***
В сопровождении мелодичной тягучей инструментальной музыки, исходящая из колонок, в экспрессивном танце, словно одно целое, двигались тридцать танцоров на одной сцене. Все они одеты по-разному, но это не мешало им синхронизировать каждый свой шаг, действие. Они устали репетировать третий часа подряд, но на что не пойдёшь, лишь бы сделать всё идеально, красиво, ведь именно таким искусство танца всем и видно. Среди звуков скрипки, флейты и виолончели никто не услышал хлопок двери. Неторопливый спокойный шаг, пропитанный твёрдостью. Танцоры, ослеплённые светом прожекторов, даже краем глаза не заметили тёмную фигуру человека, что будто волк подкрадывался ближе к сцене. Им было не до этого. Чимину было не до этого. Сложная хореография забирала все его мысли, он старался выполнить каждое движение как можно чётче, чтобы преподаватель не смог заметить ошибок. Тяжёлые поддержки. Он практически порхал, как белый лебедь, не касаясь пола. Благодаря ежедневным физическим нагрузкам ему удавалось держаться на руках своего одногруппника и не упасть колом в низ, чего он так боялся. Ему досталась самая сложная роль — Ангел. И нет, ему не нужно было изображать это божественное существо. Всё дело в том, что его ассоциировали с ангелом, который всей труппе дарил лёгкость, чистоту и изящность. Никто так и не смог словесно объяснить, почему Чимин притягивал больше всего внимания. Вывод всегда был одним: один раз увидишь и всё поймёшь. Но что именно нужно было увидеть — неизвестно. Парень зачаровывал всех своими плавными движениями рук, ног, его изящное тело, казалось, совершенно не имело веса. Он был центром каждого танца. Но никто даже не задумывался, сколькими бессонными ночами ему приходилось жертвовать, чтобы добиться хоть какого-нибудь прогресса. Никто и понятия не имел через что ему пришлось пройти, чтобы эта лёгкость и изящность проявились в нём, вышли в свет. Он был главным танцором и ему доставалось куда сильнее, больнее, чем остальным. — Не падать! — крикнул преподаватель, замечая, как из-за одного танцора сбились почти восемь человек. Всё продолжилось бы без происшествий, но одно звено всегда рушило всю цепь. Труппа, двигаясь как одно целое, пошатнулась и разлом был близок. Его видели все. И вот, стоило Чимина поднять выше всех, крепко удерживая за стопы, давая как можно больше поверхности для опоры, но нет. Он упал вниз… снова… ожидая противную боль. Как падший ангел, лишившийся крыльев, он падал вниз не с высоты двух метров, а с Небес, что изгнали его в Ад, где ему суждено бродить до конца своих дней, в попытках осветить окровавленную землю… — Поймал, — выдохнул Дэхён, держа Пака на руках. — Ты как? — Я вывернул лодыжку, — прохрипел Чимин, показывая рукой на ушибленное место, что слегка покалывало. Он попытался ровно встать, сделать шаг, но боль прорезала всё тело, как ток, отчего он зашипел и снова упал в руки друга. — Чёрт… — Что случилось, я не понял? — преподаватель Ли Бёнгхон подскочил с места, пытаясь что-то разглядеть. — Чимин лодыжку вывихнул, — крикнул один из студентов. — Вот же ж, — мужчина крепко сжал зубы, негодуя, и поставил руки на пояс. — Всё серьёзно? — Нет, сонсэнним, я в порядке. Просто нужно приложить лёд, — постарался натянуть убедительную улыбку Чимин, вставая ровно без посторонней помощи. — Хорошо, тогда на сегодня закончим. Через неделю вместе с актёрами попробуем поставить эту сцену. Все свободны, — преподаватель Ли забрал свою сумку и пошёл на выход из зала, чьему примеру последовали и другие студенты. — Я доведу тебя до медпункта. Нет! Донесу! Давай, — Дэхён уже готов был помочь другу, но тот отошёл в сторону. — Спасибо, но я ещё здесь побуду. Нужно кое-какое движение отточить, поэтому я задержусь. Ты иди. — Серьёзно? Да ты на ногах еле стоишь! Чимин-ще, не будь дураком, брось это, потом всё сделаешь! — Нет потом, есть сейчас. И я буду дураком сейчас, чтобы не быть им завтра. Иди, — более настойчиво сказал парень, указывая рукой Хвану в сторону двери. — Ты со своей философией стал разговаривать как профессор Мин — также не понятно! — проворчал Дэхён, забрал рюкзак и ушёл, громко хлопнув дверью. Чимин рухнул на пол, задирая гачу своих лёгких брюк. Аккуратно, стараясь избегать лишних прикосновений, Пак стянул с ноги обувь, бегло осматривая стопу. Заметное покраснение на лодыжке очень сильно болело, отчего парень скулил. Он стал разминать повреждённое место, принося себе ещё больше ущерба, а слёзы безжалостно текли по щекам. Скулил как раненый щенок, закусывал губу и жмурил глаза, будучи особенно чувствительным к боли. — Тебе лучше этого не делать, — прозвучало откуда-то со стороны. Чимин дёрнулся, поднял голову и увидел преподавателя философии, который стоял перед сценой. — У вас есть медицинское образование? — прохныкал Пак, быстро вытирая солёные капли рукавом кофты. — Образования нет, а вот знания присутствуют, — мужчина пугал, очень сильно. Его голос звучал теплее и был не таким уж и стальным. Взгляд изменился, в глазах всё ещё была полнейшая пустота, но Юнги смотрел на студента иначе. Он поднялся по ступенькам на сцену и подошёл к Чимину, присаживаясь на корточки рядом с ним. — Я осмотрю, — предупредил он, а его голос успокоил парня, что было ещё страннее. Мин нежно прикоснулся своими сильными пальцами к ноге Чимина, поднимая ногу чуть повыше. Он сел удобнее, чтобы собой же не закрывать свет прожекторов. Чертовски холодные руки работали как обезболивающее, отчего боль притуплялась и всё внимание Пака сконцентрировалось на прикосновениях Юнги. Они были такими трепетными, нежными, мужчина не хотел причинить даже малейшую боль парню. Несмотря на то, что ладони его были ледяными, прикосновения излучали только тепло и ничего, кроме него. Чимин большими изумлёнными глазами смотрел на преподавателя, который осматривал его ушиб. Студент от шока слегка приоткрыл рот, а из-за его пухлых губ он выглядел очень мило. — Это не вывих, просто ушиб, — в голосе промелькнули нотки добра и заботы, чего хватило, чтобы сердце Чимина начало стучать будто ему вкололи адреналин. Мужчина опустился на колени и на одно из них бережно положил ногу студента. После чего он открыл свой портфель и достал оттуда белый тюбик с зелёной полоской. — Это охлаждающая мазь от ушибов. Позволишь? — Пак посмотрел в глаза Юнги и неуверенно кивнул, будто разрешая врагу к себе прикоснуться. Преподаватель вытер ногу влажными салфетками, что достал из кармана, выдавил на два пальца немного мази и нанёс на ушибленное место, неторопливо, круговыми движениями легонько начал втирать прозрачную мазь. Закончив, он вытер пальцы салфетками и сунул всё в свой портфель. — Болит? — Немного, — как побитый щенок отвечал Чимин, сам удивляясь своему поведению. — Нужен бинт, чтобы зафиксировать стопу. Я схожу за ним в медпункт, а ты не смей даже напрягать ногу, понятно? — Пак кивнул, не выходя из шокового состояния. Мужчина поднялся на ноги, укладывая ушибленную конечность студента на свой портфель, накрытый тканевым платком, а после ушёл. Поведение Мина пугало куда сильнее, чем собственное поведение Чимина. Реакция студента была вполне понятной, ведь он не ожидал, что Юнги мог быть таким. Таким осторожным, заботливым, сосредоточенным на комфорте других. А может это иллюзия? Обман сознания? Почему преподаватель неожиданно приобрёл оттенки света? Через пять минут мужчина вошёл в зал с эластичным бинтом в руке. — Как обычно врачей не было, пришлось на вахту сходить и ключ взять, — Мин присел рядом с больной ногой Чимина, раскатал бинт и начал им обматывать ушибленное место. Юнги делал это настолько профессионально и безболезненно, будто у него была практика в медицинском институте. — Сегодня я тебе запрещаю напрягать ногу, иначе станет только хуже, а завтра ещё раз нанесёшь мазь. Боль и покраснение за ночь спадут, но прихрамывать будешь ещё два дня, — проинформировал мужчина, закрепляя бинт на ноге. — Спасибо, — Чимин спустил штанину, которая доходила до ушибленной лодыжки. — Но, если я вас правильно понял, мне запрещено ходить. Я летать должен, что ли? — изумлённо взмахнул бровями, для чего-то пытаясь установить зрительный контакт. — Хм, на сцене у тебя это прекрасно получалось, — подметил Юнги, хмурясь. — Я могу отнести тебя в общежитие… — Нет, я другу позвоню, — быстро ответил парень, пытаясь встать, что у него не получилось сделать. Мин протянул парню свой телефон, предлагая помощь. Чимин скорее набрал нужный номер, прикладывая динамик к уху. — Дэхён, возьми трубку, — шептал Пак, мысленно проклиная Хвана, мобильник которого был выключен. — Ну что? — Наверное, он на работе. Не слышит, — виновато опуская голову, ответил студент. Вариантов не было. Тэхёна он тоже волновать не хотел, тот сильно загружен на учёбе и в кофейне. — Грёбаная репетиция. — С каждым такое могло случится, Чимин. Никто не застрахован от подобного. Тут дело касается профессионализма, — преподаватель Мин сел рядом со своим студентом и смотрел на пустой затемнённый зал. — Опытные люди, профессионалы своего дела, умеют забывать о физической или моральной проблеме на время. Это позволяет им выступать в полную силу, не обращая внимания на то, что им мешало. — А можно конкретнее? — почти потребовал Чимин, но образумился и тихо извинился, на что преподаватель не обратил внимание. Сегодняшний Мин Юнги ему нравился ещё сильнее, чем вчерашний. — Ты можешь продолжать ныть всем подряд, что у тебя болит лодыжка, говорить, что ты простыл и у тебя температура под сорок, но выйдя на сцену, ты должен оставить это за кулисами. Здесь, — он указал пальцем на пол, — ты Пак Чимин — танцор и профессионал, которого ничто не сломит, который выступит так, что все в зале рты пооткрывают. А там, — указал на кулисы, — ты Пак Чимин — студент и обычный парень, который может вспомнить о своих проблемах и пойти их решать. Умей разделять работу от жизни, учёбу от повседневности, искусственное от настоящего, — получить огромную дозу поддержки от человека, от которого это абсолютно не ждёшь, который тебя мало знал, это приятно. Значит Чимин и вправду не зря не спал днями и ночами, тренируясь в танцевальных залах. Прогресс заметен и приглядываться не нужно. — Искусственное от настоящего… Вы хотите сказать, что большинство ощущаемого, например, боль, это искусственное? — Всё можно перефразировать, на всё можно посмотреть под другим углом, всё можно понять иначе, но это уже будет называться по-другому. Посмотри на это с точки зрения танцора. У тебя много опыта в выступлениях на сцене, ты должен сейчас это понять. Чем схожи «искусство» и «искусственный»? — Чимин посмотрел в сторону, а позже снова посмотрел на преподавателя. — У них один корень. — Да. «Искусственный» образованно от «искусство». А теперь задумайся, почему я привёл тебя именно к этим двум словам? — не успев подумать, Пак пожал плечами, ожидая продолжение от Юнги. Этот человек умел красиво говорить, объяснять, его хотелось слушать, казалось, вечность. Чимин был уверен, не будь он так знаком с Мином, никогда бы его не понял. — На сцене не блестят настоящие бриллианты. Их не видно, поэтому для костюмов используют только стразы. Настоящие цветы, то есть живые, совершенно не смотрятся, только искусственные. Если актёр действительно заплачет, ему никто не будет сопереживать в зрительном зале, — Юнги увидел озадаченный взгляд Чимина, который будто осознал все свои ошибки. — Никому не нужна твоя боль. Она настоящая. Ты никогда не сможешь передать её красиво. За тебя её кто-то другой сыграет и сделает это потрясающе, потому что эта боль будет искусственной. Сцена не переносит ничего настоящего, поэтому забудь про всё связанное с тобой, когда будешь выступать. Сложно. Сложно осознавать, что за столько лет учёбы в танцевальной школе и три года обучения в университете искусств, о подобных вещах Чимину рассказывал преподаватель философии, который вряд ли когда-то касался темы танцев. Вот в чём была ошибка парня в сегодняшней репетиции — он слишком много думал и волновался о себе, а не о своём персонаже на сцене. Это и стало причиной потери равновесия и падения. — Уже шесть часов вечера, — мужчина посмотрел на часы и поднялся на ноги. — Схожу за твоей сумкой, а ты обувь надевай, — парень кивнул, потянувшись за кедами, пока Юнги ушёл к кулисам. Завязав бантик на втором ботинке, Чимин надел осеннюю куртку, которую принёс ему Мин вместе с сумкой, и снова попытался встать. — Что же ты такой неугомонный, — проворчал преподаватель, не неся в голосе и намёка на грубость, раздражение и злость, взял парня на руки и направился к выходу из зала. — Боже, как все смотреть будут, — Чимин от стыда закрыл лицо руками, а другой держал свой рюкзак. Проигнорировав слова студента, Мин вышел на улицу. Он не чувствовал особой тяжести, будто парень действительно ничего не весил. Он нёс его как пушинку, как пакет с продуктами, почти не напрягаясь. В общежитии, на удивление, люди им не попались. Многие готовили себе еду, кто-то уже ужинал в большой компании, а кто-то и вовсе сидел за учебниками. Юнги посадил Чимина на кровать и помог снять куртку и обувь. Парню было неловко, дискомфорт внутри переполнял его, отчего живот скручивало. Преподаватель подошёл к холодильнику, в котором нашёл небольшой кусочек сырой свинины и пачку рамена в шкафу. Бедность многих студентов лишала здоровья. — Ой, не стоит, я сам… Точнее… я не хочу есть, — и в опровержение его слов живот бестактно заурчал. — А твой организм снова утверждает обратное, — до сих пор Чимин ни разу не видел улыбки, даже малейшего намёка на неё на лице Юнги. Ощущение, будто эта часть тела у мужчины парализована, поэтому он не выражал никаких эмоций и мог это делать только благодаря глазам. Мин поставил вариться рамен, добавил в него соус, обжарил кусочки свинины, затем смешал всё и положил в тарелку, как изюминку, разрезанное варёное яйцо с жидким центром. В маленькую мисочку он переложил немного кимчи и подал всё вместе Чимину в кровать, параллельно заваривая чай и убирая неопознанную баночку в карман. Стоило Паку попробовать вроде бы обычное блюдо, которое он часто сам готовил, как его глаза снова расширились. Настолько вкусный рамен он даже дома не ел. Мясо было сочным с румяной корочкой, а лапша ещё не успела разбухнуть. Парень съел это за пару минут, пока Юнги осматривал его комнату. — Я хотел передать тебе книгу, — мужчина вытащил предмет из портфеля и положил на прикроватную тумбочку. — Я подумал, что стоит взять следующей подтемой «Труд», к тому же ты уже что-то читал об этом. Тема лёгкая, разобраться в ней не так сложно. — Но вы говорили про тему «Игра»… — Да, я ошибся, ты пока не готов к ней, — Чимин поджал губы, доел кимчи и отставил миску на тумбочку. Юнги заботливо передал ему чай, а после и вымыл всё, что запачкал во время готовки. Такой необычный, совершенно нереальный. Фантазия Пака оказалась слишком сухой, потому что таким преподавателя Мин Юнги она ещё не представляла. — Хорошо. Я оставлю тебе мазь. Встретимся завтра, — мужчина забрал свой кожаный портфель и без замедления ушёл, плотно закрыв дверь. Как Чимин теперь должен был спать, он понятия не имел. Юнги сегодня перевернул всё мнение парня о нём с ног на голову, а потом и вовсе сжёг. Правильно говорили, что первое суждение о человеке бывает ошибочным. В который раз это подтвердилось. Что будет завтра, Чимин предугадать не мог, но то, что на лекции ему будет жутко неудобно это точно. За этот день Чимин понял ещё одно: он влюбился. А влюбился он в Мин Юнги — сурового, холодного и безэмоционального преподавателя философии, который пугал его одним своим видом, и в Мин Юнги — тёплого, заботливого и доброго, из-за которого парень теперь вряд ли уснёт.***
На следующий день Чимин, прихрамывая, явился в университет в сопровождении Дэхёна, который решил опекать друга до его полного выздоровления. Отсидев физкультуру на лавочке и измучившись от неизбежной скуки, на лекцию по философии Пак шёл в приподнятом настроении, всё ещё прибывая в ошеломлённом состоянии от вчерашнего поведения преподавателя Мин. Как он себя будет вести сегодня? Также холодно, чтобы не подавать виду, или не станет притворяться? А может для него эта доброта и забота ничто не значила и Чимин зря себя накручивал, додумывал то, что на самом деле ему причудилось? Юнги был человеком с другим мышлением, поведением, а значит для него привычные человеческие чувства и действия означали совершенно другое. — Ну он же не псих? И совсем не глупый человек, — прошептал парень, опровергая свои мысли. Он подошёл к нужной аудитории, которая уже была заполненная его одногруппниками. Потерявшийся Дэхён нашёлся сразу. Он нервный и уставший сидел на своём месте, листал конспекты и дополнительно расспрашивал одногруппников, которые также как и он тряслись от страха. Пак только успел доковылять до своего места, как Хван выхватил его рюкзак и стал искать тетрадь по философии, чтобы найти ответ на вопрос, волнующий его определённо очень давно. — Что такое экзистенциальная философия? — прочёл тот по слогам термин, написанный у него на маленьком листочке. — Чимин, заставь свой умный мозг мыслить быстрее и ответь мне уже! — Ну, это направление, которое в основу своего анализа поставило проблему существования человека. К этому направлению, помимо экзистенциализма, относятся персонализм и философская антропология. Проблемами экзистенциализма являются отчуждение человечества, его сущность, бытие человека и мира, а также бытие между жизнью и смертью. Тебе зачем это? — наконец присев на стул, он расслабленно выдохнул и мгновенно почувствовал себя неловко. Пока он отвечал на вопрос Дэхёна, за ним пристально наблюдал Юнги, который стоял у входа в кабинет и недовольно прикусывал внутреннюю сторону щеки. Не успел Хван сказать что-то ещё, как дверь захлопнулась. Этот звук пугал перед началом лекции всю группу постоянно. Будто это было напоминание, где они находились, кто перед ними стоял и что с ними будет происходить в ближайшие полтора часа. Хлопок двери навевал страх и ужас, у некоторых начинала кружиться голова от недостатка кислорода, кого-то кидало в пот и холод. Юнги прошёл в центр аудитории, параллельно закатывая рукава своей чёрной рубашки. Поднял всё тот же грузный для восприятия взгляд, режущий и проникающий в самую душу, отчего мурашки бегали не только по спине, а по всему телу. Его аура была не в холодных оттенках, а в тёмных. От него, казалось, никогда не исходил свет, только тьма. — Объясняю правила зачёта, — глубокий низкий голос с еле заметным шепелявением будоражил и пробуждал тревогу внутри всех студентов. — Поочерёдно, по списку вы выходите к доске, вытягиваете билет, отвечаете на вопрос. Если ответ меня устраивает, я ставлю соответствующую отметку, и вы свободны. Если ответ меня не устраивает, вы пересдаёте после всех сдавших. Другого вида пересдачи нет. Только здесь и сейчас. Через пять минут я вызову первого, — все начали готовиться, вчитываться в свои записи, кто-то успевал заучивать термины, надеясь, что в голове хоть что-то да останется. Это напоминало игру, в которой ни всем дан второй шанс. Чимин пробежался глазами по конспектам. Он знал всё. Он мог ответить на любой вопрос. Он был уверен в себе. Он был единственным кто не боялся приблизиться к Юнги, отчего тревоги внутри почти не было. — Итак, в аудитории должна быть абсолютная тишина. Я разрешаю вам продолжить готовиться, но, если я услышу, что кто-то подсказывает выступающему, будете сдавать мне весь годовой курс философии, ясно? — студенты от испуга машинально кивнули. — Пак Чимин, — как только прозвучало первое имя большая часть пар глаз была устремлена на бедного парня. Он медленно поднял голову, закрыл тетрадь и посмотрел на Юнги. — Прошу, — тот показал рукой на стол, где лежали листки прямоугольной формы. — Но я же не первый в списке, — подметил Пак, робко показывая пальцем на стол преподавателя. — У тебя самый высокий средний балл по моему предмету среди всех групп, у которых я преподаю. Я даю тебе шанс сдать первым, — ни единый мускул не дрогнул на лице, кроме рта, что открывался при речи. Глаза были стеклянными, зеркальными, не позволяли эмоциям увидеть свет. Встретившись со взглядом Дэхёна, который с сочувствием похлопал Чимина по плечу, Пак поднялся с места и начал спускаться по ступенькам, хромая на одну ногу и непроизвольно хмуря брови. Юнги всё это время сосредоточенно наблюдал за студентом, следил за каждым его шагом, будто пытался что-то разглядеть. Парень подошёл к столу, вытянул билет и встал около доски. Не задерживаясь около билетов, он легко взял крайний и обмер. — Но здесь пусто, — растерялся Чимин, осматривая листок с двух сторон. — Ты уверен? — парень тщательно просмотрел листок ещё раз и замер в растерянности. Пусто. Даже точки не было. Мужчина протянул руку, забирая билет с вопросом, и взглянул на него. — Дэхён, подойди, прочитай вопрос своему другу, раз он его не видит, — Хван задрожал, на не сгибающихся ногах подошёл к преподавателю и принял листок. — В ч-чём заключается ос-собенность иллюзии? — он отдал вопрос Юнги и вернулся к своему месту. — Что? — испуганно прошептал Чимин. — Но там же ничего нет, — тихим спокойным голосом утверждал он. — Чимин, — Мин положил на стол этот же билет, демонстрируя студенту напечатанный вопрос, — Ты ударился головой? — язвительный тон, не нёсший за собой ничего хорошего. Пак расширил глаза, вгляделся в листок и мысленно прочёл вопрос два раза. — Нет, я готов ответить, — кивнул парень. Его руки дрожали, а ноги подкашивались. Причудилось или сильно задумался, поэтому и подумал, что лист пустой. — Иллюзия, или иллюзионизм, — это подход объяснения некоторых феноменов с помощью иллюзий, ошибок мышления и восприятия. Это полная противоположность реальности, её замена, фикция, имитация, искажение процесса восприятия образа. Иллюзия бывает разных видов, самая часто встречаемая — зрительная. Особенность в том, что существует мнение: глаза не лгут, но зрительная иллюзия заставит человека увидеть то, что она захочет. Я считаю, что именно в этом заключается иллюзия, — Юнги снова что-то записал в свой блокнот, отложил ручку и развернулся к студенту. — Сомнения — это абсолютно не знакомая вещь для меня. Я всегда уверен. И я был уверен, Чимин, что ты не глупый и очень способный. Не заставляй меня впервые столкнуться с недоверием к себе в прошлом, — преподаватель отложил билет в сторону, выкидывая в мусорное ведро скомканную бумажку. — Займи место на задних рядах. Пак в растерянности задрожал ещё сильнее. Он ответил неверно? Тогда что записал Мин? Безответные вопросы сжирали его изнутри. Парень опёрся о стол и сел на стул, смотря сверху на своих озадаченных одногруппников. Если у него не получилось сдать зачёт с первой попытки, то у них и подавно не получится. Такая мысль была в голове каждого, кроме Чимина. Постепенно студентов в аудитории становилось меньше. Они сдавали быстро и скорее уносили ноги. Даже Дэхён сквозь пот и дрожь смог ответить преподавателю на билет, получил «Утвердительно», махнул Паку рукой и ушёл. Чимину казалось, что он сходил с ума. Сначала этот листок без вопроса, потом появление на нём вопроса, и добили слова Мина. Таким уставшим парень себя не чувствовал даже на генеральных репетициях, которые длились по пять часов. — В твоём ответе был один главный минус, — преподаватель подошёл неожиданно. Он сел напротив Чимина на другом ряду и осмотрел пустую аудиторию. Холодный голос не сменился на тёплый и такой желанный, который Паку запомнился и сохранился в голове. — Я не давал лекцию про иллюзионизм, но ты промолчал об этом. Я бы мог предположить, что ты не хотел пугать одногруппников, ведь они ещё те драмотизёры. Нет. Всё дело в том, что ты пытаешься быть сильным, тем самым создавая видимость, что ты на что-то годишься. Ты выдвинул своё мнение и ответил довольно неплохо, но это была не философия, а логика. — Кёсуним! — вскрикнул Чимин, обрывая Юнги и смотря на него покрасневшими глазами. — Чего вы добиваетесь? Для чего это всё? Мало того что вы треплете мне нервы на лекциях и отдельных встречах из-за курсовой, так вы ещё и добиваете меня на зачётах! Вы хотите, чтобы я сошёл с ума? Да мне уже плохо, и я жалею, что связался с вами! — по щеке парня стекла одиночная слеза, оставляя после себя мокрый след. — Зачем? Зачем вы были вчера таким добрым и заботливым? Чтобы сегодня отыграться? Ответьте хоть на один вопрос! Мужчина никак не изменился в лице: не появилась вчерашняя доброта в них, не сохранилась забота, только кривые и острые щепки надежды Чимина. Он не влюбился. Он ошибся. Ему просто интересен человек, который его изводил изо дня в день. — Чего я добиваюсь? Я хочу, чтобы ты перестал мыслить, как десятилетний ребёнок, чтобы ты понял, в чём смысл твоего существования. Я хочу, чтобы ты себя нашёл. Себя настоящего. — Я настоящий! — Нет. Я вижу студента, который в первый мой рабочий день начал меня умолять, чтобы я взял кураторство над ним. Я вижу студента, который пытается выжить, а не жить. Студент, который боится совершать ошибки, ведь иначе его исключат и ему придётся вернуться туда, откуда он только недавно вырвался, — Чимин сорвался с места, хватая свой рюкзак, и пытался как можно скорее покинуть аудиторию. Неприятно было осознавать, что Юнги снова оказался прав: люди не любили слышать о себе горькую правду. — Ты бежишь не от меня, а от себя, — и преподаватель в очередной раз попал в точку. Пак остановился на полпути до своей цели — двери. — Ты стараешься быть идеальным, устраняешь каждую свою ошибку из-за этого страдаешь, — Юнги подошёл к парню, остановился на секунду и направился к рабочему столу. — В этом мире даже симметрия не идеальная, и ты пытаешься замахнуться на то, что невозможно. Научись принимать себя… — Вы, — Чимин подошёл к преподавателю и дрожащим голосом спросил, — Вы правда хотите помочь мне? — он не верил, что Мин действительно этого хотел, но тот уверенно кивнул, подтверждая словами. — Но почему именно мне? — Ты сам ко мне пришёл в начале семестра за помощью. И я согласился тебе помочь. — Но это касалось курсовой работы. — Ты так думал, но попросил, чтобы я взял тебя под крыло, — мужчина решил полностью перевести тему, потому что эта ему уже надоела. Размусоливать одно и тоже, используя другие формулировки, Юнги считал это бессмысленной тратой времени. — Завтра после пар я жду тебя около магазина цветов за университетом. Обсудим подтему «Труд» и затронем другую. Можешь идти. Чимин внимательнее посмотрел на преподавателя и отвернулся. Мин с каждым днём открывался с другой стороны, оставаясь таким же ледяным. Но вчерашнее его поведение было совершенно иное. Пак мог предположить, что мужчина болен, например, у него раздвоение личности, но это маловероятно. Весь оставшийся день Чимин провёл в раздумьях. Как и прошлый день, как и всю прошлую неделю, как весь месяц! Он пытался понять Юнги, пытался догадаться, что с ним, но кажется Чимину нужно было заботиться о себе. Мин Юнги взрослый человек, опытный и очень умный, он сам в силах о себе позаботиться. Вряд ли у него сейчас есть какие-нибудь трудности, которые не давали ему покоя. Он продумывал каждый свой шаг наперёд, в этом Пак не сомневался, поэтому ошибки свершать он был не способен. Теперь всё вертелось в неведении. Чимин не думал, что кто-то захотел бы ему помочь, он не думал, что ему нужна помощь… Но оказалось она и вправду нужна. Пугало, что Юнги так быстро его просканировал и нашёл проблему, точно тыкнув в неё пальцем, но этого мало, он буквально расковырял её, проникая внутрь, вынуждая крови стекать по его пальцам. Мужчина постепенно строил основу доверия, которая, что странно, не шаталась, а Пак давал ему возможность вселять в себя это доверие. Лишь бы не ошибиться снова.***
Последний раз Юнги оглядел стол, закрыл портфель и взял его за ручку. Надевая пальто, в дверь аудитории ненастойчиво постучали. Мин точно никого не ждал, ведь время позднее, кроме него и охраны в здании никого не должно быть. — Здравствуйте, профессор Мин, — Хаюн заглянула внутрь помещения, будучи одетой в длинную куртку. Он заправила выбившиеся волоски из причёски за ухо и мило улыбнулась, дабы расположить к себе человека. Но эти жесты Юнги считал как флирт, в принципе чем они и были, поэтому, не тратя и секунды, направился на выход. — А я думаю, ушли вы или нет. Оказывается, что нет. Вот, решила зайти, поговорить, так сказать, по душам. — Извините, преподаватель Ян, но я уже ухожу. К тому же неинформативные беседы мне не доставляют наслаждения, — он закрыл аудиторию и направился по тёмному коридору к выходу университета. — Правда? Вы такая интересная личность. Уверена, вам все так говорят, — хихикнула она, прикрывая рот рукой. — Нет, до вас только один человек меня так назвал и обосновал свою точку зрения. Не обманывайте себя, я вам не интересен. Я вам симпатичен, поэтому вы всеми способами пытаетесь привлечь моё внимание, — Хаюн продолжала идти за Юнги, но настроение на общение было испорчено. Она не ожидала, что всё так очевидно, а также не думала, что ей ответят так грубо. — Вы красивая девушка, но вы погрязли в комплексах. Рот прикрываете, потому что ваша улыбка вам не нравится, глаза сильно красите, так как вам кажется, что они слишком маленькие, носите длинные платья, юбки, куртки, потому что стесняетесь своих ног, а объёмные свитера скрывают вашу легкую полноту. За мной увязались, потому что я кажусь вам красивым, интеллигентным, умным джентльменом, который очень вежлив и добр со всеми, — он ни разу не улыбнулся, ни разу и глазом не дёрнул, рукой не двинул. Юнги стоял на крыльце и словесно отталкивал преподавателя Ян подальше от себя. — Вы меня не интересуете. Найдите себе другого человека, которому бы понравилось сидеть с вами часами и смотреть видео с котами, читать Уильяма Шекспира, каждое воскресенье ходить в храм и молиться Будде, надеяться на счастливую и хорошую жизнь, не замечая реальных проблем в вашем окружение. Вы мне не интересны, потому что вы неидеальны. До свидания, — не поклонившись, Мин направился к своей машине, моментально забывая о библиотекаре, которая со слезами на глазах смотрела ему вслед. Хаюн ему не нравилась, она его раздражала. Женщина постоянно пыталась с ним начать разговор, чем мешала работать. Была надоедливой, нудной, излишне впечатлительной и эмоциональной. А от таких личностей Мина воротило. Юнги не любил людей, они ему не нравились, поэтому он ограничил свой круг общения самыми важными личностями, имеющие выгоду. Сев за руль нового кроссовера, он завёл мотор и выехал на дорогу, прибывая в спокойствии. Каждый день его был похож на другой, впрочем как и люди, которых будто на заводе делали, но всё менялось от одного появления Чимина, который перетягивал на себя всё внимание Юнги. Мин не мог просто пройти мимо и не посмотреть на него. Он слишком умён, чтобы это стало зависимостью, но парень его и вправду притягивал. В квартире который год обстановка также не менялась, как и состояние её владельца. Тёмная, замкнутая, словно отчуждённая от всего мира. Эта позиция выступала как чувство самосохранения: если отдалиться от чего-то, ты с этим не столкнёшься. Вот только закон Мерфи гласил о другом. Для Юнги его квартира выступала как место очищения души, опустошение разума, однако в последнее время всё изменилось, и Мин загружался ещё больше, чем в университете. Горячая вода, словно огонь, обжигала его бледную кожу, отчего та еле заметно краснела. Пар поднялся к потолку и заполонил всю комнату, от жара в помещении зеркало над раковиной запотело, а дверцы шкафов покрылись испариной. Кто-то считал гениальность даром, но Юнги был уверен, что это проклятие. Он почти всю свою жизнь искал причину, по которой его прокляли. Кому он не нравился ещё до рождения? У родителей не было родственников, все по умирали в своё время, кто от пьянства, кто от голода. Но появившись на свет, Мин сразу вычеркнул себя из семейного древа. Его ничто не связывало с семьёй. Он не хотел быть таким же, как и они. Гениальность — это его проклятие. Вряд ли он когда-то принял бы самый главный изъян в себе. Из-за этой способности в школе его называли умственно отсталым, а в университете прозвали прирождённым гением. С кем бы Юнги не встретился — все его называли гением, будто не знали обычного слова «человек». Это его раздражало. Гениальность — это его порок. Болезнь, из-за которой он не мог нормально мыслить. Мысли путались в голове, приходилось очень долго их обдумывать, чтобы собеседник понял суть сказанного. Раньше его левая рука ежедневно наливалась кровью от постоянных щипаний. Боль позволяла ему сконцентрироваться на одной мысли и осмыслить её тщательно. С возрастом он избавился от этой привычки и смог преодолеть проблему с мышлением, но изредка всё же срывался и ударял кулаком в стену. Как сейчас. Костяшки правой руки мгновенно краснели, а горячая вода омывала ушибы. Проявившиеся небольшие капельки крови сразу оказывались на полу душевой и смывались в слив. Он мог бы просто вылезти из-под струи кипятка, но голова была заполонена не его прошлым, а парнем с серыми волосами, словно зола. — Он даже не пытается скрывать свои чувства. Озвучивает их и не боится, — усмехнулся Юнги, поднимая уголок губ. Он облокотился о стенку душевой и ещё раз всё обдумал. Сделав глубокий вдох, он скривил губы в ироничной улыбке и молвил, — На кой чёрт мне ему помогать? Нужно ли мне это? — и поспешил ответить. — Да, мне это нужно. Может он выглядел или вёл себя как психопат, но с медицинской точки зрения Юнги был здоров. Он сам себе был врачом: знал какие лекарства пить, мог руку вправить или перебинтовать, понимал своё состояние лучше всех психиатров. Всё благодаря не только знаниям, но и практике, за что спасибо случайным знакомым.***
Яркое солнце и прохладный ветер обыденное явление в природе, которые привыкли называть «Обманчивая погода». Чимин ни раз попадался в подобные ловушки, поэтому научился их предугадывать. Завернувшись в куртку, парень спрятал подбородок в воротнике, преграждая холодному воздуху путь к оголённому горлу. После трёх скучных лекций он шёл к цветочному магазину, который находился не так далеко от университета. Вчерашняя встреча его выбила из колеи. Чимин долго не мог успокоиться, в голове бесконечно звучали слова преподавателя Мин. Тот ткнул его носом в свои проблемы. Вот только как так вышло, что Юнги сразу заметил эти проблемы, а Пак половину своей жизни вообще не знал о их существовании? Отговорка, по типу, гениальность мужчины — не правильная. Мин невообразимый человек, кажется, его даже придумать сложно. Его понять невозможно, но как же Чимин хотел это сделать. Чимина тянуло к Юнги эта таинственность его личности, сложность и непонятность. Преподаватель будто был закрытой ячейкой, и неизвестно, что за ней скрывалось. Симпатия давно переросла во влюблённость. Но неужто Пак мазохист, который умудрился влюбиться в человека, что издевался над ним. А издевается ли Юнги на самом деле? Он ведь хотел помочь, вроде как… Парень остановился около магазина и переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы. Чёрный лексус остановился напротив него и распахнулась дверь, чему Чимин удивился. Он чуть наклонился и заметил за рулём преподавателя, смотрящего вперёд. — Здравствуйте, — Пак уселся в большой машине на мягком сидение, обитое чёрной искусственной кожей. — Новая машина? Крутая, — осмотрев транспорт, он обратил внимание на Юнги. — Что-то не так? Мужчина смотрел прямо и не моргал, будто он задумался, даже завис. Чимин успел заметить, что, когда они наедине преподаватель старался не смотреть ему в глаза, избегал зрительных контактов. — Нет, всё в порядке, — голос стал ещё ниже, чем прежде. Комфортом не веяло абсолютно, Пак начал волноваться и выдумывать, что, если Мин Юнги убийца, который заманил его к себе в машину, чтобы убить где-то в лесу. — Я кое-что хочу тебе показать, — студент кивнул головой, застегнул ремень безопасности и просто уткнулся в окно. Долго любоваться дорогой парень не смог — наскучило. Поёрзав на сидение, он расстегнул куртку, потёр замёрзшие ладони и положил их на колени. Прохлада в машине не позволяла Чимину расслабиться и перестать накручивать себя бредовыми размышлениями. Однако без лишних просьб или слов Юнги нажал на кнопку обогрева, возвращая руку на руль. Ехать в тишине Чимину казалось пыткой. Звук колёс, мотора и проезжающих мимо машин уже надоел. Он понимал, что музыку включить ему вряд ли удастся, отчего постарался себя чем-то занять. Мин видел, как его студент мучился от безделья, но ничего не мог предложить. Эта тишина, созданная им же, витала в салоне кроссовера не просто так. Юнги пытался перезагрузить их общение, повернуть на другую сторону и забыть всё, что произошло вчера. И он знал, что это невозможно, ведь это уже случилось. Но хотелось это перекрыть моментом, который был бы ярче вчерашнего, запоминающимся. Обстоятельства, происходящие между ними, наделены разной энергетикой, различными эмоциями и чувствами. Мужчина желал создать как можно больше хороших моментов, что и пытался сделать сейчас, пока Чимин его без стеснения рассматривал. — У меня что-то на лице? — слова Юнги вытянули Пака из мыслей. Парень проморгался и снова посмотрел на преподавателя с немым вопросом на лице. — Я читал в книге по психологии, что люди рассматривают других, так как заметили что-то интересное, например, серьгу или макияж. Но исходя из факта, что на мне ни того, ни другого, я склоняюсь к другим суждениям: либо ты хочешь что-то спросить, либо я тебе нравлюсь, — брови Чимина поползли на лоб, в горле пересохло, а ладони вспотели. — Что? Вы мне? Нравитесь? Нет, что вы… Нет, — незаметно для себя он начал вытирать руки о джинсы, затем оттянул воротник своего свитера. — Жарковато немного, правда? — он открыл рюкзак и пытался отрыть бутылку с водой, но нашёл только сам пластиковый сосуд без жидкости внутри. — Вот же… Воды забыл в столовой купить, — Юнги потянулся к бардачку, не отрывая взгляда от дороги, открыл его и вытащил маленькую бутылочку воды, протягивая Чимину. — Ой, спасибо. — Странно, что ты так отреагировал на один из предложенных мной вариантов. Нечего спросить? — Нет. То есть да! Куда мы едем? — за окном виднелись лиственные деревья, дома и прочие здания перестали мелькать, поэтому парень снова вернулся к своей фантазии. — Увидишь, — в глубине души у Пака зародился страх, он был не спокоен, взволнован видом густых деревьев. Спустя десять минут они выехали из лесного тоннеля и Чимин снова припал вплотную к окну. Издав тихий звук восхищения, он растянул губы в улыбке и с любопытством рассматривал открывшийся живой пейзаж на рисовые поля на фоне раннего заката. Юнги притормозил на обочине дороги и поставил машину на ручник. — Ты был так напуган. О чём ты думал? — мужчина положил руки себе на ноги и посмотрел в сторону студента. — Честно, вы меня напугали. Я думал, вы меня в лес везёте, чтобы убить, — преподаватель продолжал смотреть на него, не выражая никаких эмоций. — Убить значит. А сейчас почему перестал? — Я не говорил, что перестал, — сконфузился Чимин и попытался спрятать голову в капюшон куртки. Реакция парня была вполне понятна Юнги. Тот был дезориентирован, когда сел в машину к малознакомому человеку и даже не знал, куда его везут. — Убить человека очень сложно. Сначала нужно орудие для убийства найти, потом знать точно, куда наносить удар, чтобы было как можно меньше брызг крови. Затем необходимо сжечь, спрятать или выкинуть одежду, а во время убийства нельзя оставлять свой ДНК. Так ещё день удачный нужно подобрать, исходя из этого, слишком много мелочей, которые повлияют на твоё будущее. Читал много литературы про убийц, маньяков, киллеров. Всегда было интересно, зачем они это делали? А причина была видна сразу. Зная жизнь человека, можно понять кем он станет и что он сделает. — По мне тоже видно? — Чимин хотел стать известным танцором в Корее, возможно хореографом, тренировать айдолов, хотя мечтал о мировой карьере. Для этого он слишком много работал над собой, но каждый раз казалось, что этого недостаточно. — Я не буду отвечать на этот вопрос, — за долю секунды Пак загорелся внутри и был возмущён поступком преподавателя. — Что? Почему? Вы опять это делаете! — Я ничего не делаю. — Вот именно. Вообще вы сказали, что мы будем обсуждать «Труд», а вы тут про убийство и будущее речь ведёте, — он нахмурился, сложил руки на груди и смотрел вниз, уставившись в одну точку. — Смотри, — мужчина показал пальцем на поле, куда вышли люди, чтобы осмотреть растения, — все они днями и ночами трудятся, возятся в это грязи, работают в дождь, чтобы добиться нужного результата, но каждый раз он получается разным. Ничего не напоминает? — Надежда есть, а суждено случится иному, — Чимин прищурился, прислонил палец к подбородку и задумался. — Вырисовывается образ Сизифа. — Именно. Для большинства людей на планете труд — это наказание, потому что даётся очень тяжело, не оправдывает ожидания и оставляет человека несчастливым. Как и Сизиф, который пытался вознести камень в гору, имея надежду, что это у него получится, но тот скатывался каждый раз, опровергая ожидания и оставляя Сизифа ни с чем, — студент открыл рот, удивляясь выдвинутому суждению преподавателя. — Труд способен облагораживать и возвышать личность и, напротив, способствовать её деградации, доводить до самого жалкого состояния. Разделение труда было создано также как и социальная лестница. Тот, кто наверху, получает всё на подносе с золотой каёмочкой, а тот, кто внизу, подтирает за всеми, кто выше него. Когда человек говорит, что он предприниматель, то в глазах общества его социальный статус возвышается чуть ли не до небес, а когда человек утверждает, что он работает на ферме, то его и оценивают с жалостью. — В книге, которую вы мне дали, написано, что в мире перестал цениться труд, отчего многие люди страдают. Получается, в скором времени он и вовсе пропадёт? — Люди пытаются упростить себе жизнь, убрав труд, поэтому они сейчас трудятся и создают роботов, которые делают всё за них. Нет, труд скорее изменится и будет означать другое, не то, что мы привыкли понимать под самим словом «труд». — А как же актёры? Айдолы? Писатели? Танцоры, в конце концов?! — Трудись, чтобы вознестись к верхней ступени социальной лестницы, — Пак нахмурил брови и с подозрением посмотрел на Юнги. Это он и называл помощью? Советы, которые легко сказать, но тяжело исполнить? Хотя нет, наверное, мужчина просто хотел, чтобы Чимин прислушался и сам решил, что ему делать. — Ты писал что-нибудь на эту тему? — Да, я уже расписал в курсовой две темы. Хотел вам вчера показать, но… не удалось, — поникший голос не понравился Мину, и он резко снял машину с ручника, разворачиваясь в обратную сторону. — В следующий раз если хочешь что-то сделать, просто это сделай. Неважно, что произошло или произойдёт. Никогда ничего не откладывая на потом, потом у тебя времени не будет. Ты меня понял? — мужчина крепко вцепился руками в руль, стремительно набирая скорость на трассе. — Д-да, — с дрожью в голосе ответил Чимин, поглядывая то на дорогу, то на преподавателя. — Сонбэним, — протянул он, с опасением касаясь плеча Юнги, — не могли бы вы снизить скорость, пожалуйста. — Чёрт, — прошипел Мин, когда стрелка спидометра почти достигла двухсот. — Прости, ты, наверное, напугался. — Слегка, — Чимин не отрывал взгляда от него, но убрал руку, чтобы не доставлять дискомфорт. — Что-то случилось? — Нет, по крайней мере, это должно волновать только меня, — мягкое прикосновение парня пробудило в Юнги нечто странное. Тот будто пробудился ото сна, пришёл в сознание, а голос студента звучал отдалённо, но чётко. Мин сильно зажмурил глаза и снова их открыл, проморгался и выдохнул через нос. — Ненавижу скорость, но она утоляет злость внутри меня, — зачем-то поделился сокровенным со студентом, который вряд ли захотел бы слушать глупый бред своего преподавателя. Но Юнги ошибался. По своей натуре Чимин переживал за всех, что бы с ними не случилось он спешил их утешить и помочь. — Что вас сейчас разозлило? Я? — Нет, Чимин, не ты. Ты меня никогда не злил, — и прошептал для себя, — вряд ли когда-то сможешь это сделать, — мужчина снизил скорость до допустимой и в расслабленном состояние вёл машину в сторону города. — Если у тебя есть материал с собой, то я могу его посмотреть. Остановимся где-нибудь в кафе, и ты мне покажешь. — Я бы с радостью, но у меня всё на флешке, — Пак достал из кармашка рюкзака чёрный предмет, неловко улыбаясь. — Это удобно и компактно, но боюсь интернет-кафе уже закрыты, — небо покрывалось тёмными холодными оттенками, что оповещало о приближении ночи. — Можно поехать ко мне. Покажешь всё и расскажешь в нормальной обстановке без посторонних звуков и людей. Я не заставляю, просто завтра улетаю в Японию на три дня. Если хочешь, можешь ждать, но времени до сдачи осталось не много. — Хорошо. Тогда я согласен с первым вариантом, — Чимин постарался запретить самому себе выдумывать всякую чепуху по отношению к человеку, из-за которого его сердце билось так сильно, словно пыталось вырваться из груди, а речь вообще не стыковалась при одном его появлении. Мин Юнги не должен навевать на Пака страх, он хороший, но безэмоциональный, в чём и проблема. — Не волнуйся, с законом я дружу и убивать тебя не собираюсь, — парень не сдержался и рассмеялся, отчего его глаза почти закрылись. Мужчина посмотрел на него и незаметно дёрнул краем губ, пытаясь улыбнуться. Какой-то студент начал пробуждать в нём человечность. Через некоторое время лес сменился Сеульскими небоскрёбами, многолюдными улицами и шумными дорогами. Чимин смотрел в окно, разглядывал сверкающие вывески магазинов и кафе, многие из которых собирались закрываться. — Ты, наверное, голоден. Чем бы ты хотел поужинать? — и снова голос мужчины сменился на заботливый и мягкий. Пак уже был зависим от внезапных перемен в личности Мина. Его это ещё сильнее притягивало, хотя должно было быть наоборот, отталкивать. — Не знаю, — смущённо протянул парень, почёсывая затылок. — Наверное, пулькоги из свинины в остром соусе, чанджанмён и пибимпаб! — устремил свой взгляд в левый верхний угол, мечтающим тоном озвучивая своё желание. — У тебя очень хороший аппетит, — оценил мужчина. Притормаживая на светофоре, он достал телефон и начал с кем-то переписываться. Студенту всегда казалось, что преподаватель очень замкнут, у него тяжело получалось начинать с кем-то общение и поддерживать его на протяжении долгого времени, но возможно он ошибался. Вряд ли в мире был человек, который абсолютно одинок и ему не с кем поговорить. Юнги пытался себя контролировать во время вспышек злости. Однажды, когда он чуть не попал в аварию, спрятал свои водительские права в отеле Шанхая. Он сменил машину на пешую прогулку и общественный транспорт, но не прошло и двух недель, как он купил билет на самолёт в Шанхай, приехал в тот отель и забрал своё водительское удостоверение. Мин не смог выдержать бесконечные звуки окружающей среды. Мерзкие люди его раздражали одним своим присутствием. Поэтому пришлось пропить витамины, чтобы злость и гнев были под контролем. Мин завернул на парковку дорогого ресторана, заглушил мотор и вышел из машины. Чимин удивлённо пялился на него, он не понимал, куда направился преподаватель и зачем. Когда тот покинул салон автомобиля, Пак развернулся и начал высматривать Юнги в окне. Мужчина зашёл в ресторан и через пять минут вышел с большим крафт-пакетом в руке. — Здесь, наверное, очень дорого, — проговорил Чимин, когда Мин поставил пакет с едой на заднее сиденье, а сам занял водительское. — В этом ресторане этих блюд в меню нет, поэтому не волнуйся, — из-за слов преподавателя студент был сбит столку. Видимо, шеф-повар этого заведения являлся близким другом Юнги, раз решил приготовить по одной лишь просьбе то, чего нет в меню. The Hill — самый престижный уголок города отстроен в богатейших традициях, поэтому там жили только самые влиятельные и знаменитые люди Сеула. Шикарный вид Гардена включал в себя сады, фонтаны, бассейны и тренажерные залы, где любой из жителей комплекса мог проводить время, наслаждаясь невероятной красотой и живописностью. Юнги решил купить квартиру в этом жилом комплексе не спроста. Люди, проживающие там стремились к отдыху, а значит шум отсутствовал абсолютно. Самих этих людей мужчина встречал очень редко, что немыслимо радовало. Он даже не замечал айдолов, которые любили повеселиться с громкой музыкой. Он чувствовал себя отстранённым от всего мира, что ему нравилось. На подземной парковке стояли очень дорогие машины, в некоторых сидели водители и ждали своих боссов. Оставив автомобиль в углу, Юнги вышел, не забыв про пакет с едой. Чимин последовал за мужчиной, чтобы не остаться в незнакомом месте совершенно одному. — В квартире большие окна, если боишься высоты, то не подходи близко, — предупредил Мин, доставая из кармана ключи. — Запретов нет. У Чимина возникло две причины для непосредственного шока. Во-первых, почему Мин упомянул конкретно страх высоты, тем самым попадая точно в цель. Во-вторых, это странно, что мужчина не упомянул ни одного запрета, ведь его обитель — это личное. А поверхностно изучив мужчину, можно было уверенно сказать, что личные границы он выстраивал и притом делал на них яркий акцент. Ещё не отойдя от шокового состояния, Чимин никак не был готов к той атмосфере, которая скрывалась за дверью квартиры преподавателя Мин. Сожаление о согласии посетить квартиру Юнги в голове Пак начало бить красными восклицательными знаками, предупреждающе и неразборчиво что-то крича. Толстая входная дверь будто была защитой от зомби, хоть и выглядела аккуратно. Ступив в квартиру, Чимин почувствовал лёгкий холод, пронёсшийся по всему телу. Стены прихожей были выполнены в тёмно-сером и белом оттенках, все предметы прямоугольные, на тумбе даже ваза не стояла. Пак снял куртку и обувь, затем прошёл в гостиную, где интерьер был таким же. Ничего лишнего, кроме необходимой мебели. На полках шкафов стояли книги, распределённые по высоте и длине, отчего книжные ряды были ровными, а в одном из шкафов стояла чисто белая кукла в кружевном платье. Комната была объединена с кухней. Чистая, угловатая, минималистичная кухня без хотя бы баночки со специями на поверхности столешницы. Стеклянный шкаф, встроенный в стену, был наполнен различным алкоголем и соответствующей посудой. Холод, мрак, пустота — синонимы этой квартиры. Она выглядела богато, но жутко не комфортно, будто в ней никто не жил. Помещения были не просто чистыми, а вылизанными до блеска, страшно прикасаться к сверкающему на свету ламинату и оставлять на нём свои отпечатки. — Вы один живёте? — сразу же спросил давно давящий вопрос Чимин, оглядываясь назад, замечая спокойного Мина, который положил свой телефон на столик перед диваном и снял пиджак, кладя его на спинку кресла. — Да. А не должен? — он отнёс пакет с едой к барной стойке и достал контейнеры, которые не сдерживали аппетитный запах блюд. — Я думал, у вас есть девушка или жена. Но судя по интерьеру, вы действительно проживаете здесь один, — парень оглядывался, рассматривал такие же тёмные и непонятные картины на стенах, пропуская панорамные окна. — Я слишком занят, Чимин, чтобы заводить отношения. К тому же, я считаю глупым жениться на человеке, когда ты его любишь, — студент сел на барный стул и подставил руку под подбородок, принимаясь внимательно слушать мнение Мина. — Любовь любит свободу, это давно доказано. Два человека встречаются, что они делают? — Ну, гуляют, кушают, разговаривают, смеются… — Верно. Им что-то мешает? Нет, ничего. Они ревнуют другу друга, любят, заботятся, в общем всё делают друг для друга. Но стоит одному сказать «да» на предложение, как проявляются бытовые ссоры, слёзы, угрозы уйти из семьи, а когда ещё и дети появляются, проще сразу застрелиться. А всё почему? Потому что они любят друг друга и пытаются вернуть свободу друг другу. Вот если бы эти два человека встречались до момента привязанности друг к другу, то семейные отношения не были бы такими убитыми и буквально пытливыми. Ссор было бы меньше, угроз возможно вообще не было бы, дети жили бы в хорошей семейной атмосфере. Почему? — Потому что в другом месте им будет не комфортно. — И снова, верно. Конфуз в том, что если бы это знали все люди на планете, они бы не рушили семьи и не уходили к другим мужчина или женщинам, где будут создавать всё тоже самое, что уже один раз разрушили, — в словах Юнги было много разумного, но и нереального. От ссор в семейной жизни избавиться почти невозможно, хотя если постараться, то всё могло получиться. — Ерунда, которую в силах понять только тот, кто через это проходил, — тускло произнёс Мин, выкладывая еду в тарелки. — У вас был неудачный опыт в личной жизни? — Родители. Все истоки будущей жизни детей кроются в родителях. — Развелись? — Хм, если бы, — мужчина замер, смотря в пустоту, и не моргал. — Закроем тему. Приятного аппетита, — он пододвинул Чимину тарелку с пищей и налил в стакан сок, который достал из холодильника. — Аккуратней пей, он холодный, вдруг горло простудишь. Чимин смотрел на Юнги, когда заедал свинину рисом. Сердце предательски быстро забилось, и было это так громко, что казалось, будто преподаватель тоже слышал эти удары. Но тот просто налил себе в стакан немного бренди и разбавил его виноградным охлаждённым соком. Стакан с алкоголем выглядел очень брутально в руке с закатанным рукавом рубашки. Синие вены виднелись под бледной кожей, они выпирали и приковывали к себе взгляд Чимина, который завис с куском свинины из чанджанмёна у рта. Разум парня притуплялся, когда Юнги делал небольшой глоток разбавленного бреди, поджимал губы и облизывал их. Он был загипнотизирован мужчиной. — А можно я перекину вам документ на компьютер, и вы сами просмотрите, когда время будет? — оторвавшись от разглядывания преподавателя, спросил Чимин. — Зачем? Не хочешь, чтобы я тебе мозг вынес своим разглагольствованием? — Нет, наоборот! Я хочу с вами поговорить, — тихо пролепетал Пак, смущаясь. — Неожиданно. Обычно люди от меня бегут, так как быстро надоедаю, — Юнги допил алкоголь, отставил стакан в сторону и протянул руку. Пак, благо ещё способный думать, вручил преподавателю флешку и продолжил есть. В своём кабинете Мин воткнул в разъём на ноутбуке флеш-накопитель и скопировал единственный документ на нём. — Так о чём ты хочешь поговорить? — возвращаясь к студенту, спросил. — Я думал, вы что-то расскажите. — Чимин, я могу начать с ядерной физики и закончить пересказом «Похвальное слово глупости», — Мин забрал пустые тарелку и стакан, ставя их в посудомоечную машину. — А последнее это что? — Небольшое сатирическое произведение Эразма Роттердамского, написанное в 1509 году, — будто отмахиваясь от этого вопроса, всё же ответил мужчина. — Не уговаривай меня растолковывать тебе этот самовосхвалённый персифляж. — Я даже слов таких не знаю! — И это хорошо. Давай сменим обстановку и переместимся на диван, — Юнги захватил стакан, наполненный новоприготовленным разбавленным бренди. — Есть такие слова, которые рушат представление о будущем и заставляют остановиться на прошлом. Например, «если бы», «как бы», «а что, если» и прочие. То, что случилось уже случилось, оно в прошлом. Но многие любят копаться в воде, пытаясь добыть алмаз. Прошлое существует для чего? — Для воспоминаний, для опыта, — Чимин подогнул правую ногу под себя и с интересом слушал мужчину. — А, я вас понял! Многие люди постоянно задумываются над бессмысленным, например: «Что бы я сделал, поступив иначе?». Я согласен, но это происходит само собой! И для многих это же нахождение решения, разве нет? — Законы жизни так не работают. Тот, кто много думает, останется ни с чем. Опыт нужен, но не в каждой ситуации. Если опыт получен в одной, то в другой его нужно применить. Всё одинаковое, только мы над этим не задумываемся, а лишь усложняем себе жизнь. Поэтому я считаю, что нужно отказаться от размышлений, которые начинаются с этих противных слов, — Юнги сделал глоток бренди и закинул руку на спинку дивана, принимая удобное положение тела. — Я бы сказал, как можно реже использовать эти слова, ведь есть случаи, когда это необходимо! — пытался возразить и доказать свою точку зрения студент. — Будь по-твоему, — кивнул преподаватель. — Приятно общаться с человеком, который тебя понимает. Но дело в том, что Пак понимал, и каждый раз не был уверен в своих ответах, однако чудом попадал в точку. Он отвернулся, разглядывая в стороне стоящий книжный шкаф и странную куклу. Постепенно ему становилось комфортно в квартире Юнги, несмотря на всю аномалистическую оригинальность. Холод исчезал, на его место пришло тепло. Всё, наверное, зависело от обстановки. Мин сумел хорошо расположить Чимина по отношению к себе, поэтому парень ощущал удобство. И всё же как яро организм реагировал на мужчину, сидящего рядом, сладко потягивающего алкоголь. Он был зависим не только от перемен в личности преподавателя, он был зависим от самого преподавателя. Мин Юнги был высококачественным наркотиком, настолько уникальным, что побочные действия никому не известны. — Что тебя тревожит? — Чимин перевёл взгляд на мужчину, затем на кофейный столик, скромно мотая головой. — Послушай, я не тот учитель, который будет лезть в твою личную жизнь и указывать, что тебе делать, я не твои родители, которые будут тебе навязывать своё мнение. Ты просто можешь мне выговориться, я могу высказать своё мнение, а всё остальное в твоих руках: прислушаться к моим словам или сделать всё по-своему. Чимин задумался. Стоило ли говорить всё прямо сейчас, чтобы сбросить камень с души? Или забыть всю глупость? Влюбиться в своего преподавателя — это же так постыдно, какого мнения о нём будут окружающие? А может начать из далека? Спросить что-то спонтанное. Кажется, Пак с ума сходил от всего, что внутри него творилось. — Вы влюблялись когда-нибудь? — на лице мужчины так и не дрогнул ни один мускул. Уже стоило перестать ждать чуда, но Чимин продолжал надеяться, что внутри мужчины жил человек, возможно, мало эмоциональный. — Влюблённость — это, когда нравится внешность и характер, — задумчиво произнёс Мин, отставляя пустой стакан на столик. — Да, можно сказать я любил и люблю до сих пор. — Ого, этот человек вам очень дорог. — Ты не представляешь как, — Чимин прищурился, попытался разглядеть в глазах хоть что-нибудь, кроме кофейной радужки и чёрного зрачка. — Вы такой безэмоциональный. Вы всегда таким были? — Когда пришло время становится сильным и взрослеть, пришлось закрыть всё, что казалось окружающим милым, добрым и радостным. Увы, я просчитался. Не знал, что, если встретиться с таким же человеком лицом к лицу, да ещё и который обладает незаметной жестокостью, проигрыш обеспечен. — Но вы постепенно оттаиваете. Я уже два раза видел вас заботливым и добрым, вот только милым ещё не застал, — немного улыбнулся Пак, поднимаясь с дивана. — Я… я влюбился. — Это хорошо. Хочешь поговорить об этом человеке или… — Я влюбился в вас, сонбэним! — чуть срываясь, громко вскрикнул парень, отдаваясь много обсуждаемым эмоциям. — Да, это глупо. Я ещё совсем мальчик и не такой умный, многого не знаю и не понимаю, но это так меня выматывает. Я думаю о чувствах, что к вам испытываю, постоянно: на учёбе, на тренировках, перед сном, во время встречи с друзьями, даже во сне! А когда я прихожу на вашу лекцию или на назначенную встречу, я не могу перестать вас слушать и наслаждаться проведённым с вами временем. Да, вы иногда выводите меня на эмоции, но иначе я не могу, — он почувствовал себя главным персонажем романа, написанный закомплексованной девочкой, мечтающая о подобной любви — между студентом и преподавателем. — Давно? — всё, что спросил Юнги, смотря на предмет перед собой. — С момента обсуждения подтемы «Господство». Сначала вы меня раздражали, но потом это набирало обороты и… вот, — он как ребёнок опустил голову вниз, словно что-то натворил и его за это накажут. — Это не глупость, Чимин. И ты далеко не мальчик. Ты взрослый парень, который знает, чего хочет. Ты умный и не говори опровергающее мои слова. Но что касается твоих чувств, ты просто мог ошибиться. Вполне нормально спутать влюблённость и комфорт. Думаю… — Да! Я знал, что вы так скажите! — Пак резко развернулся и указал пальцем на Юнги, убеждаясь в своих предположениях. — Я знал, что вы начнёте искать оправдания моим словам, начнёте говорить, что я ошибся и предлагать другие варианты. Вы обесцениваете всё мною сказанное, потому что вам это не нужно. Да и кому нужен влюблённый паренёк, не познавший азов этого мира? Конечно! Где вы и где я. Небо и земля, — усмехнулся Чимин, активно демонстрируя Мину весь спектр эмоций. — Я для вас слишком скучный. А ещё я некрасивый, неловкий, истеричный, негениальный и слишком простой. — Постой, ты всё в кучу сгрёб, — закрыв глаза, потирал переносицу Юнги. — Успокойся, пожалуйста, — он поднялся с дивана, чтобы налить воды на кухне. Мин протянул прозрачный стакан с жидкостью, который Чимин быстро опустошил. — Легче стало? — парень кивнул и сел на край дивана. — Послушай, я уже люблю человека и этого не изменить. Я люблю его слишком давно и изменить свои чувства я не могу также, как и ты свои. Я однолюб. С кем бы я не был, я буду любить только того самого человека и никого больше. Так уж вышло, что в моём случае всё чуть сложнее. — Вы не признались? — Да. Время неподходящее, ещё слишком рано, но думаю скоро, — поджав губы, Чимин покачал головой, как бы принимая ответ, и резко перевёл взгляд на мужчину. — Я рад за вас. Я, возможно, выгляжу как эгоист, но что же, мать твою, в этом человеке такого необычного? — Ты только что сам ответил на вопрос, — парень нахмурился и с непониманием продолжал смотреть на Юнги. — Этот человек необычный. Таких как он больше не будет никогда. Вот и всё, — Чимин мотнул головой, закатил глаза и вздохнул. Ему уже надоело то, что он сам начал. Знал же, что будет отвергнут, нет же, попытался. Зато послушался, сделал так, как хотел сам, и сделал всё прямо сейчас. Но Мину были непонятны эмоции парня, что его не оставило в покое. — А что ты хотел услышать? — Пак напрягся, внутри снова зародилось чувство страха. Юнги изменился также резко, как и температура в квартире. Стало холодно, а взгляд мужчины жутко пугал. — Ты хотел, чтобы я тебя обнял, поцеловал и переспал с тобой? Что? Чимин постепенно начал делать шаги назад, когда мужчина встал на ноги и наклонил голову вбок, ледяным и суровым взглядом смотря на него. Руки взмокли, сердце заколотилось, только уже не от влюблённости, а от ужаса, в порыве тревоги в голове не было и слова. — Ничего, — как маленький щеночек, забитый камнями, ответил Пак. — Не верю. Так сильно себя ненавидишь, не любишь, но хочешь, чтобы тебя полюбил кто-то другой? Научись себя принимать, тогда в твоей жизни появится другой парень, который выполнит твоё желание. Чимин сам не знал, зачем он постоянно опровергал слова знакомых и родных, когда те говорили, что он неимоверно красив и талантлив. Зачем он обманывал самого себя, когда, стоя перед зеркалом в своей комнате, каждое утро перед учёбой говорил, что он вполне симпатичный. Но сейчас он застыл напротив зеркала в квартире Мина, стоящего позади него. — Неужели у тебя всё так плохо со зрением? Посмотри на себя! Прекрати идеализировать то, что и так идеально, — Чимин почувствовал некий кайф, который исходил от Юнги. От этого ощущения он немного расслабился и стал уже бояться себя. Какого чёрта ему нормально рядом с человеком, который вёл себя как психопат?! — В зеркало на себя смотри, — прозвучало как приказ. Пак задержал дыхание, когда услышал низкий рычащий голос рядом с ухом. По спине пробежались мурашки от своего вида в отражении. Мин стоял через чур близко, наклонил голову, а его глаза сверкали звериной яростью. Мозг парня совсем перестал функционировать, как только он ощутил сильные руки мужчины у себя на талии, а тёплое дыхание в области шеи. — Ты слеп и не видишь очевидного. Оглянись, вытяни себя из «внутреннего Я». Крепкие пальцы сжимали бока Чимина, но он этого не чувствовал. Парень чувствовал наслаждение, страх, дурман, окутывающий его разум. От лёгкого ужаса его тело слабело, хоть и находилось в напряжении. Пак не мог понять, что с ним происходило. Юнги нежно прикоснулся к плечу студента, оттянул и так широкий воротник свитера и прикоснулся к ароматной коже мягким поцелуем. Чимин дёрнулся, не ожидая подобных действий от мужчины, он двинулся вперёд, но обе руки сильнее сжали его талию, уже причиняя более заметную боль. Спиной он столкнулся с крепкой грудью преподавателя, кинул взор на зеркало и ощутил настойчивый поцелуй, что перекрывал всё неприятное. Мин медленно вёл носом по изящному и худому плечу, целуя выпирающую косточку. Приблизившись к шее, он вдохнул лёгкий цветочный аромат одеколона, ещё сильнее сходя с ума. Он рывком притянул к себе Чимина, отчего тот опрокинул голову мужчине на плечо и почувствовал новый поцелуй уже на шее. Пак в немом вздохе приоткрыл рот от прекрасных ощущений, приносимые губами, и от болезненных действий рук преподавателя, который размеренно сжимал талию сероволосого и неспешно разжимал пальцы. Манипуляции руками Юнги сопровождал влажными поцелуями, слыша, как Чимин громко выдыхал неприятный воздух в груди, затягиваясь опьянённым. Парень продолжал смотрел в зеркало, запечатляя в голове момент, который отпечатался, наверное, на всю свою жизнь. Мужчина не щадил силы, сдавливал хрупкую талию так сильно, что Пак подумал о синяках, что образовывались от хватки Юнги. Мин не останавливался, он продолжал покрывать нежную длинную шею Чимина поцелуями. Он ненадолго втягивал кожу парня, оставляя бледно-розовое пятно и покрывал такими следами оголённое плечо, шею и ключицы. Чимин не мог справиться с давлением, что понизилось вокруг них. Резко стало трудно дышать и ему пришлось вдыхать через нос и выдыхать через рот, отчего получались скромные тихие стоны. Он не мог пошевелиться, сказать что-то против, он просто отдавался мужчине, не смея перечить. Приятно, но больно. Прекрасно, но ужасно. Легко, но невыносимо. Хотелось плакать, кричать. Кричать от боли и стонать от удовольствия. Чимин лишился трезвого рассудка ещё давно. Он постепенно терял себя. Юнги оставил последний поцелуй на шее Пака, отпрянул, разворачивая шатающегося парня к себе лицом. Он крепко взял Чимина за подбородок, надавил, из-за чего тот разомкнул губы, и провёл большим пальцем по нижней алой, пухлой губе. Мужчина пристально следил за каждым своим движением, пока Чимин провинившимися глазами глядел на него, словно прося сжалиться над ним. Мин перевёл взгляд на два омута карих глаз, пристально следя за расширенными от ужаса и страсти зрачками парня, наклонился и, почти прикасаясь к губам Пака, прошептал: — Самовлюблённый человек — это не тот, кто любит себя и принижает других. Это тот, кто смог себя полюбить, — Юнги отстранился, отпуская Чимина и беря в руки телефон со столика. Студент проморгался, пытаясь прийти в себя. Он поправил свитер и задел шею, проводя по ней рукой, и снова развернулся к зеркалу. — Такси приехало и уже оплачено. Отвезёт тебя до общежития. Не забудь свою флешку и дверь просто захлопни, — низкий серьёзный тон снова вернулся к его, можно сказать, повелителю. Стальной и холодный голос — один из главных черт Мин Юнги. Чимин был растерян и сломлен. Он взял флешку со стола, захватил рюкзак, в последний раз взглянул на преподавателя, который наливал себе бренди, не собираясь разбавлять, и вышел из квартиры, по пути к лифту завязывая кроссовки и надевая куртку. Юнги залпом опустошил стакан алкоголя, зажмурил глаза от боли внутри и крепко сжал стеклянный сосуд в руке. Стакан лопнул, а осколки медленно впивались в кожу мужчины, который выкинул в раковину разбитое стекло, вымыл руку и ушёл к себе в кабинет.