Любовь пацанок

      Октябрь не радовал своей погодой. Вновь и вновь закрываемое тучами солнце было тусклым и совсем неприветливым. Ветер безрассудно блуждал меж деревьев, листья которых постепенно из зелёных становились пёстрыми, впоследствии коричневыми и опадали. Было весьма грустно. Хотя даже не весьма, было слишком тоскливо.       Седьмой сезон пацанок и попытки исправить девушек, попавших туда. Получалось ли это, — сказать сложно, ведь сегодня у пацанок намечалась ещё одна пьянка. Четвёртую неделю подряд учителя дают им задания с алкоголем, рассчитывая на уменьшение желающих так развлекаться, так или иначе, уменьшая процент участниц, тянущихся к алкоголю, они надеются пристыдить тех, кто в их числе остался, а впоследствии их стало бы легче устранить и исправить. Однако в этот раз было иначе.       Было по-другому абсолютно все. Необычно и странно. Для самих девушек подобная обстановка была весьма впечатляющей и, кажется, совсем сносящей крышу. Самым интересным стало то, что кто-то из сотрудников пронёс в здание школы травку, что вызвало необычайный фурор, однако если для пацанок это было весельем, то для продюсера это, — в первую очередь, — просмотры, для персонала и съемочной группы — деньги. Всё как всегда. Ничего не меняется.       Лиза сидела в одного человека где-то в стороне. Ей не особо хотелось участвовать в общей пьянке, именно поэтому она тянула лимонад из бокала, сидя на газоне мягкой травы. Алкоголь она считала тем, что в принципе не должно находиться среди людей. Она не любила пьяных людей, да и сам алкоголь она презирала излишне бешеной ненавистью.       Неосознанно девушка ищет глазами фигуру другой, глядя сквозь толпу проницательно. Она искала свою бывшую пассию, пившую в этот вечер безостановочно. Улыбка скрасила её лицо, однако в сердце померкла надежда на обычный диалог. Алкоголь — зло, именно поэтому разговаривать с Виолеттой ей не хотелось от слова совсем. Стало душно и невыносимо больно осознавать, что девушке весело без неё. Что девушке весело, а ей самой — ни капли.       В мыслях мелькает недоумение, впоследствии перерастая в мысль, а затем в гнев: «Что за бред?! — думает девушка, убирая бокал из рук, — Это же испытание, — взгляд цепляет фигуру участницы, вновь делающей глоток чего-то крепкого, — Неужто они настолько глупы, что не понимают этого?..»       Мысленным возмущениям пришел конец, хотя думать, кажется, можно было вечно, однако кто-то слишком резко подсел рядом так, чтобы его лицо оставалось скрыто, при этом рука этого кого-то расположилась на талии Лизы.       Девушка была в некой растерянности, однако сказать ей было что:       — Блять, — шепчет она, и, собираясь с мыслями, продолжает: — Если не хочешь получить по личику, кто бы это ни был, иди отсюда нахуй. Желательно в темпе какого-нибудь скерцо, чтобы твоё личико не было размазано тут же.       Договорив эти, возможно, пустые угрозы, Лиза обернулась человека. Этим человеком оказалась Кира, что, в свою очередь, лишь усмехнулась, убирая руку с талии столь агрессивной особы.       — Что случилось, принцесска? — саркастичный, вполне присущий ей тон; девушка будто специально игнорируя вопросы, продолжает: — Ты то улыбаешься, смотря на свою бывшую, то радость тает на глазах, превращаясь в подобие грусти. Если будешь так загоняться по мелочам — уверена, совсем скиснешь от печали, — неловкое молчание, и Кира решает разбавить его шуткой: — А мы ещё не трахались, — она чуть двигается вперёд, шёпотом добавляя, — Даже не сосались.       Алкоголь давал о себе знать, и Кира совсем потеряла контроль над своим телом, а уж тем более над языком. Не отстраняясь, девушка прошептала на ушко второй что-то ещё, а бурная реакция, — девушка, смутившись, закрыла лицо руками, — лишь развеселила её.       В общих чертах, Кире характерна приветливость, несмотря на отстраненность. Она не является агрессором или манипулятором, однако позволяет себе некоторые грешки… Хотя смотря как посмотреть, ведь от градуса тоже многое зависит, как и от формальностей, действующих на моральные принципы людей.       К потенциальным грехам можно отнести то, что два года она насильно держала любимого человека дома. Однако сейчас манипулятивность начала потихоньку рассеиваться, но так было и будет ровно до того момента, пока она не обретет отношения; когда выбранный ею человек в ней разочаруется, если, конечно, он не с такими же нездоровыми устоями, что для баланса очень даже приемлемо, то она начнёт свои манипуляторские действия, заключающиеся в угрозах покончить с собой или что-то, сказанное в пьяном бреду, ведь себя в эти моменты она не контролировала совсем.       Если брать конкретнее, то таких, как она, называют абьюзерами, роль которых потреблять. Паразиты, не иначе. Но себя она, конечно же, такой не считала, думая, что все происходящее присуще всем отношениям. Но по несчастливому для неё стечению обстоятельств, её девушка нашла предлог для расставания, сделав Кире очень больно, ведь, как опять же ей казалось — это чувства и высокая любовь, понять которую дано не всем.       Любительница шумных тусовок, алкоголя и, разумеется, чуть ли не всего женского пола, любящая подкатывать буквально ко всем, решила, что новой жертвой будет Лиза, донельзя сильно напоминающая ей болезненное прошлая. Сходство между Лизой и той девушкой будут просто колоссальны. Вначале Кира подумала, что это один и тот же человек, но после поняла, что глубоко ошиблась и была рада этому, ведь можно же с ней попробовать замутить… Всего лишь попробовать.       Однако Лиза решила, что лучшим способом решения возникшей проблемы будет игнорирование. Будто бы совсем не замечая Киры рядом, она продолжила пить из трубочки свой лимонад в окружающем её дискомфорте.       Было максимально некомфортно и… Слишком привычно. Чувство, которое годами подавлялось где-то внутри, вновь разлилось по телу, в частности — где-то в груди, да так, что сдавливало рёбра, сбивая дыхание и, будто кололо в районе сердца, вновь переходя в тягучие спазмы у лёгких. Стало противно. Слишком противно и мерзко, и воспоминания липкими лапами цеплялись друг к другу, образуя целый ряд картинок, навечно засевших в голове.       Когда-то в детстве Лиза уже сталкивалась с подобным дискомфортом, возникающим от присутствия излишне близко ещё одного человека. Её отчим — сущий дьявол, каким-то чудом вышвырнутый за ворота Преисподни, долгие годы — лет так до пятнадцати ежедневно устраивал драки с ней же, хотя раньше это более походило на избиения, ведь сдачи дать маленькая Лиза не могла, а вот тяжёлой мужской руки боялась и ещё как. Подобное возникало на почве непослушания, ведь по его мнению приставать к ребёнку — это не трахаться с ним, а значит, допустимо.       Мысли в голове Киры смешались, совершая погром в здравом смысле. Всё вокруг плыло, таяло на глазах, а из рассудка осталось лишь нездоровое желание овладеть телом Лизы, ведь та ей казалась уязвимой жертвой, которую где ни тронь — та сопротивляться не станет.       Кира положила свою руку на плечо девушки и уткнулась в шею. Глаза её были закрыты и зажмурены в попытках прийти в себя, но, если не лгать, попытки были тщетны. Настолько пьяной девушка себя еще никогда не ощущала. Невыносимая тяжесть и отсутствие понимания пространства и того, где она в данный момент хорошо сыграли на её действиях сейчас. Лиза пару секунд посидела, надеясь на то, что Кира поймёт то, что ей самой некомфортно, однако этого не произошло и, решив брать всё в свои руки, она отодвинулась.       — Эй, Лиза, — тон был возмущенный, но не такой уж серьезный, поэтому для Лизы это не звучало как что-то типа угрозы, — Ты что творишь?       Возможно, Кира и не ожидала ответа, однако Лизе было что сказать, быть точнее, она была на пределе гнева и здорового возмущения:       — А ты? Не охуела ли? — гневно спросила девушка, поворачиваясь ко второй, — Кто тебе вообще дал право меня трогать? Я похожа на какую-то проститутку? — Мысли шли быстрее, чем слова, которые вырывались необдуманно, однако девушке было плевать. Никто не может её трогать, если она не позволит, а то, что происходило пару минут назад очень сильно перешло границы дозволенного, — Не смей больше ко мне прикасаться, ничтожный ты кусок дерьма. Все алкоголики ничтожны.       Девушка закончила. Она была зла и вне себя от ярости, которая, кажется, потихоньку начала спадать, остужая пыл, однако все было наоборот, Лиза словно фитиль, ползла к механизму взрыва. Было видно, что девушка зла, ведь она ненавидела чьи-либо прикосновения. Возможно, если бы Кира была трезва, Лиза и дала бы ей шанс; она бы стопроцентно начала с ней диалог как минимум. Но начинать даже приятельские отношения с алкоголиком она не была готова.       Кира в этот момент довольно сильно взбесилась; внутри неё что-то вспыхнуло обидой, ведь её никто и никогда не отшивал, а тут вот тебе раз, так ещё и в такой форме! Да и не алкоголик она… Не алкоголик же. Обида пересилила попытки здравого смысла достучаться до девушка, и, опрокинув Лизу на землю, Кира села сверху, ударив ту в нос.        — Будешь знать как сопротивляться! А я буду делать что хочу и с кем хочу, — девушка ещё раз ударила вторую по лицу, чувствуя исключительный гнев.       Но что… Что было на душе у Лизы? Никому нет и не было до этого дела. Обида смешалась с режущей болью в носу, и самое главное, что никто не спешил ей помогать, когда её тут же могли буквально в порошок стереть. Все взгляды и камеры были направлены на них. Возле девушек уже столпились участницы. Все с нетерпением ждали продолжения бойни, в то время как Лиза ощутила неимоверную боль и разочарование.       Но Кира, решив, что с неё достаточно, к сожалению всех, встала и, резким движением заставляя встать Лизу, она потянула её в сторону комнаты.       Девушки скрылись от объективов камер и поля зрения всех участниц, которым, на самом-то деле, было плевать. Очередная тусовка, очередная драка. Все очередное, и все не новое. Такое привычно-противное, что хотелось блевать. Однако Лиза ввязалась в подобное впервые. Она предпочитала сидеть в стороне и никого не трогать, наблюдая за всем из своего так называемого укромного уголка. Однако этот вечер был для неё из ряда вон выходящим. Таким, который запомнится, как минимум, до конца сезона.       Кира привела девушку в их комнату и усадила ту на кровать. Лиза облокотилась на стену, приподнимая голову и, держа два пальца — большой и указательный — на переносице, чуть сжав, она готова была послать все нахуй и просто смириться со своей участью. Кира ушла за аптечкой на кухню; в её голове что-то щелкнуло, заставив её немного протрезветь. Совсем немного, но достаточно, чтобы она могла рассуждать более менее здраво. Девушка прекрасно понимала, что драка — не лучший выход из сложившейся ситуации, ведь, как минимум, Лиза по сравнению с Кирой просто беззащитное существо, не имеющее возможности дать отпор; наверное, единственная деятельность, в которой она была хорошим оппонентом являлись устные дебаты, ведь найдите в мире кого-то, у кого язык подвешен лучше, чем у неё.       Обида душила девушку, спазмом сковывая горло и, проходя куда-то внутрь, она не могла понять, за что. Она просто не хотела, чтобы её трогали, но почему это обернулось травмой для неё же? Желания — это разве плохо? Это было главной мыслью в голове, которая, в свою очередь, перетекала в более раздробленные, котооые воедино собираться не хотели, ведь, как оказалось, девушке было над чем подумать. Минуты тянулись часами, превращаясь в вечность, образуя, кажется, новые временные промежутки.       Однако Киру волновал другой вопрос. Она, склонившись над столом и уперевшись в него руками, тупо зависла, зачем-то вспомнив о своих предыдущих отношениях. Получилось это совершенно случайноя когда очередная параллель решила напомнить ей о них. Странное чувство поселилось в ней, странное и до неприятия болезненное. Разум застилает туман, точнее, что-то наподобие, — такое же липкое, обволакивающее, заставляющее дрожать от страха. И, несмотря на то, что абьюз в своих прошлых отношениях она приняла спокойно и решила, что это неё вина вовсе, это чувство было самым нелюбимым.       Кира не чувствовала своей вины… А разве она есть? «Она сама выводила меня» — звучало как оправдание каждый раз. А почему как? Это оно и есть. Самое банальное оправдание, которое только может существовать, ведь так? Кира понимала, что она просто перекладывает ответственность, но признавать это даже для самой себя она не видела смысла в силу отсутствия желания видеть свои ошибки, да и сейчас они не в отношениях, так зачем же ворошить прошлое, заставляя воспоминания новым потоком безжизненных эмоций нахлынуть на девушку, ещё раз заставляя вспоминать все то, что было.       Кира решила перестать думать о подобном. Было сложно, но внимание быстро перевелось на аптечку и понимание, что, вообще-то, ей нужно помочь девушке, которой она же нанесла увечья. Она, взяв аптечку, направилась на в комнату, где, продолжая сидеть на кровати, Лиза старалась держать себя в руках, чтобы не разрыдаться и не показаться слабачкой.       Кира взяла кусочек ваты и что-то обеззараживающее. Наверное, это было бесполезным, но она желала избавиться от крови, которая постепенно начинала высыхать, оставляя следы. Грязно-красные. Некрасивые. Но такие будоражащие сознание.       — Извини меня, — Кира дотрагивается рукой до лица девушки, которая решила не сопротивляться, ведь перспектива получить по лицу ещё раз была маложеланной, — Я не желаю тебе зла, просто… Получилось так. Извини. Ты не беспокойся насчет недели… Я скажу Лауре, что виновата не ты.       Девушка аккуратно промакивает лицо второй ваткой, которая при каждом прикосновении становится все более красной. Лиза молчит, ведь не знает что сказать, но единственное, внезапно возникшее желание поцеловать девушку, не давало покоя.       Кира обработала все раны и, начиная собирать аптечку обратно, склонившись над разбросанными принадлежностями, она хотела было уйти, как вдруг Лиза схватила её за воротник рубашки и, потянув на себя, поцеловала. Нежные губы девушки коснулись её и, не раздумывая, Кира ответила на поцелуй, сама себе не подчиняясь. Тепло разлилось по телу, в то время как саму её начала бить мелкая дрожь. Девушка отстранилась, в то время как Кира, немного сконфузившись, взяла аптечку и постаралась как можно скорее покинуть комнату, оставляя за своим поведением лишь вопросы.       Кира положила аптечку на место и просто ушла назад к участницам, ничего никому не сказав, ибо не их это дело, да и Лиза после определенного случая стала чуть ли не изгоем… А может и не чуть, а стала именно им.       Нарастающая с каждой секундой истерика и все чувства, сплоченные в один большой и непонятный комок заставляли девушку плакать, уткнувшись в подушку. От навязчивых мыслей становилось хуже, от вопросов о том, что будет дальше — тоже было не легче. Она понимала, что за ними наблюдают по камерам, и что этот поцелуй мог обернуться для обеих невообразимыми последствиями, но в то же время её очень волновало то, что она сама поцеловала девушку, она сама поспособствовала чему-то явно тому, чего быть не должно, но что сделано то сделано, ведь так?       В то время как девушка погрузилась в траур и сплошную печаль, на улице было веселье. Наркотики распространили среди всех девочек, и почти все были под порошком. Виолетта с Алиной уже успели подраться, и одну из них забрали на скорой. Кира благополучно сидела на газоне, как раз на том, на котором минутами ранее сидела Лиза, уже с Лерой и что-то обсуждает.       Через несколько часов, когда Лиза уже спала, в комнату ввалились практически все девушки. Им было весело, им было хорошо, а на то, что кто-то уже отдыхает всем было, грубо говоря, всё равно. Со смехом, шумом и присущей большим компаниям возней, девушки начали готовиться ко сну. Кто-то переодевался, кто-то уже успел сходить и проблеваться в туалет, кто-то решил, что самое время для сладкого, в то время как Лиза желала поскорее уснуть вновь, ведь сколько, мать его, можно, так шуметь?       Среди всех участниц, когда уже немного все подутихло, Лиза не могла заметить Киру, а ещё вместе с ней не было и Леры, что, конечно, вызывало некоторые подозрения и донельзя неправильные мысли, однако девушка, успокоив себя тем, что она просто накручивает себя, да и вообще, ей никакого до этого дела быть не должно, легла обратно, постепенно погружаясь в сон. Такой желанный после эмоционально напряженного дня.