Спасибо, что спас меня...

-"Время почему то идёт слишком быстро... Или слишком медленно. Я не могу уследить за временем из-за скорости, и всё время в нём путаюсь из-за медлительности этого же самого времени. Мне явно с таким навыком не стоит быть путешественником во времени..." — проговорил про себя монотонно ребёнок, находясь в прострации мыслей, что просто обволакивали его. Для мальчика это было действительно удивительно, ведь чаще всего мысли его топили или причиняли вред, заматывая настолько, что дышать было невозможно, а сейчас почему то они были покладистые, словно верная псина. -"Они взяли перерыв, чтобы нанести удар, как это сделал отец?"... — Ханагаки смотрящий в потолок раскинувшись на кровати похлопал глазами. -"Слишком много времени в моих словах тратят моё время и силы на мысли..." — Такемичи недовольно сузил глаза и тяжко выдохнул. -"Вроде... Прошел месяц с того дня, когда меня решили убить с помощью пистолета..."— он поднял бровь, -"Или не убить?" — сузил глаза, брови спустив вниз, -"Поиграть?" — мальчик поднял брови задумываясь, -"Поинтересоваться о том, как я поступлю в этой ситуации?..." -Агхр... -"Не знаю!..." — жалобно тот проскулил в голове, -"Не задумывался," — мимика ребенка медленно успокоилась, как и тон, который снова отпевал чем-то безжизненно хрупким. -"Ведь, если буду задумываться, то буду приходить в этот момент жизни ещё раз и ещё, а это плохо. Я не хочу проживать тот ужас и те мысли. Я не хочу ощущать нехватку кислорода. Я не хочу чувствовать странный привкус на языке. Я не хочу снова чувствовать запах пороха. Я не хочу слышать выстрел лишивший меня на время слуха. Я не хочу представлять нехватку крови в моём теле. Не хочу представлять дыру в моей голове. Не хочу ни представлять, ни вспоминать. Хочу забыть... Так ведь проще. Уйти подальше и не задумываться о прошлом так ведь проще. Но...'' — ребёнок остановил сам себя поворачивая голову в сторону, задумчиво у себя же и интересуясь, -"Оставлять что-то далеко в прошлом и существовать настоящем и бояться будущего разве...проще?" -А что проще вообще?... Анализ ужасно болезненный, и игнорирование тоже не очень приятный способ укрыться от проблемы. Почему нет такого места, где ты... Отдыхаешь и находишься далеко от мира, при этом не чувствуешь что-то плохое, чувствуешь лишь спокойствие и тишину? Чувствуешь тепло и сытость.Чувствуешь лишь защищённость и просто существование... — Такемичи плавая в раздумьях случайно коснулся ногой одну из тетрадок матери на кровати. Ребёнок тогда ведь снова захотел почувствовать её рядом через вещь принадлежащей ей,потому перечитывал, чувствуя по новой слёзы и новое понимание каких то вещей, которые мальчик упустил при остальных недавних прочитанных раз материала. -М? — Ханагаки с трудом поднялся, так как вставать тело не очень то хотело, грузом желая упасть вниз и просто лететь с высокой горы, чувствуя порывы ветра и конечную смерть. Мальчик недовольства тела и желание не оценил, погружаясь в другое. Ребёнок теперь уже рукой дотронулся до открытой тетради и начал беглый осмотр. Листы в которой говориться о... -Эмбрион... Нет, ребёнок в утробе. Наверное только там можно почувствовать то, о чем я говорил недавно. Только это порывы о которых ты даже не вспомнишь, ведь на этой стадии у тебя совсем другие планы и интересы как развивающее существо, — Такемичи застопорился. Голова немного болела от размышлений, но это привычное дело, потому то он продолжил думать. Словно давление на синяк который болит. -Почему нельзя, чтобы у человека было своё такое пространство? Нет, не повернуть время вспять, а чтобы у человека было с рождения такая способность. Открываешь свой мир, заходишь туда, и теряешься, чувствуя всё то, что возможно чувствует ребёнок в животе... Твои мысли растворяются, а раз мысли растворяются то и переживания тоже, а если переживания растворяются то и растворяется видимость проблемы. Звучит хорошо... Тебя явно ещё обволакивает приятная, не страшная вода, она будет чувствоваться как одеяло... — Ханагаки резко повернул голову в сторону шкафа. -"Мои мысли о полицейских всё еще крутятся в голове, они никуда не уходили", — резкость смены. Ребёнок уцепился за мелькающую стоящую прям перед носом мысль. Она выводила и давила. Хотела чтобы на неё обратили внимание, ведь всё внимание доставалось более приятной, по мнению Такемичи, мысли. Игнорирование привело снова к тому, что игнорировали. Глаза мальчика сверлили шкаф, но это если смотреть со стороны, ведь в голове ребёнка он держал взглядом именно тетрадь. -"Вечер... Отец прибудет не скоро. Доставать тетрадь не думаю, что есть смысл... Но, возвратиться в несколько дней назад... Прочерки должны остаться." -Черт... -"Давит... Мое сознание же на меня и давит. Доставать тетрадь только ради нескольких пометок и спалиться, глупо... Но я не могу..." -Тц... — с цыком и вздохом тот всё же решил пройти к шкафу. Такемичи достал тетрадь медленно, аккуратно, сомневаясь. Но, когда та уже оказалась в руках выбора не было. Послышался шелест страниц и тихо вскрикнутое "вот". -"Зачем я вообще это делаю? Возвращаться в ужасные мысли, чтобы... Что?... Чтобы снова испортить себе настроение и ходить вялым? Или... Я не понимаю, что я вообще делаю..." Дата записи были странно написаны где то в углу, так же крайне сумбурным почерком, видно мальчик позабыл об этом действии и пришлось всё делать в последний момент. Такемичи решил далеко не уходить от зеркала, присев рядом. -"Если услышу отца, кину тетрадь под шкаф, это намного быстрее. Плюс, отцу будет куда сложнее доставать тетрадь. Под кроватью большой промежуток, в отличии от шкафа. Главное, это заприметить отца быстрее, чтобы мое быстрое действие не было замеченным, иначе... Меня заставят откопать тетрадь, а дальше я не знаю, что со мной будет...." Успокоив себя мыслю о плане который точно будет крутиться на задворках сознания, ребёнок приступил к способу освежить память. -[За эту неделю я не заметил ни машин полицейских, ничего, что-то мне это не нравится.] — почерк был немного не разборчивым, при этом, он менялся от эмоций. Где-то криво, где-то тонко, где-то толсто, ребёнок выделял и наматывал чернила на бедные иероглифы слова, которые, по его мнению, было важно выделить. На этих страницах так и веяло недовольством и странной тоской с разочарованием. Такемичи сжал тетрадь немного сильнее. Тетрадь отдавала через касания и через бегающие глаза всё то, что мальчик желал выплюнуть и более никогда не вспоминать. Но не вспоминать нельзя. Память должна работать, ведь память основная часть машины, без которых нельзя будет найти выход. Глотай. Продолжай глотать и впитывать в себя мерзость, дабы она стала частью тебя снова. Дабы она стала частью твоей личности в дальнейшем. Нельзя игнорировать. Игнорирование приведёт к падению. Рана загниёт и ты умрёшь. -"Если я забуду... Я потеряю нить. Если я потеряю нить... Я потеряю возможность выбраться. Если я потеряю возможность выбраться...значит я не выполнил свои слова. Если я не выполнил свои слова... Значит я умер, пусть моё тело всё ещё и живёт." — Ханагаки прикусил губу, дабы фокусировка зрения снова нашла иероглифы, дабы мозг снова нашёл к этим непонятным закорючкам смысл вложенный в них. -[ Звонить интересоваться нельзя. Я не знаю имени девушки которая не смогла до меня докричаться, и при этом, если я позвоню, возможно у неё из-за меня будут проблемы, смотря на то, как реагировал рядом находящийся полицейский. Мой отец точно знает их имена, ей не удалось со мной "познакомиться" из-за быстрой темы диалога и должной резкой помощи. Чёрт... Ладно. Время ещё есть, я попробую найти подход к этому, но сначала... Школа.] — последнее слово ребенок написал достаточно грубо, нехотя, боязливо. Каждый иероглиф этого слова был словно непосильной задачей, потому слово выглядело мягко говоря своеобразно, словно каждый иероглиф имел свой отдельный шрифт. -Школа... Этот месяц я старался быть в строю настолько, насколько смог...— Такемичи прикрыл свои глаза, видно предотвращая их намокание от потери сил, и желания просто уже убрать тетрадь, но мальчик продолжил, ведь важно обратно всё перечитать, ведь находится в моменте это один опыт, посмотреть на свои записи в другом более тихом и не сильно давящем это другое раскрытие взгляда на ситуацию, -Мои оценки немного поднялись. Но, я сам почему то заметил, что начал немного отдаляться от одноклассников, на меня это не похоже. Очень не похоже... — страх засел в глотке, а так же и в части души, пульсируя вместо сердца и качая совершенно не кровь, качая ужасные мысли вместе с воображением. Мысли и воображения часто жуткая смесь. Если сердцем всего является страх, то эта смесь куда губительнее, чем может показаться на первый взгляд. Ханагаки с опустошением в глазах решил медленно погрузиться в пучину месяца, точнее лишь в самые "яркие" моменты, которые отличались от всего остального более тёмной палитрой. Было отвратительно ощущать эту холодную воду воспоминаний на своих: Ступнях... Коленях... Руках... Животе... А после, страшнее ощущать воду на плечах, ведь за этим идёт уже шея, далее голова... Пузыри воздуха на поверхности воды лопнули друг за другом молниеносно. Такемичи сжал свои ладони в кулаки. -Не уж то готов? — поинтересовался удивленно и скептически отец, сложив руки на груди возвышаясь над мальчиком. Его глаза сверлили Ханагаки, словно тот уже что-то натворил и не хотел сознаваться. Иошайо рыскал, будто имея за собой сверхспособность заглядывать в черепную коробку, вороша там мозг, вытаскивая нужные сведения, мысли. Мальчик же в ответ только кивнул. Настроения у ребёнка не было вовсе. Он выглядел подавлено, настороженно, при этом будто понимая, что это его жизнь, от которой сейчас сложно убежать, кроме как побега в социум на несколько часов. Социум - не компания. -... — Такемичи смотрел лишь в пол, не в силах и слово произнести, пока отец продолжал смотреть на него пристально, убирая взгляд лишь однажды, дабы просто посмотреть время. -"Я... Хочу просто побывать с людьми. Мне страшно быть здесь одному", — хотелось сказать мальчику, но он прикусил язык. Нельзя. -"Какой же ты тупой! Не смей!'' — мимолётно поругал и наказал себе Ханагаки. Нельзя. Нельзя рассказывать о своих переживаниях отцу. Нельзя рассказывать ему о себе. Нельзя чтобы он знал его. Нельзя. Нельзя чтобы он знал его мысли, ведь за них ребёнок так же мог получить физическую или может психологическую травму. Как повезёт. Лотерея, удача, вытягивание палочек, не важно, важно то, что сам отец крутит барабан и именно ему будет весело, а не больно. "Будет легче, если отец сам достанет сведения. Он умный. Он взрослый. Я не предам себя, если отец сам сформирует мысли, которые к сожелению являются от части моими." — крутилось на задворках мысль, сложное, пугающие при этом дающее странное спокойствие. -Как давно ты не спишь? — вырвал из порочного круга накрученных раздумий отец. -... — Ханагаки сглотнул слюну, -Не так давно... -График сна я смотрю у тебя испортился, верно? Ханагаки раскрыл глаза от удивления, но после сузил их, продолжая смотреть в пол. -"Отец не находился дома эти несколько дней..." -Значит верно, — Иошайо хмыкнул уводя свою голову в сторону, -конечно, у кого после такого будет адекватный сон? Сбивание режима обычное дело, главное, это не получить бессонницу. Бессонница и мигрень бесят больше всего на ранних стадиях. Они ебут тебя так мерзко, любой фетишист бдсмщик обзавидуется. -... — Ханагаки недоуменно похлопал глазами, -"Кто?... Хотя, что-то мне подсказывает, чтобы я не спрашивал этот короткий вопрос, который явно будет стоить много". -6 утра, — за что мальчик хоть как-то был благодарен отцу, так это за его грубый приказной голос, который вытаскивал из мысли обратно в реалии. Хоть и там и там ребенка ждало лишь недовольство и мерзость. При том, что в двух таких состояниях вред наноситься как и психике так и телу, -Даётся тебе час и 40 минут. Успеешь? Ответом был кивок с замиранием дыхания. -Не уж то закончил всё то, что на дом предоставили? Ханагаки сумел набрать воздуха, выдохнул, кивнул. Странно, на задворках сознания ребёнок думал, что его не отпустят. Мальчик предполагал и страшился своего предположения в котором ему уготована судьба камерника с надзирателем, в доме, в котором он вырос и продолжает расти дальше. -"Это отец, он часто попадает в мишени. Я слишком много позволяю ему видеть себя", — оправдал и подчеркнул своё волнение и буйство первой задачи переходя на другую, так же не очень приятную. -"Много... Слишком много всего было, пришлось урезать. Много... Слишком много всего непонятного, пришлось не делать некоторые задания, но я хотя бы рад, что отвлёкся." -Справишься? — вся эта ситуация с отцом выглядит так, словно мужчина, как хозяин собаки, резко дёргает за цепь, дабы животное отринулось от своих дел и обратило внимание на хозяина, -Вернуться в некий социум будет сложнее твоей психике. Больно. Будет больно и напряжно. Ты можешь снова упасть в обморок. -Справлюсь, — твёрдо, хотя в душе ребёнка всё же мерцают сомнения и те самые воспоминания про кровь и обмороки в классе. Мерзко, неловко и действительно больно, однако останавливаться мальчик не имеет право. -Ясно... Посмотрим насколько ты продержишься в таком темпе, — глаза мужчины будто сверкнули не добрым блеском, словно заклиная мальчика на провал. Но Ханагаки не собирается подчиняться этому заклятию, ему это запрещено им же. -Отец говорит странные вещи, — резко выпалил для самого себя Такемичи, правда, решил не останавливаться, смирившись с открытием рта. -М? -Отец так же делает странные вещи... -"А после, почему то я чувствую вину, хотя не виноват..." — смирившись с открытием рта, или наоборот, даже рад тому, что открывает его Ханагаки продолжил. -Я говорил и делал вещи похуже. -Зачем? — вопросы. Вопросы, вопросы, вопросы. За большое количество вопросов ребёнка могут и ударить, а могут и по голове погладить, Такемичи не надеяться на второе, и спокойно уже решил принять первое, но при этом узнать ответы на интересующую его тему. Этот интерес всегда кружился, но слово вымолвить мальчик смог только сейчас, нашёл подходящий для этого момент. -Вывод чаще всего был только один, — пожал плечами Иошайо, -или смешивался с другим выводом являясь неотъемлемой его частью - мне скучно. -Только из-за скуки? — Такемичи увёл голову в бок. -Поверь, скука для меня самая отвратительная вещь и я свихнусь из-за неё нахуй. Мне по большей части всегда скучно, а ты... Ты просто, грубо говоря, попался под руку и в моё поле зрения. Всё. Здесь нет как такового двойного дна, но это лишь в этом вопросе. -Я не хотел этого. Попадаться под руку. -Твоего мнения и не было, ведь мнения не было у твоей матери. -Что? — Ханагаки вздрогнул,снова ощущая странные не ясные эмоции, которые мальчик сам не мог охарактеризовать, однако они всегда рядом, когда упоминается мать. Бушующее желание и адреналин. Когда затрагивается мать при разговоре, эти два компонента являются частью непонятной смеси. Настороженность медленно пропадает, когда как на место вступает мысли о действиях, различных действиях и словах. Сложно держать язык за зубами, когда ты бушуешь изнутри желанием прикрыть человеку пасть, дабы тот следил за словами. На подсознательном уровне ребёнок всегда ожидал от отца не лестные высказывания в сторону родного человека. -"Мнение" ребёнка "рождаться или нет" всегда должно быть мнением матери, но так сложилось, что на мнение матери забили огромный болт. Понимаешь? — Ханагаки напрягся, смотря в глаза отца, он дожидался продолжения монолога, не желая спускать позиции в гляделки, -Мнение отняли и поставили на пьедестал своё. Как бы мать не билась, её мнение не учитывалось, а значит не учитывалось мнение и дальнейшего ребёнка. Хах... Я немного углублюсь в тему. Ребёнок это... Продукт именно матери. Именно она отдаёт свои нервные клетки и тело, дабы на свет появилась лишь оболочка возможной дальнейшей личности человеческого отпрыска. -Что? — слова отца ударили по мозгам. -Оболочка? В тетради мамы написано, что это уже ребёнок, уже человек. -Такемичи, — хмыкнул Иошайо, -я говорю о моем видении этого, переплетая с биологией. -... — Ханагаки прищурился в непонимании. -Грубо говоря, по моим умыслам она не родила человека, она родила глину для создания человека, потому что человека нужно слепить. -Слепить? — Такемичи вздрогнул и прикрыл рукой, он понял, что мешает рассказу своими глупыми вопросами, правда Иошайо решил не заострять на этом внимание, продолжая свою мысль. -При том лепить будет его абсолютно всё, начиная от родителей заканчивая брошенной костью судьбы. Но самое важное для родителей — это дать ребёнку всё, что только можно, дабы действительно воссоздать человека. Предоставить этому ребёнку все блага для эволюции в личность. А личность - это человек. Если ребёнок не нужен женщине, которой так и так придётся с этим живым организмом возиться, ведь ребёнок на несколько месяцев будет считать что, грубо говоря, является её продолжением, о дальнейшее развитие ребёнка я вообще умолчу, то он более родился не в том месте, не в то время. Если матери он не нужен, то почему ты думаешь он нужен другим? Суррогатное материнство интересная вещь, но мы опустим эти факторы и другие очень малые случаи, ведь я говорю о другом. Ребёнок, почему то действительно считается как не высококлассный продукт, а как... какая та хуйня которую "легко" можно воссоздать, пусть на это и уходят месяцы, а после несколько часов мучительного крика и адских страданий роженицы. Люди сами же себя и принижают, смотря на то, с какими мыслями они заводят детей и как в дальнейшем воспитывают. Ханагаки не знал как реагировать на взброс мужчины, говоря немного ошарашенным тоном первое, что пришло на ум. -Отец говорит... пугающие вещи. -Я говорю сейчас лишь повседневный факт. -Повседневный? -Такой же повседневный... — он зажал паузу, заставляя понять,что дальнейшие слова явно не будут такими уж и приятными, -как и твои мысли о возможном самоубийстве, — мысль о паузе оказалась правдивой. -Что? Но... Нет! Это... — растерянность. Ребёнок действительно всей душой желал возразить грубым словам отца, однако вспомнил за что себя ругал вот недавно, и ему это крайне не понравилось. В глотке, рядом с язычком, начал образоваться отвратительный комок чувства странного недовольства самим собой, который хочется выплюнуть, дабы больше не ощущать этого вообще. Но мальчика не отпустят, да и ребёнок понимает, что ничего не выйдет наружу. Смотреть в глаза было сейчас выше своих сил. -Поверь, не далёк тот день, когда эти мысли станут повседневностью, а может и реальностью. Ты малец, и у тебя нет поддержки. Пора её отыскать, и при этом не прогадать, иначе мои недавние слова,которые являются лишь домыслами, станут действительно твоей реальностью. -... — Такемичи прикусил губу, -Это сложно, отец. Ты сам это понимаешь, но давишь этим на меня. Нечестен и явно несправедливо. -Знаю, прекрасно знаю, но мне интересно как ты из этого выпутаться сможешь, и сможешь ли ты вообще? — нахальная, довольная улыбка. Мальчик даже не смотря на отца, по тону ощутил её. -Несправедливость будет укутывать тебя всегда, ведь несправедливость для кого-то это удача и лучшее обстоятельство. А раз кто-то получил хорошую выгоду несправедливость ли это для него? -Отец... жесток. -Ох, нет, что ты, это самый мягкий путь, ведь на что-то большее я тебя подписывать не намерен. -Но... ты это сделаешь? — ребёнок поднял свой спокойный,пронзающий взгляд на отца, когда тот лишь хмыкнул. -М-м, может быть, а может и нет. Тут как карта ляжет и как мои планы решат поменяться и поменяются ли вообще. -Если отец позволяет и даёт фору, значит ею нужно воспользоваться?... -Именно, — Иошайо создал тон который точно подчёркивает это важное слово, этот важный ответ на утверждение. -... — глаза снова блуждали по полу, как мысли в голове. -Раз на то пошло, — он расслабился и немного потерял интерес, -тебе осталось времени не так много с 40 минут и часа. -Да... — Ханагаки кивнул, и медленно ушёл в свою комнату, ощущая всем телом взгляд отца. Этот взгляд... Хоть мужчина и расслабился, но то как ощущался его довольный взгляд выводил. Неприятное чувство осталось даже тогда, когда мальчик уже стоял у порога в свою комнату, смотря на плащ, что продолжал находиться на двери шкафа. Это пробирало до мурашек. Неизвестно, что "это", сама ситуация или мысли человека. Выдох. -Пора успокоится и найти нужные вещи, Такемичи. Это пробирало до мурашек.Неизвестно что "это", сама ситуация или мысли человека. Сделать даже вдоха не получается, что уже говорить о выдохе, который не обновится без вдоха. Такемичи стоял возле доски, уводя свой неловкий и налитый неким страхом и не комфортом взгляд куда-то в пол. Отрывки. -Что же... — послышался недовольный тон классной руководительницы, которая даже не удосужилась посмотреть в глаза новоприбывшему мальчику. Она смотрела лишь в свой журнал, хотя видно там не было ничего интересного или нужного, та явно просто не хотела встречаться с глазами Такемичи, да и Ханагаки не желал видеть этих глаз, нахмуренных бровей и губ, что сомкнулись в недовольстве. Тишина. После этих недавних слов учительницы просто образовалась тишина. Дети замолчали, будто заворожённые каким то предоставлением, ожидая, ожидая чего то видно до одури интересного, тем самым создавая эту странную нить в пространстве, которая удосуживаеться резать неповинного. Чего они ожидали? Что интересного здесь можно увидеть? Это интересно? Среди тишины послышался странный смешок. Почему?... Словно толпа из средневековья смотрит за смертной казнью, ведь это единственное, что скрасит их обычную и такую скучную жизнь. "Не я на плахе, значит можно вдоволь насладиться представлением''. Какая же жестокая картина. Воображение давит, пугает. Какой раз уже показалось недовольство о отсутствии силы "чтения мыслей". Хотя... Хочет ли вообще ребёнок читать эти мысли? Там может быть всё гораздо хуже чем то, что представилось в голове яркими пышными красками рассвета мёртвого цветка Ликориса. Паучьей лилии, которая каждый раз мелькает на заднем плане смерти, или наоборот выбивается из всей мрачной картины личности, являясь на голове у женщины с косой красивым венком на голове. Ханагаки не смел вступать дальше в класс за парту, потому как он считал это грубостью. Ему не позволяют этого сделать, будто насмехаясь молчат. Или... Она просто желает донести информацию, но не знает как мягко сказать? Она колка на язык. Как её вообще взяли учителем в младших классах? Она не имеет никаких к этому навыков. Отрывки. Биение сердца режет не только слух но и мозги с самим сердцем. Тошнота. Странное излюбленное ощущение организма. Как же от тошноты воротит. Почему так неловко? Взгляд. Взгляд. Взгляд. Ощущение взглядов нагнетает. -Садись, раз явился, — наконец звук речи в тишине, -Надеюсь на твоё понимание и поднятие оценок, — жестко для Ханагаки процедила учительница. Отрывки. Странные непонятные отрывки, все плывёт, дыхание сбивается, сбивается видимость. Плохо, очень плохо видно и непонятно. Память давала сбои, возвращая Ханагаки каждый раз в факт бывалых мгновений. Всё выглядело словно кассету зажевывает. Сложно, как же сложно это контролировать. Отрывки. Лишь отрывки и эти отвратительные чувства. Память на события плохая, могут быть искажения, размытые лица, унесённые в даль детали или наоборот приписывание неизвестных новых деталей но память чувств на эти события поражают. Ханагаки крутил головой и гневно кусал губу, продолжая входить в эти не очень приятные давние дни. Видимость восстановилась, как и бывалая эмоциональность с этой ситуацией. Больно. Неприятно. Страшно. Неловко. Ей... Почему так неловко? Ей, ей , ей... Почему так неловко? Стыд. Стыд. Стыд. Смотрят, нет, странно пялятся. Пялятся. Зачем пялиться? Что происходит? Эй... Как же это пугает. Пугает. Глаза. Много глаз. Они все пялятся. Чувство мерзкое. Не нужно, отвернитесь, пугаете, вы пугаете. Слова. Дайте слова пространству.Почему молчание? Почему вы даёте молчанию проглотить слова. Всегда было гулко, почему сейчас тихо? Ей... Пожалуйста... -И-извините, — тихо, очень тихо прошептал ребёнок Извините. Извините. А... За что извините? Я провинился? В чем я провинился? Ей... Ей... Ей! В чем я виноват!? Почему вы так жестоки ко мне своими странными реакциями?! Я ведь не мог это остановить! Я ведь не хотел уходить со школы! Меня заставили! Я ведь вернулся! Что происходит? -... Гнев, негодование, слёзы. Слёзы. Слёзы. Слёзы. Ханагаки сидя за партой прикрыл глаза своими руками, не обращая внимания на вопросы взрослой и детей. Вакуум. Не слышит. Молчит. Прячет. Спокойно. Успокойся. Пожалуйста... Стыд. Неловкость. Стыд. Неловкость. Страх. Страх. Страх. -"А...Почему страх?" Резкость вопроса врезалась в ребёнка, заставляя усомниться в своей реакции на ситуацию. -"Что... тут такого? Почему... я боюсь?" -"Они ведь не причинят вреда. Точно не причинят вреда. Мне не будет больно. Почему я боюсь?" Ханагаки словно завис над этим повторным вопросом, не понимая смысла своих действий и накрученных мыслей. -"У них нет пистолета в руках. Они не нападут... Они вообще могут нажать на спусковой крючок? Я уверен, что у них нет пистолета, потому что это оружие, и его прячет даже мой отец, я ни у кого не видел его, получается у многих его нет и в фильмах оружие тоже не у всех и прячется очень хорошо. Что только забирает жизнь, то не является распространённым, верно? Они всего лишь пялятся. Их много... Много, да, но... Они не отец. Значит ли это, что моё волнение, оно не нужно?" — напряжённое тело расслабилось, что даже как то стало непривычно, -"Я волнуюсь... О чем я волнуюсь?" — Такемичи хлопал глазами, будто таким способом пытался снять с себя пелену необоснованного страха, -"Волнуюсь...Об оценках, о дальнейшем будущем. Значит ли это, что они моё дальнейшее будущее? Нет... Тогда зачем мне волноваться? Меня волнует только учитель, оценка, отец, будущее", — Ханагаки решил в своей голове представить интересную картину, как супергерой разделывается со страшным огромным монстром с большим количеством глаз. Большой сгусток чёрного вещества, что как вода заберёт тебя в свою глубину, дабы ты просто задохнулся смотря за тем, что над тобой наблюдают глаза, но у глаз нет рук, дабы протянуть их к тебе для спасения. Они нужны дабы ещё больше заставить тебя не брыкаться, ведь ты никому не нужен. Цель: избавиться от многих взглядов, ведь они ослабляют и сильно давят своим существованием. Они лишь помеха и помогают чудовищу тебя заглотить. Удар. Удар. Удар. Минус одна партия, другая, третья. Крови было мало, потому что ребёнок не хотел причинять сильную боль просто смотрящим, он фантазировал, что герой просто своим ударом, немного грубо возвращает их обратно "во тьму", заставляет глаза закрываться. А из-за того что это было грубо, по мнению ребёнка они более никогда не откроют свои глаза, и не только поэтому ведь Закрытые глаза это те, кто выпутался с огромного монстра. Удар заставляет людей вылететь с другой стороны в белый мир и спокойно существует себе дальше, используя свои глаза для того, чтобы увидеть больше цветов. Люди не должны быть связаны с монстром, они не должны быть его частью, частью проблем. -"Вау..."— восторг окутал мальчика с ног до головы, поселив странное детское веселье в глубине этих не детских мыслей, -"Как стало мало взглядов. Их всего осталось 4, а если со мной то 6", — Ханагаки странно хмыкнул убирая слезы с глаз, и спокойно вдыхая носом, полностью стараясь игнорировать периферийное зрение, -"Я справлюсь... Нужно лишь уменьшить нагрузку, верно? Это мои одноклассники, да, но... Они не настолько для меня важны как моё будущее. Их мнение, когда они не знают всей истории не должно учитываться, правильно? Они не знают мою историю, а учитель... Учителя не должны влезать в мою историю, у них есть только одна цель — обучение. Всё. Учитель равно обучение, а не то, что может заглядывать и критиковать меня, мои действия в жизни. Лишь обучение и выставление баллов по моим ответам на мои задания, это всё, что выполняет учитель, ведь другое для него явно в моём случае непозволительно. Отец..." — смена на страх, доводит до состояния нервности, Такемичи пытается на это не реагировать, дабы не получить паническую атаку, -"Отец это проблема. Глаза отца самые страшные, они страшнее неизвестного будущего'', — Ханагаки спокойно подготовился к уроку, ведь ещё не прозвенел звонок. Ребёнок прибыл раньше на несколько минут, что поразительно, ведь он часто опаздывал, хоть и на маленький промежуток времени, но опаздывал. А может звонок прозвенел, но из-за проблем с коммуникацией с миром он попросту об этом не знает. Такемичи решил проверить всё это немного позже. -"Отец это то, через что мне нужно пройти. У меня явно есть шансы, но... Какие? Как? Сначала, нужно закончить с учебой. Не забросить учёбу, а дальше... А дальше я не знаю", — Ханагаки как-то обыденно пожал плечами, стряхивая с себя мусор недовольства, напряжения, накрученных мыслей и всего прочего, -"заглядывать в будущее не могу, придётся его только дожидаться. И не заметишь как оно промелькнет перед глазами..." — голос в голове замолчал, Такемичи застопорился. Видимо из-за того что он слишком много думает. Больно. Это так больно и мерзко — думать. Почему люди вообще думают? Почему так много мыслей? Почему мозг не ставит ограничение? Почему?... Почему?... Почему?... На эти вопросы тоже нужно думать потому, дав отдохнуть мозгу, который немного перегрелся, Такемичи проигнорировал вопросы, заставляя себя вспомнить слова... Неизвестно кого, мальчик сейчас и не вспомнит. Может матери, может отца, может вообще учителя на уроке. Не важно. Важно то, что они есть. Слова звучали строго : "Вывод важен. Если ты не сделал вывод...ты страдал зря, и заставлял страдать зря других". -"Вывод... " — Ханагаки заставил свой мозг снова работать, -"Вывод: единственное что мне нужно бояться это — отец. Ведь именно от отца зависит большая часть, ведь он одним своим действием заставил меня отойти от социума. Ему ничего этого не стоит, он не выпал из мира, он живет, значит это лишь то, что он является моим дальнейшим указателем будущего, при этом, я могу менять указания своими действиями, верно? Я не знаю... Я тупой. Но я продолжу держаться этого всего ведь это мой единственный план..." Звонок заставил резко вздрогнуть возвращая в реальность. Тёмная пелена окутывающая голову мальчика резко была им же и сорвана. -"Я в школе... Приступим к уроку". -Приступим к уроку, — повторились слова Такемичи самим учителем. Разминка в виде приветствия с учителем дала встряску телу, концентрация возвращалась на место. Тетрадь открыта, ручка оставляет свой след в ней. Слух наконец улавливает голоса, вернее лишь один голос - голос учителя. Не было никого кроме учителя, доски и учебного материала. Лишь учитель, доска и учебный материал. Вся концентрация держалась лишь на этих трёх вещах. Отрывок. Однако что-то мешало. Иероглифы складываются в слова, но пропускать их через мозг ребёнок толком не мог. Ханагаки знал, что отдав тетрадь на проверку он получит не очень прекрасную отметку за огромное количество ошибок и придуманных слов. Это его сейчас волновало меньше всего, ведь это быдл исправимо. Время странно медленно и очень растянуто шло. Такемичи давило что-то не ясно, и только лишь недавно осознал, что именно. Голос в голове являлся не только голосом учителя, его голос переплетался с голосом Ханагаки. -"Но... как я смогу найти действительно друга рядом?" — ручка перестала гулять по листу. Отрывок. -"Если я потеряю их из виду, не буду на них обращать внимание, я не найду никого..." — взгляд снова заставлял не видеть ничего, абсолютно ничего кроме возможной тетради, и то, это было лишь белое пятно. Концентрация нарушена, она и не была такой уж и сильной. Отрывок. -"Мне сложно найти общий язык с другими классами, всё из-за того, что наш класс, по велению двух классных руководителей враждует друг с другом. Они заставляют классы соревноваться, дабы был хороший результат. Мне страшно. Из-за этого почему то одноклассники с более общительных и добрых начали постепенно звучать не так, как раньше. Они постепенно меняются в не лучшую для общения сторону. С другими не получится потому что я из этого класса, а значит угроза и чуть ли не предатель, ведь такое уже случалось...конечно не со мной, но всё же." Отрывок. -"До того как отец влился в заварушку, я не сильно ощущал себя хорошо в этом классе... Может и к лучшему, что он меня с ними рассорил? Или нет?..." Отрывок. -"Отец поступил плохо или хорошо? Это помогло мне? Или наоборот лишь стало только хуже?... " Отрывок. -"А если бы отец не вмешался нашел бы я вообще здесь друзей? Действительно друзей, с которыми мне будет спокойно и тепло..." Отрывок. -"А нужен ли мне кто-то из класса, если они меня все пугают, или я чувствую часто с ними дискомфорт?" Отрывок. -"Мне нужен тот, кто... Будет являться чем то явно противоположным моим одноклассникам." Отрывок. -"Не думаю что мне стоит дожидаться новеньких..." Отрывок. Взгляд мельком оказался на окне , так как птица пролетевшая рядом привлекла внимание, -"Улица... Можно ли кого то встретить на улице?" — Ханагаки опустил глаза вниз. Странное чувство всколыхнуло что-то внутри из-за этого вопроса. Что-то знакомое. Что-то уже было, но было мельком, было слишком мало. Но оно было. Раз оно было, значит ли это, что шанс есть? Отрывок. -"Улица... Будет сложно, ведь школа заберёт всё время. Стоит попробовать... Но как?... Сложно... Почему жить так сложно? Завести друзей я вообще молчу..." Недавнее непонятное чувство посеяло надежду на возможный шанс, при том, что этот шанс отнимали факторы, но это не так уж сейчас и важно. Ручка коснулась губ, предмет своим касанием заставил вспомнить о том, где сейчас Такемичи. -"Я опять забыл, что на уроке нахожусь... А какой был урок? " — гласила первая мысль, а после уже прозвенел звонок на конец урока. -"Удивлён, что никто до меня не докапывался, это странно. Я рад, что учитель решил забыть обо мне, ведь я не хочу стать причиной, по которой мои одноклассники не поймут задания в которых я потеряюсь похлеще чем в лесу Аокигахары. Хах..." — резкий смешок прервался ступором,удивлением, склизким непониманием, -"Почему..." — и осознанностью интересного вопроса, -"Почему Аокигахара? Почему не обычный лес? Почему не парк? Почему не пустошь? Пески? Да всё что угодно! Даже высокие здания подойдут, но только не это!" — Ханагаки прикрыл свои глаза, рука прикрыла тем временем голову, которая начала гудеть от бессвязности. -"Ой... Чёрт. Я ведь... В школе..." Ребёнок почувствовал себя теперь неловко из-за факта, что он не контролировал свои эмоции когда находился в голове, и потому дети теперь его считают более странным чем был до, то ли это просто сказываются обыденные побочки от его нахождения в социуме, подальше от дома, дома питающегося всем ребёнком. В доме как в желудке медленно переваривается еда и отдаётся всё что только можно, чуть ли не выдыхаешь до дна, главное не задерживаться и успеть, пока таймер не закончит свой отчёт. -"Ладно... Хорошо... Время назад не перевернуть. Это нужно для тебя, значит ничего страшного, всё хорошо. Я просто немного устал... Главное, чтобы это не дошло до моего отца, я не знаю что будет, если он узнает о моих выпадах из реальности. Главное не отец, остальные... Я как нибудь что-нибудь придумаю. Черт..." Последний отрывок подошёл к концу, далее ничего нет. Ханагаки тяжело дышал, пока из глаз струилась вода. Такемичи принял одно воспоминание после стольких дней от её получения в первый раз. Мальчик начал вытирать слезы, шмыгая носом, заглатывая что-то вязкое и безвкусное, сидя всё так же возле шкафа. -"Я запишу это снова... Снова и более хорошо. Я найду ответы на вопросы, но пока... Не получиться этого сделать, ведь учителя давят на мозг. Нужно выкинуть всё из головы, вернее, сделать так, чтобы у этих мыслей был свой мир. Интересно, как зоопарк или как у героев комикса был способ разделения, но этого я сделать не смогу, поэтому легче представить зоопарк". -Каждому своя клетка. Разделить мысли, не видеть мысли, поставить на передний план что-то другое. Когда рядом люди, нужно быть человеком. Не стоит вникать в ужасные мысли, иначе я просто в них потеряюсь. Нужно научиться разделять, сдерживать. Как это сделать уже буду думать потом. Важно то, что у меня есть мысли о разделении. Другой человек, мне в социуме нужен другой человек, при этом, это буду я. Буду я, всё ещё я, только скрывающий то, что людям знать не нужно... Запишу.... Попозже запишу... — взгляд снова метнулся на тетрадь, что была облита каплями слёз, следующая страница полностью привлекла внимание : [Прошел месяц,когда отец говорил о "втором раунде...] — новая сделанная лишь недавно запись. Ханагаки листал тетрадь чуть ли не закрытыми глазами, дабы записать туда эти слова. Такемичи не хотел раньше положенного времени смотреть на другой материал, ведь если бы он не подготовился, он бы просто не смог и вспомнить об этом воспоминании заставив затеряться важный экземпляр. Такими темпами про анализ стоит уже отдать минуту молчания за упокой. Упокой нужных и важных вопросов, идей для дальнейшей реализации личности и какой либо жизни, будущего. Больно. -чт... Резко Такемичи схватился за голову. Больно. Голова стучит и отказывается дальше работать. Маленькая голова утверждает, что лимит исчерпан, стоит отложить всё хотя бы на несколько часов. Больно. Как же это больно. -"Главное не потерять сознание... А может, это будет к лучшему?" — мысль прошлась как пуля в голову, заставляя мозг ещё больше выть и не довольствоваться. -Я понял... Понял... Ханагаки пришлось с трудом спрятать тетрадь под зеркало и услышать скрип двери за этим отцовские шаги которые всегда выступали за место привычных слов "я дома". -"Успел..." — Ханагаки решил поспать, завести будильник по прошествии трех часов вернуться к тому, что не дописал. С того самого момента принятия так же одной таблетки успокоительного, Ханагаки минуло 3 часа, при том, три часа ужасно странного прерванного сна. Куда там до дома или мира? Такемичи не мог найти место даже в собственной кровати. Было сложно так же игнорировать присутствие отца, будь то были воры было бы куда спокойнее. Однако мозг успокоился тем, что заглушил и нафантазировал. Главное ребёнок принял воспоминания, анализ всегда останется на последок, когда будет на это энергия, но сейчас... Сейчас волновало совсем другое. Такемичи дал себе 30 минут чтобы прийти в себя, ополоснуть своё лицо и возобновить работу мозга. Ханагаки решил выплюнуть то, что копилось у него этот месяц. Ручка, двойной листок из черновика, кровать, пол, фонарик. Ханагаки лежал под кроватью, вспоминая все те вопросы что всегда крутились в этот месяц, но он всё никак не мог записать из-за состояния и школы. -[Отец бывший полицейский... Бывший. Полицейский], — почерк Ханагаки всегда был не очень хорошим, как у матери, а под кроватью и отсутствием нормального света он портился ещё больше, но Такемичи знал, что поймет, ведь это писал он, а значит его мысли всегда будут возвращаться если про них напомнить, особенно те, что крутятся на задворках сознания больше 2-х недель, -[Значит ли это, что у него там есть те, кто помогут ему? Полицейский который приходил, он забрал деньги и ушел, может ли отец сделать то же самое с другими? Может ли быть, что отец заставит девушку отказаться от этого. Отец многое может... Отец может ей угрожать. Ей и её семье... Отец может многое. Отец сказал, что нельзя убегать от него таким путем... Отец сказал, что будет плохо. Отец не говорил, что именно он будет недоволен, отец приписал именно бабушку. То есть... Отец хочет что бы я ушёл, но бабушка этого не хочет? Или... Я не понимаю ничего. Та девушка сказала, что меня нужно отправить куда то... Где мне будет безопасно и где я могу говорить, но... Ничего не происходит. А тогда меня ведь отправили туда,где мне было совсем не безопасно и на меня давили, получается отец попросил это сделать? Ведь... Девушка говорила о том человеке как о спокойном специалисте, а тот с кем я говорил после смерти мамы был ужасно злым, он был одним из полицейских. Получается, этот человек полицейский друг моего отца? Значит что отец может сам решать, куда меня отправить? Получается, что отец все ещё имеет власть в полиции? Пусть он и бывший полицейский. ААААА НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ! НЕ ПОНИМАЮ! СЛОЖНО! КАК ЖЕ СЛОЖНО!] — Ханагаки злился, он сам не понимал на что именно, на то, что он как обычный человек не может знать всё, или на то, что отец устроил такую сложную заварушку. -Чёрт... -[чем я тебе не полицейский? Та-ке-ми-чи.] — довольный хохот, отвратительные слова отца, когда Ханагаки вскользь проговорил о полиции, они убивали надежду. От слов которые вспомнились недавно несло мерзкой издёвкой и Ханагаки пришлось дрожащей рукой их записать, дабы выкинуть их из головы прокрутив достаточно, дабы они оказались на другом носителе. -"Нужно держать себя в руках... Нужно держать себя в руках... Не умереть, не отдать, тихо... Спокойно, Такемичи", — первая часть предложения заставила погрузиться в другие более приятные, но серьёзные воспоминания с матерью. Ханагаки снова хотел увидеть ее в стрессовый момент, так что был безумно рад слышать её голос и видеть её очертания в голове. [Всегда нужно держать себя в руках,] — говорила мать, пока Такемичи держал игрушку, которую мать ранее назвала "это твоя личность", -[иначе тебя просто заберут и растопчет в грязь и в прах. Твоя кукла не такая уж и хрупкая как лист бумаги, не стоит волноваться, что ты порвёшь её, ведь с каждым разом когда ты её обороняешь защищаешь и не отдаёшь, она становится крепче, Мичи. Смотри этот пример всего лишь игрушка из реальной жизни, а есть такая игрушка которая является тобой, она всегда с тобой с самого рождения, хоть ты ее не видишь.Про неё я и говорила ранее. Эту невидимую игрушку нельзя отдавать ужасным людям, нужно ее защищать, потому что эта игрушка твоя сила, как у супер героя. Эта игрушка ты сам, твоя личность и твои мысли, Мичи. Всегда отстаивай себя, потому что тебе предстоит ещё жить. В мире всегда нужно держать себя, чтобы найти укромный уголок с собой, а не только с оболочкой. Знаю, это сложно понять, но я тебе постепенно расскажу что я тут наговорила. Я просто рассказала тебе всё что хочу сказать,это как глазами пробежаться по страницам книг, давай поиграем в игру где я покажу часть и ты должен эту часть найти и рассказать мне, хорошо? Мичи.] Голос матери, ласковый, спокойный, убеждающий заставлял таять страх и эти холодные цепи стресса и желания спрятаться не под кровать, а именно под её пол, дабы его нашли лишь археологии после ста лет. Дыхание выровнялось, как и стремление к дальнейшему письму. -"Продолжаем", — твердо указал сам себе ребёнок, шмыгая носом записывая поток мыслей в тетрадь. -[Мама говорила, что он может угрожать другим людям,получается мои мысли, что он угрожал той девушки могут быть правдой. У отца есть то, от чего она не смогла отбиться и её убили вышвырнув из игры. Отец предупреждал, что такое случится. Он говорил, что сколько раз бы эти полицейские не приехали они уезжали со спокойными или весёлыми лицами. Отец был прав... Отец и мама меня готовили к этому. Мама точно знала,что полиция просто убежит. Она говорила использовать их только как отвлекающий манёвр его ужасных действий, чтобы отец остыл и ему было неинтересно продолжать... Отец тоже знал, что это не случится. Не случиться спасение со служб. Но... раз есть люди вокруг, я смогу как то справиться верно? Ведь я не одинок. Да? Надеюсь на это. Пока я не нашёл, потому что мешают проблемы, они не позволяют мне открыться, но после я найду, обязательно найду такого человека!" — Ханагаки подчеркнул последнее предложение несколько раз. Найду, — крутилось слово на задворках. Найду. Найду. Найду. -Такемичи! — Ханагаки резко вздёрнул головой от пугающего голоса отца и глухо ударился об кровать. -Ай-яй-яй-яй... — Такемичи схватился за голову с глаз потекли слезы. Только когда прошло всего каких-то 10 секунд Ханагаки резко осознал, что его не ругают, его зовут. -"Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! — Такемичи немного остановил панику и быстро решил исправится, ведь и так потерял целых 10 секунд. А 10 секунд это целая жизнь. Ханагаки оставил под кроватью фонарик, выключил его отбросил в самый дальний угол, листы помялись под натиском рук ребёнка, лишь одна ручка спокойна и невредима. Такемичи быстрее положил ручку на стол, а листы в стол замуровав их в огромную папку с такими же листами. Ханагаки не знал правильно ли сделал, но выбора на раздумья нет. Голова болит, снова, только теперь от физической боли, не важно, отец ждёт, если он ещё раз назовёт его по имени в приказном тоне, нужно ждать беду ведь : "два раза я повторять не намерен". Трясёт. Как же трясёт. -"Что отцу нужно? Я в чем то провинился? Меня будут использовать как собутыльника? Я что-то упустил? Он узнал о моих оценках и проблемах в школе с вниманием?! Я... Что ему нужно?!" — Ханагаки ходил явно по толстым длинным иглам, нет, скорее отец брал куклу мальчика и каждый раз насаживал на иглы, пока ребёнок доходил до место назначения, мучаясь от болей. Дверь на кухню прямиком в ад. "Оставь надежду всех сюда входящий" отлично подходит для этого места. Пол скрипел по пути, Такемичи не собирался скрываться,потому медлить было нельзя, ведь у отца хороший слух, а значит он знает что Ханагаки за дверью. Сделав глубокий вдох, дабы задержать дыхание Ханагаки сначала постучался, а после приоткрыл скрипучую дверь. Обыденная картина и обыденные запахи. Отец за столом, вокруг привычный алкоголь разных марок, новый запах сигарет, или старый? Такемичи не хотел сравнивать и тратить свои силы на бесполезную информацию. Иошайо при всем этом хаусе выглядел так, словно вышестоящий снизошёл до простолюдин и всего лишь сел на свободный стул, никак не реагируя на всё происходящее в этой комнате. Он был теперь как деталь от другого пазла. Что-то в нем поменялось, или наоборот поменялся не он а угол осмотрела отца ребёнком. Ханагаки начал чаще узнавать мужчину и всё больше думать, что он лишь как актёр сидит на заданной неизвестно кем роли. -Такемичи, — грозный голос Иошайо заставил вернуть гуляющий рассудок на место. Ханагаки кивнул и прошел в кухню, прикрывая за собой дверь, чтобы ещё больше мерзкого запаха не разгулялось по дому. -Ты должен ответить мне на один вопрос, — мужчина смотрел своими строгими глазами на маленького ребёнка, которому пришлось сесть на другой стул, ведь упасть от того, что ноги не держат при отце это убийственная вещь. -"Отец любит задавать вопросы. Разные вопросы... Меня пугает то какими они бывают. Я совершенно забыл, что он может мне их задавать накручивая себя по проблемах которые я сам вижу и они никак не хотят уходить от меня далеко. Как же мои мысли путаются. Что первое? Что второе?" — Ханагаки раздумывал что-то своё, настороженно смотря на отца, который видно рассматривает его. Он не то что рассматривает он проникает в тело, доходит до души сжимал в своих руках и раскрывал её словно бамбук, желая достать неизвестно что. Иошайо остановил свой беглый взгляд и хмыкнул. Это напрягло тело ребёнка ещё сильнее. -"Какой вопрос? Какой вопрос?! Их было много. Чуть ли не каждую неделю в неизвестный день задаёт вопрос и на разные темы! Про смерть, про рождение, про людей, про себя. Что на этот раз?!" — Такемичи на нервах это было видно невооружённым глазом, он старался сохранять концентрацию но всё равно это рушилось как плёнка капли воды одним касанием. -Вопрос в том, — Иошайо нагло и не стесняясь растягивал время, Ханагаки видел как в руках отца находились часы и как тот заставил треснуть защитное стекло вцепившись в технику силой, а после начал с хрустом растягивать в две стороны. Слышен был звук ломающегося пластика, вылетали частички разбитых стёкол, но... Часы, они были словно тягучая смесь, это были уже не часы реального мира, -Почему ты хочешь сбежать? — наконец-то часы оборвались, теперь в руках отца две половинки странных часов непонятного происхождения. -Почему? — Ханагаки наклонил голову в бок, странно, теперь тело чувствовало откат. Тревога уходила, на место предоставляя что-то неясное, но то, что поможет здесь выжить, это "что-то" не должно быть опасным, ведь навещало и не раз, значит пока для мальчика это безопасно и даже нужно, потому он не волновался о прибытии этого состояния. -Для чего ты хочешь сбежать? — продолжал в упор интересоваться Иошайо. -Может... Потому что... я хочу найти безопасность? Отец. -А она есть? -... — Ханагаки понуро опустил голову. -... — Иошайо продолжал пристально наблюдать. -А... — Такемичи хотел было что-то сказать, ведь от него ждали ответа, но на языке предательски плясала лишь горечь пустых сожжённых в огне слов. Поэтому мальчик прикусил губу. -Я задал тебе логичный вопрос,Такемичи. Ты не задавался им потому что маленький, верно? И от тебя ничего не зависит. Ребёнок увел взгляд в сторону. -Ты мало знаешь о строении мира и социума. Скажи, куда ты пойдёшь, и где ты найдёшь безопасность? Хах, в домах для брошенных детей? А ты не думал, что тебя так просто не отпустят? Ведь ты мой отпрыск. Ханагаки продолжал молчать, желая не перебивать. -Лишить меня родительских прав очень сложно, в твоём же случае - невозможно. Но плохо ли это? -Что? — Такемичи поднял свой удивлённый потухший взгляд на мужчину. -Плохо ли жить там, где ты действительно знаешь как выживать, нежели в новой мете где ты нихуя никого не знаешь и за тобой будет слежка. -Слежка? -Я повторю, ты мой отпрыск, — Иошайо сделал акцент на слове "мой", недовольно скаля зубы, -ты не познаешь покоя. Уйдешь из под моего крыла, тебя будут пытать, истязать так, будто ты самое гнилое создание или свежий кусок непорочного мяса. -... — Такемичи открыл рот от отвратительных слов отца, он сглотнул, прищурил глаза и кричал в голове, чтобы фантазия ни за что не смела это воплощать в картинках. -Ты думаешь твоя мать не пыталась от меня удрать? — удивлённо поинтересовался Иошайо приподняв бровь. Он злиться, по тембру голоса мальчик отчетливо это слышал. Он злиться, но... На кого он злится? -Ты думаешь такая боевая девушка послала все нахуй и стала покорной сукой? Что за бредни?! — мужчина резко ударил по столу, зазвенев бутылками алкоголя и от части посудой, Ханагаки подскочил на стуле, он снова почувствовал боль в голове, хоть и на некоторое время игнорировал её. Мужчина сделал глубокий вдох через нос и спокойно сел обратно. -Покороной та не стала даже после долгих 10 и более лет со мной, куда там. Ханагаки прожгло недовольство, которое, удивительно, выплеснулось на мужчину не то что просьбой а чуть ли не прямым указанием. -Отцу не стоит такое слово говорить когда он говорит о маме... Ужасное мерзкое слово. Мама не заслуживает таких слов в свой адрес. -Ты про "суку" или про все недавние слова? — как то даже спокойно поинтересовался тот подняв бровь. -Про это слово, остальное... Это ведь... -Реалии? Ханагаки кивнул. -Хах, — мужчина же немного повеселел, -я учту. Ребёнок сжался из-за того, что не знал как реагировать. -"Стоит ли говорить "спасибо"? Но ведь он оскорбил маму, а говорить "спасибо" за то что он не оскорбляет человека это странно, ведь так и так нельзя оскорблять"...— мальчик решил тактично промолчать. Однако облегчение от того что его послушали прошлось по телу. Ханагаки поблагодарил небеса, ведь мужчина спокойно продолжил, при том поменяв тон на дружеский, будто действительно друг искренне интересуется твоим состоянием. -Ну скажи мне... Зачем тебе убегать, Такемичи? Куда ты собрался убегать? К родителям матери? Ханагаки оцепенел. Резкий скачок слов словно выпад змеи пронзил пространство. -Ни за что! -Хах, ну а то и верно... Они, повторюсь, всё равно на тебя хуй забили. Им поебать где ты и кто ты. Им поебать на свою дочь, что та жива что та мертва, куда там до её отпрыска который по их мнению не член их семьи. -Я рад, что они во мне не видят внука... -Вот и правильно, — взгляд мужчины потяжелел, -Они гниль. Их добычей не назовёшь. Они просто гниль которая рано или поздно рассыпается прахом о котором никто не вспомнит. Это и к лучшему. -... — Ханагаки рассеял своё недовольство которое выглядят как вспышки огня, затухающего быстро, но при том всегда есть процент, что искры разожгут пламя. Вот это и стоит бояться тому, кто ещё не окреп для сражения с пожаром. -Я удивлён, — проговорил Иошайо довольно хмыкая. -М? — Ханагаки сглотнул, ведь эти слова не дают способа понять дальнейшую тему диалога. -Я удивлён тому, что ты не хочешь пойти к родителям матери, а останешься со мной. -"Что?"... — теперь удивление дотронулась и до мальчика. -Отец разве не сам говорил, что мне будет сложно уйти и меня будут пытать? -Но ведь родители твоей матери так же и под моим надзором, там тебя не тронут в большем проценте. Не уж то не хочешь там побывать? Какое впечатление? Может захочешь посидеть у них некоторый промежуток времени? -"Отец сменил кассету... Отец любит такое делать". -Не хочу, — Ханагаки упёрто помотал головой, -Они продали маму. Они волновались ни о том о чем нужно на похоронах собственной дочери. Они бояться тебя. Они слово не могут сказать и лишь шушукаются. Для них я буду как крыса в коробке, которую часто будут забывать даже кормить. Я в этом уверен как никогда. -Неужели? Но они не будут гонять за тобой с пистолетом. -Потому что они не смогут его купить из-за того, что слишком бояться, — Иошайо искренне удивился словам ребёнка который прямо и грубо продолжал лить то, что думает, -Они... Меня пугают. Они неизвестны мне. Там меня будут ждать другие пытки, к которым я не привык. Я не знаю их. Я не знаю как с ними общаться при том, что здесь я явно получу больше свободы, потому что не думаю будто отец захочет меня продать, а они могут меня продать тому, кто будет пытать по своим правилам. Мне страшно. -Ха-ах, — Иошайо заинтересовался ещё больше, -зачем мне тебя продавать пыточнику если я им и являюсь? -Вот поэтому... — Ханагаки сглотнул, сжимая свои мокрые от пота ладони, -Я хочу остаться здесь. Здесь так же есть мама. Они возможно отберут у меня всё, абсолютно всё. Я буду бояться их дома, ведь я не знаю их дом, этот я немного но изучил, я привык к этому. Я не хочу туда, там не то что я видел и понимаю, там нет для меня жизни. Они ведь меня точно за человека не будут считать, они будут говорить что я груз. Даже если отец будет приходить. Они явно просто будут сглаживать углы, чтобы ты не злился. Иошайо окатил ребёнку спокойным взглядом и так же спокойно но при том твердо поинтересовался. -Не пожалеешь о своем выборе? -Пусть лучше я пройду дорогу к которой меня готовили, чем пойду по той откуда попадают люди прямо в котёл, — Такемичи чувствовал жар по своему телу, особенно в области больной головой. -Мама была на той дороге, та дорога полезна только для двоих старших и страшных людей, но другой человек упадёт, а им упадёт монета. Я не хочу быть монетой, как моя мама. -Но станешь заключённым, как твоя мать. -А там я буду рабом без средств к существованию. -... Иошайо смотрел на колкий взгляд Такемичи, он упивался тем, что видит. Его это крайне забавляло. -Хах... С каждым днём продолжаешь меня поражать всё больше и больше, Такемичи -... -"Это плохо? Или наоборот хорошо?" — вопрос так и остался летать в голове зная, что никогда не увидит света. Диалог будто завершился, но Ханагаки знает, ничего ещё не завершено, пока мужчина не отпустит его. Иошайо ходил где-то у себя в голове, пока ребёнок старался сконцентрироваться на том, чтобы продолжать не реагировать на боль и стараться успокоить самого себя. -Я уже говорил, — Ханагаки вздрогнул от неожиданности, -что бежать бессмысленно. Я достану тебя везде, — начал тот, будто недавнего диалога не было, наливая себе воду, это поразило мальчика. Ханагаки только сейчас осознал, что на столе имеется графин с явно чистой водой. -"Вода?" — удивление быстро подменила серьёзность, -"Не важно... Снова отец сменил кассету, наверное та часть диалога это другая ветка, он вернулся обратно чтобы наверняка дать мне другую, верно же?" -Хах, ты своими словами заставил меня сменить свою речь в голове, но... Будь добр дослушать меня, там найдётся то, в чем ты тогда не был уверен или был, но по непонятным причинам. Ханагаки кивнул. -Заметь, мои нравоучения спасут твою задницу, Такемичи. Ты мелкий ребёнок. Тебе никто не поможет, кроме себя самого, но от социума я не сильно тебя отрезаю, как делал с твоей матерью. У тебя больше способов выбраться из клетки. Зайчонок, — от этого прозвища Ханагаки встрепенулся страхом за свою жизнь, -Постарайся ими воспользоваться правильно. Выход я тебе предоставлю. Шансы выигрыша у тебя имеются, нежели чем шансы твоей матери. Я снова удивлён, но тем, что не зная моих мыслей и нашего дальнейшего разговора ты всё равно начал гнуть ту палку. Узнал мои намерения? Или есть то, что видно даёт тебе право так думать до моих действительных слов? Ханагаки поспешил закрыть вопросы отца желая как можно скорее узнать ответы на свои. -Я не знаю, отец, я лишь говорил то, что собирал долгое время, у меня нет толком фактов почему я так думал,— протараторив, мальчик теперь сменил тон на более осторожный, -Отец, почему? Маму мою не отпускал, меня почему то захотел?... — Такемичи прищурился в негодовании, будто таким способом он разоблачит коварный план мужчины, -Что происходит? -Такемичи, — Иошайо явно принял ответы на свои вопросы и спокойно облокотился на стул, -тебе это знать не обязательно, ведь ты и так нагружен. Я тебя уже второй раз спрашиваю, нах тебе нагрузка моих мыслей? Я ненавижу повторяться, но ради твоей памяти делаю одолжение. Моих мыслей очень много, я сам их толком не вывожу. Они занимают у меня огромные количества моих мозгов. Они оккупировали меня. Вот поэтому у меня имеется привычка засыпать употребляя огромное количество алкоголя или специальных таблеток. Твои вопросы, на которые если я захочу развернуто ответить уйдут явно часы, и то, если вскольз упомянуть мой опыт и мое отношение к одному и второму, а там и третьему, по списку, ведь в моей голове всё переплетено. В моей голове огромная бездна с огромным количеством звёзд, которые выстраивают в огромную паутину переплетаясь. В моей голове могу ориентироваться только я. В моей голове хозяин только я. И то, моя же голова мне и враг. Не нужно меня спрашивать об этом, ведь твоя задача выжить и быть хоть в каком то плюсе жизни являясь хорошим человек и членом общества. Ну или второй вариант, ты можешь выжить и посвятить себя всего на изучение материала наших жизней и моей головы. Ты можешь общаться с моей семьёй, я могу проводить свои лекции на счет своих дум, я могу дать тебе свои записи, а их огромное количество, и ты можешь найти множество ответов на свои вопросы которых будут становиться всё больше и больше по мере поступления новой информации... Ты можешь угробить себя и собрать весь пазл, Такемичи. Ты можешь пойти по этой дороге, но вопрос... Зачем тебе это нужно? Чтобы... Что? Иошайо порылся в карманах и снова сел прямо, протянул свои две руки, в каждой из них была белая таблетка почти одинакового размера. Ханагаки недоуменно смотрел на медикаменты, стараясь по таблетке понять, что это такое. -В правой это первый путь, путь к своему пьедесталу в социуме, — он немного приподнял правую руку, -В левой это второй путь, путь к ответам на вопросы, — он приподнял левую. Вернув обе руки в спокойное положение ближе к ребёнку он смотрел на мальчика с серьёзностью -Тебе нужно выбрать одну и выпить. Заметь, что ты больше не будешь в силах взять на себя другой путь, ведь выбор даётся всего один раз. Возьми и проглоти одну из них, заставив свой выбор стать частью тебя, Такемичи. Ханагаки метал взгляд на две таблетки, они не вызвали доверия но и опасности никакой явно не представляют. Он вернее надеялся, что не представляли. Решив пустить всё на самотёк Такемичи настороженно дотянулся до правой руки, забирая от туда пилюлю так, словно та была дорогим бриллиантом, рядом с очень взрывоопасной миной, которая при любом касании заставит твои кишки валяться далеко от остальных частей тела что находились внутри, что снаружи. Иошайо довольно улыбнулся и другая пилюля попросту окунулась в стакан с водой, она зашипела и мужчина её растворил с помощью палочки для еды, которой создал воронку в стакане. Он поднялся, это заставило мальчика снова вздрогнуть, но мужчина подошёл к раковине и вылил содержимое. Прополоскав стакан Иошайо налил туда чистую воду, передав после уже Ханагаки с короткой фразой в приказе... -Пей. Такемичи не мог ослушаться отца, эта вся ситуация точно давала понять, что Ханагаки выбрал своими действиями дальнейшую дорогу, а счастливая она или нет, нужно проверить прожив её. У Ханагаки пересохло горло от пристального взгляда мужчины, потому он сначала сделал глоток воды, а после резко выдохнув закинул пилюлю в рот, проглатывая, запивая водой невесть что. Иошайо же был доволен, по его спокойной и явно искренней улыбке это было очень заметно, а тот и не скрывал ничего толком. -Что это было? — поинтересовался ребёнок, вытирая рот от воды. -Вкус не знаком? Хах, Ну да, верно, ведь задерживать на языке таблетку такое себе удовольствие. То что ты проглотил, это... обезбол. -Обезболивающее?...— недоуменно, Ханагаки повернулся к раковине сверля её взглядом, -А вторая? -Вторая... Это снотворное. Ханагаки раскрыл глаза от удивления, но после веки опустились, -Вот как... Иошайо видимо выполнил то, что хотел, потому спокойно приземлился на стул, дотягиваюсь до банки пива. Однако мужчина видимо закончил, а вот мальчик ещё нет. -Отец ест... — Такемичи повернулся к Иошайо, -Снотворное? -М? — он приподнял бровь как и банку пива, делая глоток. -Отец говорит, что у него много груза. Отец до этого говорил, что алкоголь помогает забыться, но и сон, без сознание, тоже помогает мозгам остыть. Отец говорит, что так же пьет таблетки... — мужчина слушал ребёнка спокойно моргая, не убирая от себя банку, -Отец чередует алкоголь и снотворное чтобы они действительно действовали на тело? Дабы не было привыкания и они действительно работали, но это всё скоро закончится, верно? — Такемичи был тверд в своих размышлениях, его тонно голубые глаза сверлили мужчину своим желанием знать ответы на вопросы. Соглашение или отрицание, но только не молчание. -... — Иошайо сделал паузу, то ли чтобы переварить сказанное, то ли своим молчанием заставить сдать свои позиции ребёнка. Но, раз не прошло и 5 секунд как он продолжил, значит более вероятен первый вариант, -Хах. Поразительно. Откуда у тебя информация о том, что тело привыкает к каким либо таблеткам? -Тетради мамы, — резко, а после Ханагаки мягко добавил, -мама ещё сама говорила. -Вот как. -Снотворное отца... Смотря на телосложение и слова о проблемах, — его высказывания звучали неловко, но мальчик продолжал, -оно сильное? Иошайо прищурил взгляд, банка со стуком приземлилась на поверхность стола. Он вновь заинтересован. -Хах...— мужчина мотнул головой с улыбкой на устах, -объяснись. -Есть различные... дозировки? — Ханагаки старался использовать все выученные слова которые достались и от матери и от отца, но мысли, что те будут не подходящими или неправильными всегда оставались за ним, -и у ребёнка и у взрослого. Если бы я выпил таблетку снотворного, я бы оказался в больнице? Верно? Это было бы ещё одно предупреждение, ведь так? — в когда то темно синих глазах мальчика, которые желали скрывать эмоции, начали пробегать беспокойство и страх, видимо то чувство постепенно отпускает ребёнка, ведь более не чувствует сильного страха, тревоги. -Какого мать его хуя?... Я думал ты тупица, и не будешь анализировать толком ничего. Засядешь в своих планах не заглядывая на другую сторону. Тебе 8 лет, я удивлён твоим вопросам и догадкам, видно много времени уделяешь самокопанию и копанию других, мира, — Иошайо облокотился на стул, его речь действительно была заполнена интересом и даже некой тревогой за мальчика, -Не устал? -Я просто спросил, — Ханагаки чувствовал себя крайне неуютно из-за такого тона мужчины, ведь всегда здесь будет подвох, всегда здесь должен быть подвох, разве нет? Зачем отцу быть с ним ласковым? Это странно и пугающе. -Потому что моё тело важно для моего будущего. Без тела, я не смогу существовать так, как обещал маме. Повисло долгое натяжное молчание. Такемичи не хотел смотреть в сторону отца, будто таким способом себя защитит от его возможного удара. "Не смотри, и он тебя не тронет". "Не смотри, потому что таким образом ты даешь ему увидеть твои не фарфоровые глаза. Живые глаза равно живая добыча." Мальчик не понимал откуда такие выводы но покорно слушался, ведь безопасности катастрофически не хватает, пусть даже и мнимой. -Ясно... — единственное проговорил отец со вздохом. -... — на это просто нельзя придумать правильного ответа кроме затишья. -Ты так странно мыслишь. -А? -Не на свой возраст мыслишь. Заглядываешь туда, куда даже взрослый не задумывался залезть. Разглядываешь множество тем, которые не волнуют то толком взрослых, куда там до детей. Не волнуют так, как волнуют тебя. -... — Такемичи снова почувствовал обыденный, уже так хорошо знакомый именно тот страх, от которого стоит бежать без оглядки, но он не может этого сделать, ведь Иошайо не договорил. -"Отец что-то знает? Отец читал мою тетрадь? Или отец слышит то, что говорю в своей комнате, когда мои мысли случайно становятся слышимыми для ушей? Надеюсь второе..." Но на вопросы ребёнка мужчина не ответил прочитав мысли. Решив видимо оставить всё под чёрной вуалью, дабы страх продолжал наседать на мальчика. -На тебя точно будут говорить, что ты "мыслишь как взрослый", но ты не взрослый, — как отрезал поговорил мужчина, сложив руки на груди. -... -Такое мышление это мышление потрёпанного человека, здесь ростом и не пахнет, здесь воняет травмированностью. Ты всё ещё ребёнок. Твой мозг всё ещё формируется, как и твоё тело. Такой метод воспитания это не воспитание, это пытка, и у каждого человека есть эта пытка, только у каждого своя доза. Никуда ты от этой пытки не денешься. Даже если воссоздать разновидности самого идеального человека чтобы тот так же воссоздал эту разновидность идеального человека. Мерзость. Вот в этом люди мне и нравятся, что они травмированы по своему и каждый человек это живое воплощение чего то нового. Даже если человек думает что в нем нет ничего интересного, другой найдёт в этом человеке алмаз для неизвестно чего. Может для воссоздания своей личности или развития кругозора, а может что-то третье. Природа создала тебя иного, из другого материала, из другой комбинации. -"Отец действительно любит раскрывать и переходить с темы на тему, потому что она переплетена, но... Он всегда возвращается к тому, что хотел рассказать". — мальчик пытался уловить мышление отца, дабы более не так сильно задумываться об этом. -Такемичи, если долго думать, ты просто устанешь думать. Рано или поздно ты смягчишь свое мышление, отказываясь от философии и огромного количества вопросов. Ведь сейчас тебе всё интересно и не остаётся других вариантов как узнать окружение, но после... Ты решишь, что устал, и откажешься от какой либо своей огромный частички философии, ведь ты явно нагрузишь и узнаешь,со своей точки зрения, о себе, о других и о мире больше, чем вывезешь. Ты явно в подростковой жизни снизишь свои домыслы, а во взрослой жизни чуть ли не обнулишь, забыв о многом, ведь память не вечна, особенно у тебя. Однако... Твоя философия всё равно будет является твоей частью и твоим одним из "я" взросления. Не нагружай себя до одури непонятным дерьмом, хуячь только то, что позволит тебе идти дальше и понимать социум в такой процент, чтобы в него влиться. Ты маленький, тебе не стоит думать о том, о чем не стоит думать, иначе... Это плохо кончится. Уж поверь мне. -Верить отцу... -Я лжец. Огромный лжец, но это ещё не значит, что лжецы не говорят правду, Такемичи. -Отец сам следует своим словам? -Нет, — без всяких сомнений прямо проговорил Иошайо даже не собираясь ёрничать. -... — Ханагаки тогда скептично отнёсся, сейчас скептицизм немного возрос. -Я выбрал путь своего раскрытия. Я желал узнать себя на большой процент, и я желал узнать мир и еще больше всего желал узнать людей которые создали этот мир, этот социум. Поэтому... У меня часто болит голова,бессонница, вспышки агрессии и остальные, не очень приятные побочки психики и тела. Тебе это явно не нужно, ведь я таким способом так же желал угробить себя. Такемичи словно ударила молния с рук отца. Она прошлась по всему телу. Шок нельзя было спрятать, он был очень ярким. -Верно, — ребёнок шокирован, а вот отец наоборот был спокойным, будто говорил не о о том, что имеет мысли своего уничтожения а рассказывает расслабляющую историю, за той же банкой пива и в этот момент он не находится на кухне которая пропахла алкоголем и сигаретами, нет, он словно находился на собственной виле, лёжа на шезлонге, -Я желал ослабить себя таким темпом и у меня получилось... М-м, крайне спорно. Я хотел сдохнуть от большой нагрузки, потому что когда мелким был являлся очень гиперактивным. Старший брат устал меня искать в какой-то заднице, потому что мне всегда было абсолютно всё интересно, чтобы это не было. Труп, психология, картины, жизнь, любая хуйня которая только имеет за собой различные ответвления, где интересно всё рассматривать с разных сторон. Мой способ это...палка о двух концах. Я получил много плюшек, которые ещё больше заставили меня оставаться на плаву социума, бороздить их просторы дальше. Моих побочек меньше чем плюшек, что меня немного печалит, хоть это был логичный результат. Ну и хрен с ним, ведь я уже давно себя за человека не считаю и уже давно нашел способ достижения своей поставленной цели, осталось только ждать. Мучительно ждать. -Не... — ошарашенный ребёнок продолжил сидеть в ступоре, пытаясь понять слова отца. -Уже с детского возраста как, — пожал он плечами, -Я всегда знал, что от монстра не родиться человек. От монстра в малом количестве родится оборотень в большом проценте родится такое же чудовище. Я явился вторым, — Иошайо приятно и ярко улыбнулся, словно рассказывал про своих самых прекрасных родителях, которые души в нём не чают, как и он в них. -... — Такемичи лишь внимал его словам, не было слов, только эмоции крутились в голове переключаясь при этом каруселью. -Я не человек то толком, у меня есть то, что отличает меня от обычного среднестатистического человека, именно поэтому я смог в большой процент воплотить свои думы, свои планы в реальность. -... — диалог снова стал монологом, который ведёт мужчина. -Не нужно приписывать сюда действительно оборотней или другую хуйню, я говорю образно и в плане психологии человеческого разума. Я говорю о том, что бывает в этом мире, не так часто конечно, но всё же. Редко но метко. -... Иошайо несколько секунд смотрел в глаза ребёнку, моргая, а после всё же осознал, что только что сказал. -А... Забудь о моей информации, не нагружай себя. Потому что я че то распизделся, — он неловко засмеялся, -Тебе велено просто взять с этого монолога важные сведения, которые помогут тебе в дальнейшем со мной существовании, ведь никуда ты от меня не денешься, если я сам того не захочу. Иошайо вновь стал серьёзнее, его тон голоса заставлял дрожать кости. -Ты выбрал свою дорогу, и тебе нужно её вывести, а она будет очень ухабистая и крайне не доброжелательная,Такемичи Ханагаки. -Д-да, отец... — с губ немого из-за ситуации мальчика наконец упали тихие слова. -Вот и хорошо. Свободен, только на неопределённый промежуток времени. Образовательная пытка подошла к концу.