Запретный плод сладок

      Холодное дыхание осени оседало на стенах пустых комнат, забирая живительное тепло, аппетитные запахи кухни, старых книг и потухшего костра. Камин давно остыл, оставаясь одиноким прибежищем золы и углей в звенящей октябрьской тишине. Командировки делали общую атмосферу темнее и гуще. В данное настроение искусно вложились и доля тоски по любимому человеку, и множество мыслей по работе, и капля того, чего не стоит делать, когда мужа нет рядом. Чего-то такого… порочного и тёмного. Даже, как сказал бы Уилл, грязного. За что, если Ганнибал прознает, то точно убьёт. Если не его, то продавца из забегаловки, поставщика продуктов и повара, который сотворил такое убожество…       И всё же Уилл удобно расположился в ванне, с аппетитом и едва ли не урчанием уминая дешёвый бургер. По левую руку на бортике стояла химическая газировка со льдом, а по правую, на специальном столике, лежала перемасленная, с крупицами крупной соли картошка фри с насыщенным по цвету, кисловатым сырным соусом.       Пока дом интенсивно проветривался от запахов фастфуда, здесь царило тепло.       Уилл с жадностью откусывал бутерброд, заедая его картошкой с изрядно большой порцией соуса и громко запивая это безобразие холодным напитком, оседающим на языке кофейной карамелью.       Он почти дошёл до пика явно порочного блаженства, вспоминая студенческие годы, где подобные булки являлись его частым спасением от голодной смерти. А ещё пончики, но к ним он, к счастью, не прикипел, хотя их давали на дежурстве бесплатно вместе со стаканом дешёвого кофе.       Сейчас же, раскинувшись и позволяя горячей воде согревать его, он кайфовал. Адреналин плескался в крови с самого утра, когда в голову заползла крамольная идея. И теперь Уилл чувствовал себя маньяком на месте своего же преступления, видя итоги своих трудов, скрывая их от самого главного блюстителя правильного питания в их доме.       От одной мысли, что его могут засечь вот так, он готов болезненно стонать в голос.       Ганнибал всегда слишком изощрён в наказаниях и обещаниях. И когда если он об этом прознает, веселье закончится плачевно, Уилл в этом ни капли не сомневался. Поэтому планировал проветривать весь день, вечер и, желательно, ночь, даже если придётся спать в куртке и под тремя одеялами. Уилл готов пойти на такую жертву, а ещё намыть всё хлоркой. На всякий случай. Хотя, может, это уже просто паранойя?       От мыслей, что он будет мыть ванну так, словно избавляется от кровавых улик, ему стало ещё веселее, и Уилл едва ли не рассмеялся в голос. Вот он — серьёзный профайлер, расследующий жуткие преступления, оттирает ванну от собственных отпечатков пальцев, воняющих химическим соусом…       За эти мысли он отсалютовал себе пластиковым стаканчиком, желая удачи в «нелёгком» будущем деле.       Отпив прохладного напитка, Уилл глубоко вздохнул. Всё, что сейчас происходило, настраивало на хорошую волну. Тело совсем расслабилось от горячей воды, и он бесстыже раскинул ноги по обе стороны от бортиков. Щёки раскраснелись от жары и поступка, и это неплохо возбуждало.       Боже, докатились! Не хватало ещё пофантазировать на тему наказания Ганнибала, чтобы хорошенько подрочить!       Хоть эта идея и показалась заманчивой, но стоило об этом думать после еды. Всё же он не настолько извращенец, чтобы совмещать такие вещи. По крайней мере, Уилл на это надеялся.       Он откусил кусочек бургера и едва не застонал, когда бледный салатик приятно захрустел во рту, смешиваясь со сладостью разбавленной льдом колы и кетчупа. Если бы Ганнибал сейчас это видел… видел его невозможное извращение, что в еде, что в позе, что в мыслях…       Ощущения взбудораженного подростка, что украл у родителей камасутру и теперь дрожащими руками листал божественные странички, затопили сознание, и Уилл счастливо улыбнулся, откусывая ещё кусочек.       И это запретное блаженство не имело бы предела, если бы в дверь не… постучали?       Поначалу Уилл подумал, что ему показалось. Тревога, граничащая с опасным желанием, что Ганнибал обо всём узнает и придёт в холодную ярость, копошилась в голове и теперь, вероятно, дошла до точки реальной паранойи. Ведь дверь закрыта на замок! Когда он поворачивал механизм — сам не верил, что делает это. Один. В пустом доме. В своём взрослом, сознательном возрасте! Ему явно нужно проверить голову на вменяемость…       А теперь ещё этот стук!       Уилл на время перестал жевать и притаился. Вода продолжала шуметь и булькать в такт ускорившемуся пульсу, но ничего не происходило. Ручка оставалась неподвижной, и в доме стояла кристальная, почти осязаемая влажной кожей тишина.       Списав всё на слуховые галлюцинации, Уилл продолжил хрустеть салатиком, правда, уже без прежнего энтузиазма. Огненный пыл немного угас, постепенно возвращая в реальность. И тут в дверь постучали снова: на этот раз сильнее и настойчивее.       — Уилл, я дома!       Голос по ту сторону застал Уилла врасплох.       Он крупно вздрогнул, громко выругался и тут же попытался скорее выбраться из воды. Однако неудобная к скоростному выкарабкиванию поза оказалась ещё и опасной. Поскользнувшись, Уилл методично вылил колу в ванну, пальцами испачкал бортик в жёлтый соус и ушёл с головой под воду, мужественно спасая несчастный бутерброд, чтоб его!       Вынырнув и продолжив негромко ругаться, отплёвываться и забавно фыркать, Уиллу пришлось более аккуратно вылезать из этого безобразия. Пол тут же намок под босыми ногами, благо плитка нескользящая, а то пришлось бы танцевать балет, грациозно скрывая улики. Ганнибал бы оценил этот спектакль. В кавычках.       Пока ручка аккуратно поворачивалась, будучи закрытой на ключ, Уилл успел сунуть картошку в ящик с полотенцами (не дай бог он там что-то испачкал), а бутерброд — туда, где лежали бритвенные принадлежности (ничего получше придумать не мог? Как это место потом проветривать? Идиот!).       — Уилл? — Дверь бесшумно открылась, и на пороге появился Ганнибал в дорожном костюме. — У тебя всё в порядке?       Тёмный взгляд скользнул по обляпанной жёлтым соусом ванне, в которой плескалась коричневая вода вместе с пластиковым стаканом, на жирные следы на ручке ящика и на мокрого и испуганного, как нахулиганившая собачонка, Уилла.       — Всё… в полном… порядке, как видишь… — Уилл вытирал брови и нос, с которого капала на пол вода, скапливаясь в небольшую лужу. Холод из-за двери тут же сковал нежное после горячей воды тело, забирая комфорт от водных процедур. От этого стало досадно. Как и от того, что он так и не доел бутерброд. И вряд ли теперь доест — от этого стало досаднее вдвойне! — Мог бы сообщение написать, что раньше возвращаешься, я ведь планировал устроить сюрприз.       Смотреть в глаза Ганнибалу казалось опасным, а так своим видом можно давить на жалость, которая у Ганнибала, конечно же, отсутствовала. Но вдруг проснулась после очередной командировки, в которую из-за работы они не смогли поехать вместе.       Ганнибал терпеливо рассматривал виноватое выражение лица Уилла, оценивая процент раскаяния за содеянное, если таковой вообще имелся. Как он понял на практике, чувство вины у Уилла имелось, но иногда оно напрочь перекрывалось его безжалостной тягой присвоить Ганнибала в не самые подходящие моменты. И портить хорошие костюмы в отместку, что ему не разрешили завести собаку. Хотя Ганнибал не жаловался — его восхищали желания и аппетит Уилла. Он бы даже мог сказать, что гордится партнёром за жаркий пыл, который тот перестал яро вливать в работу и преподавание и теперь всецело отдавал лишь ему.       Сделав не самые радужные выводы, Ганнибал расстегнул глянцевые пуговицы чёрного с глубоким синим оттенком пиджака и решил задать уточняющий вопрос. Ему стало крайне интересно, понимал ли Уилл на что подписался данным поступком.       — Порча нашего имущества тоже входит в твой сюрприз, Уильям? Или ты просто решил съесть втихаря какую-то дешёвую гадость, которая даже близко не похожа на говядину? — Уилл едва не застонал от этого поучительного тона и отвёл взгляд в противоположную от грязной ванны сторону. Мол, это не я, вообще не имею понятия, о чём ты говоришь. — Ты думаешь, запах картошки фри так быстро выветривается? Ею всё ещё ужасно пахнет в коридоре и на лестнице, несмотря на все твои открытые окна. И ты мог заболеть, выйдя из ванной мокрым в такой холод. Очень непредусмотрительно и халатно с твоей стороны, как и твой поступок в целом.       Теперь Уилл выглядел побитой собакой, бросая виноватые взгляды из-под мокрой чёлки, чем забавлял. Ганнибал холодно улыбнулся, не собираясь вестись на провокацию и всем видом показывая, что хозяин положения здесь именно он.       Уилл обречённо вздохнул. Симуляция виноватого безгрешного мальчика не прокатила, и дальше не имело смысла притворяться, что он такой уж и невинный. Особенно, когда так хотелось есть!       Будто прочитав его мысли, Ганнибал ослабил галстук и спросил, помнит ли Уилл о том, что он обещал сделать, если снова застанет его с очередной гадостью во рту? Очевидно, одного разговора недостаточно и стоит перейти к более радикальным мерам, раз Уилл его снова ослушался.       — Ты сказал, что запихнёшь мне её в одно место, — хмуро, но честно ответил Уилл, переминаясь с ноги на ногу от холода и ощущая, как сжались булки, не желая себе такой участи.       Он скрестил руки на груди, скрываясь в защитном жесте, будто это могло его спасти от гнева Ганнибала. Ни разу не спасало, но хоть на пару процентов становилось спокойнее.       — Я не совсем так выразился, но рад, что ты уловил саму суть. И раз ты сейчас сам предложил именно такую вариацию, — Ганнибал цинично сложил руки перед собой и добавил более хищно, — я могу подать расширитель сегодня к ужину специально для тебя.       У Уилла в голове тут же дурным голосом завопил инстинкт самосохранения. Он даже ничего толком не успел ответить, как Ганнибал скрылся из поля зрения. Этого хватило, чтобы Уилл тут же кинулся за спрятанным, спустил это унижение в унитаз и отмыл жирные следы от поверхностей мылом с добавлением масла красного апельсина, что должно заодно перебить фатальный запах фастфуда.       И о чём он только думал, когда тащил это домой? Стоило есть в кафе!       Выходить из временного убежища не хотелось, но Уилла спасло сообщение от Джека, как обычно требующего его срочно к себе в офис. Уилл впервые ощутил благодарность гуру за его нетерпение и бесящую нетактичность.       — Джек вызывает. Буду поздно! — Уилл торопливо одевался в холле, стараясь открыто не смотреть Ганнибалу в глаза. Не так он мечтал встретить его из командировки, ох не так…       Ганнибал сам подошёл сзади и сладко поцеловал Уилла в шею, едва коснувшись ладонью бедра. Мягко, тепло и красноречиво. И от этого у Уилла мурашки побежали по затылку, ведь он тоже бог знает как соскучился!       — Хорошо, mieloji. Я постараюсь удивить тебя за ужином.       Дыхание Ганнибала согрело кожу сзади ушка, а обещание лизнуло органы в животе новой волной тревоги и… неправильного, натянутого, граничащего с мазохизмом предвкушения.       — Давай обойдёмся без всяких расширителей. Это не гуманно, — прошептал Уилл, сдаваясь и откидывая голову на плечо Ганнибала.       — Ты сомневаешься в моих методах воспитания?       Ганнибал собственнически обнял Уилла за талию, нежно огладив бока. Голос стал угрожающе тихим и глубоким.       — Я сомневаюсь в том, что хочу эти методы пробовать на себе, дорогой! — Ему показалось, что от напряжения он уже шипит, и последнее слово прозвучало до ужаса ядовито.       — По-твоему наказание должно приносить удовольствие?       Рука Ганнибала скользнула к ширинке и, решительно огладив и потеревшись до лёгкого стона Уилла, более грубо надавила на бугорок под приятной тканью.       Уилл зарычал в ответ на столь недвусмысленный жест, пытаясь отстраниться, но ему не дали, перехватывая на полпути и прогибая на руках в пояснице. Лица оказались друг напротив друга так близко, что чувствовался трепет дыхания под носом.       — Ты и так меня уже наказал, Ганнибал! — И правда лёгкий голод плескался в желудке, и вряд ли получится в ближайшие часы его утолить.       Голубые глаза с вызовом смотрели в тёмные, с коньячными вкраплениями, не желая через дерзкий посыл признавать неправоту своего хозяина. Уилл вёл себя как глупый зверёк, которому протянули руку с едой, а тот продолжал рычать и нападать.       Взгляд Ганнибала темнел, обволакивая горячей янтарной густотой, заставляя подчиниться, признать поражение. И Уилл тонул каждый раз, плавясь под съедающим заживо и не сулящим ничего хорошего взором. Его тело трепетало, невменяемо ожидая красноречивой расправы за несносное поведение, и Ганнибал как никто другой знал это. Чувствовал. Считывал с доверчиво открытой шеи, дёрнувшегося кадыка и розового языка, что резво увлажнял пересохшие губы.       — То, что ты сунул себе в рот и вообще пронёс через порог нашего дома по праву не может считаться едой!       Ганнибал поудобнее нагнул партнёра, чтобы тут же оставить на шее злой бордовый засос, что к вечеру нальётся и станет цвета спелого инжира.       Уилл сдавленно зашипел, но не сопротивлялся. Неудобное положение заставляло чувствовать бесконечный контроль Ганнибала, и это будоражило кровь, что приливала к щекам и одному месту.       Полюбовавшись засосом, Ганнибал соединил их губы в долгом приятном поцелуе, в который хотел вовлечь Уилла ещё по приезде. Его язык собственнически скользнул в приоткрытый рот, исследуя ровный ряд зубов и чувствительное нёбо. Уилл замер в крепких руках и машинально ухватился за шею для удобства, чтобы снять с Ганнибала часть нагрузки. Тёплые губы и горячий влажный язык необходимы ему сейчас, но даже они не могли полностью выразить то, как сильно они оба соскучились, буквально изголодались по тактильному контакту.       Уилл вызывал у Ганнибала зависимость от прикосновений — ему хотелось без перерыва мять его, тискать, гладить, ласкать, целовать, кусать. И командировка являлась хорошим испытанием, принеся после себя животный голод, который нагло остудили ужасным запахом фастфуда.       Секунды медленно слились в минуты, прежде чем они отстранились друг от друга, тяжело дыша. Ганнибал с сожалением цокнул:       — От тебя до сих пор пахнет тем ужасом, что они называют котлетой.       Уилл на это натурально фыркнул и театрально закатил глаза.       — То, что ты иногда пихаешь мне в рот, тоже сложно назвать едой! — Скептическое замечание никак не вязалось с озорным блеском в глазах. — Но я же не жалуюсь на горький вкус, мускусный запах и вообще на то, что я терпеть не могу на вкус спер…       Ганнибал с низким рычанием вновь втянул Уилла в более страстный поцелуй, меняя положение и припечатывая того к стене. Они оба ещё больше заводились, и резкие прикосновения передавали скрытую под масками временного приличия жажду.       Руки Уилла нетерпеливо блуждали по любимому телу, притягивая Ганнибала максимально близко к себе. Если бы Уилл мог, он бы с удовольствием слился с Ганнибалом, растворился в нём. Его всегда чертовски мало! Даже в моменты, когда Уилл проваливался в небытие после жаркого секса или долго смеялся над их общими шуточками. Ганнибала никогда не могло быть достаточно, и он делал всё, чтобы они становились ближе. Так сильно и глубоко, как вообще возможно, будучи просто людьми.       Ганнибал с упоением прикусил нижнюю губу партнёра под жаркое «х-ха» и вобрал её в рот, жёстко посасывая, отчего та раскраснелась и припухла. Влажные тёмные кудри на голове Уилла разметались в разные стороны, глаза заволокло туманом опасно близкого голодного желания.       Ганнибалу пришлось отстраниться, чтобы оценить порочную красоту, что выбивала почву из-под ног. Таким Уилла мог видеть только он. Для других его супруг всегда выглядел тихим, странным, не любящим смотреть в глаза, гениальным профайлером. Но только Ганнибал мог видеть в нём временами агрессивного, голодного хищника, ненасытного и страстного в постели, нежного и тёплого по вечерам, сонного и сладкого по утрам, смеющегося и открытого в кафе и на прогулке. Это сокровище принадлежало только ему во всех своих многогранных ипостасях и скрытых и открытых смыслах.       — Тебе придётся проявить всю фантазию, Ганнибал, чтобы доказать без всяких расширителей, что наказание может приносить удовольствие. Иначе завтра на ужин я снова принесу химический бутерброд, но на этот раз заставлю тебя его съесть! Поверь, я найду самый изощрённый способ, как это сделать, даже если ты откажешься!       Уилл выглядел чрезмерно довольным с красными губами и ошалевшим взором. И всё же бравада являлась ничем иным, как желанием отдаться в сильные, властные руки Ганнибала. Быть распробованным и втраханным в постель до ярких звёзд перед глазами.       — Грубо, Уилл, очень грубо, учитывая тот факт, что это ты провинился!       Ганнибал вновь прильнул к опухшей губе, кусая до крови, давая нужную порцию обладания на время, пока не наступит вечер. Это его дар и наказание одновременно, как и то, что сладость крови осела на языке чрезмерным вожделением, и Ганнибалу пришлось держать себя в руках, чтобы не нагнуть несносного Уильяма прямо в коридоре!       — Нельзя ругать человека за его инстинкт выживания и желание получить немного удовольствия, Ганнибал!       Уилл пальцами собрал несколько капель крови, что скопились на раненой губе, и протянул руку к лицу Ганнибала, с жадностью наблюдая, как затрепетали крылья носа от манящего запаха. Тёмные глаза сделались чёрными, как уголь в костре, что таил в себе опасность стать смертоносным лесным пожаром.       Ганнибал с упоением приоткрыл рот, чтобы слизать с пальцев «угощение», а после накинуться на губы, терзая их, вылизывая и жарко сминая под напором ещё выше поднявшегося влечения.       Неистовый поцелуй, готовый вот-вот сорваться и превратиться в нечто большее, оказался прерван телефонным звонком. В кармане штанов требовательно завибрировало, но на этот раз Уилл не шелохнулся, продолжая пялиться на Ганнибала.       Ему стало плевать на Джека, на то, что он натворил недавно, на весь мир. Сейчас центром Вселенной являлся улыбающийся, перепачканный в его крови и слюне Ганнибал. Его муж, сто́ящий всего вокруг, завладевший его сердцем и, кажется, душой, раз и навсегда.       — Тебе пора, любовь моя. Не хочу, чтобы Джек думал, что я снова не выпускаю тебя из постели. Это неэтично и портит мою репутацию.       Ганнибал тактично отошёл, возвращая едва не утерянный самоконтроль и глядя на возмущённого запунцевавшегося Уилла.       Самодовольство блеснуло в его глазах, пока Уилл быстро обувался, ругаясь под нос на торчащее в штанах возбуждение, виднеющееся пятно засоса на шее и саднящую губу. Ганнибал же ни за что бы сейчас не признался, что под домашним халатом у него тоже давно болезненно тянет, и он едва держится, чтобы не спустить в этот нахальный рот. Ему хватило бы нескольких движений, чтобы заполнить осквернённую дешёвой гадостью глотку, но он хотел оттянуть собственное удовлетворение до вечера, когда Уилл вернётся взвинченный от ожидания, наверняка голодный и жаркий.       — Я съел всю еду, что ты оставил на неделю, ещё вчера, — жаловался в переписке Уилл, безмолвно призывая его поторопиться и приехать как можно скорее. И у Ганнибала получилось, а что в итоге?       — Ганнибал… — вывел из воспоминаний лёгкий шёпот, когда Уилл, уже одетый, подошёл максимально близко, чтобы поцеловать на прощание.       Ганнибал не чувствовал подвоха, когда их губы соединились, пока не ощутил руку Уилла, что твёрдо сжала болезненную эрекцию сквозь тонкую ткань халата. Большой палец нетерпеливо огладил головку, когда Ганнибал впустил в рот шустрый язык, что принялся шарить по слизистой и зубам. Быстрый темп, такой, какой любил именно он, с нужной силой, что Уилл вложил, сделали своё дело, и через пару минут он в несколько тактичных движений довёл Ганнибала до точки, когда на ткани расползлось мокрое пятно.       Они квиты. За тот образ, что создал Ганнибал Уиллу. За тот беспорядок, в который он привёл его мысли и желания. Уилл не знал, как в таком виде строить из себя надломленного эмпата, видящего кошмары по ночам. Теперь он походил на оголённый клочок возбуждённых нервов, будучи помеченным всеми доступными способами. В этот раз Ганнибал явно преувеличил с присвоением, и всё же на сердце стало хорошо. Оно трепетало, желая скорее окунуться во всю любовь, что может дать ему горячий и бесконечно желанный муж.

***

      Время давно перевалило за восемь вечера, и Уилл торопливо заканчивал дела. В животе мстительно урчало, ведь он больше ничего и не съел за весь день. Захотелось пойти и постучаться головой об стену, но пришлось просто сесть в машину и быстро написать сообщение:       «Из-за тебя я проработал целый день голодным! У тебя вообще совесть есть? И даже не думай после этого бутерброд мне запихивать в одно место, иначе сам окажешься тем, у кого задница будет нашпигована дешёвым картофелем фри!»       Перечитав, Уилл с минуту ещё подумал и переписал текст, стерев угрозу. От греха подальше, мало ли.       И всё же сообщение звучало обвиняюще и слегка по-детски. Как и запланировано — Ганнибалу должно понравиться. Он любил, когда Уилл включал в себе ребячество. И в моменты их домашних игр Ганнибал жульничал, находя в защите Уилла слабые места и пробивая их любовью и страстью. Жажда мужа являлась слабым местом Уилла, и они оба об этом прекрасно знали.       Не дожидаясь ответа, Уилл, довольный, вырулил на дорогу и пустился в путь, желая предварительно заехать в цветочный магазин и купить красивый букет, как и планировал вчера. А ещё в любимую кондитерскую Ганнибала, где делали вкусные конфеты из бельгийского шоколада с пикантной начинкой.       Телефон подал сигнал не сразу. Уилл успел всё купить и подъехать к дому. Чем ближе он находился, тем сильнее стучало сердце и сводило живот.       «Если ты думаешь, что я действительно способен так поступить с едой, даже дешёвой, то ты меня обижаешь, Уилл. Могу сказать, что ничего такого не планировал».       — Не планировал он, как же! Знаю я тебя, Ганнибал, ты явно что-то задумал, — проворчал Уилл, паркуясь перед окнами.       От последнего сообщения разыгралось воображение, где Ганнибал творит с ним по-настоящему извращённые вещи. Как насчёт взбитых сливок, которые можно вылизать языком прямо оттуда? Он позволил бы наполнить себя сливками, чтобы после его трахнули, используя их вместо смазки?       А, может, Ганнибал приготовил горячую карамель? Это будет больно — отдирать её от кожи вместе со светлыми волосками на груди пристёгнутого к кровати Ганнибала…       Заглушив двигатель, Уилл ещё какое-то время сидел в машине, не решаясь покинуть обитель ненормальных фантазий. В штанах намечалось движение, которое не беспокоило на работе, но стоило увидеть порог дома, как…       Это будет некрасиво — заявиться домой с цветами, конфетами и стояком от мыслей, что…       «У тебя есть взбитые сливки?» — Уилл нетерпеливо отправил сообщение и откинул голову на подголовник, стараясь ни о чём не думать.       Нет, никаких взбитых сливок в заднице! Никаких…       А если ещё облить ими член и заставить Ганнибала его вылизывать. О, боже…       Уилл провёл рукой по увеличивающемуся в размерах достоинству и сжал его через штаны, прикусывая подзажившую губу. Благо Джек закрыл на это глаза, зная, что Ганнибал должен вернуться из командировки.       Экран замерцал в темноте, привлекая внимание:       «Я не собираюсь отстирывать сливки от нашей кровати. Мне хватило полотенца, которое ты испачкал в прогорклое масло. Ты представляешь, сколько раз на нём готовили, чтобы оно стало настолько ужасным на запах? И ТЫ ЭТО ЕЛ!»       — Вот дрянь! — выругался Уилл, глядя на экран.       Он всё-таки что-то испачкал, и это нехорошо. Ганнибал бесился, когда его бельё или банные принадлежности портили, хотя виду не показывал. Его выдавали чёрные с красным проблеском глаза, которые никогда не сулили ничего хорошего.       Телефон завибрировал новым сообщением:       «Но если ты настаиваешь, то к следующему разу я приготовлю для тебя взбитые сливки. А сегодня ты точно не желаешь опробовать ужин с прекрасным металлическим расширителем?»       — Нет, боже, нет! — Уилл прикрыл глаза, стараясь успокоить поток адреналина.       Как бы он не хотел Ганнибала, тот явно не простил его до конца, а значит, обычного секса у них не будет. Ключевое слово — обычного. Что на этот раз придумал этот садист?       Простонав в голос, Уилл набрал новое сообщение:       «Оставь свои грязные фетиши при себе, Ганнибал! Если эта штука сегодня коснётся меня хоть как-то, то я просто лягу спать! На диване! В гостиной! Один! Мы договорились ещё днём, надеюсь, что ты не забыл!»       Не дожидаясь ответа, Уилл вышел из машины, вытаскивая букет белых хризантем и конфеты. В это время Ганнибал с испачканным полотенцем в руках и явно садисткой улыбкой на лице читал сообщение.       О, Уилл ещё не знал, что за сюрприз его ждёт. Уже скоро. Очень скоро. И никакие угрозы, уговоры и какие-либо слова не помогут ему спастись от наказания Ганнибала.       А сейчас наступало время примирительного ужина.

***

      Уилл вошёл в заботливо прогретый Ганнибалом дом и бросил куртку на пуфик вместе с ключами и телефоном. Наметившийся стояк навязчиво тёрся о ширинку и мешал нормально соображать. Конечно, все мысли только о том, чтобы быстрее снять с себя эту грёбаную ткань и поесть. Бурчащий желудок казался схожего мнения. Сначала еда, потом секс. Хотя секс — тоже в каком-то роде еда, но сейчас не об этом.       На кухне витали потрясающие ароматы, от которых текли слюнки. Атмосфера романтики едва ли вязалась с тем, что чувствовалось в воздухе ещё: концентрация, выживание и дикая жажда. Кажется, Ганнибал вышел на охоту, и его добыча заворожённо застыла напротив тарелки с едой и жадно глотала слюни. На столе стоял королевского размера гамбургер с чёрной булочкой на серебряной тарелке, с порцией оранжевой картошки (явно сделанной из батата) с чёрной солью и с белым сырным соусом на деревянной подставке. То, что соус тоже являлся самодельным, Уилл даже не сомневался. Рядом расположился бокал красного вина и внезапно появилась пустая ваза под цветы.       — И как это понимать?       Удивление лилось через край, когда Уилл машинально передавал цветы и конфеты (очень по-джентельменски), не переставая таращиться на необычный ужин — сколько часов Ганнибал это готовил?       Он шагнул к столу и зачерпнул пальцем густой, горячий и тянущийся соус. В который раз сглотнув, Уилл отправил нежную массу в рот и прикрыл глаза от удовольствия — вот так должен выглядеть настоящий сырный соус! Вот таким сладким, с ореховым и медовым послевкусием он должен таять на языке!       Ганнибал вновь появился за спиной, целуя партнёра в шею и обнимая того за талию. Уилл вздрогнул и задержал дыхание, возвращаясь в реальность.       — Кажется, ты неправильно понял мои слова, и я решил показать тебе, как выглядит качественная еда в таком исполнении. Надеюсь, ты оценишь.       Голос Ганнибала обволакивал искренностью и теплом. Но не ожидать подвоха стало бы сродни самоубийству. Уилл это прекрасно знал, как и то, что Ганнибал только что сделал нечто странное.       — Ты… извиняешься?       Сердце заколотилось в груди как бешеное. Он-то ни слова не сказал, а ещё эмпат называется. Где его манеры? Давай, ещё сядь тут на край стола, чтобы тебя тут же скрутили и отволокли наверх. Решил же, меньше провокаций до секса, сначала поесть, а сам…       — За то, что напугал тебя. — Губы Ганнибала продолжали нежно изучать манящий для укусов и новых засосов изгиб шеи. — Меньше всего я хотел бы, чтобы ты испытывал хоть какие-то неудобства из-за меня.       И тут Уилл растерялся, на некоторое время проваливаясь в очнувшееся, вяло существующее чувство вины. Хвалёная выдержка скатилась на нет, поэтому он просто развернулся в руках Ганнибала, чтобы молча поцеловать того в ответ. Очаровать и вернуть себе уверенную, местами наглую колею.       — Что ты знаешь о языке цветов, Ганнибал? — Уилл неосознанно задержал дыхание, ловя невинный жест, когда партнёр медленно убрал кудрявую прядь со его лба.       — Белые хризантемы являются символом истинной и чистой любви, жертвенной любви. — На этих словах Уилл скромно и слегка смущённо засиял. — Кроме того в Японии это символ высшей власти и возрождения. Смею предположить, что ты приносишь свои извинения, буквально отдавая мне всего себя.       К концу фразы Уилл улыбался во все тридцать два зуба. Яркий румянец горел на щеках, а в глазах плясали танго шальные огоньки. Он добровольно отдавал себя в руки Ганнибалу после всего, что сделал. Не это ли являлось высшей степенью доверия между ними? Возможно, это смягчит то наказание, которое успел придумать Ганнибал…       — Значит, я… почти прощён? — Уилл напоминал подростка с пламенным взором и таким же сердцем, а не молодого эмпата с прекрасным даром, чем снова умилил Ганнибала. Как он вообще мог быть таким очаровательным, когда внутри жил такой же хищник, как у самого Ганнибала?       — Если бы я злился на тебя, любовь моя, ты бы не смог даже выйти из ванной и навсегда бы запомнил, что есть эту ничтожную пищу и прятать её среди белых полотенец нельзя! — Последние слова Ганнибал выделил особо назидательно, и Уилл обречённо выдохнул.       — Я понял, — через несколько затянувшихся секунд вновь смущённо пробормотал Уилл, притягивая Ганнибала к себе за шею и смакуя его сначала верхнюю, а потом и нижнюю губу.       Протяжный звук из прилипшего к позвоночнику желудка прервал их невербальную «беседу», и Ганнибал с улыбкой усадил Уилла за стол.       Время позднего ужина настало. Ганнибал планировал хорошо покормить партнёра, но не слишком, чтобы того не разморило перед главной частью сегодняшнего пира. А в том, что Уилл будет в восторге, Ганнибал не сомневался. Как и в том, что больше его пара никогда не возьмёт в рот то, что даже мясом называться не имеет никакого права.

***

      Первый этап перемирия прошёл достойно, вкусно и насыщенно. Уилла выпустили из крепких объятий в ванную комнату, пока Ганнибал мыл посуду. И когда Уилл вышел, скрипя чистотой во всех и даже в самых глубинных местах, он тут же оказался прижат к стене самым страстным поцелуем, на который только способен Ганнибал Лектер.       Вино, горячая вода и яркое желание туманили разум и усыпляли бдительность. Чутьё не зря подсказывало, что так просто Ганнибал от него не отстанет, но когда мягкая ткань коснулась кожи рук, Уилл понял, что сопротивляться уже поздно и бесполезно, а ещё он не особо-то и хотел. Скорее желал узнать, что запланировал для него Ганнибал на этот раз.       — Ты же не против шёлковой ленты, mieloji? — Ганнибал неприкрыто любовался опьянённым Уиллом и после утвердительного ответа надел ему на глаза приятную чёрную повязку.       До постели они дошли через какое-то время, продолжая сладко целоваться. Уилл млел от нежных и даже целомудренных прикосновений, а Ганнибал наслаждался открытым и довольным Уиллом, что жадно тянулся к нему, желая взять себе как можно больше того, что мог дать Ганнибал.       В комнате оказалось тепло, что странно, ведь они всегда проветривали перед сном и сексом и спали с приоткрытым окном.       Ганнибал положил Уилла на подушки, не отрывая его от своих губ. Ещё одна шёлковая ткань заскользила по запястьям Уилла, вызывая поток мурашек. И вскоре кисти оказались плотно привязаны к витиеватому изголовью кровати.       — Мне уже страшно, — сквозь улыбку признался Уилл, пробуя потянуть руки и ожидаемо потерпев в этом неудачу.       — Бояться стоило, когда домой принёс пакет с фастфудом, а сейчас просто расслабься и получай удовольствие. Ты ведь, кажется, этого хотел? Наказание, которое приносит удовольствие. — Ганнибал слез с Уилла и поставил что-то на кровать рядом с собой. — Знаешь, в чём была твоя ошибка?       Уилл услышал звук натягиваемой перчатки и застыл. Возбуждённое тело отказывалось подавать признаки жизни, надеясь, что в таком виде его не прикончат.       — В чём же? — Голос отчего-то охрип и стал тише.       — Ты не сказал, кому именно оно должно приносить удовольствие. — Что-то холодное прикоснулось к ложбинке на шее, отчего Уилл вздрогнул и громко сглотнул. Яблочко кадыка нервно дёрнулось вверх и тут же упало. — Поэтому я сделал соответствующие выводы, что мы оба должны получить удовлетворение в процессе и в результате. Я прав?       Холод поднялся к верхней губе, и Уилл дотронулся до него кончиком языка — необычным предметом оказался лёд в виде круглого шарика небольшого диаметра.       — Ты же не собираешься…       Ганнибал прервал его жёстким захватом челюсти, которая предательски открылась, позволяя шарику скользнуть внутрь.       — Я же говорил, что ни за что не поступил бы так с едой, но про лёд разговора не было. Так что, ты примешь всё, что я тебе дам.       Вторая рука скользнула к паху и обхватила пальцами наполовину вставший член. Движения вверх-вниз участились, прилив крови к этому месту методично нарастал, пока во рту таял небольшой кусочек льда. Поощрение за то, что Уилл не выплёвывал и, на удивление, вёл себя тихо.       Сильно возбудив партнёра, Ганнибал отстранился. Лёд уже исчез в ротовой полости, и Уилл выдохнул. Правда, облегчение наступило ненадолго — новый шарик медленно начал спускаться по подбородку, оседая холодной влагой на шее.       Уиллу пришлось призвать всё самообладание, чтобы просто глубоко дышать через рот. Тело реагировало ярко, горячо на новый раздражитель. Это будоражило воображение и гоняло кровь по венам ещё быстрее.       Шарик скользнул по груди к чувствительным соскам: покружил вокруг правого, оставляя мокрые дорожки. Мышцы напряглись, и Уилл не сдержал приглушённого стона, когда лёд застыл на месте, замораживая и пощипывая вставшую горошину. Ганнибал проделал то же самое с левой стороны, и Уилл уже кусал губы от противоречивых ощущений.       Это не больно или чрезмерно приятно, это как-то иначе, и рецепторы напряжённо ждали финишной прямой — ощутить внутри ледяной шарик. Это страшило и будоражило одновременно. Уиллу казалось, что он не продержится и минуты с льдинкой в себе. Она просто спалит его дотла обжигающей лаской.       — Что ты чувствуешь? — Ганнибал продолжал водить истончившимся шариком по сетке рёбер, наблюдая, как Уилл вжимается в матрас.       — Холод. Будто ты сам не чувствуешь его!       Уилл вновь попробовал дёрнуть запястья, но рука в холодной перчатке жёстко обхватила его член. Орган, несмотря на охлаждающие ласки, активно продолжал стоять без дополнительных стимуляций, выдавая чёртовы мазохистские наклонности своего хозяина.       Уилл выругался под нос, подпрыгнув на кровати от контрастного прикосновения.       — Ты знаешь, о чём именно я спрашиваю, Уильям. Не заставляй меня прибегать к крайним мерам! — Большой палец нежно мазнул головку, и Уилл ощутил горячее дыхание над ней. Ещё больший контраст после холодных объятий поражал. Язык прошёлся вдоль длины, и Уилл едва не толкнулся в губы, что поцеловали крайнюю плоть. — Так что ты чувствуешь?       Горячий рот исчез под протестующий стон, и Ганнибал удовлетворённо усмехнулся. Эти попытки — продлить удовольствие — хоть и казались жалкими, но прекрасно отражали то, что они на верном пути. Уиллу должно быть хорошо.       Ганнибал вернул на место шарик, продолжая им водить теперь по впалому, слегка дрожащему животу. Влага медленно скапливалась в пупочной лунке, пока не заполнила её до конца, отражая в себе приглушённый жёлтый свет.       — Я чувствую… я… я… чувствую…       Шарик спустился к паху, огибая заинтересованный в происходящем детородный орган и холодя мошонку. Уилл выгнулся и едва не уполз наверх, пытаясь избежать непривычной, даже опасной ласки, но Ганнибал тут же шлёпнул его по ягодице и взял что-то, судя по звуку металлическое, с деревянной тумбочки.       Действительно металл облизнул горячую кожу бедра, и Уилл едва не задохнулся от понимания, что это.       — Лежи спокойно. Согни ноги в коленях. Шире! А теперь слушай внимательно, Уильям: если попытаешься избежать наказания, — опасная деталь прошлась к тёмному бутону мышц, что дёрнулся и сжался ещё сильнее, — то этот расширитель непременно окажется в тебе. И ты ничего с этим не сделаешь, потому как сам своим поведением вынудишь меня пойти на крайние меры. Твоё послушание поможет тебе избежать такого проникновения.       Волна бунта вспыхнула у Уилла в груди и тут же погасила зажжённой на ветру спичкой.       — Не называй меня так! Меня зовут Уилл, — процедил он в ответ, порываясь двинуть ногой в то место, где лежала «игрушка», чтобы отшвырнуть её подальше. — Тебе не понравится, если ты сам спровоцируешь меня на нарушение договорённости!       Лучше сейчас держать язык за зубами, пока не сказал лишнего и не схлопотал по полной программе, но, боже, как он ненавидел расширители! И откуда только Ганнибал выкопал эту дрянь? Уилл собственноручно выкинул эти мерзости из их дома.       — Я бы хотел на это посмотреть, как ты захочешь отомстить за моё вторжение в твоё личное пространство. — Ганнибал слегка надавил пальцем на вход, наблюдая, как быстрее забилась венка на шее у партнёра.       — Обойдёшься! Где ты только эту штуку прятал, может в зад… — Уилл не успел прикусить себе язык, как вновь к пульсирующей дырочке приставили холодный кончик, на этот раз слегка вводя его внутрь.       Волосы на голове встали дыбом от этих ощущений, и Уилл поспешил капитулироваться.       Теперь он готов на всё, лишь бы этой гадости не оказалось у него внутри. Всё что угодно, только не это.       — Я знал, что мы договоримся. — Ганнибал с громким звуком положил минувшую угрозу обратно на тумбочку и удобно устроился рядом, увлекая партнёра в долгий поцелуй. — Я всё ещё жду твоего ответа, дорогой.       Уилл шумно выдохнул и прислушался к телу: возбуждение и не думало спадать. Горячий узел мазохистских желаний, казалось, только увеличивался внизу живота, когда по телу скользил холодный шарик.       — Специфично, но мне нравится. Ты знаешь, я люблю, когда ты меня провоцируешь. — Уилл выпрашивал ещё один поцелуй за грязную правду, и Ганнибал с блаженством дал ему это, оглаживая тёплыми пальцами дорожки подсыхающей воды на теле. Озорная улыбка тронула губы Уилла: — Поласкай меня, пожалуйста, Ганнибал.       Он сказал это так тихо и безгрешно, что у Ганнибала едва ли не ускорилось всегда спокойное биение сердца. Его возбуждение ещё сильнее запульсировало, откликаясь на сладкое прошение. Уилл знал, как и что говорить, чтобы его пара растеклась сладостной лужицей и перестала быть такой сосредоточенной. У каждого из них имелись свои слабые места…       Их губы снова слились, когда Ганнибал бесшумно мазнул пальцами по заранее открытой смазке в баночке, чтобы тут же приставить их к сжатой звёздочке мышц. Уилл простонал в его рот от нетерпения и предвкушения.       Пальцы закружили вокруг прохода, но так и не вошли, дразня, лаская промежность, не обделяя вниманием тяжёлые, налившиеся яички (конечно, командировка подарила ему долгое воздержание) и чувствительные канатики в самой мошонке. Уже от этого хотелось поджать пальцы на ногах и просить о большем. И всё же Уилл терпеливо молчал, продолжая постанывать в чувственно целующий его рот и пытаться лечь ближе к телу Ганнибала, насколько позволяли связанные над головой руки.       Ганнибал же наслаждался неприкрытой жаждой Уилла и впитывал его эмоции, едва ли не пожирая того целиком, начиная с губ и языка, с котором он сейчас сплетался.       Пальцы медленно гладили промежность, слегка надавливая на сфинктер, и вновь уходили вверх. Ганнибал проделал это движение около четырёх раз, обманывая, даря ложную надежду и вновь обламывая.       — Ганнибал, прошу!       Стало жаль, что не видно молящего взгляда голубых глаз, полных яркого порочного вожделения.       Однако Ганнибал без промедления ввёл оба пальца на две фаланги и повернул их, постепенно растягивая партнёра. Уилл замер, расслабляясь и отдаваясь навстречу долгожданной прелюдии. Тело приятно вибрировало от нежности, с которой его сейчас брали, и градус только повышался, когда внутри нащупали бугорок простаты.       Протяжный сладостный стон послужил наградой. Ласка стала более глубокой и точечной. Ганнибал решил постепенно переходить к следующей части его воспитательного процесса, а именно — рассказать Уиллу о планах. Он знал, что такие разговоры сбивали партнёра с ног.       Поймав нужный угол и задав приятный для Уилла ритм, Ганнибал засмотрелся на его приоткрытые губы, из которых то и дело вылетали ласкающие слух урчания и обрывки его имени.       Приподнявшись, Ганнибал провёл языком за ухом Уилла и нежно заворковал:       — Я планирую довести тебя до пика пальцами, а после, когда ты станешь очень чувствительным, я снова возбужу тебя и вставлю четыре небольших шарика льда. — У Уилла мурашки побежали по коже от этих слов, и он сильнее запрокинул голову, в красках представляя, как это будет. — Если ты будешь хорошо себя вести, то твой второй оргазм станет самым ярким в твоей жизни. Но если ты начнёшь сопротивляться… — Пальцы заходили более грубо и глубоко, всё так же раз за разом попадая по простате, отчего у Уилла стекала уже вторая капелька прозрачной смазки с головки колом стоящего члена. Он приближался к первому пику и мог кончить от одного проникновенного шёпота. — То в тебя, с помощью металлического помощника, влезут все двадцать, что я приготовил. Тебе ясно?       Уилл отчаянно закивал, стискивая зубы. Уж что-что, а такое количество льда он точно не хотел почувствовать в себе. Достаточно будет и четырёх, и то, он уверен, что даже этого для него будет многовато. Конечно, быть может, Ганнибал блефовал насчёт количества, но, опять же, проверять правдивость его слов в планы не входило.       Ганнибал снизил темп и теперь дольше массировал внутри железу, доводя бедного Уилла до дрожи в ногах.       — Ганни… Ганнибал… Всё… Остановись… Я сейчас…       Ноги действительно задрожали, и стоило кусочку льда, неизвестно откуда взявшемуся у основания члена, скользнуть снизу-вверх по всей длине до самой головки, как у Уилла сорвало тормоза, и он с долгим стоном спустил себе на живот.       Только сейчас, переводя дыхание, Уилл понял, в какую западню попал. Пальцы продолжали настойчиво массировать его внутри, отчего узел возбуждения не спадал, и стоящий член это нагло подтверждал. Вот только… теперь эти прикосновения стали в несколько раз ярче, и данное обстоятельство оказалось совсем не на руку.       — Ганнибал, нет, только не так, не теперь, — простонал Уилл, пытаясь достучаться до скрытой жалости партнёра.       Едва он успел договорить, как пальцы медленно покинули его тело, размазывая смазку по влажному входу. И не успел Уилл опомниться, как к анусу приставили ледяной шарик.       Это оказалось… остро. Да так, что громкое ругательство безвозвратно сорвалось с губ, а тело, словно обожжённое, скользнуло куда-то вверх к изголовью кровати.       В комнате воцарилась хрупкая тишина, и Уилл слышал сквозь неё звук отчаянного биения сердца. Он быстро дышал — грудная клетка буквально ходила ходуном, пока он раскинулся на подушках, держа голову между согнутых локтей.       — Минуту, ладно? Дай мне отдышаться. Это… это просто слишком для меня… — Уилл потянул воздух через нос и выдохнул через рот, машинально теребя ткань повязки на затылке. — Ты слишком жесток в выборе наказания, Ганнибал.       — Это гуманно и милосердно по сравнению с тем, что я действительно могу с тобой сделать.       Тон Ганнибала казался спокойным, но волосы на голове Уилла зашевелились от ощущения опасности. Но наваждение тут же спало, когда Ганнибал обхватил ладонью его левую щёку и нежно поцеловал.       Уилл зацепился за эту ласку, словно утопающий, ища в ней силу, терпение и смелость. Поцелуй ненадолго отвлёк перед тем, как к сжатому колечку мышц вновь приставили небольшой ледяной шар.       Уилл протестующе замычал в губы, когда лёд через небольшое сопротивление скользнул внутрь, буквально обжигая нежные стенки кишечника. И Уилл бы завыл, если бы не рука Ганнибала, так вовремя лёгшая на рот и грубо заткнувшая его.       — Четыре, Уилл, всего четыре, и ты знаешь, за что. — Рядом снова лязгнул металл, и орудие пыток прошлось от шеи по груди и животу к паху, где замерло. — Или я могу облегчить тебе задачу на этот раз.       — Вытащи, Ганнибал, это… аахсс… это просто… невыносимо! Я застужу себе всё на свете!       Уилл ругался, умолял, угрожал, шипел и даже стукнулся пару раз головой о деревяшку, но, тем не менее, покорно держал шарик в себе, на что и рассчитывал Ганнибал, остальное он терпеливо проигнорировал.       Расширитель оказался снова убран подальше, а Уилл спущен обратно на подушки. Теперь Ганнибал сидел между широко расставленных ног, самодовольно ухмыляясь и запуская два пальца внутрь, чтобы толкнуть шарик дальше и немного понежить Уилла. Тот среагировал на это особенно остро и громко. Так, что захотелось ещё и кляп вставить для фильтрации речи, о чём он предупредил тут же благоразумно заткнувшегося Уилла.       — Чтобы тебя застудить, нужно оставить шарик таять немного в другом месте и не так быстро. — Ганнибал ритмично трахал Уилла пальцами под нужным углом, вновь и вновь заставляя его видеть звёзды перед глазами. — Неужели ты думал, что я бездумно решу запихнуть в тебя лёд?       Пальцы сменились на ещё один шарик, что прижался к припухшим краям и без сопротивления скользнул внутрь. Уилл слегка выгнулся, шипя и вновь желая сомкнуть ноги и вытащить это из себя.       — Два из четырёх, дорогой. Скажи, тебе всё ещё хочется купить или съесть дешёвый бургер и фритюрную картошку из придорожной забегаловки?       Ганнибал любовался видом Уилла, что старался не повышать громкость и не убегать. Для проявления заботы, он положил руку на его тёплый живот, и пульс Уилла быстро застучал в его открытую ладонь.       — Н-нет, я не… Чёрт… Ганнибал, сделай уже что-нибудь! — проскулил Уилл, ярко ощущая, как оба шарика замерли внутри.       Лежать просто так казалось невыносимо, ему нужно движение, но, когда шарик дошёл до нужного места, Уилла будто прошибло током.       Ощущение не просто не угасло, оно возросло так, что Уилл гортанно зарычал, высоко приподнимаясь. Едва ли он соображал, что делает: Уилл не заметил, как перекинул ногу через вовремя увернувшегося Ганнибала и оказался сидящим на коленях. Шарик сместился вниз, давая Уиллу возможность выдохнуть и отдышаться, уткнувшись лбом в руки.       — Уилл… — прозвучало предостерегающе и слегка удивлённо.       Ганнибал готов сделать всё необходимое, если у Уилла сорвёт инстинкт самосохранения и он начнёт снимать повязку и вырываться. Они это уже проходили, и ничем хорошим такое поведение не заканчивалось. Ни для одного, ни для второго.       Уилл ничего не ответил, переводя дыхание. Несмотря на холод, он чувствовал дикий жар внизу, что пронизывал его слегка трясущееся тело. Только сейчас он понял, что кончил второй раз от ощущения таящего на простате льда.       Вода потекла по разомкнутым бёдрам, помогая опомниться и немного сконцентрироваться.       — Я… Прости… Это было так неожиданно, что я инстинктивно дёрнулся.       Уилл прогнулся в пояснице, позволяя Ганнибалу себя обнять и погладить мокрую и липкую от пота спину.       — Может, остановимся на двух, если ты всё понял? — Это точно настоящая провокация, за которой последовали россыпью поощрительные поцелуи на напряжённых лопатках и плечах.       Уилл не мог сказать, чего он хотел больше, но его тело горело и плавилось в руках Ганнибала. Оно всё ещё желало быть по-настоящему взятым. А этого не произойдёт, пока Ганнибал не закончит начатое.       — Ещё, Ганнибал! Я хочу ещё!       Уилл не видел, но мог почувствовать, как губы Ганнибала растянулись в улыбке. Он довольно прикусил кожу предплечья и помог Уиллу перевернуться обратно.       Теперь прикосновения шарика к телу воспринимались иначе. Уилл осознанно тянулся к ним, желая почувствовать снова ту лавину ощущений, что обрушилась на него так внезапно.       Однако Ганнибал не спешил одарить его ледяными предметами в такой вкусной и любимой попе. Оставались ещё части тела, требующие его непосредственного внимания. Поэтому Ганнибал поднял правую ногу Уилла, обжигая лодыжку небольшим кусочком льда. Уилл исступлённо дёрнул руками и едва не вырвал ногу. Он чувствовал всё гораздо ярче, будучи на время лишённым зрения.       Ганнибал нежно обвёл каждый палец и щиколотку, слизывая холодную дорожку влаги языком. Уилл громко дышал, пытаясь говорить что-то несуразное и тут же одёргивая себя.       Когда этот кусочек льда закончился, Ганнибал любовно поцеловал щиколотку и поставил ногу на место, на всякий случай подальше от себя. Под Уиллом уже появилось небольшое мокрое пятно от вытекающей воды.       — Ещё, Ганнибал! — Уилл захватил Ганнибал ногами в плен, двигая его к себе и едва ли не прижимая возбуждённое достоинство к своей требующей внимания дырочке. — Пожалуйста. Я больше не буду покупать и есть всякую гадость, обещаю.       И снова эта невинность выбивала Ганнибала из колеи. Как можно отказать, когда так просят? Таким тоном. И так искренне…       Он принял просьбу партнёра и одним плавным движением загнал третий шарик внутрь вместе с обильно смазанным членом под громкий вскрик. Замёрзший анус принял размеры Ганнибала без особой боли, но контраст внутри между горячей плотью и холодным льдом оказался потрясающим.       Уилл прогнулся на лопатках, и Ганнибал прильнул к его приоткрытым губам, передавая языком четвёртый ледяной кусочек. Последний.       Подложив подушку под бёдра и закинув ноги себе на плечи, он тут же взял жёсткий темп, вбивая лёд всё дальше в партнёра. Уилл мог бы поклясться, что положи он в этот момент руку на живот, смог бы почувствовать тот самый холод. Но потрогать, чтобы подтвердить теорию, он не имел возможности. Его иногда стукало макушкой о подушку, а внутри взрывались маленькие вселенные от непередаваемых ощущений.       Ганнибал прильнул ко рту, милосердно забирая на время шарик и лаская холодный язык и нёбо Уилла. Они несколько раз передавали лёд друг другу, пока он не растворился между их языками.       Ганнибал довольно улыбнулся и поцеловал вспотевшего Уилла в солёный лоб. Смена положения произошла так же резко, как и в тот раз, только теперь по инициативе самого Ганнибала: он уложил Уилла лицом в подушку и задрал мокрую задницу как можно выше. Тёмные края аккуратной дырочки неплотно смыкались и порочно блестели смазкой.       Ганнибал неспешно вошёл в разработанный проход, наслаждаясь зрелищем, как мышцы открываются под его давлением, поглощая немаленький член, обволакивая длину тугостью, и дарят невероятные ощущения сжатости.       Он дошёл почти до конца, когда коснулся головкой того самого кусочка льда. Этот «поцелуй» стал лучшим, что он испытывал.       Выйдя и войдя вновь почти на всю длину под бархатный стон, Ганнибал снова почувствовал обжигающее прикосновение ледяной стихии и сорвался на глубокие и резкие толчки.       Уилл уже не стонал, а выл на одной ноте, иногда кусая подушку, пока Ганнибал крепко держал его за ягодицы и насаживал на себя. Жёсткие фрикции подводили его к последней, самой яркой разрядке всё ближе, и Уилл впитывал каждое движение, ощущая горячее скольжение постепенно таявшего кусочка льда.       Трение между телами достигло наивысшей точки, когда оргазм обрушился с такой силой, что Уилл просто проорал в подушку имя Ганнибала и почувствовал сильную слабость и дикую усталость в растраханном теле. А после мир вокруг затих, как и улеглись контрасты внутри и снаружи.       Ганнибал жарко кончил следом и теперь, глубоко дыша, наслаждался видом Уилла: в профиль виднелись красные после льда, зубов и поцелуев губы, розовая щека, влажные кудри. Красивое уставшее тело казалось открытым и доверчивым — Ганнибал мог бы любить его ещё. Снова и снова.       Выйдя из горячего прохода, Ганнибал огладил прохладный живот, на котором остались белёсые следы от каждого из трёх оргазмов. Тихое, мирное дыхание оповестило, что хозяин тела явно улетел в нирвану, на что губы Ганнибала растянулись в сытой блаженной улыбке.       — Я скучал по тебе, любовь моя.       Он аккуратно снял повязку с глаз Уилла, бережно отвязал его руки, поцеловав каждую в сгиб кисти, и протёр уставшее тело тёплым влажным полотенцем.       Уилл пришёл в себя не сразу, но сонное состояние тут же снесло его куда подальше от реальности, и Ганнибал его не тревожил, пока приводил себя и комнату в порядок.       Выдернув запачканную простынь и постелив новую, Ганнибал укутал то и дело выключающегося Уилла в тёплое одеяло и поцеловал в шею.       Окно уже оказалось приоткрытым, и осень медленно забирала запахи их любви. Тумбочка предусмотрительно опустела — всегда должно быть то, что заставит человека переступить через себя. Кто же знал, что для Уилла Грэма этим окажется анальный расширитель. Маленький безобидный «кнут» в руках Ганнибала, а какие результаты! Он остался доволен своей находкой и фетишами партнёра. Вот только насчёт взбитых сливок его всё ещё одолевали некоторые сомнения.       — Спи сладко, любовь моя. Такую драгоценность, как ты, я готов воспитывать всю жизнь.       Ганнибал устроился рядом, обнимая Уилла поперёк груди и плотно прижимая его к себе.       Уилл сонно пробубнил под нос пожелания доброй ночи, с трудом возвращаясь в реальность, чтобы после тут же засопеть в уютных объятиях Ганнибала.       Воспитание явно удалось. Все условия и договорённости соблюдены, и теперь Уилл явно не скоро захочет купить втихаря какую-то гадость.       После этого вечера надежда Ганнибала в ближайшем будущем порадовать партнёра ещё чем-нибудь необычным укрепилась в его сознании. Перед глазами мелькали образы горячей карамели вместо свечного воска. Это действительно могло оказаться нетривиальной лаской, если её правильно использовать, но это уже совсем другая история.