Часть 15
30 октября 2022 г. в 07:55
Эшран был возбуждён до предела. Его лицо раскраснелось, грудь тяжело вздымалась. Он мало чем походил на того сдержанного командира, который игнорировал Маркуса на совещаниях, и в то же время, это точно был тот же самый человек. От попыток провести такое сравнение, от осознания своих успехов, сердце Маркуса билось ещё быстрей.
Несколько бесконечно долгих секунд он разглядывал опьяневшее от желания лицо командора, а потом медленно перевёл взгляд на его возбуждённый, упругий член.
Маркус провёл языком по губам — не столько напоказ, сколько от настоящего желания добраться наконец до этой прекрасной плоти. Ни к одному члену он не желал прикоснуться так, как к члену Эшрана Доримуса сейчас.
Когда его язык коснулся основания ствола и медленно двинулся вверх, Эшран задышал ещё тяжелей. Маркус не дразнил, он искренне наслаждался каждым мгновением, хотел распробовать на вкус каждую секунду, подспудно чувствуя, что это больше никогда не повторится.
Он был готов к тому, что Эшран в любое мгновение схватит его за волосы и просто насадит на себя, он этого почти хотел. Мысль о том, что это произойдёт, возбуждала его так же, как и всё, что происходило с Эшраном наедине.
Но Эшран, чтоб его, оставался неподвижен. Он никак не пытался помогать. Только смотрел жадным взглядом сверху вниз. Маркус наслаждался этим взглядом, чувствуя, что командор также пытается впитать в себя каждый момент, но то, что Эшран никак не пытается его направить, задевало, почти обижало его.
«Ты же не думаешь, что я прикоснусь к такому ничтожеству, как ты».
Слова бились в голове, унизительные и… возбуждающие. Маркус с ума сходил от того, как горел его собственный член.
Он наконец наделся на плоть Эшрана и принялся ласкать её со всех сторон, применяя все свои умения, стараясь так, как не старался ни для кого. Медленно, умело подводя командора к грани и изредка поглядывая на него снизу вверх, чтобы взглянуть на его лицо.
Когда его язык коснулся члена Эшрана в первый раз, командор стиснул кулаки и издал отчаянный всхлип. И от этого звука — абсолютно неожиданного и такого яростного — у Маркуса взорвался в груди настоящий фейерверк.
Он так хотел больше, до безумия хотел. Но он тонул уже и в том, что сейчас имел.
Маркус разрывался между желанием закрыть глаза, целиком погрузиться в ощущения. Представить, хотя бы представить, что руки Эшрана лежат на его плечах, а не висят безвольно, сжимаясь в кулаки.
И потребностью смотреть ему в глаза, видеть это обезумевшее от желания лицо, чувствовать, что Эшран точно так же смотрит на него.
Маркус почувствовал, что Эшран на пределе, когда в основании его члена запульсировала кровь и командор протяжно застонал.
Ласково огладив пальцами самый чувствительный участок кожи, Маркус плавно сдавил основание его члена и чуть отстранился.
В глазах Эшрана появилось отчётливое нетерпение. Сейчас он больше всего походил на большого ребёнка, у которого отобрали игрушку.
— Нравится, когда я сосу твой член? — полушёпотом спросил Маркус.
Эшран молчал.
— Нравится знать, что он у меня во рту?
— Да! — сквозь зубы процедил командор.
Маркус ненадолго опустил взгляд на его член — такой напряжённый, такой сладкий, такой желанный. Слегка погладил его рукой, продолжая большим пальцем сдерживать так, чтобы дело не зашло слишком далеко. Кажется, Эшран что-то захрипел. Маркусу хотелось ещё. Хотелось снова взять его в рот и продолжить то что он делал до сих пор, и смотреть, с упоением смотреть в лицо командора, который ни разу за всё время этой игры не закрыл и не отвёл глаза. Эшран пил его унижение, его слабость, его подчинение, также, как Маркус пил его желание и злость.
Всё ещё стоя на коленях, Маркус снова снизу вверх заглянул ему в глаза и хриплым полушёпотом спросил:
— Хочешь кончить мне на лицо?
Наверное, Эшран представил это во всех подробностях, потому что в этот раз, совсем не сдерживаясь, шумно застонал и попытался толкнуться Маркусу в ладонь.
— Хочешь, чтобы я носил твою сперму на своём лице до самого утра, чтобы каждый, кто увидит меня знал, что она твоя? Что я — просто твоя шлюха, что я принадлежу только тебе?
— Да! — выдохнул командор.
Маркус выпустил его член и неторопливо поднялся в полный рост. Оправил слегка сбившуюся одежду, извлёк из кармана шёлковый платок и промокнул губы, блестящие слюной.
Всё это время Эшран молча, потерянно смотрел на него. Кажется, он всё ещё не до конца понимал.
— Ну, это было бы мило, — заметил Маркус, задумчиво отирая руки тем же надушенным платком. — Но у меня были другие планы на эту ночь.
— Ты! — выпалил командор.
— Я, — согласился Маркус и спрятал платок в карман. Магическая сфера, весь вечер висевшая у него на поясе, снова оказалась у него в руке. Маркус вовсе не собирался через неё демонстрировать свою власть. Ему просто нравилось перекатывать её между пальцами, играть.
— Ты — чума! — выпалил командор. Его член всё ещё покачивался в воздухе, возбуждение и не думало отступать. Растерянность на лице медленно сменялась обидой, густо перемешанной с яростью.
— Я — эстерский маг, — снисходительно пояснил Маркус.
— Я тебя убью!
— Если только опустишься до того, чтобы дотронуться до меня, — согласился Маркус. — Может быть. Когда-нибудь.
Больше не оглядываясь и продолжая поигрывать зачарованным орбом, как чётками, он танцующей походкой направился ко входу в особняк.
План Маркуса был прост. Затаиться, продемонстрировать слабость. А затем — нанести удар.
На следующий день у них выдалось немного свободного времени. Рамар намеревался наведаться в церковь и обсудить дела с теми, кто и пригласил его в город. Из сплетен, собранных ночью Валенсией и Коралл, было ясно то, что церковь действительно раскололась — оставалось только гадать, на сколько частей. Основными темами обсуждения на балу были маги, Стражи и… Братство.
О магах говорили разное.
Почти пятьсот лет все, рождавшиеся в Алкароне — да и в Каледосе — немедленно отчуждались от семьи и отправлялись жить в закрытые башни, которые могли покинуть только с особого разрешения церкви.
Причин тому было несколько и самой любимой была история о том, как давным давно эстерские маги взломали грань между материальным миром и Запредельем, чтобы вступить в битву с богами и стать новыми властителями всего сущего. Как специалист по истории Эстера Маркус мог однозначно сказать, что инцидент был не таким масштабным, как рассказывали в Алкароне. У Эстерских магов вообще было много сомнительных начинаний, взять хотя бы утвердившуюся давным-давно практику смешивать кровь аристократических семей с демонической, дабы усилить связь магов с Запредельем.
Однако инцидент и правда был, этого никто не отрицал, и закончился он неудачно для зачинщиков — маги вернулись обезумевшими, испорченными запредельной пустотой, и мало что смогли рассказать об увиденном — хотя их расспрашивали очень упорно, как церковники, так и коллеги по Магистории.
Те из магов, кто сразу же не оказался в застенках, развязали одну из самых масштабных войн в истории четырёх королевств. Они использовали в качестве подсобной силы демонов, большинство из которых не обладало разумом. Поэтому в народной памяти алканорцев основательно укрепилась мысль, что хуже магов могут быть только демоны. Ну и эльфы — хотя этих не так часто принимали в расчёт.
Если бы спросили Маркуса или любого другого эстерца о том, почему алкаронских магов держат взаперти, он бы посмеялся на эту легенду и однозначно ответил, что алкаронские владыки просто боятся превратиться в Эстер. Страна, где правили маги, подчинившие демонов, была любимым предметом для запугивания алкаронских детей. Не то чтобы в этих историях было так уж много преувеличений — Эстер и правда был жесток. И некоторые из его магистров действительно временами пытались распространить свою власть на второй материк. И да, они действительно использовали всю ту магию, которая в Алкароне была запрещена.
Несколько раз церковь затевала священные походы против Эстера. Эстер, в свою очередь, несколько раз затевал освободительные. Но эстерцы всё же не имели никакого отношения к череде бунтов, вспыхнувших в магических башнях севера.
О том, что происходило в этих «Кругах» Маркус знал только по слухам. И, если отбросить мишуру, которая наверняка была большим преувеличением, получалось, что северные маги с рождения находились в полном подчинении у ордена Стражей.
Естественно, это должно было им надоесть. Естественно, рано или поздно должно было вспыхнуть восстание. И теперь все, кто не был его непосредственным участником, во все глаза наблюдали за развитием событий.
Второй темой сплетен, очевидно, должна была стать судьба церкви и ордена Стражей, потому как начинание последней верховной жрицы, её попытка помирить между собой две воюющих стороны, была многими встречена в штыки. Во взрыве и убийстве верховной и послов маги обвиняли стражей, а стражи — магов. Но с магами стражам всё было понятно, теперь, когда все они стали отступниками, ни о какой защите не могло быть и речи, они подлежали только уничтожению. А вот с Церковью дело обстояло сложней. Попытку затеять переговоры рыцарь-командор Ордена Стражей объявил предательством, и по всему выходило, что он вряд ли станет подчиняться новой верховной жрице, кто бы ей ни стал.
Братство, основанное Тамраной и Рамаром, на фоне всего происходящего изначально казалось только маленьким штришком на полотне общего хаоса. Но Тамрана была приближённой Верховной Жрицы и могла претендовать на её место. До всех событий, взорвавших материк, она была главой Ордена Небесного Ока — небольшого, но элитного ордена, предназначавшегося для разрешения особых ситуаций. Рамар большую часть жизни провёл, бродяжничая и влипая в неприятности, но Тамрана и Валенсия, нуждавшиеся в подтверждении своей значимости, выявили в его родословной интересный факт — согласно их расчётам Рамар происходил от самой Святой Девы, основавшей Церковь пятьсот лет назад. Сложно было сказать, верит ли в это Рамар. Но был создан прецедент, и этот альянс не мог не заинтересовать множество людей, которые теперь бурно обсуждали, правда это или нет.
А ещё Рамар, как бы там ни было, оказался талантливым харизматичным лидером, за которым охотно шли многие из тех, кто вначале сомневался в его надёжности. И утром после приёма он собрал своих ближайших соратников, чтобы рассказать им то, что узнал ночью, и посвятить в перспективы на ближайшие дни.