Вы случайно встречаете лучших людей, случайно спасаете кого-то, случайно влюбляетесь. Дело секунд, незаметных мгновений, вспышек эмоций, внезапных чувств. Смысл есть в каждом вашем шаге, задержке у дверей, выбранном вагоне поезда, вдохе и взгляде. Помните об удивительном значении мелочей.
Автор неизвестен.
Что такое судьба? Очень интересный вопрос. Философский. Существует ли она на самом деле, или это выдумка людей, которые оправдывают не самые приятные вещи, происходящие в их жизни, этим словом? Лично вы верите в судьбу? Хоть раз обращались к этому слову? Лично я верю. Ведь многие вещи иногда не объяснимы. Можно попытаться оправдать все волей случая, или, как раз-таки, излюбленной судьбой. Люди, которых мы встречаем, возможно, даны нам свыше, именно судьбой. Кто-то из них станет нашим прошлым, кто-то —настоящим, а кто-то — будущим. Кого-то мы оставим позади и постараемся забыть, кого-то будем вспоминать с теплой улыбкой на покусанных губах. Кто-то станет нашим настоящим. Тем моментом, который хочется проживать каждый миг своей прекрасной или немного тяжелой жизни. Иногда наше настоящее перерастает в будущее. Иногда становится прошлым, которое зачастую даже вспоминать не очень хочется. На глазах наворачиваются хрустальные слезы, невольно сбегающие по горячим щекам солеными ручейками. А есть будущее. И оно счастливое-счастливое. В какой-то момент оно все равно есть настоящее, но не то настоящее, которое превращается по воле случая в слезное будущее. И это все сейчас не о времени… Есть люди, предназначенные нам судьбой. С ними мы встречаем рассветы и закаты, смеемся и плачем, делимся самым тайным, самым личным. Сокровенным. Не бывает человека, который хоть раз в жизни не повиновался воле судьбы. Она слишком хитра и умна, чтобы выдавать себя, но невероятно непредсказуема— ее можно встретить где угодно. Внезапно может пойти дождь, и вот уже вы, два незнакомца, стоите под одним навесом и смеетесь, как малые дети, проклиная хлынувший ливень. И вот вы уже вместе планируете выходные, попивая кофе в том самом кафе, навес которого благородно спрятал вас от дождя. И вот вы уже у алтаря обмениваетесь кольцами. И вот вы уже растите детей, вместе старея. А ведь все начиналось неожиданно. С внезапно хлынувшего дождя… Так же внезапно могут свести многие вещи. И в волшебном мире почти ничему не нужно подбирать объяснений. Это все магия, судьба, воля случая. Карты и гадания, шары, кости… Зелья… Гермиона крутила в руке белоснежную чашку с чаинками, который до этого был наполнен невкусным чаем, больше похожим на отраву. Трелони покинула помещение, оставляя учеников в душной комнате, пропитанной благовониями, воском и ладаном. Гермиона уже сняла мантию и развязала галстук, но всё равно горло сдавливало, а голова кружилась. Она всей душой ненавидела этот кабинет. Эти алые шторы. Эти круглые столы, накрытые алой скатертью. Эти стулья, обитые алой тканью. Ненавидела Прорицания. Около двухсот человек разместились в расширенной башне, за что Трелони, по виду, их немного возненавидела. К концу пары ее глаз начнет дергаться. Алые пуфы-мешки заполнили пол, размещая в себе учеников. Целая пара Прорицаний. За эти свободные два часа можно было горы свернуть; доделать эссе; подготовить кубок для Тайного Санты, про который Макгонагалл утром благополучно забыла. — У меня дежавю. Гермиона поддела уже вторую пуговицу. Она расстегнула бы и третью, но тогда Малфой сможет смело рассмотреть изящное светлое кружево ее бюстгальтера. — Столько здесь не была, и еще столько же не приходила. Гермиона не могла спокойно сидеть на месте. Ребра сдавливала тревога, которая заполнила пространство. Последний раз ее назвали бездушной! Очевидно, что возвращаться в такую атмосферу вряд ли кому-то захочется. Однако все они сейчас были здесь. И не по воле собственной. Джинни положила на руку Гермионы свою горячую ладонь, чтобы та больше не стучала чашкой по столу, создавая еще большее напряжение. Они уселись компанией почти в самый центр логова Трелони: на выступ за круглый стол. Хотя Гермиона буквально умоляла спрятаться за спинами однокурсников, сесть ближе к выходу, чтобы было не так далеко идти. Но Паркинсон решила, что если уходить, то с гордо поднятой головой. А вариант того, что они оттуда уйдут, слизеринка рассмотрела самым первым. Гермиона передернула плечами, мол, отвратительное чувство, отчего локоны спрятались за спину. Внезапно комната погрузилась во тьму. Никто не понял, что произошло. На столы с мягким звуком опустились какие-то предметы. Гермиона сжала ладонь подруги сильнее. Когда плавно начал распространяться свет пламени от свечей, ученики поняли, что так переместилось за их места. Когда очередь дошла до стола, за которым сидела Гермиона, зажглись шесть свечей. Язычок пламени осветил немного напряженное лицо Малфоя. Огонь отражался в его темных серых глазах, что заставило Гермиону на пару секунд дольше задержать на них взгляд. Драко поджал губы и пробежался глазами по ее лицу, подсвеченному трепещущими языками. Карие глаза превратились в золотые. Безумно красивые. И безумно, что Малфой вообще думает об этом на ебаных прорицаниях, на которых вообще на такие темы думать опасно. — Конфликты порождают войны, — послышался загадочный тон Трелони откуда-то сверху. Свет так никто и не включил. Нотт подметил, как Гермиона резко сжала челюсть. Это было ну очень заметно. — Как же так, друзья, вы учитесь в одной школе. Хогвартс издавна славится своей силой и дружелюбием, крепостью союзов факультетов, — тут Гермиона не сдержалась и проронила смешок. Мерлин, как же отчетливо его было слышно. Однако Сивилла была в прострации, похоже. Как всегда. — Вы пакостите друг другу, устраиваете драки за пределами школы, но в пределах ее окрестностей. Вы готовы глотки перегрызть друг другу из-за неприязни. Ненависть в ваших сердцах разжигает подлость и желание увидеть слеза того, кого вы не переносите. Это бесчеловечно. Тут света стала больше. Загорелись свечи, парящие над ними. Трелони спустилась по лестнице, придерживая подол мантии, чтобы на него не наступить. Стало еще жарче. Как в аду, ей богу. — Вижу здесь лица, которые мелькали лишь в коридорах, начиная с середины третьего курса. Мисс Грейнджер, рада вас здесь видеть. Все взгляды обратились к ней. Гермиона готова была поклясться Мерлином, что это была слишком дурная затея. А я вас не очень, профессор. — Знаете, на моей практике было много бесед, — она вновь огладила шар, который держала в руке, и присела на кресло, стоящее «во главе» всей этой мешочной вакханалии. — Но наша с вами, моя дорогая, была одной из самых запоминающихся. Оказывается, она решила продолжить диалог с Гермионой. — Это уж точно. Гермиона не хотела быть любезной. И Малфою показалось, что в ее тоне в этот момент проскочила знакомая интонация. И видимо не одному ему так показалось. Грейнджер постаралась расслабиться, уставившись на прорицательницу с нескрываемым неинтересном. В ее голове вновь всплыла картина, за которую ни разу не было стыдно. Первый раз в жизни она так открыто нахамила учителю. Можно ли это считать началом ее карьеры бунтующего ученика? — Вы изменились с того момента. Сейчас похожи на яблочко раздора, — она говорила вкрадчиво и немного медлительно, прикрыв глаза. — Вокруг вьется много людей, которые никак не могут вас поделить. И причиной драки вы стали из-за этого. И проблемы в вашей жизни сейчас именно из-за этого. — Гермиона молча обдумывала ее слова. Кажется, впервые за столько времени эта ведьма несла что-то похожее на правду. Внезапно она переключилась. — Во что сложились чаинки на дне вашей кружки? Гермиона вновь заглянула внутрь, пытаясь что-то разглядеть. Ей чудилось, что там сложился силуэт месяца и какого-то грызуна, о чем она и сказала женщине. — Месяц символизирует встречу, перемены в вашей жизни в последнее время. А грызун нового человека, который находится на пороге. Это может быть человек из прошлого, или будущего, или настоящего, смотря, чего захотите вы. — А если я не хочу новых людей в жизни? Мне достаточно тех, кто есть рядом сейчас? — походило на бред сумасшедшего, но сейчас она отчетливо видела на дне долбанного хорька. И напротив нее тоже сидел долбанный хорек. Ладно, эта херня иногда работает. — Совет может крыться в гадальном шаре, моя дорогая. Иногда мы зря злимся на тех, кто предал нас впервые в жизни, зря злимся на людей, которые могут нам пригодиться в будущем, и зря игнорируем тех, кто у нас в настоящем. Почему же вы, моя дорогая, не можете наладить связь с предавшим вас человеком? — Взгляд ее глаз странно пронизывал душу. Гермиона дернула плечами при одной мысли о том, что необходимо объясняться с колдуньей. — Есть такие предательства, за которые прощение становится тяжким грехом, — смазано произнесла она, небрежно отставляя кружку в сторону. Малфой мельком бросил взгляд на дно и, приподняв брови, усмехнулся. Так же медлительно прорицательница оказалась рядом с ней и выхватила прохладную ладонь, сквозь толстенные линзы рассматривая линии на ней. Какая же херомантия вся эта хиромантия, подумала Гермиона, стараясь подавить тяжелый вздох. Женщина водила заусенчатым пальцем по нежной коже, неприятно ее щекоча. А на душе девушки становилось неуютно из-за ее близкого нахождения рядом. От Трелони пахло тыквенным соком, пылью и воском. — О, вижу на вашей ладони распутье. Одна дорога должна быть выбрана вами, а другая вами же перекрыта. Ваша жизнь сейчас напоминает шерстяной клубок. Вы пытаетесь отпустить прошлое, но на ноги наступает настоящее, в окна стучится будущее. Мой вам совет, моя дорогая, — женщина крепко держала ее руку, пока Грейнджер сверлила ее глазами, пока саму Гермиону сверлили сотни глаз. — Вернитесь в прошлое и простите все обиды. Это позволит вам быть счастливой в будущем. Гермиона приоткрыла рот, чтобы сказать ей, но ведьма продолжила: — Измена — это предательство, но ради крепкой семьи можно преодолеть любые трудности. Это всего лишь тяжкий этап. Дорогая, в ваших глазах я читаю нарастающий гнев. Гермиона на пару секунд впала в ступор. Какая, к психанутым пикси, крепкая семья? Грудь стала вздыматься все сильнее, а челюсть непроизвольно сжиматься. Она сейчас на полном серьезе пытается убедить ее идти по «дороге» с тем, кто «всего лишь изменил»? — Гнев? — возмущенно воскликнула Гермиона, вырывая руку из ее цепких пальцев. Трелони удивленно приподняла брови. — Да лучше жить всю жизнь одной с двадцатью склизкими жабами, чем прощать всяком эти ошибки. — Вы потом очень пожалеете. И вряд ли найдете того, кто вытерпит ваш привередливый характер. Ваш волшебник найдет девушку быстро, как мне говорят духи, и вы еще будет за него бороться. — Он уже нашел девушку лучше, — у подножия достаточно громко раздалась гордая фраза Лаванды. Гермионе стало противно от всего этого цирка. Хотелось рассмеяться ей в лицо. Гриффиндорка поднялась со своего места, игнорируя ошарашенный, но явно одобрительный взгляд Паркинсон. — Доступнее не значит лучше, — произнесла Гермиона, и, не дожидаясь возгласов, направилась к выходу. — Вы совершаете ошибку, ругаясь с мисс Браун. В вашей жизни будет сплошное несчастье. Вы, возможно, свяжете свою жизнь с самым гадким человеком в вашей жизни. — Сомневаюсь, что ради меня воскреснет Волан-де-Морт. Дверь хлопнула с невероятной силой. С такой, что с полки упал шар и, докатившись до металлической ножки стола, раскололся пополам. Вновь Грейнджер отличилась, вновь сорвала урок и наконец высказала живущую уже который день в ее голове мысль о том, что Лаванда доступная. Это, подумала Паркинсон, победа. — Ее жизнь сложится неудачно, — грустно произнесла профессор, глядя на дверь. — Душа все еще суха, но если она полюбит вновь, то скорее уйдет из жизни, чем признается, что она потеряла свой шанс. — Уж лучше уйти из жизни, чем знать, что человек тебе постоянно изменяет. — Мисс Паркинсон, у вас в будущем все прекрасно. Это похвально, что вы оправдываете безрассудный поступок своей однокурсницы, но защищать ее так бездумно я бы не советовала. — А то что? И мне скажите что-нибудь исправить для того, чтобы быть счастливее? Паркинсон многозначительно схватила под руку уже готовящуюся что-то съязвить Джиневру, и они, не произнеся ни слова больше, направились к выходу. За ними уже стремительно собирали себя в кучу напряженные слизеринцы. Малфою казалось, что он впервые в жизни так открыто становится одной сплошной сплетней в этом чертовом замке. А всего неделю назад он рассматривал кирпичную кладку и размышлял над тем, что здесь слишком скучно живется. Это называется впусти в близкий круг Грейнджер, чтобы жизнь перестала быть патокой. — Мистер Малфой, удивлена, что вы поддерживаете мисс Грейнджер, — задумчиво произнесла прорицательница, когда тот оглянулся. Она заглянула зелеными глазищами в его мозг, кажется. Драко и сам уже пожалел, что решил окинуть глазами оставшихся… — А я не удивлен, что с годами ваш навык говорить всякий бред никуда не делся. Драко больше не слышал, что про них говорили. И слава Мерлину, потому что он редко грубил профессорам. Но ничуть не жалел, что так поступил. Теперь появится свободный час на весь оставшийся год. Если его за эту выходку не займут на этот час котлами. — Как этой черепахе вообще можно доверить тему дружбы и решения ситуаций без конфликтов, если она буквально начала с обсуждения личной жизни Гермионы? Джинни не стеснялась выражениях. Настолько, что на ее реплики удивленно оглядывались смущенные волшебники. Эта рыжая девчонка однозначно была для Драко ближе всех из Уизли. Такая же, как и Близнецы. Спасибо, что она брала пример с них, а не своего отстающего в развитии братца. Грейнджер не спеша направлялась к башне старост, поправляя сумку на плече. Судя по тому, как вздымались ее плечи, девушка была слишком зла на этот мир. — Гермиона… — Джинни, если мы сейчас продолжим это обсуждать, я сорвусь на кого-нибудь, — не оборачиваясь, произнесла она и завернула за угол. Джинни знала, что в такие моменты ее лучше не трогать, поэтому все остановились. Кроме Малфоя, который, по мнению Блейза, сейчас доживал последние минуты своей скучной и мрачной жизни. Драко настойчиво продолжил свой шаг. Да, у Грейнджер был тяжелый характер для девушки, которая половину жизни провела вместе с Поттером и Уизли, оставшимися живыми каким-то образом после всех своих проказ. Гермиона слышала его тяжелый шаг. И даже могла уловить знакомый парфюм, когда Драко приблизился к ней еще на полметра. И все же ее это не раздражало. Насколько бы Малфой не был противным человеком, характеры у них были в чем-то похожи. Но говорить сейчас не хотелось даже с ним. Внутри кипела настоящая лава эмоций. — Долго мы будем идти? — Я планировала добраться до башни без охраны, Малфой. — А я не планировал так сбегать с Прорицаний. — Начнем с того, что я на них и приходить-то особо не планировала. — Грейнджер, да стой ты, — Драко в два шага оказался рядом и аккуратно, но с некоторой силой, схватил ее за левое предплечье. Девушка остановилась. — Что ты сейчас хочешь от меня? Чтобы я выслушала нотацию о том, как из-за меня ты позорно покинул башню и подпортил свою репутацию? Или хочешь поиздеваться? Валяй, мне вообще безразлично. Гермиона выглядела растерянно. Малфой чувствовал, как ей было неприятно после всего, что произошло. А еще неприятнее было чувствовать обыкновенное сочувствие к этой нахмуренной гриффиндорке. — Мне кажется то, что я сейчас хочу сделать, — полный бред, — сказал Драко и в ответ на выгнутую бровь притянул ее к себе, заключая в объятия. Гермиона ожидала всего, но не этого. Ледяной Малфой только что сам обнял ее? Мерлин, останови землю! Она не отпрянула. Обвила руками его торс под мантией и прижалась щекой к груди. Признаться честно, объятия были ее слабым местом. Любые прикосновения снимали с нее отпечаток напряжения или злости. И этим очень часто пользовалась Джиневра. Малфой никогда не любил прикосновения. Единственным человеком, который в полной мере мог делать все, что угодно, была Нарцисса. На нее эти правила не распространялись. От чужих прикосновений становилось в большинстве случаев липко. Можно было ограничиться сухим рукопожатием или ударом по плечу, но вот объятия Драко терпеть не мог. А более всего с собственным отцом. Малфою всегда казалось, что через них он перенимает у Люциуса часть той злобы, которую тот хранит в себе уже долгие-долгие годы. Объятия Астории не вызывали у Драко ничего, кроме ощущения чего-то неправильного. Она могла спокойно подойти в обеденное время и со спины обнять его, проходясь нежными ладонями по напряженной шее и плечам. Но Малфоя это не трогало. Грейнджер же позволялось всё. И даже это. Любое прикосновение ее пальцев вызывало разряд. И пришлось это принять в один из тех дней, когда приходилось много раз подавать ей палочку. Ощущение ее маленьких ладоней на спине не вызывала нервозности, не было чересчур. Просто как факт. Приятный, черт возьми, факт. — Ты не черствый сухарь, — произнесла она, вслушиваясь в стук его сердца. Он контролировал свой пульс, чтобы не дай Мерлин Грейнджер услышала, что волнует его более положенного друзьям. Это казалось слишком безрассудным: стоять посреди коридора и обнимать своего врага. Было пусто и светло. Колонна, за которой они находились, отбрасывала на них тень. Было слышно, как скрипят лестницы и бормочут портреты; было слышно, как стучат вдали створки окон. Был слышен стук их сердец. — Готова драить котлы вместе с нами? — поинтересовался Блейз, когда они уже пили чай в башне. Гермиона тяжело вздохнула, глядя в огонь. Языки плавно передвигались в полости камина. А в голове передвигалось ожидание гневного письма Макгонагалл. — Это будут прекрасные каникулы, — произнесла Гермиона с отчетливым сарказмом и задумалась над тем, кто же на этот раз попадется ей в ежегодной игре. Почему-то сейчас мало волновало то, что произошло на Порицаниях. Может потому, что это был осознанный бунт? Судьба и в этот раз сыграла с ней злую шутку. Злую, но такую предсказуемую. Из кубка к ней отправился небольшой кусочек пергамента. И буквы после произнесенного заклинания сложились в ряд. Драко Малфой. Чертов Драко Малфой. Снова. Гермиона готова была завыть. Каким образом это происходит вновь? Кто свыше тасует события так, чтобы они выпадают друг другу всегда и везде? Вновь Малфой. Искать ему чертов подарок. Где бы его еще найти, этот подарок. Что вообще можно подарить чистокровному слизеринцу, у которого есть всё? Не самая простая задача, от которой пухла голова. Сам Малфой был задумчив оставшиеся уроки, чем очень напрягал сидящую рядом Гермиону. Грейнджер не знала, что причиной этого напряжения была она сама. Ее имя, которое красивым почерком растянулось на тонкой полоске пожелтевшего свитка, который Драко убрал в карман темных брюк. Вот тебе и Рождество. Вот тебе и подарок судьбы.