***
— Астрид, Астрид, о милостивая Фригг, Астрид! — Валка отходит на шаг и смотрит, как Ингрид в истерике дергает за плечи свою дочь. Ее сердце бешено стучит, но снаружи она остается спокойной. Кто-то же должен. Она смотрит на повитуху. Шипоцвет качает головой, она выглядит потерянной. — Я не могу вытащить ребенка, а Астрид теряет слишком много крови. Нам нужно сейчас же достать ребенка, но если у нас не получится разбудить Астрид... Валка делает глубокий вдох. — Что мы можем сделать? — Шип не отвечает. — Что нам делать? — вновь спрашивает Валка, в этот раз тверже. — Чтобы спасти обоих? Я не знаю, можем ли мы что-то сделать, — тихо говорит Шип. — Что? — Валка смотрит на Ингрид, обхватившую лицо дочери руками, пока у той по щекам текут слезы. — Если мы не сможем разбудить ее... У нее будет шанс, если мы вытащим ребенка, но если я попытаюсь сделать это сейчас, то, скорее всего, раздавлю ему голову, — говорит Шип, глаза ее смотрят в пол. — Но даже так, Астрид потеряла слишком много крови, возможно, уже слишком поздно, не говоря уже о... — Вождю нужен наследник, — заканчивает Бодил. Все смотрят на целительницу. — Жизнь Астрид уже обречена. Мы должны спасти ребенка. Мир Валки начинает вращаться. На мгновение она перестает дышать. — Моя дочь еще не умерла! — визжит Ингрид. — Мы ждем, пока она не проснется! — Если мы продолжим ждать – умрут оба, оставив вождя без наследника и жены, а вы знаете, что Иккинг скорее передаст трон Сморкале, чем снова женится. — Если ты разрежешь мою маленькую девочку, она точно умрет! — Может и нет. Женщины повернулись в сторону угла, где стояла юная ученица целительницы Сигни. Девушке было полные семнадцать лет, и технически она все еще училась, но она такая же хорошая целительница, как и наездница, и путешествовала, чтобы больше узнать о своем ремесле. Она хмурится, смотря в пол, и думает. — Я слышала о методах, с помощью которых можно попытаться спасти жизнь матери и ребенка. — Ты можешь это сделать? — ахнула Ингрид, и девушка вздохнула. Она смотрит на них и прикусывает губу. — Суть в том, что это все еще рискованно. Все, что я видела, были лишь попытки. Обычно женщины все равно умирали от кровопотери. Я видела лишь одну женщину, которая прожила несколько часов, но она все равно умерла. Но также я видела, что целители делали не так. Я понимаю анатомию лучше их. Я полностью уверена, что это возможно, если мы все сделаем быстро. Она вскоре умрет, но пока еще не умирает, и в этом и есть разница. Все еще есть шанс, что она умрет, но также есть шанс, что она выживет. — Нет! — Сделай это. — Что?! — возмущенно кричит Ингрид на Валку. — Ты не слышала, что мы все еще можем потерять Астрид! Валка поворачивается к ней. — А если мы ничего не сделаем, то точно умрут оба! — кричит она, и Ингрид затихает. Валка поворачивается обратно к Сигни. — Ты правда веришь, что это наша единственная надежда? Сигни кивает. — Это единственный вариант, при котором они оба выживут. — Она еле дышит, — говорит Бодил, ее ухо находилось возле носа Астрид, а пальцы прижаты к ее шее. — Пульс очень слабый, я едва чувствую его, — она наклоняет голову. — Если делать что-то, то делать сейчас. Все посмотрели на Ингрид. Мать со слезами на глазах и темными кругами под ними рассматривает стоящих женщин, прежде чем кивнуть, и она опускает голову на плечо Астрид. Валка смотрит на Сигни. — Спаси мать и ребенка, если сможешь, — говорит она, ее голос тверд, несмотря на страх. — Но если нет... — она умолкает, глядя на свою невестку, — Если не сможешь спасти ребенка, тогда спаси Астрид. Если не получится спасти Астрид, тогда спаси ребенка. Но спаси кого-нибудь. Ради богов, спаси кого-нибудь, — она представляет Иккинга и Астрид, держащих друг друга в объятиях и оплакивающих их первого ребенка. Она представляет плачущего Иккинга, качающего на руках ребенка, которого ему придется воспитывать в одиночку. Оба сценария отзывались холодом в ее груди, но не так сильно, как вариант, где Иккинг остается один в пустой комнате. — Иккинг не переживет потери обоих.***
Все еще плачущую Ингрид оттаскивают к стулу. Сигни отдает приказы, и все спешат достать ей нужное. Горячая вода, мыло, ножи из железа Громмеля, травы, иголка и шелковая нить... Валка остается спокойной и собранной, делегируя работу и помогая Сигни подготовить инструменты. Бодил наблюдает за жизненными показателями Астрид. Снаружи слышны хлопанье крыльев и крики, и Валка немедленно передает чашу с травами Шипоцвету и направляется к двери, проносясь мимо угла, возле которого за всем наблюдает Астрид. Она отводит взгляд от неподвижного тела на кровати, где женщины натягивали ночную рубашку на ее выпуклый живот, и смотрит в окно. Валка бежит к месту, где Иккинг слез с Беззубика, на его лице смесь из возбуждения и ужаса. — Уже закончилось? Я все пропустил? Как Астрид? Это мальчик или девочка? — она смотрит, как Валка кладет свои руки ему на плечи и что-то очень тихо ему говорит, но она видит ужас на лице своего мужа. Он падает на колени, качая головой. — Думаю, она перестала дышать. Ее мать вопит. — Ты ввела яд Хвостокола? — Да, но мы не подготовили... — Этого достаточно, подай мне нож, — говорит Сигни. — Все. Она перестала дышать, — это уже Бодил. — Вал! Она перестала дышать! Она смотрит, как Валка и Иккинг поворачиваются к окну, и тогда Иккинг встает на ноги, Валка мчится за ним, крича его имя. Ее мать вопит еще громче, затем комната на мгновение замолкает, после чего новый голос наполняет ее криками. Она поворачивается. Ее мать стоит на ногах, беря из рук Шипоцвета что-то завернутое в покрывало. Ее затуманенное сознание догадывается что это за сверток. Сигни и другие женщины все еще хлопочут над ее животом, что-то там делая. — Астрид, Астрид! — дверь распахивается, и Иккинг проносится мимо, а Валка бежит за ним по пятам. — Иккинг, нет! — Вождь, мне нужно, чтобы вы держались подальше! — Время пришло. Астрид смотрит за спину. — Еще одну минуту. Я хочу увидеть, — Стоик кивает. Она обратно поворачивается к хаосу перед ней: Валке, которая удерживает Иккинга, толпе женщин вокруг кровати, и крошечной красной ручке, машущей из связки покрывал в руках ее матери. — Я не чувствую пульса. — Нет! — Валка падает на пол, когда Иккинг отталкивает ее, бежит и сваливается у ее кровати. — Астрид, нет, пожалуйста... — Астрид видит, как он берет ее безвольную руку в свою и целует костяшки пальцев. — Ну же, миледи, ты не можешь сейчас бросить меня. — Время вышло, — говорит Стоик позади нее. — Они будут в порядке? — спрашивает она. Иккинг уткнулся лицом ей в плечо, а ее мать передала ребенка Валке, прежде чем упасть на колени с другой стороны кровати. — Зависит от тебя, — отвечает Стоик. Валка подходит к Иккингу и кладет руку ему на плечо. Ребенок кричит, и Иккинг вздрагивает. Он качает головой, и Валка отступает, посылая взволнованный взгляд ребенку в ее руках. Он не хочет видеть его, осознает Астрид. Потому ли, что винит его в произошедшем, или же просто не может на него смотреть, она не уверена, но он не хочет видеть ребенка. — Я не могу покинуть их сейчас, — она смотрит на Стоика, который дарит ей знакомую гордую и ласковую улыбку. Он подходит к ней и кладет свои тяжелые руки ей на плечи. — Да, девочка, я знаю, что не можешь, — он наклоняется, и Астрид закрывает глаза, когда Стоик оставляет теплый, колючий поцелуй у нее на лбу. — Я сказал им, что ты выберешь сражаться, — и его теплый смех сопровождает ее во тьму.***
Когда ее глаза распахиваются, через окно струится солнечный свет раннего утра. Она хмурится. Всего же мгновение назад солнце зашло. — Астрид? — она моргает, пока пелена не спадает с ее глаз, и видит Иккинга в растрепанной одежде и взлохмаченных волосах, с кругами под глазами, сидящего у ее кровати. Его усталые глаза светлеют, когда он видит, что она проснулась, и на его лице появляется облегченная улыбка. — О, боги, — выдыхает он, наклоняясь вперед, чтобы осыпать ее лицо быстрыми поцелуями. — Что случилось? — бормочет Астрид. Ее тело такое тяжелое, а разум все еще не прояснился после сна. Иккинг судорожно выдыхает. — Ты чуть не умерла у меня на руках, — говорит он, его губы изгибаются в кривой улыбке. — Никогда больше так не делай, — Астрид смотрит через его плечо в пустой угол комнаты возле двери. Ей все это приснилось. Точно приснилось. Или, возможно, она была достаточно в сознании, чтобы ее затуманенный разум сам смог создать странные образы? — Астрид? — она поворачивается обратно к своему мужу; ведение, или чем бы оно ни было, уже начало пропадать из ее сознания. Она моргает. — Ничего, — она пытается сесть, и Иккинг тут же подскакивает и мягко прижимает ее спину к подушкам. — Нет-нет-нет-нет-нет тебе нельзя сидеть, — говорит он. Астрид вздрагивает, когда внезапная боль пронзает ее живот, и расслабляется, когда ложится на спину. Впервые она осознает, что весь ее живот онемел. Онемение и боль идут от нижней части грудной клетки до верхней части бедер. — Им пришлось разрезать тебя, чтобы вытащить ребенка, — объясняет Иккинг, пока Астрид осматривает свой значительно уменьшенный живот. — Ты должна быть осторожна, не двигайся слишком много несколько дней, чтобы оно зажило. Сигни сказала, что, скорее всего, останется шрам, но в остальном со временем все будет в порядке. Пока она обезболила тебя ядом Хвостокола. Она спасла тебе жизнь. Я думаю подарить ей яка. Или двенадцать. Или целый остров. Астрид кивает. — Прости, что напугала тебя, — она улыбается. Иккинг смеется; усталый и облегченный звук исходит от него, и на мгновение он кажется менее истощенным. Он наклоняется и целует ее в висок. — Я просто счастлив, что ты в порядке. Вы оба. Впервые Астрид замечает деревянную колыбельку у изножья кровати. Иккинг тоже замечает куда направлен ее взгляд. — Она снаружи с мамой и Беззубиком. Ты должна увидеть его. Он не совсем понимает, что с ней делать, но считает ее очаровательной, хотя и немного громкой, — он смеется. — У нее легкие гарпии. — У нее? — Астрид смотрит на Иккинга, легкая улыбка появляется в уголках ее рта. Иккинг расплывается в ухмылке. — У нее. Астрид вновь поворачивается к колыбельке. Ее внезапно наполняет тоска, подобно которой она никогда не чувствовала раньше. Ее грудь болит, а горло сильно сжимается. — Хочешь увидеть ее? — Астрид могла лишь молча кивнуть. Она знает, что колыбелька пуста, но не может оторвать от нее глаз, понимая, что это значит. — Я скоро, — он встает и выходит из комнаты, и кажется проходит вечность, прежде чем дверь вновь открывается. Она поднимает взгляд, ее сердце стучится, когда он входит в комнату, сияя со свертком покрывал в руках. Беззубик идет за ним, его ушки торчат, как у кролика. Его большие зеленые глаза отрываются от маленькой вещицы в руках Иккинга, и дракон одаривает ее широкой нелепой улыбкой и радостным урчанием. Она берет в кулак все свое самообладание, чтобы не спрыгнуть с кровати. И когда Иккинг подходит к ней и кладет извивающийся, бурчащий комочек ей на руки, весь ее мир останавливается. Круглые глаза смотрят на нее со сморщенного розового личика. Астрид едва ли осмеливается дышать, когда проводит рукой по мягким рыжим волосам на голове своей дочери. Она такая маленькая, но такая сильная, и у нее уже есть тот самый решительный взгляд Хофферсонов. Астрид наклоняется и покрывает поцелуями ее веки, маленький носик, ее тоненькие пальцы и мягкие, маленькие ладошки. Она никогда не чувствовала себя такой счастливой и такой напуганной. Астрид не чувствовала себя так со своего первого полета многие годы назад. У нее нет слов, и когда она поднимает взгляд на Иккинга, на его лице сияет радостная улыбка, как и у нее, и она понимает, что слова не нужны. Астрид смеется, пока Беззубик ластится к ее лицу, а затем наклоняется, чтобы лизнуть макушку младенца, из-за чего мягкие волосики торчат вверх. Дракон оценивает свою работу и кивает, удовлетворенное урчание издается из его горла. — Ей все еще нужно имя, — говорит Иккинг, дотягиваясь к их маленькой девочке, и та обхватывает своей маленькой ручкой его палец. Астрид прижимает ребенка ближе к груди и счастливо вздыхает. — Эйра, — говорит она. — Во имя милосердия богов. Никто из нас не должен был выжить. Иккинг кивает и вновь целует ее, его свободная рука зарывается в ее волосы. — Во имя милосердия богов.***
Она не знает, что бы делала без Валки. Иккинг отчаянно не хотел покидать их, но он оставил ждать вождя Камнемордых на лодке посреди моря на два дня и должен был спешить обратно, чтобы исправить нанесенный ущерб и не провалить торговые переговоры, после катастрофической попытки Сморкалы заняться дипломатией вместо него. Астрид все еще измотана, по прежнему прикована к постели, пока разрез на ее животе заживает, и до сих пор испытывает огромную боль, хотя, казалось бы, раз ребенок уже вылез, то справедливо говоря, все должно было стать легче. Она делает, что может, но ей все еще нельзя много двигаться. Ее мать тоже ей помогает и нянчится в те часы, когда Астрид отчаянно нуждается в тишине, чтобы отдохнуть, но именно Валка тратит каждую свободную минуту на то, чтобы дом не развалился. Она готовит, меняет пеленки и помогает Астрид двигаться те две минуты в день, когда ей разрешалось вставать с кровати. Астрид же сидит, держит свою дочку и еще по мелочи. Из-за этой зависимости она чувствовала себя жалкой. Она чувствует себя ошибкой, а не матерью. Роды чуть не убили ее, а кормление грудью оказалось разочаровующим и бесполезным занятием для всех. Эйра судорожно сосала грудь максимум пару болезненных минут, прежде чем отстраниться, чтобы начать плакать и капризничать. У двоюродной сестры Астрид тоже появился ребенок несколько месяцев назад, и она предложила помочь с кормлением, но она не могла вынести этого. Ее научили делать смесь из молока яка и заверили, что ее дочь не будет нуждаться в грудном молоке, но чувство неполноценности все равно остается. Астрид не привыкла к подобному чувству. Вдобавок ко всему, она иногда без причины чувствовала сокрушительную печаль. Однажды днем она начинает кричать ни с того, ни с сего, что расстраивает ее до такой степени, что она начинает еще сильнее плакать. Тогда Валка обнимает дрожащие плечи Астрид и прижимает ее к себе. Она не говорит ей прекратить, не говорит, что нет причин плакать. Она просто держит ее, качает и целует в волосы, будто Астрид была ее собственным ребенком. — Я знаю, — говорит она. — Это случается с каждой из нас. Ты начинаешь злится, когда беременна, и гнев пропадает не сразу после того, как рождается ребенок. Но я обещаю, дорогая моя, скоро ты снова станешь собой. — Я понятия не имею, что делаю, — прерывисто говорит Астрид. — Я ужасная мать. — Нет, это не так, — отчитывает ее Валка, и Астрид удивлена свирепости выражения ее лица. — Я знаю, каково быть ужасной матерью, и ты не ужасная мать. Ты только ею стала, вот и все, — она поглаживает Астрид по волосам и нежно смотрит на нее. — Ты слишком строга к себе, Астрид. Ты одарена тем, что заставляешь других людей видеть их собственную силу, когда у них самих этого не получается. Не думаешь ли ты, что пришло и себе дать время на такое же преимущество? Никто сначала не знает что делать. Дай себе время, храбрая девочка. Астрид просто кивает и зарывается лицом в плечо Валки, потому что, кажется, она больше ничего не может.***
Два с половиной года назад Астрид задавалась вопросом. Она никогда ничего не говорила, не смела даже поднимать эту тему. Ей казалось, что она не в праве ворошить старые шрамы, но интерес никуда не делся. Она знает, что они пришли к определенному пониманию; Иккинг принял извинения, и он и Валка смогли создать некую связь из обломанных кусочков. Она знает, что у Валки были свои причины, и какими бы они ни были, Иккинг счел их приемлемыми, или же они были согласны с тем, что они были неприемлемыми, но раскаянье Валки компенсировало это. Так или иначе, они вместе закопали общее прошлое. Но от этого любопытство Астрид не угасло. За последние несколько лет оно время от времени проявлялось странными мыслями. Иногда Валка вспоминала о младенчестве Иккинга, или они упоминали что-то из его детства, что Валка пропустила, и им приходилось объяснять это ей. Но несмотря на ее любопытство, Астрид никогда-никогда не позволяла себе спросить. Это было просто болезненное любопытство. Желание узнать о ситуации, которую она не до конца понимала. Но теперь этот вопрос съедал ее заживо. — Как ты могла сделать это? — она даже не собиралась спрашивать. Вопрос просто сам собой вылетает из ее рта одним вечером. Они ожидают Иккинга к ночи, и какая-то часть Астрид осознает, что если она собирается спросить женщину, то ей нужно делать это сейчас, но слова все равно удивляют ее. Она так долго пасовала, но смотря на собственного ребенка в своих руках, она не может дольше сдерживать животрепещущий вопрос. Теперь она мать. Ей нужно знать. Ей нужно понять, потому что прямо сейчас она смотрит на своего ребенка и не понимает. Валка поднимает глаза от маленького платья, которое вязала. — Сделать что? — Как ты могла сделать это? — повторяет Астрид, в ее тоне слышится неверие, нежели обвинение. — Как ты могла оставить его? — Валка откладывает работу и судорожно выдыхает. — Прости, — быстро извиняется Астрид. — Но я должна знать. Потому что ты бросила его. Я знаю, что ты не планировала уходить, но ты и не вернулась. Ты просто ушла из его жизни и не возвращалась двадцать лет. И ты бы не вернулась, если бы он не нашел тебя, — она смотрит на свою милую дочку, от которой не может отойти даже на несколько часов. Ее сердце болит лишь от этой мысли, и она сильнее прижимает к себе Эйру. — Как ты могла вынести это? Ответом ей служит тишина, и когда Астрид поднимает голову, то видит, как Валка смотрит пустыми глазами в пол. Она не выглядит обиженной, просто... печальной. — Я не могла, — наконец говорит она. — Очень долго не могла, — она вздыхает. — Я была так юна, когда появился Иккинг. Я вышла за Стоика в семнадцать, а в девятнадцать родился Иккинг. В двадцать меня забрали. Сначала я боялась того, что могло случиться, если я вернусь. Я была молода, напугана и не думала, что смогу вернуться без того, чтобы кого-то, человека или дракона, убили, и я не могла этого вынести. Я знала, что драконы, с которыми я подружилась, не навредят мне, но я волновалась, что они могут сделать, если я попрошу Грозокрыла вернуть меня обратно. Если жители нападут и драконы попытаются защитить себя... — она дрожит. — Однажды я уже чуть не убила моего мужа и сына. Я боялась, что это повторится. — Поэтому какое-то время я держалась в стороне из-за страха и вины. В те далекие дни я говорила себе, что обязательно вернусь, но я уже решила остаться с драконами, пусть и не осознавала этого, — она смотрит в окно, но глаза ее направлены еще дальше. — Я говорила себе, что всем будет лучше без меня. Стоик был вождем, я всегда думала, что он найдет себе другую. От него этого ожидали. Найти новую жену; новую мать для Иккинга. Завести еще детей. Я и не представляла, что все эти годы он будет один. — Это все еще не ответ на мой вопрос, — мягко говорит Астрид, на что Валка кивает и вздыхает. — Я знаю, — она смотрит на Астрид и ребенка, и на ее губах появляется легкая улыбка. — Сейчас подобное представить сложно, но деревня не всегда была открыта тому, что, возможно, нам не нужно воевать с драконами. Особенно Стоик, — она вновь поворачивается к окну. — Я была молодой, наивной и невероятно влюбленной, так что, разумеется, думала, что могу изменить его мнение. Я же все-таки была его женой, и если кто-то и мог переубедить его, так это я, — она хмурится. — Но, конечно, ничего не вышло. Я пыталась и пыталась, но что бы я ни говорила или делала это не меняло ни мнение Стоика, ни кого-либо еще. Так почти никто не думал, а я еще и была женой вождя, так что сама понимаешь, как оно все было, — она вновь смотрит на Астрид. — Сейчас ты знаешь, каково это быть женой вождя. Ты знаешь об ожиданиях и обязанностях, что идут вкупе с этой ролью. И если ты до сих пор не поняла, то со временем узнаешь, что подарить вождю наследника означает не просто родить ему ребенка. В своих руках ты держишь будущего правителя острова, — Астрид смотрит на свою малышку. Она станет первой женщиной вождем Олуха. Перспектива одновременно захватывает ее и немного пугает. — Она должна вырасти определенным человеком, и твоя задача сделать ее такой, — Астрид крепче прижимает к себе Эйру. Ее зеленые-зеленые глазки сонно моргают, и Астрид пальцем поглаживает ее головку. Она не готова думать обо всем этом сейчас. — Ты боялась ответственности? — Не самой ответственности воспитать вождя, а именно того, каким он мог стать. Астрид поднимает взгляд и хмурится. — Я не понимаю. Валка пожимает плечами. — Что ж, тебе и не нужно. Ты и Иккинг решили, что вырастите эту девочку на спине дракона. Беззубик практически драконья нянька. Тебе не нужно волноваться о том, чтобы вырастить следующего убийцу драконов. — Ох. — Именно, что ох, — Валка закрывает глаза, ее лоб морщится. — Я хотела, чтобы мой сын вырос в мире с драконами. Я хотела научить его по-другому справляться с ними. Хотела показать ему, что вовсе не обязательно сражаться с ними, — она открывает глаза, на ее лице виднеется беспокойство и страдание. — И я знала, что Стоик никогда не позволит мне этого. Наш сын должен был стать вождем. Стоик хотел вырастить его воином. Я знала, что мой мальчик вырастит, научившись ненавидеть драконов. Боятся и убивать их, — она сглатывает слюну и моргает, смахивая слезы, что собрались в уголках ее глаз. — И я бы не вынесла этого, если бы увидела, — она смотрит на Астрид, ее глаза широко раскрыты, мокрые от слез, в них виднеется мольба. — Я не жду, что ты одобришь мои выборы. Я не одобряю множество из них. Но я не знала, каким окажется Иккинг. И как бы больно не было оставаться в дали, больнее было думать, что мой милый мальчик вырастет безумным убийцей, — она качает головой. — Я не хотела быть частью этого. Я не хотела, чтобы мой сын стал тем, кем должен был стать. Лучше бы я его вообще никогда не видела. Астрид просто кивает. — Вал, можешь подержать ее на минутку? — Валка подходит к ней, и Астрид передает ей ребенка. — Конечно подержу, иди к няне Вал, солнышко, — Валка радостно смотрит на свою внучку, и Астрид улыбается. — Что ты хотела, дорогая? — О, ничего, — говорит Астрид, и Валка моргает от замешательства. — Просто хотела напомнить тебе. Валка хмурится, все еще качая Эйру у себя на руках. — Напомнить мне что? — Что у тебя есть второй шанс, — Астрид улыбается ей. — Не знаю, что бы мы делали без тебя, Валка. Какое-то время Валка смотрит на нее с облегчением, смешанным с изумлением. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но внезапно на улице слышится хлопанье крыльев вместе с утробным рычанием. Астрид кивает в сторону двери. — Иди, я могу подождать. — Сначала он захочет увидится со своей семьей, — говорит Валка. Астрид пожимает плечами и сияет. — Ты его семья. В глазах Валки светится невысказанная благодарность, которая превращается в безудержную любовь, когда она поворачивается к Эйре, пока они вместе идут к двери. — Пойдем, маленький дракончик, давай поприветствуем твоего папочку...