Баллада о крови и вечной жизни

«Завтра ночью» — легко сказать, труднее сделать. Кровожадный виконт и воинствующая куртизанка планировали действовать сообща, но вторая не смогла по долгу службы, а первый просто уже не мог. Так что он появился в Нохе совсем один, без какой-либо надежды на помощь Марианны, призрака и, уж конечно, кардинала. Похоже, Левий был хорошим и умным человеком, но помогать кому попало он не станет, тем более отвечая головой за сохранность узника. Марселю пришлось бы долго объяснять, что сохранность он нарушать не собирается — это в том случае, если бы святоши не изгнали его, куда полагается. Пришлось действовать грубо: мимо большей части охраны он прошёл, пользуясь темнотой и какой-никакой скоростью, а четверых усыпил, подкравшись сзади и прижав пальцем нужный сосуд на шее. Всё прошло гладко: в пути виконт практиковался на адуанах, объясняя, что это для дела. К счастью, он ни разу не перестарался и все остались целы и довольны. Ещё бы! Оказывается, чтобы вывести из строя вражеского болвана, вовсе не обязательно давать ему дубинкой по башке. В темноте знакомые до боли шпили, башни и часовни казались чужими. Побродив в поисках нужного флигеля, Марсель ни к чему не пришёл и остановился у наименее подозрительной стены, поправляя платок на лице. Нюх? Остаётся только так. Этот метод виконту не нравился категорически — в людной столице смешивалось слишком много похожих запахов, и вообще он не ищейка, чтобы искать людей по аромату. Как там, собака понюхала оставленный шарф — собака всех нашла? Было бы прекрасно, только Рокэ вообще ничего не оставил. Закатные твари. Чтобы проверить все флигели, нужно влезть на второй этаж каждого, это ж сколько придётся повалить охраны? Метод с усыплением и так был одноразовый, ничего умнее придумать не успел, и лишний раз рисковать… Размышления прервал звук шагов, чудовищно близкий. Сапоги цокали по каменной кладке. Пара, нет, две пары ног… Марсель замер в тени, тщетно пытаясь понять, почему их слышно, но не видно. Нечисть какая, что ли? Ах да… чуткий слух. Неловко получилось… Стражники топали в двух поворотах отсюда. Осознание собственной глупости немного отрезвило: он перестал бояться и начал думать. Точнее, действовать. Поначалу концентрация на запахах не помогла, чтобы не сказать «сделала хуже»: в нос ударили разом и навоз, и вспотевшие охранники, и какие-то шибко ранние цветы, и затхлая вода, и множество церковных ароматов, которые Марсель на дух не переносил. Голова закружилась, пришлось привалиться к бортику фонтана, который, к слову, тоже невыносимо вонял. Кто-то варит шадди с большим количеством резких специй. Вот поэтому он и пытался всю жизнь дышать, как обычный человек! Носом! Своими двумя ноздрями, без чудодейственных навыков, завещанных прадедом и воспетых Дидерихом. Так и задохнуться недолго… Успокоив внутреннюю истерику, Марсель ещё раз обошёл фонтан и прикрыл глаза, замерев рядышком со статуей. Журчание воды… конский навоз… шелест ветвей… голуби… корица, орех, крик совы, звяканье шпор… Спятить можно. Кровь! Кровь, кровь, кровь, нет, это не голод; он распахнул глаза и резко обернулся. Этот флигель ничем не отличался от прочих, и на втором этаже не было света. Только на первом. Показалось? Проклятье, он же никогда не принюхивался — это неприлично. Но тело, как водится, обладало памятью получше — оно сумело распознать запах крови человека, который не раз ею делился. От сердца отлегло, как будто больше проблем не осталось. Воспрянув духом, Марсель подошёл к нужной стене и внимательно оглядел оттуда ближайшие здания. Конечно, велик риск, что его увидят, но кто будет смотреть? Нормальные люди, собравшиеся выкрасть Первого маршала, пошли бы штурмом через дверь. И через коридор, где торчала очередная охрана и горели свечи… Ну уж нет. Оглянувшись ещё раз, виконт-вампир засучил рукава и полез на стену. Воображение рисовало эту сцену гораздо лучше. Он не упал, но оступился пару раз, пальцы соскальзывали с влажных кирпичей, а лепнина под ногами повела себя неровно. Что до поз — абордаж был в разы изящнее, ничего не скажешь! И почему он не взял никакой верёвки? Какой соблазнительный выступ на крыше, за него бы и… щель, выступ, подоконник, щель… Нет, верёвка может порваться. Блестящий аргумент! Тут у самого-то чудом ничего не порвалось. Когда Марсель добрался до подоконника, он был уверен, что умер и возродился несколько раз, хотя вряд ли такая метафора была уместна. Охрана, если она и проходила мимо, оставила без внимания висящую на стене тушку. Чувствуя себя до отвращения человеком — сердце колотилось, как после касеры, — Марсель осторожно отнял одну руку и постучал по внешней стороне рамы. Он уже не сомневался, что Рокэ здесь, поэтому разом нахлынули все остальные сомнения и терзания. Что ж, зато теперь точно нет хода назад. Только вниз. Мысленно готовый ко всему, Марсель умудрился не разжать пальцы, когда в комнате мелькнуло лицо. Как он и слышал, видимых увечий не было, но Рокэ всё равно производил впечатление человека, который болел несколько лет. Учитывая, что время исчислялось только месяцами, это пугало. — Подденьте, — расслышал виконт, когда окно приоткрылось. — С вашей стороны. — Сию секунду, — пробормотал он, пытаясь понять, что поддевать. Крючок оказался ржавым. Какой прекрасный будничный диалог, вообще ничего не происходит! Голос у Алвы тоже был другим. Наконец створки были побеждены, и Марсель смог перебраться на внутренний подоконник, свесив ноги. В комнате горела одна свеча, добавлявшая тёплых тонов безжизненной мебели. — И чем же вас так привлекло окно? — спросил Рокэ. Теперь он сидел в кресле сбоку от стола, и во взгляде не было ни удивления, ни интереса. — Вы тоже не всегда дверью пользуетесь, — вежливо ответил виконт, задел что-то ногой и сверзился на пол.

***

— Вам налить? — Валме заприметил бутылку вина и уцепился за неё, как за спасательный прутик. Разговор даже не пытался клеиться — у самого в голове не было ни единой мысли, и Рокэ ничего не спрашивал, только кивком велел закрыть окно. — Налейте. Второго бокала здесь нет. — У меня с собой, — нелепо пошутил Марсель. Здесь тихо, тепло и совершенно никак, столько всего надо сказать — а говорить нечего. Почему он ничего не спрашивает? Леворукий побери! Это было сложно. Жаль, что на вино ушло не больше минуты. Пройти до секретера, поставить бутылку и вернуться к столу — и того меньше. Рокэ принял бокал, поблагодарил и выпил, Марсель уселся напротив и с каким-то патетическим безразличием отхлебнул из собственного флакона — прекрасно они, должно быть, смотрятся, с кровью и «Кровью». Только оценить некому. — Давно в столице? Чем занимаетесь? — Рокэ всё-таки нарушил молчание, но это даже на светскую беседу не походило, не говоря уж о жесте вежливости. В заметно охрипшем голосе не было ничего, кроме интонации вопроса, и та как будто потускнела. В голову Марселю забралась очередная дурацкая и заведомо отвратительная мысль, что, возможно, теперь у Алвы есть все поводы ненавидеть вампирскую расу, и то, что тут сидит напротив него, совершенно не спасает ситуацию. Нет, разумеется, он не стал бы, но… — Давно, — тоже не особо своим голосом отозвался Валме. — Месяц точно, а то и два… я приехал… Закатные твари, получается, я опоздал. — Зависит от того, зачем вы ехали. — За вами, — сознался он и замолчал. Рокэ вроде бы выразил интерес, хотя до боли не хватало приподнятой брови. — Глупо, знаю… Ещё глупее, что я был здесь всё это время и ничего не делал. Только сейчас дошло! Весь этот маскарад, преданность Ракану, салоны, куртизанки… зачем? Мог просто войти, как вы совершенно верно заметили, через дверь. — И что бы вы сделали? — Рокэ отставил бокал, при этом жесте рукав просторной рубахи немного сполз вниз. Запястье было в порядке, а то, что творилось дальше, несколько обогнало воображение виконта. Ему доводилось видеть ожоги, они были страшны, потому что смертельны; вампир бы не пережил прикосновения пламени, оно бы расползлось моментально и не оставило следа. Следы же, которые Марсель успел разглядеть, были разными — красные, белёсые и пугающе тёмные пятна. Многие из них, конечно, сходили, но представлять, какими они были поначалу, не хотелось. — Впрочем, это не имеет значения: я бы всё равно вас не узнал. Рокэ не стал одёргивать рукав, и Марсель не прекратил пялиться, хотя это уже переходило всякие границы приличий. Он поднял глаза, ожидая упрёка, но Алва даже плечом не повёл. — Этого… — виконт снова опустил взгляд на его руку. Страшно хотелось покусать кого-нибудь вне этой комнаты. — Не должно было произойти. — Не вижу смысла говорить о том, что уже случилось. — Он всё-таки говорил по-прежнему, правда, немного безжизненно. От неприязни к собеседнику или от собственного состояния — не суть важно. — Так вы сблизились с Раканом? Опрометчиво: у этого господина вполне определённое мнение по поводу вампиров. — Я знаю. Если бы я мог вас предупредить… — То это бы ничего не изменило. Мы так и будем обмениваться условностями? — Вы спросили, что бы я сделал, я бы вытащил вас отсюда. Но по слухам сделал вывод, что вы бы не согласились. — В порядке исключения слухи не соврали, — Рокэ снова удостоил его недолгим взглядом, Марсель ничего не понял и продолжил говорить: — Это Фердинанд? — Он долго думал, что могло заставить маршала сложить оружие — все об этом думали. — Отчасти. — Теперь Рокэ как будто улыбнулся, но лучше бы это был отблеск свечи. Нашёл время! — К кошкам Фердинанда! Если вы не можете идти, я вас донесу. — Куда? — Домой. У меня особняк на площади Лорио… — Любезное приглашение, вынужден отказаться. Если хотите сделать что-нибудь полезное, налейте ещё вина. В этой фразе даже не было издёвки. Расстроенный Марсель налил, параллельно размышляя, что не зря он заложил на аббатство не меньше двух визитов. Предстояло ещё понять, что в голове у маршала. Ответ наверняка был очевиден, он не бредил, но поди пойми, что именно нужно сделать. — На каких-то условиях вы бы вышли? — наобум спросил Валме, не особо рассчитывая на ответ. — Будь моя воля, я бы вообще в это не полез, — так же равнодушно ответил Рокэ. — Хотя воля, как ни крути, моя, такой вот парадокс… Марсель запомнил и по привычке перевёл всё в шутку: — Ну вот, значит, нет. А я так старался. — Представьте себе, я тоже, — на этот раз точно мелькнула улыбка. Невесёлая, правда… — Видите, к чему приводят наши старания? Спасибо, что зашли, но мой вам совет — заметайте следы и исчезните на время. Судя по тому, что я видел и слышал, Ракан в столице надолго не задержится, но такому много времени не нужно. — Я не для того перед ним расшаркивался, чтобы теперь сбежать, — огрызнулся Марсель. — Но спасибо за беспокойство. Ракан, похоже, не настолько умён, как мне со страху показалось. Когда мы с ним говорили, он был убеждён, что вы вампир. — И когда вы говорили? — Дату не припомню, но после суда. — Он всего лишь соврал, не в первый раз, — Рокэ по-прежнему говорил с таким безразличием, словно его это не касалось. Пришлось напомнить себе, что он, в конце-то концов, просто устал и явно нездоров. — То, что он обознался, ему самому стало ясно довольно скоро. Признавать свои ошибки перед подданными он точно не умеет, что уж говорить о ненависти, которую питал всю жизнь. — Вы что-то знаете об этом? — Догадываюсь. Свои догадки Марсель озвучивать не стал: всё-таки нехорошо возводить напраслину на покойного кардинала, не зная, кто был прав. Вместо этого он высказался о ныне живущем: — У меня была надежда, что Левий к вам благосклонен. Прошу прощения за грубость, но, похоже, он даже не пустил врача. — Почему же, пустил, — по представлениям Марселя, Алва должен был хотя бы символически возмутиться на упоминание врача; он и этого не сделал. — Правда, причиной послужила какая-то лихорадка, уже потом они меня раздели и обнаружили вот это. Лекарей винить нечего… Мало ран, которые хорошо себя ведут, если их не залечили сразу. Найти в себе силы снова поглядеть на следы пламени он не смог: было дурно и страшно. Увы, злость на Ракана постепенно съёживалась перед естественным страхом за жизнь. — Это бред какой-то, — вполголоса посетовал Валме. — Не скажу, что я геройствовал, но столько всего натворить и в итоге никак вам не помочь… — Весьма тронут, — видимо, у виконта был достаточно убитый вид: в этой фразе послышалось что-то, похожее на благодарность. — Честно говоря, я не ждал, что вы здесь появитесь. Но лучшее, что вы сейчас можете сделать, это скрыться. Здесь довольно лояльная охрана, но в столице полно любопытных ушей. Кто-то уже знает, что вы вампир? — Марианна, но она никому не скажет. — У Марианны много гостей, — неопределённо ответил маршал. — Кто ещё? — Никто… Рокэ, я убил человека… Не одного, но единственного — в столице. Свидетелей не было, удалось выдать это за дуэль. — Видите, сколько опасностей. Кругом одни жертвы, — Рокэ перевёл взгляд на дверь, за которой слышались шаги. Размеренные, чёткие, как монотонный обход по этажу. Марсель не пойми зачем затаил дыхание, но страж даже не задержался напротив двери. — Не стоит пополнять их число. — Я не боюсь Альдо Ракана. — А зря. Он умертвил много вам подобных, а прежде, чем убить, испытывал на них прочие средства. Яды для людей, пытки водой, солью… Насколько я понимаю, какую-то боль вы всё же чувствуете. — Чувствуем, — Валме невольно представил всё это на себе и понял, что сойти с ума можно и от бессмертия. — Но вы ведь выдержали. — И что, это повод для гордости? — с едва заметным раздражением переспросил Рокэ. Лучше даже не гадать, при каких обстоятельствах собственное выживание могло вызвать злость. — Извращённая удача, не более того. — О чём вы? — Иммунитет к ядам. Не будь его, Ракану хватило бы одного захода — что ж, зато он быстрее осознал бы свою ошибку. Разговор сворачивал куда-то не туда, поводы остаться стремительно таяли — Рокэ недвусмысленно дал понять, что никуда отсюда не денется, и вдобавок отказался давать какие-то намёки. Всё это более-менее укладывалось в теорию, единственно возможную с учётом пленённого короля, но настроения никак не улучшало. Действительно, лучше уходить, хоть это и против всех ожиданий. — Я вернусь, — пообещал Марсель, вставая. — Не советую, — безразлично отозвался Алва. Виконт обернулся; он на него даже не смотрел, продолжения не последовало. Во внутреннем дворе, куда Марсель почти что свалился, пришлось выбросить из головы всё лишнее и сосредоточиться на обратном пути: дежурных с алебардами насторожило, что они отрубились все одновременно, и они довольно активно переговаривались на подъезде к аббатству. Выскользнуть удалось с трудом и не сразу — в городе уже светлело, поздние гуляки и ранние работяги уже катили на своих телегах или шагом куда-то шли. Военных было подозрительно мало. Оно и к лучшему… Виконт отчего-то возвращался пешком и совсем запамятовал, что оставил неподалёку экипаж со слугами на случай успешного побега. Ничего, с первыми лучами солнца вернутся сами… Разрубленный Змей, до чего же это всё!.. В глазах защипало не столько от растрёпанных чувств, сколько от противоречий. Было безумно жаль, но чего? Рокэ ничего для этого не делал, но вокруг него словно был невидимый барьер, не допускающий чужой жалости даже в невысказанном виде. Это было бы противоестественно, недопустимо, как предательство. Оставалось жалеть себя, и это было противно, потому что полтора убийства, лживый образ и необходимость пить вино не шли ни в какое сравнение с настоящими пытками. Зачем тогда визит в Ноху? Показаться, какой он преданный молодец, и не предложить никакого выхода? Омерзительно. Ладно, основной целью было убедиться, что Рокэ там в порядке. А он, конечно, не в порядке. Проклятье, в итоге это Алва ему говорил, что делать и чего беречься, как будто незваного визитёра не следовало выгнать взашей. Абсурд, да и только… — Милый человек, — послышалось откуда-то снизу. — Сударь! Не проходите мимо, подайте… Марсель поморщился, не скрываясь. Попрошаек он никогда не любил, а эта старуха, к тому же, жалобно хрипела. Книжки про человеческое тело в отчем доме не водились, но о том, что существуют внутренние ожоги от вдыхания горячего воздуха, виконт знал. — Подайте на пропитание… — На пропитание, значит? — Марсель понимал, что собирается сорваться на случайном человеке, но делал это едва ли не с облегчением. Старуха закивала, слишком резво для голодающей. Глаза у неё были неприятные, водянистые; кожа как будто землистая, но нужный цвет очевидно намазали заранее — это не тот нездоровый серый, который ложится на лицо после болезни, и тем более не жёлтый. Ранки на руках, нарисованные по подобию настоящих волдырей, не гноились, не кровоточили и не казались воспалёнными, а ещё она держала спину прямо, как никогда не сделал бы больной уставший человек. Худоба разве что своя. — Чем докажешь? Не кормишься ли ты задаром у добрых клириков? — Клянусь Создателем, правду говорю! — решительно взвизгнула старуха. Врала, как пить дать. — Никому старая не нужна, никому больная не нужна! Гонят отовсюду, как прокажённую, только за деньги и дадут огрызок какой! — Так и клянёшься? — Создателем клянусь! Да что там… жизнью, кровью клянусь, — задыхалась от усердия попрошайка. — Вот чтоб меня на этом самом месте молнией пришибло, если вру! Марсель посмотрел на неё, видимо, как-то не так — вопли смолкли. Потом задумчиво кивнул, вытащил кошелёк, бросил несколько монет — очевидно больше, чем стоило — и развернулся. — Мил… — запнулась старуха у него за спиной. — Сударь… ваше благоро… Вовек не забуду! Святой человек! Благослови тебя Создатель и всех твоих родных!.. Ваших! Да пребудет над вами… — На здоровье, — буркнул он себе под нос и ускорил шаг. Предстояло успеть домой до утра, потому что сегодня притворяться гулякой не было никакого настроения. До самого дома перед глазами мельтешили мостовые, обожжённое предплечье Рокэ и сжатые в молитвенном жесте руки клявшейся старухи. Через несколько дней расползлись слухи о смерти Фердинанда.