***
Можно целую вечность гулять прохладными весенними вечерами, наслаждаясь медленно просыпающейся после зимней спячки природой и вдыхать запах сырого асфальта после мелкого дождя. Но он целую вечность готов наслаждаться удушающе-приторными прикосновениями Димы каждый раз, когда они оставались у кого-то дома. Это было их манией. Эйфорией. Безумием без грязной и отвратной пошлости. Саша не любил чужие прикосновения и тем более объятия, но он любил, когда Дима снова и снова залезал к нему под футболку ледяными руками и целовал жадно, до мокрых следов на шее, до приятной дрожи в ногах и внизу живота. Саша не любил гейское порно и презирал его, но он любил его еле сдержанные стоны каждый раз, когда прикусывал кожу на оголенном теле, наскоро сняв с него кофту и бросив ее куда-то в темноту комнаты.
***
Совсем скоро наступят последние экзамены в их жизни, как и последние дни, когда они могут побыть теми, кем так искренне желали. Дальше — лишь взрослая жизнь. Дальше работа, осознание того, что ты больше не подросток с огромным потенциалом, которому все дозволено. Ведь твой потенциал никому не сдался. А пока оставалось наслаждаться каждым днем и с горечью смотреть, как солнце медленно скрывалось за крышами старых многоэтажек, и ждать, когда начнется новый день. Хотелось бы, чтобы он был не таким, как предыдущий. Не хочется потом выйти из стен учебного заведения и осознать, что ты потратил все свое время на учебу, а не на жизнь. Хотя, если подумать, многие действительно слишком поздно это осознают, когда уже ничего, к сожалению, не изменить. Таким людям остается дальше плыть по серому течению их существования, внушая себе, что оно имеет смысл. Дима хотел бы иметь смысл своего существования. И последние пару лет смыслом его существования являлся дерзкий парень с вечно кудрявыми волосами и чересчур запоминающимся смехом. Он единственный, кто видел в Диме Диму. Саша скажет: банальщина. Глупый предлог оправдать их странную до непонимания связь, оправдание их горечью пропитанной дружбы с привкусом отчуждения. И Дима коротко ответит: да. Потому что ни один из них не был романтиком, или, того более, оптимистом. Хотя иногда оптимизмом от Саши так и несло, когда он сбегал с очередной скучной пары в слепой надежде, что ему ничего за это не будет. Саша всегда был по-своему странным. Словно где-то на чердаке своего дома скрывал маленький мирок, полный магии, и каждый вечер поднимался туда, наблюдая за странными существами, плавающими над головой в пучине лазурных волн, как светлячки, и слушая плейлист, в котором обязательно есть шум океана.Он любил океан
Дима никогда не был там. Ну, на чердаке. А то мало ли, Саша будет потом злиться, что его секрет раскрыли.***
Это было словно его тайной, которую Дима любил разгадывать. Раскрывать что-то новое, постепенно приближаясь к самому истоку вожделения, но никогда не доходя до него. Не позволяли. Ледяные руки крепко сжимали оголенную красную шею, цепляясь за нее, как за спасательный круг, царапая короткими ногтями и вырисовывая совеобразные узоры, которые на следующий день будут напоминать о ночи. Дима глухо шипел от пронзающей боли, но снова и снова поддавался чужим прикосновениям, словно зачарованный, до синих отметин на коже и ярких искр перед глазами сжимал чужие бедра, прижимаясь всем телом. Это было их душевной болезнью. Только их личным наркотиком, которым они не собирались ни с кем делиться. Саша никогда не позволял переходить черту. И Дима никогда не пересекал ее. Но до одури любил ходить по краю этого ледяного мыса, норовясь упасть в бездну. Что его ждало в той бездне, никто из них не знал. Но снова и снова ступая по самому краю обрыва, Дима ощущал слишком много всего. От жара, исходящего от тела, властвующего над ним, до боли от сжатых волос на голове. Ему слишком хорошо. Диме всегда нравилось это чувство. Нравилось смотреть снизу вверх на его дрожащее тело, к которому нельзя прикоснуться. Нравилось заканчивать вместе с ним. Нравилось исследовать каждый миллиметр тела, проводя руками там, где ярче всего ощущения. Дима знал его обнаженного. Полностью. Не только в кровати, когда они в порыве срывали одежду, охваченные жадным интересом, но и душевно. Внутри шторм и эхо глубины океана. Саша слишком ранимый человек, который надел на себя стальной панцирь, чтобы казаться неуязвимым. И только с Димой он снимал с себя абсолютно все. Только с ним рядом наконец наступал штиль.
***
Время нещадно пролетало, отнимая возможность побыть немного ребенком. Только вчера ты в последний раз смотрел на крышу отдаляющегося детского сада и смеха детей, а сегодня ты гладишь ненавистный галстук в полоску на послений звонок, лишь бы не выслушивать от учителей замечания насчет внешнего вида. — Неужели ты впервые наденешь его? — Дима сидел на полу комнаты и что-то долго печатал на ноутбуке, пока не обратил внимания на парня, который стоял и усердно гладил до жути мятый галстук, — из какой жопы ты его достал? — Из твоей, — Саша сердито посмотрел на друга, давая понять, что не настроен сегодня слушать очередной выпуск стендапа от Димы, на что тот улыбнулся кончиками губ и снова погрузился в экран. На этом разговор временно прекратился. Дима привык к такому Саше. Дима знал такого Сашу. Больше, чем кого либо другого. Дима никогда не обижался. И Саша это знал. Это и делало их отчасти странными. И одновременно чересчур сближало. — Ну уж нет, — парень в порыве злости скомкал кусок ткани и бросил куда-то на верхушку шкафа. — Я уж думал, ты этого не сделаешь, — Дима проследил взглядом за несчастным галстуком, упавшим куда-то за деревянную мебель, предполагая, что оттуда его изначально и достали, — как насчет пойти во всем черном? — Банальщина. — Классика. — Тогда одолжи свою черную рубашку. — По рукам. Вальс учить нудно, делать последнюю домашку (а для кого-то может и первую) в их жизни бесполезно. Они опоздали с этим пунктом на пару лет. И все же они учили этот чертов вальс. Странно, что предложил эту глупую идею Саша, но что еще страннее — Дима был по-началу против. И все же в комнате тихо играл «вальс цветов» Чайковского. У них впереди вся ночь. Но только она одна. Глупо сравнивать с «Золушкой», ведь по окончании ночи она все равно осталась счастлива. Музыка заканчивалась слишком быстро, быстрее, чем они успевали понять, как танцевать то или иное движение. Несколько видео, снятых одногрупниками на репеции, не помогали. Иногда танец переходил во что-то неизвестное даже им самим. Они кружились по комнате в хаотичном ритме, наступая друг другу на ноги и смеясь. В темно-зеленых глазах была печаль, но на губах снова и снова расцветала самая что ни на есть подлинная улыбка. Это их первый в жизни медляк. И, вроде бы, откуда столько радости от одного лишь танца с примитивной старомодной музыкой, но почему-то Саша был рад, что он находился в этой комнате с этим человеком. Действительно был рад. Он убрал свои руки из чужих и аккуратно обнял Диму за талию, насколько позволял его рост, прислонил голову к его телу, слушая, как сердце билось в своем собственном ритме. — Ты сейчас уснешь, пойдем спать, — голос Димы был низкий, слишком звонкий с примесью хрипоты и до приятной дрожи успокаивающий. В ответ Саша встал на носочки и поцеловал его куда-то в ключицу. — Спасибо, что не улетаешь завтра. — Если бы я мог, я бы остался в этой комнате навсегда. — Ненавижу романтику, ты же знаешь. — Сам ведь начал.***
Кровать по-старому скрипела, напоминая о себе уже много лет и по-свойски нарушая тишину темной комнаты, окруженной теплым лунным светом. Лунный свет вообще бывает теплым? Дима и представить не мог, как близко окажется рядом с его маленьким миром. Все было до глупости просто, от чего парень хмыкнул, Саша посмотрел на него и поднял одну бровь вверх. Неозвученный вопрос так и остался неотвеченным, да и кого это волновало, когда завтра все закончится. Это наводило на мутные мысли, которые крутились в голове и не оставляли в покое. Дима не понимал, что будет через день или два, не понимал, куда приведет каждого из них их дорога жизни. Он знал лишь одно точно: их дорогам никогда не суждено было переплестись.Тогда что он сейчас делает рядом с ним в одной кровати? Тогда почему он так отчаянно хватается за его маленький мирок, тонет, он просто тонет в его глазах цвета глубины моря и, словно в последний раз, до тяжелых вздохов расцеловывает его обнаженное тело под собой, исследуя знакомые маршруты ледяными руками так мастерски, словно они прочным камнем засели в памяти. Диме хочется прыгнуть в бездну. Сейчас.
— Саш, — в ответ послышалось тихое «м-м-м». Парень сквозь затуманенный взгляд посмотрел на Диму, облизнув засохшие губы, не в силах сказать что-то. Он проследил за тем, как чужое лицо аккуратно приблизилось к нему. Синие глаза цвета морского шторма разглядывали каждую морщинку на молодом лице, любуясь, словно картине, которую писали годами, — можно? — Саша тяжело выдохнул, кадык резко поднялся и опустился, передавая все его страхи. Саша тоже стоял у края бездны. Насколько будет больно падать? — Давай попробуем.***
Пустая кровать. Два часа ночи. Ванна. Слезы. Парень снова набрал руками ледяную воду и плеснул себе на лицо, не в силах унять новый прилив слез. Он сейчас хотел всего одного — залезть в душ и включить такую же ледяную воду, от которой его руки стали красными и не чувствовали почти ничего. Даже самого холода. Но он продолжал пялиться на себя в зеркало, хватаясь руками о края белой раковины. Он хотел просидеть тут до утра. — Мне наверно лучше уйти, Саш, — послышалось за дверью.Нет нет нет нет нет нет
— Все нормально. — Ты это постоянно говоришь, Саш, хватит уже врать, я тебя знаю, — Дима сам себе врал не хуже. Он просидел около двери в ванную почти полчаса, прежде чем вода перестала идти. Он себя ненавидел. Действительно ненавидел. Он не хотел причинять другу боль, не хотел видеть его слезы и погасшие от ненависти огоньки в глазах. Он хотел попробовать переплести их дороги. Дверь открылась и из ванной вышел Саша, он смотрел в пол, хватаясь руками за локти. — Черт, ну что же ты, — Дима постарался как можно аккуратней взять его ледяные руки в свои и попытался согреть. Саша не сопротивлялся, лишь изредка подрагивал от прохлады в квартире и от того, что стоял в одних домашних штанах и майке. Дима накрыл его шерстяной кофтой, которую нашел в шкафу. — Хочу чай.***
Они сидели в тишине кухни где-то полчаса, по разные стороны друг от друга. Ароматного зеленого чая в стакане Саши так ни разу и не убавилось, он лишь держал стакан в руках и грел их, опустив голову и летая в своих мыслях. Дима все не мог решиться начать разговор, но начать с чего-то надо было. — Прости. — Чт… — Дима непонимающе посмотрел на друга в надежде, что тот поднимет глаза, но Саша продолжал рассматривать стол. — Прости, что дал ложную надежду на что-то большее, я думал, я все для себя решил, — парень медленно поднял глаза на Диму, и тот увидел, какие они были опухшие и красные от многочисленных слез и усталости. Ему хотелось обнять Сашу и сказать, что все это не имеет значения, но боялся сделать еще одно неверное действие, — я думал, что понял, кто я, — Саша сделал акцент на последних словах, — но мне все еще противно. Дима смотрел на парня перед собой, еле сдерживающего себя, чтобы не отвести взгляд и снова не заплакать. Он одним необдуманным действием разрушил весь крохотный мирок этого человека, что сидел перед ним и теперь по кускам собирал остатки всего того яркого, что в нем еще осталось. Больше всего хотелось сбежать. Сбежать наконец из его жизни и больше в ней не появляться, потому что Дима и не должен был в ней быть. Как и Саша в его. Это было неправильно. Они сами выбрали путь, который не твердило им общество, и обожглись на этой ошибке. Больше всего обжегся Саша. Все внутри него сгорело к чертям, обрушилось на землю водопадом и смылось в гребенном унитазе вместе с его солеными слезами и остатками горького пепла. — Мне не стоило заходить так далеко, я не должен был тебя целовать, — Дима подбирал слова с особой осторожностью, цепляясь за крохотные ниточки надежды. Кружка в руке давно остыла вместе с напинком, — я все же пойду, тебе нужно прийти в себя, — он снова посмотрел на парня, сидящего перед ним все в той же позе и с опущенным лицом, наблюдая, как плечи подрагивают, и тяжело вздохнул, — это лучшее, что я могу сделать для тебя. Просто уйти. — Хорошо. Через пять минут входная дверь тихо захлопнулась, и послышалось недовольное мяуканье кота, который, кажется, расстроился, что гость ушел и не бросил ему его любимую игрушку. Саша остался сидеть на пустой кухне, перебирая уже теплые пальцы, не зная, куда их деть. Мысли одна за другой крутились у него в голове и не давали ни секунды покоя. Кажется, сегодня он уже не уснет. Многое прояснилось за эти пару часов. Саша лишь доказал себе, как ошибался, как пытался все эти годы закрыть глаза на то, что с ним происходило. Он не любил мужчин. Наверно, это отнюдь не странный вывод после всего того, что с ним сегодня произошло, но слишком сложный для понимания, если осознавать, что происходило годами до этого. Кажется, Дима смог найти лазейку в этой системе. Чертову лазейку. Приятно и противно одновременно. Но Дима не противен. Саша не это хотел сказать тогда, нет, не это. Ему еще предстоит пройти этот сложный путь становления своей личности в будущем, буквально сегодня это будущее и начнется, но ему почему-то кажется, что с Димой он будет стоять на месте. На чертовом месте. Завтра вместе со становлением его на новый путь он наконец найдет в себе силы отпустить прошлое раз и навсегда. Саше почему-то кажется, что это первое правильное решение за многие годы его жизни. Если подумать, их судьбы не должны были переплетаться. Так будет лучше. Правда ведь? Саша будет помнить Диму как самое лучшее, что случалось с ним за всю его молодость. Он не о чем не жалел. Даже о сегодняшнем дне. Дима помог ему открыть глаза на реальность, как когда-то помог закрыть их от того серого и скучного существования, в котором Саша пребывал до их знакомства. Его маленький мирок почти разрушен, маленький мирок под названием «детство», которое он хранил глубоко внутри. Трудно осознавать, что оно ему больше не понадобится. Но может когда-нибудь, когда они снова встретятся, лишь на мгновение, лишь взглядом, этот маленький мирок вновь пробудится вместе со всеми яркими воспоминаниями, которые дарил Дима. Саша обязательно должен постараться не потерять память о нем. Дима не должен себя ни в чем винить.Не должен
***
Громкие голоса студентов, окончивших колледж, звенели на всю округу, как только раздался последний звонок. Множество разноцветных шаров полетело в небо и окрасило его всевозможными красками, и студенты с новыми силами готовились ворваться во взрослую жизнь, которая обещала быть такой-же разнообразной и завораживающей. Они всем сердцем в это верили. Но на последней совместной фотографии группы выпускников навсегда был запечатлен тот момент. На фотографии присутствовали все, кроме одного человека, а больше всех выделялись не красивые девушки в прекрасных платьях, а парень, одетый в мятую желтую футболку и зеленые штаны, словно вышел сразу в домашней одежде. Он держал в руках телефон и плакал.***
Мятлик «8:06» Где ты? «8:06» Если паришься насчет вчерашнего, то не стоит, со мной все нормально «8:07» Мы все еще друзья, Дим «9:16» Все только тебя ждут, и я тебя жду «9:16» Пожалуйста, приди
Лимон Саш «10:42» Я улетаю домой «10:42» Сейчас «10:42» Ты со всем справишься, ты сильный «10:43» Я в тебя верю «10:43» … Прости, если сможешь «10:55» Пожалуйста «10:55»В конечном итоге океан внутри него разрушился о скалы