Я твой

      Сириус стоял в дверях ванной, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Пристальный взгляд скользил по изуродованной спине его парня. Ямочки чуть выше пояса боксеров, которые низко сидели на стройных бедрах. Под его бледной кожей можно было различить каждую косточку позвонка из-за того, как он сгорбился над раковиной. Еще более бледные участки, почти светящиеся в свете ванной, которые покрывали его плечи, спину, бока. А потом: красные метки.       Свежие раны, все еще заживающие с прошлой ночи. Неровные линии вокруг его талии, где он пытался сдержаться. Вертикальные разрывы на спине, где он прижимался к стенам хижины, разрывая кожу о щепки и ржавые гвозди. — Не надо, Бродяга. Не смотри, — Ремус поднял голову и теперь снова смотрел на Сириуса через зеркало. От вида боли, отразившейся на его лице, у Сириуса кольнула где-то промеж рёбер. — Рем… — прошептал он, заставляя свои ослабшие в одно мгновение ноги двигаться вперед, пока пальцы не коснулись шрамов, которые он запоминал после каждой луны, гладких и серебристых под прикосновением его губ.       Он слегка прижал кончики пальцев к одной из тех, которые зажили в прошлом месяце, колотой ране. Сохатый явно перестарался, пытаясь удержать особенно злого Лунатика подальше от замка. Он продолжал водить пальцем по строчкам, периодически наклоняясь вперед, чтобы следовать за пальцами губами, выражая всю свою любовь и восхищение. Каждым поцелуем, чувствуя, как Ремус дрожит, расслабляясь после каждого невесомого прикосновения.       Когда Ремус расправил плечи и поморщился от этого движения, Сириус взял со стола палочку парня и использовал ее, чтобы вызвать флакон бадьяна, аккуратно размазывая его по неровным линиям. Палочка Ремуса идеально реагировала на его расслабленную хватку.       Он обвил руками бедра Ремуса, прокладывая поцелуями путь вверх по недавно зажившей коже, пока не заглянул поверх правого плеча Ремуса. Серо-стальные глаза встретились с горячим янтарем в зеркале над раковиной. Именно тогда Сириус впервые заметил длинную рану, тянущуюся вдоль его лба от линии роста волос до внешнего уголка правого глаза, где оно сморщилось на его веке. — Лунатик, — сказал он, расширяя глаза от ужаса, разворачивая своего парня и протягивая руку, чтобы осторожно коснуться раны, из которой все еще сочилась кровь. — Почему ты не исцелил это? — на глаза наворачивались слёзы, голос дрожал, но Блэк Ремус поморщился, когда Сириус слишком сильно надавил на повреждённую плоть. — Прости, любимый. Мне очень жаль, — Сириус убрал свои пальцы и усадил Ремуса на табурет рядом с раковиной. Приподняв чужой подбородок, чтобы дать себе больше доступа к ране. — Я не думал, что все так плохо, пока не вышел из душа, — сказал Ремус с отголоском отчаяния в голосе. Сириус тоже не мог заметить, что все так плохо. Ремус всегда был покрыт грязью и кровью после полнолуний, прежде чем они могли затащить его в душ. Горячая вода делала для него больше, чем любое очищающее заклинание. Кровь была в основном поверхностной, раны уже зажили или кровоточили не так сильно, когда он вернулся в свою человеческую форму. — Итак, ты просто стоял и смотрел на это? Ты должен был это увидеть. Ты должен был исцелить это. — И испортить себе зрение этими руками? — сухо ответил Ремус, подняв дрожащие кисти, чтобы Сириус мог их видеть. Брюнет взял их и поцеловал костяшки каждого отдельного пальца, глядя в глаза Ремуса. — Ты в порядке, любимый. Лекарство у меня, — Сириус снова потянулся за бадьяном и откинул голову Ремуса назад, чтобы он не попала ему в глаз. — Закрой для меня глаза, любимый.       Ремус сделал долгий, глубокий вдох сквозь поджатые губы, и Сириус не смог удержаться, чтобы не провести по ним большим пальцем, услышав, как у Ремуса перехватило дыхание от его прикосновения. Уголки рта Сириуса приподнялись, и он запечатлел целомудренный поцелуй на нижней губе своего парня. — Соберись, Лунатик, — сказал он, возвращая свое внимание к длинной ране, портящей лицо Ремуса.       После того, как Сириус аккуратно закрыл рану, он запечатлел долгий поцелуй на лбу Лунатика. Опустился перед ним на колени и положив голову на его бедра. Руки оборотня автоматически начали убирать волосы с аристократически бледного лица, сорвав довольный вздох с губ, которые ласкали его обнаженную кожу.       Дрожь пробежала по телу Ремуса, и Сириус почувствовал, что его руки замерли. Он слегка повернул голову, чтобы посмотреть на него. Жар вернулся в эти янтарные глаза, и Сириус услышал, как его парень глубоко, прерывисто вздохнул, когда его зрачки расширились. — Ре, — предупредил Сириус — я люблю тебя, но сейчас не время. Тебе все еще нужен отдых, — он встал с кафельного пола и потянул Ремуса за собой. — Ты хотя бы ляжешь со мной в постель, Бродяга? — Спросил Ремус, и Сириус услышал нервное ожидание в тихом голосе. Он наклонил голову и притянул Ремуса к себе для поцелуя. — Конечно, Лунатик. Я твой. Всегда.