* * *
Едва вечер начал опускаться на королевство, стало быстро темнеть. Гюнтер, отужинав раньше всех, закрылся в своем логове и принялся ждать наступления ночи, напряженно перечитывая истертые страницы старинного фолианта. Надо же, какое это было невероятное совпадение: у него были три таинственные сферы, изготовленные древними мастерами-стеклодувами из народа айаши, и именно сегодня должно было случиться полнолуние, необходимое для активации силы сфер! Надо сказать, что Гюнтер не совсем понимал, что конкретно должно произойти. Согласно написанному в фолианте, три таинственные сферы способны породить сферу тайных желаний, которая исполнит самое тайное, самое сокровенное желание владельца трех сфер во время полнолуния. Причем желание это может быть таким, о котором не догадывается сам владелец. Заинтригованный Гюнтер ждал появления на небе луны и уже изрядно нервничал. Он заранее выставил три сферы так, чтобы в них отражался лунный свет и мысленно молил всех богов, чтобы бледный диск поскорее показался на небосклоне. Ожидание казалось ему бесконечным. Долгое время ничего не происходило, и лишь к полуночи, когда луна набрала силу, сферы начали издавать слабое свечение. Гюнтер не знал, как и когда это сработает и сработает ли, но набрался терпения и с интересом наблюдал за происходящим. Он так жаждал увидеть, как действует магия народа айаши, что у него совсем вылетел из головы пункт про исполнение желания. Итак, сам толком не знавший, чего желает, Гюнтер увлеченно наблюдал, как под лунным сиянием заряжаются три древних сферы, как начинают светиться все ярче и ярче, как от каждой отделяется магический голубой шар, как три шара сливаются воедино. Это и была сфера тайных желаний. Гюнтер, как заколдованный, не мог отвести от нее взгляда. Он, не понимая, что делает, протянул руку и дотронулся до сгустка света, ставшего в тот же миг золотым и, прежде чем Гюнтер успел что-то сообразить, тот впитался в его руку, пошел по ней в сторону груди, дошел до его сердца и согрел всего Гюнтера невидимым жаром. Внезапно голос в его голове спросил: «Тайное желание?» Гюнтер в ответ что-то подумал, но сам не помнил, что: его собственная мысль молнией пронеслась будто бы мимо него и умчалась в космические дали небытия. «Хорошо», — сказал голос. Гюнтера внезапно охватили изумление, счастье и паника одновременно. Сфера исполнит его тайное желание. Но что это? Разве он чего-то желал? Или волшебство само прочло в его сердце самое сокровенное, самое желанное, такое, о чем он, вероятно, даже не решался думать… Гюнтер ничего не успел сообразить, он только внезапно почувствовал: вот оно. Почему-то он даже не удивился, услышав знакомый голос. Обернувшись, он увидел стоящего позади Мао, в его демоническом обличье. — Ты пожелал меня, и вот он я явился, — изрек Мао тоном, в котором проскальзывало нечто недоброе, хотя и не было похоже, чтобы он сердился. — Ваше Ве… — заикнулся Гюнтер, чувствуя, как по всему телу бегут мурашки, а холодок от них на спине становится все более настырным и кусачим. — Сфера тайных желаний столь могущественна, что может управлять даже мною, — продолжил Мао, выделяя каждое слово, и Гюнтер, пребывавший в растерянности, никак не мог сообразить, гневается он или нет. — Ты ведь понимаешь, что я не могу допустить существование чего-то подобного? — в его взгляде полыхнул огонь. Гюнтер смотрел на него так жалобно и так благоговейно, что Мао смягчился. — Ваше Ве… — попытался снова выдать Гюнтер дрожащими губами. — Простите… — Мне не за что тебя прощать, — ответил Мао, неторопливо приближаясь к нему. С каждым шагом сердце Гюнтера колотилось все сильнее, грозя вот-вот выпрыгнуть наружу. Мао протянул к нему руку и вдруг успокаивающе погладил по голове, затем склонился к его уху и пошептал, словно боясь, что кто-то может подслушать их: — Я не могу противиться этому древнему волшебству, но и не хочу повторения подобного, поэтому мы поступим так: я исполню твое самое тайное, самое сокровенное желание, а после мы уничтожим сферы, дабы никто и никогда не смог более подчинить с их помощью Мао, то есть меня. — Да, Ваше Величество! — спешно выдохнул ошарашенный Гюнтер и зажмурился, испугавшись собственной дерзости. — Вот и славно, — сказал Мао совсем спокойно и провел пальцами по его щеке, спускаясь на шею и с легким щелчком расстегивая верхние пуговицы его платья. — Возможно, мне это тоже понравится. — Ваше Ве!.. — хотел крикнуть Гюнтер, но было поздно: Мао уже впился поцелуем в его шею, оставляя на ней ужасного вида засос. Одной рукой он оттягивал плотно прилегающий и мешающий воротник, другой беспощадно отрывал оставшиеся пуговицы, шнурки и тесемки. Прежде чем Гюнтер успел что-либо сообразить, острые когти Мао превратили в лоскуты его шелковую рубашку, расцарапали ему грудь и продолжили свою разрушительную деятельность ниже. — Благодаря сфере тайных желаний я знаю о твоем самом заветном желании все, — пробасил Мао и улыбнулся, так жутко и так похотливо, что у Гюнтера душа ушла в пятки, и пошла кругом голова. — Но почему ты не мог сам сказать, чего же ты хочешь без всяких магических штучек? Неужели я бы не исполнил все, о чем меня попросил бы мой самый верный советник? — добавил он, будто шутя или даже слегка издеваясь. — Простите, я не знал… Простите… — бормотал Гюнтер, мысли которого путались и шли кувырком, после путались снова и беспорядочно разбегались в разные стороны так, что собрать их не представлялось возможным. — Даже сейчас, когда ты уже загадал свое самое тайное желание? Ты не назовешь мне его? — Простите… Я сам не понял, как это вышло… — Гюнтер трепыхался в крепкой хватке Мао и пытался закрыть лицо руками от стыда, но Мао ему не давал этого сделать, пристально вглядываясь в него и смущая еще больше. — Хорошо, я помогу тебе выразить твою собственную мысль яснее, — Мао, забавлявшийся его трепыханиями, посмотрел как-то уж совсем озорно и вновь прошептал ему на ухо столь развратно, что Гюнтера обдало несколькими волнами жара подряд: — Ты пожелал меня, Короля Демонов. Хотел, чтобы я трахнул тебя всеми самыми извращенными способами, заставил тебя наслаждаться и страдать каждой клеточкой твоего тела. И я исполню твое желание! — воскликнув это, Мао сорвал последнее, что на нем оставалось, и Гюнтер, освобожденный полностью от одежд, остался совершенно голым и беззащитным перед лицом своего короля. Луна только вошла в полную силу, в ее свете Мао выглядел особенно демонически, особенно жутко, особенно не похожим на себя прежнего. Его искусство любви, что он собирался незамедлительно продемонстрировать, не сулило ничего доброго, оно было направленно терзать и мучить, бесконечно причинять боль. И все оно было сегодня для одного Гюнтера. — Я вижу тебя насквозь, — оскалился Мао, — ты хочешь, чтобы тебе сделали больно. Хочешь, чтобы этой сладостной болью облагодетельствовал тебя я. Чтобы именно я подарил тебе это бесконечное наслаждение. Так ведь? Отвечай! — Да, мой король… — сдался без боя Гюнтер и еще пуще прежнего захотел укрыться руками от такого стыда, но Мао, получив от него гласное подтверждение и согласие, взметнул его темным вихрем и с размаха припечатал к столбу. Внезапно из темноты, подобно странным металлическим змеям, гремя своими звеньями, выползли ожившие цепи. Они обвили обнаженного Гюнтера, больно впиваясь в его плоть, и намертво зафиксировали на столбе так, что пальцы ног Гюнтера едва касались пола. Мао полюбовался делом рук своих и снова стал внимательно вглядываться в свою жертву. Его интересовало, как далеко готов был пойти Гюнтер в своем тайном желании. Древняя магия сферы, давшая им эту ночь, позволяла ему это видеть без малейших усилий. Надо сказать, его самого несколько поразила глубина той бездны, в которую готов был с головой броситься его самый надежный советник. Мао испытывал интерес. Мао испытывал вожделение. Ему тоже не терпелось познать это чувство, увидеть дно пропасти, если оно существует. И он начал исполнять желание Гюнтера, самое тайное и самое сокровенное. Он воспарил над полом и оказался напротив оплетенного цепями Гюнтера, такого прекрасного, мужественного и вместе с тем такого невыразимо трогательного и чувственно-нежного в свете колдовской луны. Он находил особое очарование и в самой фигуре своего советника, и в том, как беспощадно впились в нее цепи, терзая молочно-белую кожу и не давая двигаться, оставляя его таким открытым и беспомощным перед ним. И, хотя противопоставить что-либо убедительное силе самого Мао он все равно бы не смог, от его полной беззащитности Мао ощутил радость. Мысль о том, что может сделать с ним все, что угодно, раззадорила его, и он поспешил ощутить сладость этого прекрасного и невероятно уязвимого тела. Мао обдал его своей магией, на мгновение лунная белизна Гюнтера была поглощена сонмом темных щупалец Мао. Король Демонов сладострастно и беззастенчиво щупал его всего ими, прежде чем, прикоснуться самому. Когда же он, довольный тем, как чутко Гюнтер отреагировал на его магические прикосновения, прильнул к нему сам и в забытьи начал тискать его и лизать своим длинным демоническим языком, он ощутил и свою власть над ним, и то, как бешено бьется у советника сердце. Это ему определенно понравилось. Но особенно Мао понравились твердые и острые соски Гюнтера, съежившиеся в крохотные горошины, когда он их лизал, и стоны самого Гюнтера, издаваемые в ответ на приятную пытку. Помимо них нашлось еще несколько мест, где тому особенно было хорошо от ласк, что Мао безошибочно определял по его стонам. Исследовав таким образом все тело, Мао перешел к самому интересному. Он не сомневался, что пальма первенства за самое приятное будет принадлежать налившемуся соками вожделения мужскому достоинству Гюнтера. И он был совершенно прав: ему пришлось даже заткнуть советнику рот, из-за того, что тот слишком громко кричал, когда Мао вылизывал его кончик. Однако, как бы ни было Гюнтеру хорошо, Мао знал, что этого будет недостаточно. Он еще сам только-только улавливал самую суть заветности желания Гюнтера, но уже, сжимая до боли его возбужденный член своими когтистыми пальцами, понимал, что главное удовольствие далеко впереди. — Там где приятнее всего, там и больнее, — заключил Мао, еще потискав его в интимных местах, и, ухмыляясь особенно нехорошо, щелкнул пальцами. Из темноты выскочили цепи потоньше, оканчивающиеся золочеными кольцами, хищно оскалившими пасть пока еще несомкнутыми концами. Мао ощутил исходящие от Гюнтера неуверенность и страх. Он обратился к нему, желая удостовериться, что тот готов продолжать, а сам при этом не прекращал свои коварные ласки, сводя его с ума. — Гюнтер, ты можешь пожелать, чтобы я остановился. Я ведь и сам не знаю, куда нас заведет тайная темнота твоих желаний. Это может быть опасно, ты ведь понимаешь? Тот собрался с силами и простонал: — Прошу, повелитель, продолжайте. — Ты сам этого захотел, — улыбнулся Мао еще шире, и в следующий момент в холеное тело Гюнтера впились чудовищные стальные пиявки колец. Они сомкнулись, пронзая его в самых чувствительных местах, протыкая насквозь соски и пенис. Гюнтер захлебнулся собственным криком и закатил глаза. Мао любовался прекрасным рисунком кровоподтеков на белизне его кожи, после ухватился за одну из цепочек и потянул за кольцо, вызывая ужасную боль в свежей ране. Стоны Гюнтера становились все тоньше и изысканнее, услаждая слух Мао. Но в эту приятную симфонию нужно было добавить еще несколько более ярких акцентов. Так что проверив вставленные кольца на прочность, Мао перешел к следующему пункту садистских игр. На пенис Гюнтера Мао надел широкое толстое кольцо с ремешками, которое как по волшебству извлек из своего кармана. К ремешкам же крепились шары — специальные гири для извращенных пыток. Выглядели они устрашающе огромными, хотя внутри и были пусты. Не смотря на последнее, шары весили предостаточно, чтобы сильно оттянуть интимные места и вызвать нестерпимую боль. Насколько знал сам Мао, никто не выдерживал более трех. Он с интересом прицепил первый шар к ремешкам и толкнул, заставив раскачиваться и причинять советнику мучения. Пенис Гюнтера чудовищно растянулся под весом шарообразной гири. Мао, ничуть не смущаясь его страданиями, безжалостно добавил еще шар. Потом еще один. Гюнтер кричал нечто бессвязное. Но он не молил о пощаде. Прислушавшись, Мао понял, что тот срывающимся голосом восклицает: «Восторг!» Гюнтер выдержал четыре шара, после чего потерял сознание. Мао привел его в чувство с тем, чтобы прицепить пару бубенчиков к кольцам, вставленным в его соски, и развлекался, позванивая в них. Гюнтер весь покрылся испариной, но терпел. Далее бубенцы стали украшением для его члена и еще некоторых мест, а Мао взял металлический прутик и начал названивать во все бубенцы, ударяя и по шарам, едва не отрывающим член Гюнтера. — Ах, какая приятна мелодия! Слышишь? Это мелодия твоего тела, — подбадривал его Мао, норовя ударить по шарам сильнее. — Давай же, укрась ее своими сладкими стонами. Тут Мао, не то нарочно, не то нет, промахнулся по полому металлическому шару и врезал прутом по растянутой до предела мошонке. В общую симфонию влилось бесподобное душераздирающее: — А-а-а! Мао понравилось такое исполнение, и, щелкнув пальцами в очередной раз, он призвал из темноты плети, которые принялись хлестать Гюнтера столь беспощадно и дико, что его тело сплошь стало покрываться ранами. Цепи, державшие его, взметнулись, и Гюнтер оказался прикован спиной вперед. Плети забили еще более безжалостно, обдирая всю спину и взбивая зад, как подушку. Мао это не на шутку развеселило и возбудило одновременно. Натешившись, Мао разместил его лицом вперед и перевернул вверх тормашками. Распахнув черный плащ, в который был закутан полностью, он обнажил свой голый торс, а его обтягивающие штаны расстегнулись сами собой, являя в свете луны огромный демонический член, уже стоящий колом и готовый к действию. Мао заставил Гюнтера открыть рот пошире и вогнал туда все без раздумья, совершенно не заботясь о том, что может навредить ему, после чего стал засаживать свой здоровенный член глубоко в горло. Гюнтер обливался слезами и давился, едва не задыхался, но мысленно про себя благословлял каждый толчок. Он по-прежнему хотел больше. Мао ему было мало, чтобы тот ни сотворил с ним. Он в тайне надеялся, что после всех предварительных испытаний дело обязательно дойдет до его страждущего внимания зада, и, пускай ему будет невыносимо больно, Мао наполнит его своей благостью, своей изумительной мощью. Пускай он со всей силы рвет его, ничто не сравниться с тем, чтобы ощущать Мао внутри себя! Но Мао брать его таким способом не спешил. Он вновь славно забавлялся своими теневыми тентаклями, сводя советника с ума. Стараясь придумать что-нибудь еще интересное, безошибочно притянул с одной из полок здоровенную дубину из толстого стекла, служившую не то толкушкой, не то каким-то сувениром из числа хранившегося на полках у Гюнтера барахла, не то еще чем. — Ох, жезл Утреннего Бога из восточного храма Начала Дня, — выдохнул Гюнтер, измученно приподнимая голову. Он и так уже плохо соображал, а уж о том, что с этой интересной штукой собирался делать Его Величество, он был не в состоянии даже подумать. Гюнтер даже не заметил, как цепи на нем разошлись и уползли туда, откуда появились. Он обессилено сполз на пол и поднял умоляющий взор на повелителя. Мао поигрывал жезлом и как-то особенно нехорошо поглядывал на советника. — Ты ведь хочешь, чтобы я взял тебя, — он не спрашивал, он утверждал. — Тогда тебе надо постараться и заслужить это. Полагаю, твоя дырка будет маловата для меня. Ты ведь не хочешь доставить мне неудобства? — Нет, мой господин, — промямлил в ответ Гюнтер, обреченно поглядывая на жезл в его руке. Кажется, он начинал понимать, к чему тот клонит. — Тогда расширь ее для меня, — велел Мао, протягивая ему жезл. — Ты сам должен сесть на него. Во взгляде Гюнтера было полнейшее непонимание того, как такое возможно: ведь жезл утреннего бога был слишком большим. Он даже не представлял, как сможет сделать такое даже ради самого Мао. Но Король Демонов лишь пошло усмехнулся и извлек с помощью магии из шкафа смазку, которая была припасена у Гюнтера, так сказать, для особых нужд. — Думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься по ночам, думая обо мне? — вопросил он. Гюнтер весь побледнел, хотя этого и не было заметно. Он действительно пару раз развлекался ночью, пользуя себя в зад деревянным членом, и думал при этом о Мао! Стыду его не было предела. Он едва не разрыдался от такого позора. Да, благодаря древней магии сфер, Мао было известно об этом все! — Ну что же ты засмущался, Гюнтер? Покажи мне, как ты это делаешь! Гюнтер подполз к нему, принял у него баночку со смазкой дрожащими руками и, бормоча: «Да, мой король», стал делать то, чего от него ожидали. Прямо на глазах у Мао он покорно смазался своим же снадобьем, достал из того же шкафа деревянный член и, встав на колени, вставил его в себя и начал им двигать. Из глаз Гюнтера катились слезы раскаяния, но вместе с тем толкало вперед чувство гордости оттого, что он своими низменными извращениями услаждает взор самого Мао. Тот, насмотревшись вдоволь на онанизм советника, приблизился к нему и толкнул его руку с деревянным членом так, что тот вонзился в него весь целиком, да так и остался внутри. Гюнтер, не знавший, как его теперь вытащить, было забеспокоился, но Мао вонзил в него свои тентакли и начал вращать внутри него деревяшку, раскручивая все вокруг. Гюнтер стонал громче громкого, Гюнтер орал не своим голосом, Гюнтер едва не обделался раз десять, пока все не закончилось, и пока Мао не вытащил из него перепачканный деревянный член. — Ну что, теперь ты готов к чему-то большему, — заключил он, торжественно вручая жезл Утреннего Бога полуобморочному советнику. — Но, повелитель… — Не испытывай мое терпение, садись на него скорее! — приказал Мао. С полностью обреченным видом Гюнтер зачерпнул практически всю оставшуюся в баночке смазку и приставил ко входу любезно подставленный Мао жезл. Глубоко вздохнув, он начал пронзать себя несоразмерно большим предметом. Отверстие заднего прохода отчаянно сопротивлялось такому проникновению, но вскоре начало поддаваться, а жезл стал входить, медленно и верно. Этот диковинный процесс сопровождался комментариями Мао, активно подначивающего советника истязать себя. — У тебя отлично выходит! То есть входит! — шутил он. — Да, Ваше Величество…. — Прекрасная дыра, Гюнтер! Я уверен, что она способна стать еще шире. Хочу заглянуть сквозь нее в тебя, не откажи мне в этом маленьком удовольствии. — Да, мой король, — смиренно ответил Гюнтер и покорно продолжил садиться на огромный стеклянный жезл, дабы порадовать своего короля. — Прекрасно! Превосходно! — аплодировал ему Мао. — Я в тебя верю. Он сможет войти до конца. «Да, мой король», — обреченно повторял тот в ответ, чувствуя, что ему вот-вот настанет конец от стеклянного жезла Утреннего Бога. Гюнтер был счастлив умереть даже таким постыдным способом на глазах обожаемого им короля и жалел лишь об одном: что тот не казнил его своим членом лично. Это было бы невыразимое счастье — умереть, когда тебя любит Мао! Мао же, прекрасно понимая, что к чему, тихонько поддерживал темные чары вокруг жезла и делал его задний проход практически необъятным, всепоглощающим, как черная дыра в бесконечность. Ему вовсе не хотелось, чтобы советник покончил с собой, по крайней мере, сейчас. Когда посадка на жезл завершилась успехом, Мао беспощадно велел лечь ему на живот и выставить вперед пронзенную пятую точку. Он щелчком пальцев зажег все лампы и свечи вокруг и поднес самую яркую к темному пятну, в которое уходил жезл. Он долго любовался сим видом и внимательно что-то разглядывал сзади, поглаживая несчастного советника по ягодицам. Наконец сказал: — Я сейчас заглядываю внутрь тебя. Что ты при этом чувствуешь? — Это… Это неописуемое счастье, мой повелитель! Я и желать такого не смел. Когда ваш взор пронзает мои недра, кажется, что вы видите насквозь не только мое тело, но и душу. — Желаешь ли ты чего-то еще? — Я желаю, чтобы вы владели мной безраздельно, пылко выкрикнул Гюнтер и спешно добавил: — Простите мне мою дерзость, мой повелитель. — Что ж, будь по-твоему, — с этими словами Мао резко выдернул из него жезл, чтобы занять его место своим, уже давно перевозбужденным и синеющим от натуги демоническим членом. Крики боли сменились воплями наслаждения, и Гюнтер, смог, наконец, полностью отдаться и раствориться в сущности Мао. Король Демонов вертел его так и сяк, не жалея сил. Следом были сдернуты кольца с его члена и он, поддерживаемый магией своего повелителя, кончал снова и снова, и долго не мог остановиться. До самого рассвета его затопляли небывалое счастье и сперма короля демонов. Так исполнилось его самое заветное, самое тайное желание. Король ласкал его внутри и снаружи, он любил его, как только умел именно он, и проникал в каждый закоулок его души и каждую клеточку тела лишь для того, чтобы никогда не повторять этого вновь. Он исполнил желание, а после, когда луна потеряла всякую силу, разбил проклятые шары вдребезги.* * *
Гюнтер проснулся поздно. Он обнаружил себя заботливо укрытым плащом Мао. Аккуратно стянув его, он понял, что по-прежнему наг, и что раны его чудесным образом зажили. На память остались лишь золоченые кольца в сосках и на члене, украшенные королевским гербом. Он осторожно потянул за одно из них и улыбнулся: это был прекрасный прощальный подарок, свидетельствовавший о том, что все произошедшее ночью было на самом деле, и что его самое тайное и заветное желание сбылось.