.
5 ноября 2022 г. в 14:03
Га Он не мог вообразить, насколько ужасным окажется прошлое Ё Хана. Только не в тот момент, когда старший с горечью рассказал ему о трагическом пожаре. Вся боль обрушилась лишь при нерешительном прикосновении к большому шраму на его спине.
После реально увиденного горя Ё Хана, Га Ону стало невозможно переубедить себя, что они не были родственными душами, которые могли чувствовать лишь самую сильную боль своего человека при тактильном контакте к его пострадавшему месту.
Ощущая грубую неровность под дрожащей ладонью, Га Он за несколько секунд перенес через себя абсолютно все страдания, пережитые Ё Ханом, когда он на глазах потерял своего старшего брата.
Картинка за картинкой сменялись, выбивая остатки кислорода из лёгких, лишая Га Она устойчивости. Он отчётливо слышал крики о помощи, видел исказившееся от боли лицо, так реально похожее на его лицо. Кан Исаак умирал, пока Ё Хан защищал своим телом маленькую девочку.
Не было выхода, который смог бы стать спасением, и Ё Хану оставалось вынести испуганную племянницу из огненной ловушки, но, неожиданно упавшая конструкция, придавила его к земле. Это и стало причиной раны на спине, его вечным напоминанием о том злополучном дне, после которого Ё Хан погрузился в вечный кошмар.
Гораздо дольше необходимого прижимая ладонь к шраму мужчины, Га Он не осознал, что по его щекам потекли горькие слёзы. Это было ужасно. Ужасно знать, что Ё Хан испытал так много мучений, и не было никого, кто смог бы исцелить, избавить от чувства вины. Никто не поддержал его, когда он так нуждался в этом, взяв на себя ответственность за племянницу, ставшую сиротой и инвалидом.
— Мне жаль, — хрипло прошептал Га Он, опуская руку, и, даже глядя в пол, всё равно не в силах отогнать образ изуродованной спины Ё Хана.
Должно быть Ё Хан предвидел подобную реакцию, с их первой встречи почувствовав родственную связь, но сейчас, когда Га Он вёл себя так очевидно, показывая жалость — это не имело смысла.
Все люди любили горькие трагичные истории. Ё Хана тошнило от шаблонных сочувствований.
Чего Ё Хан не ожидал, так это крепких рук, которые обвили его со спины, как будто пытаясь заслонить от боли. Сбившееся горячее дыхание коснулось затылка. Подобно дуновению лёгкого ветра, Га Он интуитивно прильнул губами к неровной коже.
Впервые кто-то прикоснулся к его шраму с такой бережной любовью, что Ё Хан на короткий миг потерял былую устойчивость. Он не смог сдержать удивлённого вздоха, когда осторожные тёплые губы принесли незнакомые ощущения, волной разлившиеся по всему телу. Для него это было неожиданно приятно и одновременно пугающе чуждо.
Га Он был сложной головоломкой, и старший мужчина не мог разгадать его.
Пока Ё Хан не двигался, не произнося ни слова, Га Он с осторожностью проследовал губами от одного края шрама к другому, задевая чувствительную спину горячим сбившемся дыханием.
Всё ещё ярко видя обмякшее тело под обломками церкви в день пожара, Га Он боялся, что его касания принесут фантомную боль. Только знание о прошедших десяти годах помогли вернуть ему здравый рассудок.
Возникшая идиллия прервалась также неожиданно, как и началась.
Га Он не успел ничего понять, как Ё Хан резко повернулся, перехватив его руки, крепко удержав за запястья, когда младший предпринял попытку отстраниться. На его лице невозможно было прочитать ни единой эмоции, и это должно было отпугнуть любопытного оленёнка.
Однако тёмный глубокий взгляд Ё Хана, зацепившийся за столь наивные оленьи глаза, невольно смягчился. Он действительно ожидал увидеть привычную жалость, но, теряться в этих бездонных глазах — это было совершенно другое, что-то, подобное нежному теплу. И это сбивало с толку.
— Ким Га Он, ты понимаешь, что делаешь? — Тяжело выдохнул Ё Хан, отпустив его руки.
Первая бесконтрольная реакция прошла, и Ё Хан надел маску безразличия, пытаясь спрятать свою уязвимость. Га Он не должен был подходить так близко.
— Подпусти меня к себе, — без тени сомнения уверенно произнёс Га Он. Теперь в его глазах отразилась упрямая настойчивость. Он не собирался отступать.
— Не боишься? Я же дьявол, — усмехнулся Ё Хан, вспоминая, насколько прилипчиво Га Он приставал к нему со своими высокими стандартами несуществующей справедливости.
Если Га Он колебался, то Ё Хан предоставлял ему выбор. Почему-то ответ казался очевидным. Даже, если Га Он храбро тянулся к нему — это можно было исправить. Ё Хан слишком хорошо знал, как оставить о себе ужасное впечатление.
Кан Ё Хан, дьявольский судья.
— Не притворяйся. Дьявол не будет дрожать, чувствуя проявление тепла, — бесстрашно заключил Га Он, хорошо осознав реакцию старшего, когда он прикоснулся к его спине.
Безрассудство, с которым Га Он бросился под автобус, чтобы спасти девочку; успел вытащить водителя из горящего автобуса; защитил Ё Хана от взрыва; и теперь, даже, если в этот же вечер задыхался от крепкой хватки на шее — Га Он не обращал внимания на последствия.
Понимая, что Га Он не боялся его гнева, Ё Хан негромко хмыкнул. Наивный оленёнок заглядывал в душу, и это завлекало сильнее, чем мужчина мог себе представить.
— Ты так легко попал в мою ловушку, — приподняв его лицо за подбородок, Ё Хан мягко упёрся большим пальцем в кожу.
— Я добровольно сдался, — ничуть не теряясь формулировки слов старшего, Га Он исправил его.
Совсем не страшно ухмыльнувшись краем рта, Ё Хан испытывающе долго вглядывался в глаза напротив. То, что Га Он не блефовал — однозначно было ясно, но почему-то мужчине надолго хотелось запомнить глаза оленёнка в тот момент, когда он выбрал его.
— Не пожалеешь? — Мягко уточнил Ё Хан, не думая этим вопросом сбивать Га Она с пути, но желая снова услышать ответ.
— Пожалею, если не стану сражаться на одной стороне, — слегка наклонив голову, Га Он искренне улыбнулся, также смело шагнув совсем близко, глядя глаза в глаза.
Удовлетворенное напряжение застыло в воздухе. Переместив ладонь на затылок, Ё Хан приблизился к лицу Га Она, и, дав несколько секунд на возможные сомнения, соединил их губы.
Чувствуя нахлынувшую слабость, Га Он едва смог удержаться на ногах. Закрыв глаза, краснея от тёплой близости, он подчинялся ласке, податливо сплетая языки. Лёгкое поглаживание пальцами чувствительной шеи заземляло, даря новые ощущения.
Контраст нежности Ё Хан давал Га Ону той же рукой, которой до этого грубо сжимал его шею. Сейчас, мягко залечивая следы, оставленные пальцами в порыве ярости, он тактильно приносил извиняющийся комфорт.
Неуклюже столкнувшись зубами, ненасытно прижимаясь к рту Ё Хана, Га Он почувствовал нарастающее желание внизу живота. Он казался таким открытым.
Ё Хан улыбнулся, увидев дрожащие ресницы, столь прекрасные на лице теперь его оленёнка. Он завороженно ловил каждую мельчайшую деталь от вжавшихся пальцев в его плечи до влажных алых губ. Га Он казался ангелом. Его прекрасным ангелом.
Охнув, когда Ё Хан без труда подхватил его под бёдра и усадил на стол, Га Он крепко прижался к горячей голой груди старшего, намеренно нежно соприкоснувшись ладонями со шрамом на его спине.
Совсем безобидно поглаживая руками неровную кожу Ё Хана, Га Он прерывисто вдохнул, как только почувствовал властную хватку на волосах. Он никогда не думал, что подчиняться будет столь приятно.
Отстранившись, невольно облизнув припухшие от поцелуя губы, Га Он поперхнулся воздухом, столкнувшись с манящей тьмой, отразившейся в ненасытном взгляде Ё Хана, означающей, что охотник поймал свою добычу.
— Мой прекрасный оленёнок, — хрипло произнёс Ё Хан, с желанным удовольствием прильнув к его оголенной ключице.
И, отдаваясь ему целиком и без остатка, сплетая руки, Га Он трепетно желал окутать раненое сердце Ё Хана заботой и любовью, которой так ему не хватало все эти годы. Он собирался исцелить его будучи на одной стороне до самого конца.
Позже, нежно прикасаясь пальцами к контурам шрама, Га Он усыплял уставшего от кошмаров Ё Хана, служа ему комфортом. Прислушавшись к мирному дыханию мужчины, младший оставил тёплый поцелуй на коже, крепко обвив руками его талию, засыпая следом.