Настоящий дом

— Шоджи, я бы хотел пригласить тебя ко мне домой на время родительской недели. Моя семья будет рада тебе, они ждут и постоянно спрашивают о твоём приезде в наш дом. — Да-да! Мы посмотрим тот недавно вышедший ужастик! Мы достали диск! И кассету с каким-то странным фильмом! И у нас!.. — Тёмная Тень, не стоило рассказывать всё о наших планах. — Всё хорошо. Я буду рад приехать к вам. У тебя хорошая семья.       Токоями чуть хмурится, вспоминая семью самого Шоджи. Не самые приятные люди, которые стыдятся и не особо то жалуют собственного сына. То место, откуда он родом, ещё не приняло в полной мере причудных, у которых есть такие сильные особенности во внешности. Шоджи каждый раз остаётся в общежитии, тогда как остальные, как выдаётся возможность, уезжают к родителям, чтобы их попроведать. От этого становилось тоскливо Токоями, но не его другу, который настолько привык к происходящему, что перестал реагировать на это. Может быть внутри него и прячется доля зависти и боли, но этого точно не видно. Он спокоен и собран не по годам. И, кажется, относится к ситуации в своей семье как в чему-то нормальному. «Они не виноваты, просто я родился раньше, чем люди успели принять подобных мне». — Хорошо, тогда… — Замечательно! — …Мы поедем завтра с утра, когда солнца ещё не будет видно солнца и будет сумрак. — Тогда я пойду собирать вещи. Спасибо, что пригласил меня. — Я рад услышать твоё согласие.       Шоджи кивнул и, Токоями был готов поклясться, улыбнулся под маской. Может быть рта и не было видно, но глаза у него улыбались и выдавали эту эмоцию, Токоями научился её замечать и был безмерно рад этому, потому что Шоджи никогда не снимал свою маску, кроме своей комнаты и перед самым сном. Она буквально почти что стала частью него, никто из одноклассников не видел его без этого куска ткани, за одним исключением, которое сейчас смотрело в удаляющуюся спину и пыталось успокоить очень счастливую Тень, которая, как ребёнок, радостно жмурила глаза и беспрестанно что-то радостно говорила.       Токоями бросил попытки спустя пару долгих минут и просто попросил Тень затихнуть, потому что им самим надо ещё сбирать вещи и опоздать на собственное приглашение в гости было бы просто глупо. Шоджи слышал эту перепалку, удаляясь по коридору до своей комнаты, создав дополнительные уши на своих щупальцах. Низкий тихий смех можно было не сдерживать, всё равно его не услышат. Ему на сборы нужно всего пару минут, большого количества вещей у него нет, собирать просто почти нечего. Возможно в этот раз каникулы не пройдут так одиноко и тихо. В дома семьи Токоями всегда было шумно, но тепло шумно, потому что все были дружны и радовались приезду своего сына. И приезду Шоджи тоже.       Дорога была не слишком долгой. Шоджи и Токоями сели рядом на задних сидениях автобуса, где первому было бы удобнее с его-то причудой. Тень была больше обычного, полна сил, потому что солнце ещё совсем слабо выглядывало из-за горизонта, почти полностью скрытого домами и удаляющейся школой. Она довольно подставилась под руку Шоджи, как и собственный хозяин, который позволил себе немного облокотиться на чужое плечо, аккуратно приобнятый сильными руками. Тепло, комфортно и спокойно. Сон всю ночь не шёл от переживаний, поэтому постепенно накатывала жестокая сонливость, диалог медленно затухал, прекратившись в тот момент, когда Токоями всё же уснул на плече под мягкое поглаживание по руке и боку. Тень последовала за своим хозяином, вернувшись к нему, окончательно затихая.       Шоджи знал дорогу до его дома, запомнилась нужная остановка, на которой аккуратно разбудил Токоями, который сонно моргал после пробуждения и аккуратного потряхивания за плечо. Открытый зевок и потирание глаз, но, вспомнив, где он и что происходит, благодарит, берёт свой большой рюкзак, который всё это время лежал рядом, и выходит из автобуса. Уже расцветало, алый рассвет сиял на границе земли и неба, наконец-то видимый среди частных домов. Ухоженная дорога, вся усаженная деревьями, сияла розовым от позднего цветения сакуры, множественные клумбы, полные цветов и зелени. Очень ухоженная улица, которая пестрила красками, бегали дети, пиная потрёпанный мяч, держа в руках плюшевые игрушки героев. — Я буду Всемогущим! — Ты был им вчера! Возьми Старателя! — Я буду Ястребом! — А я Метким Стрелком! — Да! Мы — герои! И мы спасём людей!       Смех и ругань за любимых героев ещё долго слышалась, пока дети скрывались среди улочек, убегая куда-то в сторону города. Рот на щупальце улыбнулся со смешком, пока Токоями смотрел в сторону голосов, чувствуя себя дома. Оборачивается, когда Шоджи начинает говорить, не сбавляя шага. — Тут много детей. — Да, большинство на этой улице — семьи с детьми. Тут всегда было шумно, сколько я себя помню. — Когда-то ты тоже тут бегал. — Не помню.       Шоджи смеётся и больше не спрашивает об этом, наблюдая боковым зрением за тем, как Токоями немного распушился, отведя взгляд. Смутить его не сложно, особенно тем, в чём он не уверен. Всё же вспоминать детство многим неловко. Но Шоджи знает, кто без стеснения может рассказать всё о Токоями и разговорить его. Его мама, которая уже машет им из окна. — Они и правда нас ждали. — Конечно. Для моей семьи наше прибытие — праздник. Я уверен, что она уже давно на ногах.       Токоями вздохнул тяжело, представляя, что уже успела наготовить его мама, но вместе с тем клюв исказился в улыбке. Он скучал по своей семье и нетерпение всё же бурлило в крови в ожидании встречи. Токоями и Шоджи помахали в ответ, улыбаясь, постепенно приближаясь к дому. Низкая изгородь, вся увитая декоративным плющом, само здание в современном стиле, маленький пруд с обилием зелени. И всё невероятно ухоженное, чистое. На пороге уже стояла женщина средних лет. Темные, цвета угля, короткие волосы в уложенной причёске боб, низкий рост и среднее телосложение. Самое заметное и яркое, что в ней было и мгновенно привлекало внимание — глаза. Алые глаза, обрамлённые густыми ресницами. Но взгляд был у неё очень мягким и этот цвет, который многих бы отпугнул, сглаживался. — Привет, мама. — Здравствуйте, госпожа Токоями. — Добро пожаловать домой!       Женщина крепко обняла своего сына, прижимая его голову к своему плечу, целуя в клюв и место, где должна была быть щека. Токоями распушился, клюв исказился в улыбке, он прижался к матери, обнимая её в ответ также крепко. Шоджи мог услышать слабое слабое птичье урчание, пока женщина трепала сыну перья на затылке. Объятия были долгими, с лица женщины не сходила счастливая улыбка. Она щурила яркие глаза, которые стали совсем тёплыми, нежными, а на щеках стали заметны ямочки. Отстранившись от сына и пригладив ему теперь растрёпанные перья, женщина повернулась к Шоджи, который молча стоял рядом, держа в руках небольшую спортивную сумку, спокойно ожидая окончания приветствия семьи, и очень неожиданно приблизилась к нему, крепко обняв там, докуда смогла дотянуться. Она нежно погладила его по спине, пока он ошарашенно смотрел на неё, и потянула руку к его волосам, мягко потрепав их. Её улыбка стала ещё шире и ярче, показывая небольшие ровные зубы. — Тебя это тоже касается, Шоджи, вся наша семья рада видеть тебя в нашем дома. Ты давно не чужой нам человек, не стесняйся.       Шоджи растерянно посмотрел на Токоями, который с улыбкой кивнул ему, говоря этим, что всё хорошо. Неловко обняв женщину в ответ всеми руками, он немного наклонился для её удобства, впитывая это непривычное проявление ласки. Прикрывает глаза, позволяя делать всё, что вздумается. — Благодарю вас, госпожа Токоями. — Ну-ну, можно не так официально, — женщина улыбнулась, отстранившись от друга сына. — Я же говорила, можешь называть меня Томодачи. Ты такой вежливый ребенок, Шоджи. Всё, давайте заходить в дом, папа тоже вас ждёт.       Шоджи и Токоями, подгоняемые матерью, зашли в дом и начали переобуваться в домашние тапочки, которые были приготовлены и для долгожданного гостя. Из кухни первым делом выглянула неясная теневая фигура, но вполне себе осязаемая. Возрастом лет на четырнадцать, низкая, с сияющими на темном фоне голубыми большими глазами. В её руках большая тарелка с печеньем и противень, на котором что-то дымилось, а само железо наверняка было ещё кипяточным, но непонятно фигуре было на это всё равно. Следом выглянул худой мужчина, чьи длинные серо-синие волосы, которые сильно отливали фиолетовым и зеленым, резко контрастировали с его бледным лицом. — А я вас уже заждался, заходите скорее, печенье только испеклось. Каге, положи его в миску и убери противень, пожалуйста.       Неясная фигура кивнула и принялась выполнять просьбу, укладывая пышное печенье в большую вазу, сразу после этого убрав противень обратно в духовку и расставив тарелки. На одной из них были угольно-черные спагетти с обилием овощей и мяса, пока в других был налит тондзиру. — Мама, ты опять использовала свою причуду для работы по дому? — Нужно было успеть всё сделать, но, как видишь, использовала я её по минимуму. Смотри, каким милым и маленьким стал воображаемый друг твоего отца, — женщина рассмеялась, потрепав маленький неясный силуэт по голове. — Кто-то забыл поздороваться с папой.       Токоями встрепенулся и подошёл к своему отцу, который всё же превосходил его по росту, и аккуратно обнял его, получая в ответ тёплые объятия и мягкое поглаживание по перьям. Мужчина смотрел своими желтыми глазами на сына и довольно улыбался, а после перевёл взгляд на Шоджи, приветственно кивая ему, получая в ответ такой же жест. Когда Токоями всё же выпустили из объятий, мужчина подошёл к гостю и тоже обнял его, до этого уверенно пожав руку. Ни грамма стеснения или робости, всё так, будто они всегда были семьёй. Шоджи не сразу обнял в ответ, вновь мешкая. Всё же такое внимание и привычка семьи Токоями поддерживать физический контакт, были непривычны для него. — Мы рады видеть вас дома, садитесь за стол, а то Томодачи всё утро трудилась ради этого завтрака, — тихим глубоким голос сказал мужчина, отпустив из своих объятий Шоджи. — А я вспоминаю, Фумикаге, что ты неловко с нами обнимался, бухтя «Ну, мам», когда привёл к нам Шоджи в первый раз. Весь взъерошился, распушился, — женщина весело громко рассмеялась. — Считал, что будешь казаться ребёнком в его глазах. — Многое изменилось, — Токоями вздохнул и скрестил руки на груди, смущенно отведя взгляд. — Ты стал увереннее себя чувствовать рядом с Шоджи, Фумикаге. Я горжусь тобой, ты нашёл себе хорошего друга. — На самом деле, есть то, о чём я бы хотел рассказать вам, — Токоями переглянулся с Шоджи, и последний улыбнулся сквозь маску, чуть кивая. — Но сделаю это завтра. — Конечно, мы не торопим, а сейчас давайте приниматься за еду. Шоджи, спагетти с чернилами кальмара, надеюсь, я угадала с ними. Токоями, яблочный пирог будет готов через полчаса. — Спасибо вам, госпожа Токоями. — Не мне благодарности, готовил Шируетто, я больше по выпечке. — Всегда не прочь попробовать приготовить что-то новое, особенно, если кто-то будет этому очень рад. Приятного всем аппетита. — Благодарим за еду, приятного аппетита, — хором от Токоями и Шоджи, которые принялись за еду. — Благодарю вас за заботу обо мне. Если я могу чем-то помочь… — Даже не думай об этом. Мы просто рады, что ты к нам приехал. Ты самый близкий человек для Фумикаге, а значит ты — часть нашей семьи. Наши двери всегда открыты для тебя. Что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти к нам. Здесь ты всегда желанный гость.       Шоджи смотрел на этих людей, которых знал всего год, но которые приняли его в свою семью так, будто они знакомы много лет. Эти люди приняли его, поняли и не оттолкнули. Они даже видели его без маски, это была случайность, но на их лицах не было отвращения. Позволили себе лишь вздрогнуть от неожиданности, но не более. Они не были напуганы. «В нашем мире есть столько самых разных причуд и мутаций, которые меняют внешность. Человек их не выбирает, просто получает в момент своего рождения. В этом нет вины ребёнка. Человек не виновен в том, каким он родился. Виновато лишь общество, которое заставляет такое скрывать. Шоджи, посмотри на меня. Это не уродство, это особенность, которую ты получил при рождении также, как и причуду. Плохо, что тебя не приняли и боялись, в этом вина лишь тех, кто не научил своих детей манерам и такту. Ты замечательный человек, Шоджи, я знаю тебя не так долго, но я это вижу и чувствую. В нашем доме никто не боится тебя и не будет сторониться из-за твоей внешности». В тот день Томодачи Токоями провела с ним больше часа. Она разговаривала с ним, не боялась смотреть на лицо, аккуратно гладила щёки и искаженный длинный рот. Она его успокаивала, гладила по рукам. Вся семья Токоями не отходила от него, пока ему не стало проще, пока его не отпустила тревога за то, что он их пугает. Он был принят с тем, что у него было.       Шоджи вздохнул немного нервно, но всё же стянул с себя маску, обнажая длинный рот с острыми неровными зубами. Реакция всех спокойная, лишь радостные кивки в знак благодарности за доверие. Завтрак проходит шумно, полный разговоров об учёбе в ЮЭЙ, о геройствах, будущем, наставниках. Смех и улыбки за общим обеденным столом, теплый запах яблочного пирога и свежеприготовленные такояки на столе. — Благодарим за еду, спасибо большое. — Да не за что, Шоджи, берите такояки и пирог, перекусите в комнате. Мы ничего не трогали там, я только занесла и положила на постель свежее бельё. Хорошо проведите время, мы сейчас пойдём к нашим соседям, давно им уже обещали, отложить уже никак, в случае чего звоните. — Хорошо, мама, спасибо. Надеюсь ваше времяпрепровождение пройдёт успешно. — Ха-ха, опять усложняешь, — женщина тепло улыбнулась и погладила по макушкам двух юношей. — Всё, мы пошли, а то опоздаем. Не скучайте! — Спагетти и суп в холодильнике, весь дом в вашем распоряжении, доверяем его вам. Можете делать всё, что вам вздумается. Если чувствуете неловкость без нашего присутствия… Мужчина замер, тень от вазы на стене в гостинной начала преображаться, растягиваться, приобретая очертания двух людей, которые держатся за руки, через пару секунд можно было узнать в этих фигурах родителей, которые помахали со стены всем своими теневыми руками. — Шируетто, им же не пять, — женщина рассмеялась, рассматривая творение на стене. — Привычка работать с детьми, как и у тебя. Работа никогда не выпустит нас из своих оков, даже в заслуженный тяжелым трудом выходной, которого ждём, как пришествия. — Всегда знала, что манера речи у сына от тебя, — женщина улыбалась до ямочек на щеках, поправляя на муже рубашку. — Теперь с вами есть теневые мы. Не скучайте! Завтра все вместе обязательно съездим в храм! — Пока, мам, пап. — Всего доброго, госпожа и господин Токоями. Родители в последний раз помахали детям и вышли, направившись к соседям. Шоджи по привычке начал создавать рот на щупальце, но понял, что сейчас он без маски, так что нужды в этом нет и неловко обратил процесс вспять. — У тебя замечательная семья. — Теперь это и твоя семья тоже. — Я правда очень благодарен за то, как вы ко мне относитесь. — Это нормально в семьях. Шоджи, — Токоями взял чужую руку, чуть мешкая, а следом появилась его Тень, которая обняла юношу с другой стороны. — Привыкай к этому. Оно никогда не изменится. Мои родители очень любят тебя, для них ты прекрасный человек, который наверняка станет величайшим из героев, которых не видел мир ни при свете дня, ни при сумраке ночи. Для них ты — семья, также, как и для меня. Для них мы оба — их птенцы, которых они не собираются различать. — Хорошо, раз ты так говоришь.       Шоджи улыбнулся благодарно, сжав чужую руку и погладив по голове Тень у своего бока, которая довольно сощурила глаза на ласку, ещё сильнее обвившись вокруг него. — А теперь пойдёмте смотреть фильм, а то вы какие-то раскисшие! — вставила свои пять копеек Тень, уходя в конец коридора и притаскивая обе сумки. — Хорошо, Тёмная Тень. — Надо взять еду, которую приготовила госпожа Токоями. Она старалась, было бы грубостью её не съесть.       Сойдясь на этом, они взяли еду с кухни, оставили вещи у Тени, которая довольно неслась вперёд них, уже успев открыть дверь в комнату и занести туда сумки. — Твоя мама, кажется, хочет назвать тебя иначе, когда обращается по имени. У тебя есть какое-то прозвище в семье? — Есть, но оно меня смущает, я попросил его не использовать при других, — Токоями неловко отвернул голову и перья у самого затылка распушились. — Скажешь мне? — Мх, — Токоями наклонил голову низко-низко, словно попытка спрятаться. — Воронёнок. Мама называет меня «воронёнок». — Милое прозвище. — Оно смущающее. Мне же не пять, — неловкое бурчание. — Но я знаю, что она его говорит, любя меня всем сердцем. — Если так подумать, то ты пошёл в мать? — Относительно. По роду моего отца были птицы, у моего дедушки была птичья голова и прекрасные сильные крылья. Но был он не вороном, а голубем, поэтому у папы такого окраса волосы и глаза. Во мне взыграла кровь дедушки и наследственность матери. — Получается, тебя правильней назвать чёрной птицей?       Токоями от этого предположения задумался, перестав смущённо прятать голову, выровнялся и задумчиво приложил руку к клюву. Он никогда не задумывался об этом. Он не совсем ворон, но и на голубя не похож. Просто безымянная птица с очень тёмным окрасом. — Думаю, да. Никогда об этом не задумывался в таком ключе. — Тогда ты можешь назвать себя любой черной птицей, которая подойдёт к твоему образу, разве это не хорошо? — Да, думаю, ты прав.       Токоями с улыбкой кивает на эту мысль. Шоджи никогда не смущала его птичья природа, его происхождение. Он лишь находил новые положительные черты у этого, как и сейчас. И это грело внутри. Также, как и самого Шоджи, которого принимали с его особенностями во внешности и причудой. Они просто приняли это как факт друг у друга, без вопросов, жалости или осуждения, а потом нашли у этого достаточно плюсов, чтобы в случае чего успокоить друг друга и мысленно с удовольствием и нежностью сказать: «Да, думаю, мне даже повезло, что ты именно такой».