Хорошие песни

      Гоголь был личностью поистине уникальной. Эспер с невероятной способностью, актёр, способный вжиться в любую роль, готовый на что угодно, лишь бы было весело, легко и непринужденно меняющий маски, языки и страны, не давая заскучать ни себе, ни другим...       Достоевский мог без особых усилий расколоть любого человека и понять его целиком и полностью, но с Гоголем фокус не прошёл. С каждой новой встречей клоун сам выкидывал фокусы, раскрывая очередную грань своей незаурядной личности, и всё, что оставалось Достоевскому — смириться.       Он уже успел смириться с гоголевской постоянной тягой к тактильному контакту, привычкой художественно разбрасывать вещи по всем поверхностям, внезапными появлениями рядом когда ему, Гоголю, угодно, и даже попытками — пока безуспешными, но настойчивыми — украсить рабочий ноутбук Достоевского цветными наклеечками...       Так что узнав, что несмотря на бесконечные мотания по миру, музыку Гоголь предпочитает исключительно русскую и исключительно попсу, Достоевский лишь в очередной раз смиренно вздохнул.       О том, что эту самую попсу Гоголь любит ещё и напевать вслух, он узнал немного позже, зато сразу на практике.       На третий час работы под бодрые «о боже какой мужчина», «а я иду такая вся в дольчегабанна», «мы ранетки» и другие не менее замечательные синглы Достоевский мужественно решил покинуть ноутбук и навестить чайник. А заодно посмотреть в глаза сидящему на кухне Гоголю, которому он как раз два часа назад запретил заходить в комнату и отвлекать занятых людей от важной работы.       Запрет Гоголь на удивление выполнял, но вот звуконепроницаемость помещения была откровенно никакой.       — А чайник уже вскипе~ел! Ты вовремя!       Глаза и улыбка Гоголя были прекрасно-бесстыжими.       — Коля. Ты же понимаешь, что мне тебя и через стену слышно?       Мурлыкая «ничего не знаю, оно само», Гоголь заскользил по кухне, ловко накрывая стол для чаепития. Другого ответа от него ждать и не стоило, наличие совести его заводской прошивкой не предусматривалось изначально.       К удивлению Достоевского выпить чай у него получилось почти что в тишине. Гоголь, конечно, сидел напротив, периодически хихикая себе под нос и пытаясь построить не-пизанскую башенку из пряников, но это было в рамках обыденного.       Практически идиллический семейный полдник.       Пряничная башенка задумчиво покачивалась, решая, пизанская она или нет. Достоевский не менее задумчиво наблюдал за её сомнениями, краем уха слушая очередной звонкий напев. Если с чаем и прокатило, то мыть посуду молча Гоголь не собирался категорически.       В целом, эта его привычка была не такой уж и страшной. Голос у Гоголя был красивый, звонкий, пользоваться им он умел, а потому слушать его было даже приятно... если не начинать вслушиваться в текст.       Погрузившись в свои мысли, Достоевский вынырнул из них неожиданно даже для себя самого. Не сразу поняв, что стало триггером, он растерянно посмотрел на продолжающуюся качаться башенку и перевёл взгляд на Гоголя.       Стоило сосредоточиться и всё же прислушаться, как захотелось упасть лицом в стол.       — Коля...       — Дааа? Тебе понравилась песня, Фёдор?       Гоголь стоял к нему спиной, но Достоевский даже так видел, насколько широко и предвкушающе тот улыбается.       — Коля. Не надо.       — Ну Фёдор, хорошая же песня! Только послушай припев!       Закрыв кран, Гоголь развернулся к собеседнику лицом.       Встречаясь взглядом с его шальными сияющими глазами, Достоевский полуобречённо подумал, что сбегать уже бесполезно.       — Одинокие улицы, яркие огни, сердце в режиме ожидания...       Гоголь оттолкнулся от мойки, лёгким крадущимся шагом подходя ближе и мягко опускаясь к Достоевскому на колени. Чуть влажные ладони аккуратно легли на плечи.       — Нас накрывает от этой любви...       Не разрывая зрительного контакта, он склонился к лицу Достоевского. Тёплое дыхание, смешиваясь, почти обжигало губы.       — Ты — моё преступление, я — твоё наказание.       И поддаваясь на эту откровенно бесстыжую провокацию, Достоевский поцеловал его первым.       Где-то в другой вселенной рассыпалась пряничная башенка.