Любовь на вкус, как сахар

      Парень просыпается медленно. Сначала к нему приходит слух, затем обоняние, осязание и наконец то зрение, только он ничего не видит. Вообще ничего. В голове проскальзывает мысль, что его похитили и будут пытать…       Майки уже давно устал от этой жизни. От всех этих людей. От Санзу, что иногда всовывает ему таблетки и смеётся. Натуральный псих. Как и он сам.       Чёрноглазый пытается пошевелиться, но не чувствует тела. Майки прикрывает веки, кусая губы. Даже если ему отрубили руки и ноги… Это… Это и вправду будет выглядеть дерьмово и отстойно. Он будет буквально инвалидом и ему придётся быть с нянькой двадцать четыре на семь до конца своей жизни. Он ведь не сможет выполнять даже простые действия.       Постепенно к парню возвращается чувствительность — колкими мурашками от ног и рук. Это не то, чтобы он хотел ощущать, но все же это лучше чем ничего. Ему даже не страшно. Холод хирургического стола приводит его в сознание. На этот самый стол он не раз попадал…       Он жалеет о многом. И о том, что выжил…       Приподняв голову, чёрные глаза пытаются рассмотреть хоть что-то в темени.       Парень крутит головой, жмуря глаза. Это и правда похищение, но только где сами посредники? Они действуют недальновидно, если надеются так запугать Манджиро. Сюда бы подошло избиение или вытаскивание какой-либо информации из него, а не это…       И словно его мысли прочитали, беловолосый услышал тихие шаркающие шаги. Нет этого клишированного скрипа нагоняющего жуть, а лишь тусклый свет. — Привет, Манджиро-кун, — спокойный, ленивый тон вошедшего вызвали неприятные мурашки. И это странное обращение. — Прости что так с тобой обошёлся и похитил, Майки-кун. И за всё, что я сделаю дальше… — Сано почувствовал животный ужас. В животе по ощущениям закопошились личинки майских жуков, не меньше.       Он хочет умереть, но не так. Не такой смертью, не здесь, не от рук их милого и прикольного Такемучи. В комнате едва тусклое освещение, и всё расплывется от подступающих слёз. — Не бойся, Майки-кун, ты будешь главным блюдом на моём столе, — беловолосый задрожал от осознания. Его буквально съедят.       Сано вздрогнул, ощутив тёплую ладонь на щеке. Майки ещё больше трясется почувствовав язык слизывающий его слёзы. Это ненормально! Это страшно, это же пиздец. Где его нормальный, адекватный Такемичи?! — Даже твои слёзы такие сладкие, увау, ты и впрямь такой сладенький, Майки-кун, — радостно смеётся парень. — О-отп-пусти, — хнычет босс самой опасной группировки. Если его не нашли до сих пор, значит его вообще не найдут. — Ох, Майки-кун, ты такой красивый, когда плачешь, — шепчет брюнет гладя чёрные синяки под глазами. — я знаю и понимаю, что есть людей плохо, но… Ах, попробовав один раз, я уже не мог остановиться, — чёрноглазый с ужасом понимает, что этого не избежать. И что его Такемучи сильно изменился. Очень сильно.       Голубоглазый с сожалением смотрит на плачущего друга, а в следующие часы главное блюдо стола. — Я столько раз пытался спасти тебя, Майки. Столько раз… К сожалению, ты пропал… Но в том будущем даже Баджи-сан был жив, и Эмма-чан с Изаной-куном, но ты, ох, как жаль, но они хвалили мою готовку, Майки-кун. Это был прощальный ужин перед тем как я исчез из их жизни. Понимаешь что было главным блюдом? — Сано безвучно льёт слезы, его тошнит, но блевать нечем. — Я тогда понял, что могу творить всякое в будущем, и если я умру, то меня снова отнесёт в прошлое. Понимаешь? Ведь если что-то изменить в прошлом, то и будущее поменяется. — Майки хрипит от кома в горле, дёргается от тёплых пальцев у себя под рёбрами.       Ему страшно, ему противно, ему боязно. — Что ж, Майки-кун, пора тебя готовить. Не беспокойся, на второе будет Санзу и Кисаки. Интересно попробовать их мясо, хотя знаю, что у наркоманов органы не очень вкусные. Это будет дань тебе, Майки-кун. — улыбается Ханагаки беря в ладони тесак для мяса.

***

— Снято! — звучит щелчек и актёры вздыхают.       Майки бессмысленно пялиться в потолок, он поверил во всё это, так вжился в роль, что уже и впрямь прощался с жизнью. — Майки, ты как? — Дракен отстёгивает ремни со стола, накидывая покрывало на шокированого Сано. — Я под впечатлением, — Майки поворачивается к невозмутиму Ханагаки. — А мне понравилось, — невинно улыбается брюнет, держа тесак вниз лезвием и опираясь на рукоятку. — Мичи, из тебя получился шикарный псих, — к актёрам подходит гримёр, что размалевал этих двоих по самую макушку. Особенно с мешками под глазами пришлось повозиться. — Чиф! Ты же только романтику и всё миленькое смотришь, а ужастики не переносишь, — Кейске передёргивает от хищного взгляда голубых глаз. — Следующим блюдом будешь ты, Кейске-кун, — плотоядно облизывается Такемичи.       Брюнет смотрит на Ханагаки, тот на Чифую, те на Баджи, в итоге они идут на него с хищными улыбочками. Майки тихонько прячется от внимания Мичи за спиной Кенчина, как бы его реально на фарш не пустили.       Майки с трудом пьёт чай с мелиссой, пытаясь унять дрожь в руках. Раз его так проняло, то и зрителей не хуже него торкнет.       На другой стороне съёмочной площадки стоят Сейшу и Коко, переваривая увиденное через экран. Даже у самого спокойного Инупи прошлись мурашки. — Вот тебе и «Нет актерского таланта», — Хаджиме ухмыляется высовывая кончик языка. — Я бы тоже психанул из-за того Майки, но чтобы становиться каннибалом, — Инуи издевательски улыбается на краснеющего Коко.