Обречённая: Наследие

Месяц назад. Польша. Винецбург.       Как только все ранее посетившие поместье Роспонд гости покинули его, дядя распустил слуг и даже Ясецкому наказал не возвращаться ранее следующего утра. Он потянул меня на себя, крепко сжимая глотку. Войцех не любил ссориться на людях. Если таковая возможность имелась — вовсе не проявлял ни единой эмоции. В его глазах виднелась пожирающая тьма, и это убийственное хладнокровие вынуждало продолжать жалобно барахтаться в воздухе, куда больше, чем постепенно исчезающее собственное дыхание. Иногда мне казалось, что он вполне желал убить нас с Рафом, но по какой-то неведомой причине колебался. Особенно так казалось в такие моменты, как сейчас. Стоило сделать осечку — считай покойник. В его голове явно имелся переключатель, работающий лучше всяких швейцарских часов. Словно по чьей-то указке, дядя отшвырнул меня в стену, подступая ближе настолько медленно, насколько данное возможно, чтобы я успел отдышаться. — О чём ты думал, Кристиан? — прошипел Войцех. — Скажи мне, о чем ты думал, поднося Драгомиру Таиссу, как блюдо на ужин?! Я плотно сжал ладонь в кулак, вслушиваясь в хруст собственных костей. Кровь, что от удушения мгновенно прильнула к лицу, начала отступать. Прокашлявшись, на удивление, мой голос звучал чётко и не хрипло. — Она бы не пошла за мной, после того, как Бучек закричала. Оправдание звучало нелепо. Так подумал и Войцех, скрививший унылое лицо, сливающееся с окружающей нас белой мраморной плиткой. Выделялись от общего фона только нарочито ровные алые тонкие губы, которые он высокомерно поджал. — А ты у нас разве снова перестал питаться? Настолько ослабел, что не сумел удержать человеческую девчонку? — Она не человек! — Да? Ты этим себя утешаешь, Кристиан? Но и не светлая. Закон ты нарушил в любом случае. Дядя вскользь усмехнулся, продолжая сверлить меня взглядом. К физической силе он больше не прибегал. И на вряд ли стал бы. В отличии от отца, Войцех занимался, в основном, эмоциональным насилием. И я до сих пор не понимал, что выдерживаю лучше. — А вы с Виктором почему? Почему не бились в полную силу, если так важно было оставить Таиссу? — не сдавался, не планировал принимать поражение. Войцеха моё примечание крайне разозлило. Он пнул лежащую неподалеку громоздкую вазу, разрушая её полноценно. Я настороженно сглотнул, вполне ожидая, что следующая очередь после неё — моя. — Потому что Александр стоял рядом с тобой, Кристиан. Он был, очевидно, не в себе. Я опасался, что если начну открыто и агрессивно нападать, он убьёт тебя, — произнёс дядя, резко дополняя. — Да, мы не исключали варианта того, что панна Ясецкая уйдёт с Драгомиром. Но это было крайним вариантом. В том числе, потому что, будь она по-прежнему в бегах или спрятана в лабиринте, Александр сфокусировался бы на её поимке. У Рафала тем самым больше шансов достать контракт. Теперь же, нужно выжидать подходящий момент для этого. Паршивое чувство нахлынуло на меня сразу же после услышанного. Войцех всего лишь защищал нас, как и раньше. Как и всегда. Я же ослушался его. Но разве смел поступить иначе? Когда обещал ей не сопротивляться. Разве смел, когда она так жалобно сжимала мою ладонь и дрожала то ли от страха, то ли от переполняющей решимости пойти туда? Ни за что. — Тогда выждем момент, — пробормотал, не находя иных слов. Было заметно то, что дядя успокоился, принял безразличный облик. Моя шея по-прежнему горела от недавнего удушья. Это бред, ведь с такой регенерацией поврежденная кожа восстановилась в первые секунды. Скорее, стало таки совестно за содеянное. Отец внедрил мне в голову навязчивую идею: пока я слушаюсь, совершенствуюсь и выполняю поручения — всё в порядке. Он избивал меня и кричал; запирал и заставлял тренироваться до истощения. Всё ради того, чтобы я запомнил это. Чтобы не мог ослушаться. Он умер, когда мне не было и десяти, но урок, преподнесенный им, окончательно въелся в мозг. — Выждем, Кристиан, — Войцех прошёлся пальцем по горбатой переносице. — Однако, тебе стоит поумерить пыл. Влюбленность в эту девчонку ничего хорошего не принесёт. Отчего-то меня захлестнул гнев. Такой, что практически лишил рассудка. Практически заставил использовать силу. Ту, что я не смел применять никогда в сторону дяди или любого другого члена семьи… После того, как впервые пробудился и вытянул энергию из отца. — Я контролирую себя. — Нет. Не контролируешь. Она влияет на тебя. А на неё, в свою очередь, Драгомир. Это опасно, — добавил он. — Именно Александр настаивал на том, чтобы тебя приставили к Таиссе. Не Рафала, хотя его, учитывая их изначальное знакомство, куда логичнее. Вполне возможно, что эта ситуация имеет двойное дно. Поэтому забудь о ней для собственной безопасности. Войцех напоследок кивнул, оповещая о том, что до полуночи пробудет в министерстве. Спустя пару секунд дяди и след простыл. Меня же обуяла злоба. Потому что понимал: ставить его слова под сомнения не имело смысла. Он прав во всём. В том, что Таисса мешала мне мыслить трезво. В том, что мистер Драгомир затеял неладное. Всё вставало на свои места. Брошенная им вскользь фраза о действительно «поражающей» нашей с Ти энергетической совместимости, на вряд ли действительно являлась правдивой. Изначально я был запасным, а может, и наилучшим вариантом для получения светлой энергии. Оставив дверь приоткрытой, я не менее девяти минут мыл испачканные пылью ладони. Ледяная вода всегда помогала сконцентрироваться. Собраться. В зеркало заглядывать не осмелился. Знал, что ничего хорошего в нём не увижу. Лишь лицо, перекошенное от страха. Отец назвал бы меня слабаком, будь он жив. «Имя — знамение», — так звучал слоган, написанный кровью на семейном гербе. Среди высших, помимо Драгомиров, Роспонды являлись самой влиятельной из семей. И этот титул мы завоевали не столько благодаря силе, сколько некой бескомпромиссности, решимости и… сплоченности. Каждый член семьи, особенно глава, должен был следовать определенному своду правил: беспрестанно учиться; соблюдать все законы; не разглашать тайн; всегда выглядеть опрятно и не водить близких знакомств с посторонними. Если кто-то мешал идти прямо — его нужно немедленно истребить, пока не произошел ущерб репутации. Для продолжения рода в семью принимали только могущественных высших, готовых полноценно отречься от своего прошлого. Крайне редко заключали брачный договор с несущим классом, если светлый показывал должный результат, говорящий о том, что ребёнок не родится слабым и без выдающихся способностей. Так произошло с моей мамой. Первым оступился отец, сблизившийся с грязной ведьмой, которая впоследствии его совратила. После этого… После того, как светлый, который казался мне непоколебимым и всемогущим, так легко пал, я впервые понял, чего он добивался, без конца твердя о послушании и соблюдении правил. Я осознал, что заповеди, придуманные моими предками, не требовали обсуждений. После смерти отца, я стал делать всё, о чём просил дядя. Он не был в моих глазах всесильным, однако, уважение вызывал. А разве могло произойти по-другому? Рождение у Роспондов гиповампа привело к ожидаемым последствиям. И Войцех сумел восстановить нашу репутацию, ненадолго засев на дно и ограничивая Рафала в передвижении до появления дара. Вторым нарушил правила я. Будучи самонадеянным, разозлился, когда Рафал рассказал про диалог Войцеха и Ясецкого. Я задыхался от непонимания: почему дядя умолчал про спрятавшуюся среди людей свет несущую, рожденную от его компаньона? Отправившись в Винецбургскую старшую школу, мне не терпелось узнать, что же в ней такого необычного, раз он не удосужился углубить в подробности меня, будущего главу семьи. Первым впечатлением стало разочарование. Она была хоть и очень симпатичной, но до невозможности обычной, ничерта не знающей, дерзкой девчонкой. Даже её рефрактерность по отношению к внушению меня должным образом не заинтересовала. Я никак не мог понять, чем она так важна. Ведь прошлые несущие свет нас никак не затрагивали. Затем последовало раздражение. Она смела перечить дяде и совершенно не слушала то, что ей говорят. А когда Таисса повышала голос, мне казалось, что перепонки в ушах так и разорвутся, настолько болела голова. В ней не имелось ни капли статности или хоть какого-то воспитания. И всё равно, по завещанию, Элизабет Грант обещала девчонке наш особняк, а мистеру Драгомиру баснословную сумму денег за оставление её в сохранности. Это заставляло продолжать ломать голову. Когда дядя наказал следить за благополучием новой Серафины, моё непонимание достигло предела. После учёбы я приходил в её спальню и ежедневно внимательно всматривался в девичье лицо, пытаясь увидеть хоть что-нибудь необычное, отличающее. Тогда впервые и заметил, насколько тонкие и красивые у неё пальцы, с идеально-ровной ухоженной ногтевой пластиной. Как и то, что от Таиссы всегда приятно пахло. Она пролежала в отключке четыре дня, но и намёка на запах пота не последовало, наоборот, её тело источало еле уловимый сладкий аромат. На мгновение мне даже стало интересно, насколько вкусная у неё может быть энергия. Только вот, от одной только подобной мысли меня затошнило. Я вышел прогуляться, а когда вернулся, девушка уже очнулась. Бормотала себе под нос о неудачливости. И страшно разозлилась, когда я над ней подшутил. У неё был такой потерянный взгляд, совсем не украшающий лисьи зеленые глаза. Видел ли я когда-нибудь настолько насыщенный изумрудный, сумевший уместиться в небольшой радужке? Чтобы убедиться, хотелось, чтобы она смотрела на меня гораздо чаще. Однако, резко наладившееся к ней отношение, быстро исчезло. Таисса так нагло нас подставила этим глупым переносом в Запретный лес! Меня никогда не настигал подобный позор. Бесило и осуждение Войцеха, и наказание от директрисы Спенсер, вместе с взвинченным, слишком близко воспринявшим ситуацию, братом. Но больше всего — чувство вины. Я жалел, что не успел спасти её от падения. Не сумел выполнить ни своего поручения, ни проявить должного мужества, попавшись в ловушку диких фей, как шестилетка. Извинившись перед ней, почему-то мне казалось данного недостаточным. Дни, до приезда Таиссы обратно в поместье, я проводил в ожидании и прокручивании нашего грядущего диалога. Планировал как следует попросить прощения, предпринять попытку ввести в наши отношения некий нейтралитет. Заодно узнать о том, как прошла встреча с верхушкой, особенно с мистером Драгомиром. Василиса сказала, что девушка находилась в комнате у Рафа, и Виктор как раз вовремя попросил привести дочь к нему в кабинет. Возможность поговорить появилась наилучшая. Так я думал, до тех пор, пока не открыл дверь. И не застал Таиссу, восседающую на брате. Она выгнула талию, округляя ягодицы, а поистине изящными пальцами захватила в охапку тёмные волосы Рафала, почти сразу спрыгивая с кровати, как только услышала присутствие постороннего. Её лицо впервые покраснело при виде меня; опухшие губы растянулись в неловкой улыбке. Я почти сразу переключил внимание на брата, пытаясь не думать о том, что от одних только растрепанных светлых волос, мне стало жарко. После ухода девчонки, меня прорвало. Повысив на Рафа голос, вразумлял его, говорил, что «это» неправильно. Что он не должен вести себя так, как отец, если не хочет оказаться в могиле, одновременно и сам себя убеждая, что причина именно в беспокойстве, а не в чем-то другом. Потом мы встретились ночью. Мне пришлось зарыть свою гордость под землю и обозвать себя «мудаком» ей на радость. Удивительно, но присущие Таиссе глупость и инфантилизм в данной ситуации не беспокоили. А сонный вид крайне привлекал. Я искренне увлекся нашим диалогом, больше не стараясь разгадать её тайну. Куда сильнее мне нравилось наблюдать за сменяющими друг друга эмоциями на её лице и миниатюрными руками, которыми она норовила поправить волосы. Единственное, что вынудило меня выйти из-под гипноза — странная просьба. Даже главному дураку в мире не придёт на ум просить испить из него энергии… Но ей пришло. Я точно был уверен, что она не понимала подтекста этой фразы. Только вот, шестерёнки в голове отключились. Не сердце. Оно резко начало отбивать гулкие удары, словно желало как можно быстрее выпрыгнуть из груди. Таисса продолжала уговаривать, и я не смел ей отказать. Отрицательная энергия причиняет невыносимую боль. А её, только недавно наполненная горем утраты, в разы сильнее. Я подрагивал, находясь между агонией и реальностью. И всё равно, хотел большего. Даже самая ядовитая энергия Таиссы, взятая из закромов души, на вкус казалась мне сладкой. Недлительное выражение блаженства на узком лице и прикосновения наших пальцев, создавали то, от чего нельзя было отречься. Я вбирал её энергию до тех пор, пока в груди не стало тесно. Пока не почувствовал, что вот-вот упаду. С того момента захотелось большего. Мысль питаться кем-то другим вызывала отвращение. Новость же о необходимости её охраны, неминуемо обрадовала. Находиться рядом с ней, в окружении предметов, пропахших такой желанной энергией, было до жути опьяняюще. Но я держал себя в руках. Ведь закон для Роспондов неоспорим. Тем более, Таисса встречалась с моим братом. Признаться, я сразу увидел в ней некоторые сомнения. Лишним подтверждением стала энергия, никак не реагирующая на Рафа, наоборот, периодически отторгающая его. Я не волновался насчёт их отношений, зная, что расставание — вопрос времени. Однако, хотел, чтобы оно произошло, как можно быстрее. Мысль о их близости претила, бесила. В тот момент я не думал о чувствах Рафала. Думал только о том, как бы их разделить, всё ещё убеждая себя в том, что это прежде всего для благополучия брата. Нет, честно, я держал себя в руках до последнего. Это она предприняла первые шаги к сближению. Смущенно прикрыла глаза, ожидая поцелуя на заднем сидении машины. Таисса не подозревала, до какой степени меня привлекала; каких титанических усилий стоило мне тогда остановиться. Девушка влекла меня физически, а ревность к брату — побочное действие. Так я считал до их встречи с мистером Драгомиром. Жизнь значительно поменялась. Дядя раскрыл правду. Уничтожил все убеждения единственным разговором. Александр являлся в моих глазах примером для подражания, благодетелем. Я помнил то, как он вёл меня за руку на похороны отца, как и то, насколько защищенным себя ощущал. Его спина была всегда идеально ровной, взгляд — направленным вперёд. На немногочисленных интервью, которые я пересматривал бесчисленное количество раз, голос Александра звучал чётко, а слова, если и казались туманными, всё равно были крайне обдуманными. У меня появилась мечта: стать его учеником. Войти в круг приближенных и обучиться всему, что он умел. Однако, глупая цель разрушилась, когда Войцех обозначил против кого мы должны бороться. Он не говорил прямо… Всего лишь попросил временно следовать указаниям Драгомира. Я осознал всё сам. Таисса постоянно кричала во сне. Иногда молила о пощаде, иногда — радовалась смерти. Всегда плакала и просыпалась разбитой. Я не спрашивал, чтобы не казаться подозрительным, но знал точно — она поменялась после встречи с ним. Дневник лишь подтвердил опасения. Конечно, я не сразу поверил в правдивость всего написанного. Рафал мне все уши прожужжал о некой Амелии, поставившей блок на Таиссу. Не составило особого труда выяснить, что та не просто являлась красной феей, а была королевой и известной провидицей, которую попросту вычеркнули из истории. Показалось подозрительным, но нарекать мистера Драгомира тёмным… думалось мне — перебор. Я пытался во всём разобраться сам, одновременно работая на два фронта. Сам не замечая, неосознанно отдалился от Таиссы. Мыслей было много. Особенно беспокоила её зацикленность на Александре. Всё дело в чертовой Анне Смит, признавшейся дяде, что: «Свет несущая почти что на крючке у Драгомира». Подразумевала ли она этим влюбленность? На вряд ли, однако, в тот вечер я интерпретировал по-своему, впервые существенно ощущая уколы ревности. Он снился ей каждый день. И я знал наверняка — каким-то образом высасывал энергию. Не имея права спросить, наблюдал лишь издалека. Вызовов в родной дом становилось всё больше, времени — меньше, как и терпения. Оно закончилось после столкновения Таиссы с красным ведьмаком. Почему она отпустила его? Что вообще было у неё на уме? Ответов не прибавлялось от слова совсем. Её изумрудный взгляд, привлекший моё внимание когда-то, заметно угас; сквозь одежду виднелись выпирающие ключицы. Возможно, он её пытал? Из-за чего она так часто кричала? Мог ли через сон внушением привязать к себе? Я предпринял попытку помочь. Попросил не лезть во всё это, хоть и знал, что данное невозможно. Приняв всё во штыки, Таисса прекратила наше затянувшееся молчание. Выпалила всё, что было на уме. Я собрал все остатки самообладания, заставил себя не улыбнуться, осознавая, насколько сильно она волновалась. Я её волновал. Наш внезапный поцелуй пробудил во мне всевозможные животные инстинкты, длительно дремавшие где-то внутри. Я не был неопытным, по правде говоря, даже чересчур. Однако, ни с Дитой, ни с кем либо ещё, не доводилось до такой степени не совладать с собой. Её нежные мягкие губы, еле поспевающие за моими; обворожительные тонкие пальцы, цепляющиеся за затылок и этот запах… Что в ней необычного? Как минимум, энергия. Удивительно, но этот едва ощутимый сладкий аромат я почувствовал до нашего энергообмена. Энергии крайне редко пахли. В основном, только те, которые являлись полностью отрицательными: они отдавали чем-то затхлым, знаменующим ближайшую кончину. Здесь же, изголодавшийся разум так и ныл, молил о том, чтобы забрать хоть каплю. Однако, я позволял себе лишь наслаждаться её глухими стонами и опьяняющим трепетом. Пока не сорвался. Воспоминания так и остались спутанными. Говорили ли мы? Кажется, да… Я помнил только всеобъемлющее желание сожрать её с потрохами. А пришёл в себя, когда забирать было нечего. Таисса не дышала и не шевелилась. Умерла и также быстро воскресла, будто ничего не произошло. Я расплакался, впервые с похорон отца. Позволил слезе капнуть на кожу. Моей задачей являлось защищать её. Это ли было наказанием? За то, что отрёкся от семейных ценностей, нарушил правило, вычерченное на запястье? Меня возненавидел брат. Осудил Войцех, как только узнал. Но не винила она. Я же осознал, что готов пойти по всё, чтобы не допустить смерти свет несущей. Куда хуже оказалось то, что мои догадки подтвердились — спас Таиссу сам Александр Драгомир. Значит, стал к ней ещё ближе. Я больше не мог медлить. Мне требовалось хоть какое-то доказательства её ко мне привязанности. Особенно, после того, как узнал, что мистер Драгомир впрямь наполовину тёмный. Особенно, после того, как увидел сомнения Ти. Она не понимала, на чьей стороне ей оставаться. Поэтому я признался в симпатии. И дальше пытаться обосновать всё физическим влечением становилось невозможно. Какое счастье — Таисса не стала отрицать взаимности. Я вновь ощутил некий выигрыш, хоть и боялся. Быть с ней было подобно раю, но, одновременно, абсолютно граничило со всем, чем жил раньше. К ведьмам — ненависть, феям — недоверие, несущим светлым — превосходство, людям — презрение. Следование правил, совершенствование и продолжение рода. Я знал, к чему шёл. Но отрекся от всего. Ради того, чтобы она выжила. Почему-то назойливая мысль о том, что без меня Таисса погибнет, никак не давала покоя. Как и я без неё. Вкусив запретное однажды, очень сложно удержаться и не попробовать ещё… Я практически привык. Почувствовал себя комфортно в обычном людском мире. Мне даже понравились их традиции, с которыми ознакомился на Рождество. Но одной привязанности оказалось мало. Она сбежала с теми, кого бы предпочел, чтобы не рождалось на свет. Ведьмы разрушили мою семью. Ведьмы украли её. Теперь брат возненавидел меня ещё сильнее. Раф не винил ни в чем Таиссу, но не простил меня: ни близость, ни смерть, ни потерю. Мы подрались в первый же день её побега. Нападал только он, я — позволял ему. С тех пор брат со мной не общался. Возможно, потому что было стыдно за использование атакующих заклинаний, однако, скорее всего, потому что до сих пор и лица моего видеть не хотел. Три месяца разлуки тянулись мучительно долго. Высшие и феи перестали скрывать угрозу, готовясь к полноценной атаке. Дядя, наконец, включил во все подробности и меня с Рафом, считая нас более чем полезными. Я понимал, почему именно брату поручили втереться мистеру Драгомиру в доверие. Как бы ни хотелось данного принимать, он — побочная ветка семьи, не истинный наследник. Войцех оберегал нас обоих. Мной же дорожил чуть больше. На роль предателя нужен был кто-то недостаточно важный, но при том весомый, способный обратить на себя внимание Александра. Затея мне откровенно не нравилась. Раф размяк после пропажи Таиссы, действовал импульсивно. Он мог легко выдать всех раньше времени. Претило и то, что от меня требовалось бездействие: упорная учёба, пустые диалоги с одноклассниками и редкие переговоры с дядей. Я не знал, где Ти, тешась лишь догадками. Не знал, действительно всё ли нормально. Ест ли она? Хорошо спит? Быть может, её до сих пор мучают кошмары? Симптомы, ощущаемые мной, вполне равнялись с ломкой. И вот, мы встретились. Неожиданно и одновременно донельзя примитивно. Я старался не спугнуть её. Не нагнетал и обошёлся без упрёков. Выглядела она более чем хорошо: перекрасилась, округлила до этого совсем впалые щёки, приобрела здоровый румянец, но явно чем-то была ошарашена, напугана. Умерла Иренка. Я делал всё возможное, лишь бы Таиссе стало лучше. Она вела себя не лучше истеричного человеческого ребёнка — я не злился. Пытался перетянуть всю боль, забрать её, зная, что нельзя медлить. Зная, что будь Ти такой уязвимой дальше, мистер Драгомир непременно её подчинит. Перестав его бояться вовсе, Таисса ставила себя под угрозу. Она рассказала мне многое. Про то, что видит в собственных грёзах. Про отрывки его юношества, отчаянья и жестокости. Как бы ей не хотелось того признавать, Ти всецело к нему тянулась. А я не мог отрицать восхищения. Пройти такой сложный путь практически в одиночку ради цели… невозможно, но у него получилось. Ради подобной стойкости и смекалки мне требовалось усердно проработать лет двести, не меньше. Так что, наверное, не будь главной его целью убить свет несущую… я бы не боролся. Потому что с ним не справиться. Их связь абсолютно на ином уровне, не сравнимая с нашей. Это удручало. Я мучился и от её страданий, и от того, что она не принадлежала мне до конца. Какая-то часть Таиссы всё равно отвечала только Александру. Я заплакал второй раз из-за неё. Просьба взять энергию показалась настолько чувственной и чистой в тот момент. Наши тела переплетались друг с другом, также, как и разумы. Её энергия стала ещё более прекрасной и насыщенной, чем обычно. Не тронутой никем, кроме меня. После я подумал, что определенно сошёл с ума, когда отдал обещание пустить всё на самотек и позволить мистеру Драгомиру забрать её. Да, так было нужно. Однако, по-прежнему тяжело. Я надеялся, что мне хватит сил спрятать Таиссу, невзирая на нежелание девушки. Не получилось. Было боязно, что Александр правда убьёт Бучек. Если бы так произошло… Таисса ни за что не простила бы. Меня. — Думаешь о своей блондинке? — с насмешливыми искрами в глазах спросила Ханна, присаживаясь рядом. Я сомкнул брови, продолжая теребить ремешок часов, подаренных Иренкой. Мне не нравилось говорить с Ханной. Мы были не больше, чем очень плохие друг другу знакомые, пару раз пересекающиеся в Светлой Академии. С более младших и низких классов я общаться только с братом. И то… Теперь был в данном не уверен. — Тебя разве не должны отправить в Академию? Удивительно, но эта девчонка выглядела чересчур спокойной. Будто не её мать убили пару дней назад у неё на глазах. Она, разве что, казалась слегка уставшей. И то, зная женские фокусы, это вполне могло быть из-за отсутствия косметики. — Ты вообще в порядке? — не удержался и спросил я. Не то чтобы мне было сильно интересно или я как-то волновался о Бучек. Она являлась обычной одноклассницей Рафала, с которой он неплохо общался. Но я терял родителей и знал, что невозможно оставаться непоколебимым. — Пойдёт, — отмахнулась девушка, мигом отводя взгляд, — Ещё не до конца осознала произошедшее, — всё-таки призналась она. В ответ услышав лишь мычание, Ханна фыркнула, затем робко, совершенно несвойственно ей, улыбаясь. — Без понятия, что тебе говорила Тай, но она сильно сомневалась насчёт Драгомира. В плане, не могла полноценно видеть в нём врага. — Знаю, — на вздохе произнёс я, находя новую тему разговора более интересной. — Теперь я её понимаю, — достаточно подавленно сказала Ханна, протягивая указательный палец навстречу порхающей вблизи белой бабочке. — Наверное, звучит, как полное безумие! Но он, правда, кошмар какой странный. Сложилось впечатление, будто его заставили убить всех… Будто он не хотел. Нахмурившись, я обернулся на неё, одним только своим видом требуя незамедлительного продолжения. Василиса проболталась вчера, что Бучек весь прошлый день искала Рафала, хотела чем-то поделиться… Скорее всего, не выдержала держать всё это, решая признаться хоть кому-то. То есть, мне. — Продолжай, — стал поторапливать её я. — Когда он, Бернар и Дюбуа напали на наше убежище, изначально они не сражались, сообщили, мол, с миром пришли. Александр несколько раз повторил, что никого не тронет, что ему нужно только месторасположение макового поля… Все ведьмы и феи почему-то тоже медлили, не торопились нападать, хотя убить его — их основная цель по жизни. Затем Драгомир направился к Амелии, они долго говорили. Очень. Не меньше двух часов. А как вернулся, почти сразу приказал всем совершить самоубийство. Не погибли только те, кто находились по комнатам… Однако, им повезло ещё меньше. Я находилась вместе с подругой, Корой. Он мгновенно вспорол ей грудь и вытащил сердце. Потом хотел убить и меня, но резко очнулся будто бы, сказал, что поручились. Александр выволок меня наружу, а сам упал на колени и… заплакал. Его настроение изменилось только тогда, когда мы перенеслись в поместье. Он прошептал мне на ухо, что если я не хочу, чтобы здесь все умерли, мне нужно закричать. А дальше ты сам знаешь. Я поднялся со скамейки, ненароком спугнув ту белую бабочку с пальца Ханны. Она аккуратно взмахнула крыльями, следом за ней — промелькнула моя мысль. Крик Ханны был только ради привлечения внимания Таиссы. Это понятно. Однако, так резко передумать и совершить массовое убийство… Александр создавал впечатление крайне вдумчивого вампира. Если он действительно не планировал никого убивать, на вряд ли стал бы принимать подобное решение так быстро. Весьма несдержанно чертыхнувшись, я решился выставить догадку. — Амелия провидица. Это она могла сказать ему, что нужно убить ведьм для того, чтобы судейство состоялось. Ничего больше в голову не приходит. Ханна явно сочла предположение некомпетентным: недоверчиво вскинула брови, одаривая меня насмешливой ухмылкой. Ну да, со слов дяди, они там считали Амелию чуть ли не Богом, идолом для поклонения. Даже я всячески пытался отрицать тёмную сторону Драгомира в первое время. Не верил, что мой предмет подражания мог оказаться совсем не тем, кем я думал. — Два сапога — пара. Ты и Таисса. Оба несете всякую ересь, — подытожила Бучек, закатывая глаза. — Всё равно, спасибо, что выслушал. Действительно, изливать чувства кому-то, на кого плевать гораздо проще, чем близкому. Даже радует, что Раф занят. Подмигнув, она спрыгнула со скамьи и быстро ретировалась во внутрь особняка. Я же мог лишь проводить её взглядом. Нет, с ней нам точно не по пути. Манера общения Бучек, с необычайной эмоциональностью, действовала на нервы. Однако, мне также следовало поблагодарить девчонку. Информация, которую она выдала, заполонит мои мысли на ближайшее время. Потому что в последние дни я думал лишь о Таиссе. И о том, что потерялся.

***

Наше время. Румыния. Бухарест.       Послышался звук туалетного смыва. Следом — дверной щелчок. Пару пролётов и я вышла в главный зал людной забегаловки, кишащей туристами с разных стран. Меня стошнило дважды за последние пару часов. Порывы оказывались резкими и внезапными, но щемящая в мышцах боль и общая слабость в теле не прекращались с того момента, как Александр выпил моей крови. По началу он обозвал это «нормой». Вскользь извинился, подмечая, что взял слишком много. Сейчас его лицо отображало некую озадаченность, приправленную заметным интересом. Он плохо скрывался в толпе, выделяясь неотъемлемым шармом. Даже будь здесь сто человек, я без труда нашла бы Александра. — Ешь, пока не остыло, — промолвил Александр, кивая на принесенную тарелку. Я и правда была голодна, особенно после недавнего «несварения». Так что без раздумий стала лопать за обе щёки местный шашлык — фригэруй. Лекса, впрочем, не отставала. Только проснувшись, она была до жути нервной, напуганной, что вовсе неудивительно в нашей ситуации. Затем — агрессивной. — Всё, наелись до отвала! — громко произнесла она, показушно кидая нож на салфетку. — Теперь уж Вы перенесете нас домой? Мимо проходящий мальчишка начал тыкать в неё пальцем и звать маму. Благодаря тому, что он говорил на английском, я сумела разобрать пораженное: — Мама, смотри, какие у тёти глаза! Хмурая женщина, которую он назвал матерью, мигом перевела внимание на Лексу, следом давая мальчику лёгкий подзатыльник. — Не смотри на незнакомцев, Ричи! Это обычные цветные линзы. Она вскользь извинилась и поторопилась подойти к официанту оплатить заказ. Александр сразу пропустил смешок, прикрывая рот ладонью. — Дорогая, — обратился мужчина к Лексе. — Вам бы щас не беспокоиться попусту. А то силы весьма…нестабильны. Самодовольно ухмыльнувшись, он вновь начал делать вид, словно особенно заинтересован в меню. Я же, сочувствуя подруге, пожала плечами, спокойно доедая запоздалый обед, что давалось мне с трудом: одна только вилка казалась неимоверно тяжелой. Спустя полчаса мы расплатились и вышли на людную центральную улицу. Архитектура Бухареста необычайным образом ворожила, однако, у судьбы имелись иные планы. Александр, отлично ориентирующийся в городе, поскорее увёл нас в безлюдный закоулок, большую часть пути чуть ли не волоча меня по земле — идти я не поспевала. — Александра, я перенесу нас к Ролану. Потом мы с Таиссой пойдём в другое место. Долг не ждёт, — наспех объяснился он, готовый в любую секунду пустить в ход кольцо. — Я не хочу, чтобы Тай шла с Вами, — замотала головой Лекса, инстинктивно хватая меня под локоть. Не имея понятия, что произошло, пока она провалялась в отключке и, почувствовав внутри новые могущественные силы, девушка явно считала, что может дать отпор. — Лекс… Мы же говорили обо всём. Помнишь? — сглаживала углы я, желая не рисковать увидеть Драгомира раздраженным. — Да плевать я хотела. Осталась последняя энергия и всё! — рявкнула Лекса, янтарными глазами зацепляя меня. Успевая увидеть пару промелькнувших воспоминаний, я поторопилась ухватиться за виски. Всё вдруг загудело, острыми волнообразными болезненными движениями отзываясь в области лба. Со мной что-то происходило… Что-то ужасное. — Знаете, — прервал Лексу Александр, ловко крадя меня в свои объятия. — Я живу ведь далеко не первый век и не второй. Однако, в ситуацию, при которой меня, очевидно, желает засадить за решетку весь совет, а я хожу вокруг да около вместе с двумя молодыми дамами, имеющими только полученные, разбушевавшиеся, способности, не попадал никогда. Достаточно забавно. Мы обе недовольно на него зыркнули. Время для шуток он выбрал не самое удачное. Драгомира, впрочем, это не волновало. — Ещё раз повторю, — деспотичным тоном начал он. — Хочешь ты или нет, но я перенесу тебя к Ролану. Дальнейшая твоя судьба меня не волнует. В его голосе в миг появилось столько власти, что спорить не осмелилась даже взвинченная Лекса. Она посмотрела себе в ноги, назойливо теребя кончики волос. Я вдруг заметила внутри выделяющиеся яркие локоны, спрятавшиеся в её густых волосах по бокам. Когда успела покраситься только? Ладно, это неважно. Важно то, что я еле удерживалась на ногах, сдерживая очередные рвотные порывы… И то, что Александр вежливо протянул руку Лексе, намереваясь перенестись пятый, по крайней мере для меня, раз за день. Только бы не помереть в процессе.