Багряный Ангел

Запах разложения. В первые мгновения он почти всегда абсолютно невыносим, вызывает неконтролируемые приступы тошноты и отторжения. Но пройдëт минута, может чуть дольше, и аромат станет сладким, притягательным даже. Пройдëт час работы и мастеру уже захочется положить в рот очередной кусочек плоти. Возможно он и не откажется от соблазна. Этот кусочек... вырезан из глубины мышц, почти не посеревший, не тронутый некрозом, розоватый, практически свежий. Устоять невозможно. Целый час музыкальная радиоволна радовала слух неустаревающими хитами восьмидесятых, наполняла пространство мастерской воодушевляющим настроением. Жить хотелось. Мастер погрузился в транс, растворившись в музыке. Его руки осторожно отделяли мягкое от крепкого, слабое от сильного, кость от плоти, плоть от кости... Отрывали, срезали, счищали, иногда обмакивали подобные клювам стервятников инструменты в воду. Всë в этом мире рано или поздно кончается. Вот и музыкальному часу пришëл конец, поток музыки сменился скучным блоком рекламы и выпуском новостей. Мастер вздохнул, нехотя откладывая в сторону скальпель. Он взглянул на перепачканные в бурой подсыхающей крови, слизи и маленьких кусочках мяса голубые перчатки, думая о том, как неудобно будет сейчас снимать их, чтобы переключиться на другую радиостанцию, а потом снова пытаться их надеть. С большой вероятностью они вывернутся наизнанку при стягивании и будет проще уже взять новую пару, чем пытаться натянуть их второй раз. Пока шла реклама, он просто любовался кровавой грязью на рабочем столе и своих руках. В конечном итоге он решил, что новостной блок не должен быть таким уж длинным и скучным, чтобы его нельзя было пережить, аналогично рекламе. К тому же в этот раз новости оказались куда интересней, чем ожидалось. Рассказывали про лиходея, серийного маньяка, что вот уже который год терроризирует страну, гастролируя по городам. Обсуждали как раз новое преступление... Хотя, по правде сказать, преступление-то старое, года уже два как состоявшееся, просто останки ранее пропавшей без вести нашли и каким-то чудом опознали лишь сейчас. Любители занимались магнитной рыбалкой на канале, в очередной раз закинули снасть и вместе с со всяким металлоломом случайно зацепили кость. Остальную работу уже сделали водолазы. Случилось это совсем рядом, буквально в родном городе, в водах канала, вдоль которого хоть раз прогуливался, пожалуй, каждый. Возможно этот "каждый" или хотя бы "многий", "некоторый", нет-нет, а хоть раз заходил в уютную пекарню неподалëку. Ту пекарню, что на перекрëстке между бульварами. Название у неë непримечательное, у большинства обывателей в памяти совсем не держится, как и имена и лица двух милейших подруг, владельцев заведения. Память держит только дружелюбную атмосферу места, вкусную выпечку и ароматный чай, густую стену декоративного винограда на летней веранде, до одури трогательные рукотворные звëзды из бумаги под потолком. Почти никто, пожалуй, даже не заметил что что-то изменилось. Булочки всë такие же свежие и чай такой же ароматный, звëзды всë так же покачиваются под потолком от малейшего дуновения. Просто кости одной из тех, чьи руки создали всë это, два года пролежали на дне канала через дорогу, а еë череп должно быть украшает чью-то трофейную полку. Его, как и черепа других похожих жертв, так никто и не нашëл. - Магнитная рыбалка... - промурлыкал мастер задумчиво, вновь склоняясь над рабочим столом. - А что... Похоже весьма весëлое занятие. Может и мне как-нибудь попробовать? Лежащий на столе труп будто бы одобрительно улыбался, но ожидаемо ничего не ответил, уставившись в никуда уже пустыми глазницами. Диджей на радио перешëл к следующим новостям, но мастер уже пропускал их мимо ушей, сосредоточившись на собственных фантазиях. - В прочем, нет. Я, должно быть, быстро подохну таскать из воды тяжëлые железки. Пожалуй, грубоватое хобби для моих тонких ручек. Не в том их талант, нет, совсем не в грубой силе. От дальнейших размышлений мастера отвлëк птичий клëкот звонка парадных ворот. Он поднял голову и покосился в сторону двери, ухмыляясь. - Хм... А вот и она, наконец. Поднимаясь на ноги, он стянул правую перчатку и отбросил еë на край стола. С левой повременил и упругой походкой отправился ко входной двери, проходя почти через весь первый этаж, уютную гостиную, кухню... В прихожей он задержался у зеркала, зацепившись взглядом за своë отражение. В едких изумрудных глазах, пересечëнных вертикальным неровными шрамами, вспыхнуло восхищение. Пальцы поправили короткую прядь кроваво-красных волос, выпавшую на мертвецки бледный чуть влажный лоб. Край тëмных губ, сильнее растянулся в плутоватой ухмылке, пока левая рука приподнялась будто бы в приветствующем жесте. Он не спешил, рассматривая обрызганное крупными родинками лицо, несовершенную форму носа, затянувшийся обрубок правого уха, несвежую кровь на ладони и кончиках пальцев. Губы разомкнулись, больше и больше оголяя фантасмагорично кривые крупные резцы. Рассчëнные шрамами брови приподнялись будто в удивлении, затем снова опустились, когда он хитро прищурился, испещряя области глаз харизматичными морщинками. Взгляд вновь вернулся к впавшим глазам цвета холодного морского стекла, заигрывающим матовым почти безжизненным блеском. Безжизненным, но не лишëнным чувств. Рассыпающийся на отдельные косяки и ошибки, странный яркий образ вновь собирался воедино, становясь на удивление цельным и гармоничным. Сладкий отвратительный запах вновь ударил в ноздри. Не отрывая от себя взгляда, мастер вдохнул глубже, едва прикрыл глаза и коснулся языком большого пальца, медленно слизывая присохшие частички подгнившего мяса. Дрожь прошла по позвоночнику, и редкие волоски на бледной коже тот час встали дыбом все как один. Нет. Пожалуй, этого будет даже слишком для первого впечатления... Он должен сжалиться над своей гостьей хоть чуть-чуть, хотя бы на первое время. Она вновь дала о себе знать, позвонив второй раз. Ей уже не терпелось предстать перед ним, увидеть его таким, какой он есть... Плавным. Подвижным. Насыщенным, темным, пульсирующим, как кровь, что неудержимо просочится из зазияющей раны между дверью и косяком. Он отворил створки главных ворот дистанционно через домофон, любезно приглашая гостью войти во двор. Затем выглянул в окно, притаившись за шторой, как хищник в засаде. Строго и неброско одетая женщина азиатских кровей немного замешкалась, покосившись на как по волшебству сами собой открывшиеся ворота, поправила лямку портфеля на плече и на мгновение обернулась к своей машине, оставленной за изгородью. В её движениях читалась осторожность, но не по возрасту любознательные, восхищённые глаза изучали новое окружение. Её взгляд устремился куда-то вверх. Дом, волей-неволей приковывал к себе внимание. Сочетание тëмного дерева и рыжего кирпича со сдержанным, но не слишком строгим орнаментом фронтонов... Не готика, как она, вероятно, ожидала, далеко не мрачный, старомодный особняк семейки Аддамс. Впрочем, в тот день над крышей висела тяжëлая туманная дымка, оставшаяся в воздухе после ночного ливня. Она тщетно пыталась спрятать под своим полупрозрачным пологом таинственности вполне уютное жилище. О. Так ли должна выглядеть обитель истинного зла? По мере приближения оторвавшись от изучения фасада, гостья оглянулась вокруг. В отличие от ухоженного дома, в запущенном саду творилась анархия. Трёхъярусный фонтанчик не работал; дождевая вода и гнилая листва наполняли чаши. Газоны и клумбы заполонили сорняки, одичалые кусты остролиста, можжевельника и тёрна царствовали над развалившимся каменным изгородям и альпийскими горками. Владелец не сильно заботился о саде, в какой-то момент предоставив судьбу всех растений самим себе, только изредка подстригал траву и ветки, лишь бы они совсем не захватили дорожки. В целом, в пасмурную погоду здесь и правда особо не на что было смотреть, поэтому внимание гостьи не задержалось на окружении слишком долго. Но подойдя ещё ближе, она вдруг шарахнулась и встала как вкопанная, заметив кое-что около самого крыльца. Её оленьи глаза на мгновение распахнулись, отобразив не испуг, но удивление очень близкое к нему. Это заставило наблюдающего за ней хозяина взбудоражено улыбнуться шире и почти захихикать, припоминая то, что должно было предстать её почти неподготовленному взгляду. Там, где должна была быть клумба или подобие альпийской горки, заросшей какими-то сорняками вперемешку с вереском, спал пëс. Бледный, почти зелëный и пушистый от мха, а местами потемневший от гнили. Череп. Если быть точнее, верхняя часть с почти растерянными зубами и разбитым затылком. Очаровательный, крайне харизматичный череп хорошего мальчика, слишком хорошего, чтобы быть зарытым в землю, и не достаточно хорошего, чтобы отбывать своë посмертие в доме, а не на улице. Мастер решил, что интрига вызрела достаточно, пора ему самому выйти на сцену. Нарочно слишком громко повозившись с защёлками и цепью, он с силой распахнул дверь, вырвавшись наружу словно чëрт из табакерки. Гостья быстро подняла глаза, отрываясь от созерцания останков собаки. С первого взгляда на её миниатюрную фигурку и большие глаза можно было подумать, что она юная девушка, однако непрокрашенная проседь в корнях волос и парочка лишних морщинок выдавали в ней женщину, почти достигшую заката лучших лет. Её взгляд стал таким вежливым и спокойным, будто она ничего и не видела. Она улыбнулась и продолжила улыбаться даже когда хозяин поднял руку, демонстрируя грязную перчатку под предлогом дружелюбного жеста. Он вглядывался в неё дьявольски ласково, опустив веки в приторном прищуре. Убедившись, что полностью захватил еë внимание, схватился кончиками пальцев за край перчатки, начиная движение томительно и неторопливо, а заканчивая резко и экспрессивно. Он обнажил чистую ладонь, неотрывно наблюдая за реакцией на свой дерзкий перфоманс. Неприятно, должно быть. Жутко. Чуждо. Но она выпрямилась и сморгнула первое впечатление, не теряя невозмутимой вежливой улыбки. Что-то заинтересовало еë, и это, увы, была не мельком увиденная кровь на перчатке, а что-то за стекляшками бесстыжих зелëных глаз напротив. - Добрый день. Дэвид Алистер Радиш, верно? Конечно же верно. Она должна была знать, что иначе быть не могло. - Всё так, - мужчина отклонил голову вбок, слегка качнувшись за ней всем телом. - А вы, должно быть... - он приоткрыл губы и виновато приподнял брови, безуспешно пытаясь вспомнить еë полное имя. Он уже слышал его, когда они говорили по телефону и договаривались о встрече. Но еë имя было слишком странным для его уха, чтобы удержаться в памяти. По крайней мере с первого раза. - Можно просто Миджи, - она протянула руку. - Детектив Миджи! Очаровательно, - вместо заурядного вежливого рукопожатия, Дэвид вдруг подхватил еë ладонь и склонился намного быстрее, чем она успела бы опомниться, возразить или разгневаться. Кончик носа и губы едва-едва коснулись еë прохладной кисти. Он негромко вдохнул, незаметно изучая чем пахнут её руки, затем поспешил отступить, как отхлынувшая волна, покидающая берег сразу после встречи. Он приложил ладонь к сердцу, экспрессивно раскинув пальцы и вновь слегка подался вперëд будто пригибаясь в услужливом поклоне. - До чего же чудесное у вас имя. Оно японское? Интересно, что оно означает... Я же, в свою очередь, почти не надеюсь на это, но... Вы можете называть меня Редиской. Если вам будет угодно. Детектив Миджи позволила себе сдержанно хихикнуть. - Я подумаю над этим. Лицо Дэвида практически просияло. Он одухотворëнно усмехнулся, не оставляя ей ни мгновения на реакцию, лишь хаотичный ураган впечатлений. - Похоже у вас тоже хорошее настроение. Что ж... Прошу прощения за грязь. Боюсь, моë вдохновение меня бессовестно подставило. Я немного не уложился во времени до вашего приезда, так что вы застали меня в интимнейший момент, - в его горле споткнулся тихий смешок. - Творчество. Знаете... Кровь. Кишки. Хаос и расчленение. Впрочем, мëртвое не обидится и не убежит, если я прервусь и вернусь к нему позже. Я надеюсь, вы ко мне не на пару вопросов, а на полноценный допрос? - неровные концы крупных передних резцов прихватили нижнюю губу в предвкушении, он сделал шажок назад. - Я с удовольствием покажу над чем работаю сейчас и чем обзавëлся с вашего предыдущего визита. Ах! Да... Миджи, миледи, вы ведь у меня впервые. Вы ведь ещë не знакомы с моей коллекцией, в отличие от вашего занудного коллеги, - на мгновение он нахмурился, его голос выдал с потрохами нескрываемую обиду. - Кстати, а где же детектив Трэвис? Ранее он приезжал ко мне со своим стажëром. Как же его там... – он мотнул головой, откидывая в сторону неважные досадные воспоминания, и вновь моментально смягчился. - Ах. Нет, нет, не разувайтесь. - Я бы с радостью... - Миджи тихонько прочистила горло, видно остерегаясь что его безудержный поток мыслей не даст ей и слова вставить, если она не вмешается сейчас. - Я бы с радостью посмотрела на ваши новинки. Но боюсь с вашими сокровищами я познакомлюсь как-нибудь в другой раз. Сейчас у меня правда нет времени. Я наслышана о масштабах и великолепии вашей коллекции, Дэвид. - Ох? - он обиженно вздохнул, распахнув едва не блеснувшие слезой глаза шире. - Да, я здесь не чтобы проводить обыск, для этого нужен был бы ордер. Я могла бы и мне было бы очень интересно посмотреть и без него. Неофициально. С вашего приглашения. Но, пожалуй, в другой раз, правда. Дэвид цокнул языком, с нарочито наигранной обидой отводя глаза: - Тцк! Какая досада. А я так надеялся, что вы захотите хотя бы проверить мой холодильник на предмет нелегальных человеческих частей... - А что, есть повод? - А разве его нет? - он улыбнулся вызывающе широко, чуть разомкнув арсенал не похожих друг на друга гротескно кривых резцов. - Иначе зачем вы тут? Миджи ничего не ответила, поджимая губы. Прихожая была не подходящим местом, чтобы обсуждать подобные вещи. Так и не получив достойной пищи для вскармливания неудобного диалога, Дэвид вновь прикрыл глаза, спрятав зубы за вежливой милой улыбочкой. Всë его тело расслабилось и плавно качнулось в очередном театральном и будто бы неловком жесте, призывающим гостью следовать за ним. - Что предпочтёте? Чай или кофе? Кровь распутных аристократок или невинные души еврейских детей? Предложил бы что-нибудь интереснее, да покрепче, но вы ведь на работе... - Не откажусь от чашечки кофе. - Сахар? Сливки? Моя любовь? - Да и да, и нет, пожалуйста. Дэвид обернулся, будто пританцовывая, щëлкнул пальцами и подмигнул, экспрессивно указав в сторону Миджи. Еë пожелания услышаны и приняты. Затем он проскользнул в арку, ведущую из прихожей в кухню. Выбросив одноразовую перчатку в мусорное ведро, он дождался, пока его гостья выйдет из-за угла, прежде чем вновь заговорить. - Знаете, я почему-то надеялся, что вы выберете чай. Не то чтобы я не любил кофе и не умел его готовить, - он уже насыпал молотое зерно в турку. - Просто чайники, их эстетика, их содержимое... Всë это вызывает во мне какие-то особые чувства. Мурчание и шипение современных кофемашин ласкает ухо, благородный блеск старинных турок, вскипающих над открытым огнëм, цепляют взгляд. Но всë это… Нет. Не то. На чайник ведь куда проще перенести собственные чувства и черты. Вы никогда не замечали, дорогая, что чайник как ни что другое на кухне, похож на профиль человека? У него есть нос, голова в некотором смысле, а следовательно и направление взгляда. У него есть ухо, которым он может внимать, и даже шляпа, которая может быть снята, приподнята или кокетливо сдвинута набекрень. И внутренняя пустота, которая нет-нет, да стремится обрести богатый внутренний мир. Иногда горячий и ароматный, иногда остывший и горький, зелëный или чëрный, белый или... Красный. Хотя иногда, порой случается так, что пустота так и остаëтся просто пустотой. Какая жалость… Вода наполнила турку. Под медным розоватым днищем щëлкнуло и вспыхнуло невысокое голубое пламя. - Вы правы. Чайник действительно похож на человека. Оказывается даже больше, чем на дракона. Весьма интересное наблюдение, - подметила Миджи, устраиваясь на барном стуле за роскошной столешницей из цельного куска дуба. Еë палец проследил гладкие прожилки и трещинки, залитые матовой эпоксидной смолой. - И каким же чайником вы себя видите в таком случае? - спросила она, наблюдая за тем как Дэвид хлопочет, заботливо готовя для неë напиток вручную. Не самая дешëвая на вид кофемашина находилась меньше, чем в метре от него. Достаточно было лишь нажать пару кнопок. Но нетрудно догадаться, что в этом было бы куда меньше души. - Ха... Вот уж не думал, что вы спросите об этом так прямо и так сразу. Обычно я первым задаю людям этот вопрос, когда завожу разговор о чайниках, - Дэвид искренне удивился и даже на мгновение будто бы растерялся. Однако над следующими словами он почти не задумывался, отвечая сразу. - Я привык чувствовать, будто я что-то такое, ужасно похожее на антиквариат, но на самом деле новодел. Ручная работа юного дарования скорее, созданная вопреки правилам, установленным строгим и ужасно скучным наставником. Несовершенный, местами кривой, но оттого не менее очаровательный, ибо слеплен с большой любовью, выдумкой и упорством. Да, эмаль местами потрескалась, да, неумелые руки оставили досадные сколы на ручке и на кайме у горлышка. Что же до моего содержания, души, если хотите... - он прервался для короткого вздоха. - Когда-то она была восхитительным, насыщенным землистым пуэром со сладким апельсиновым привкусом. Когда-то, - его голос стал на несколько тонов ниже и тише, таинственнее. - Потому что сейчас самого чая почти не осталось, моя дорогая. Но это отнюдь не значит, что я опустошëн. Во мне всë ещë царит жизнь, но уже иная. Остатки заварки сгнили и преобразились в превосходную почву для плесени сотни сортов. Восхитительное зрелище, скажу я вам, что уж говорить о запахе и вкусе. Его верхняя губа вновь приподнялась, ухмылка в этот раз поползла влево, приоткрывая удивительно тонкий и острый зуб, похожий на настоящий звериный клык. В соседстве с плоской лопатой выдвинутого вперëд покосившегося лошадиного резца и недоразвитым недоразумением, которое представляет из себя нижний клык, он выделяется особенно вызывающе. Пожалуй, худшая сторона его улыбки, на которую никто, кроме дантиста не хотел бы пялиться так пристально, хотя бы из вежливости. Однако он специально делал всë, чтобы выставить свои изъяны напоказ, неминуемо цеплять чужой взгляд и наслаждаться реакцией замешательства, отвращения... Но Миджи каким-то чудесным образом мастерски игнорировала все его атаки, продолжая смотреть чëтко в глаза, почти не отвлекаясь ни на что другое. Дэвид начинал жалеть, что отбросил идею демонстративно облизать грязные пальцы во время их приветствия. Эта женщина казалась непробиваемой. - Плесень? - спросила она, лишь заинтригованно приподняв брови. – Неожиданно пессимистично для вас. Сдаëтся мне, вы либо слишком строги к себе, либо нарываетесь на лишний комплимент. Не сочтите за камень в ваш огород, Дэвид. Но разве плесень в чайнике не означала бы, что ваше чаепитие кончено и о вас давно забыли? Я бы не сказала так, глядя на то, как ваши выставки набирают популярность, и каким вниманием сейчас пользуются ваши работы. Тот вновь моментально просиял, даже замер на мгновение. Он поднял на собеседницу указательный палец, утвердительно потряхивая кистью, затем повторил жест головой. - А вы и впрямь подготовили всю свою домашнюю работу. Что ж... Пожалуй, вы раскусили меня, Миджи. Дело в том, что во всей этой истории всë это время суть моя была не чайником и даже не чаем, а той самой плесенью, той, что скрывалась за фасадом из тёмного фарфора и сидела среди заварки с самого начала. И это не пессимистично, вовсе нет, ни капли! Я просто ждал своего часа в виде маленьких неприметных спор, которые было не убить ни адским кипятком, ни святыми молитвами. И вот, теперь я заявил о себе. Я разросся, колоссально и торжественно раскинулся с такой силой, что игнорировать моё присутствие стало уже просто невозможно, невыносимо. Большинство, конечно же, поворотит нос, запричитав. Захотят меня изничтожить, как любое ужасающее злое, но... Рука не поднимется. Кроме того, уверяю, в сей век живут многие те, кто скажет вам, что я очарователен, что существование моë ничто иное, как божье чудо. И они продолжат меня культивировать. И защищать. - Верю. Дэвид повернулся к Миджи спиной, чтобы скрыть от неë лицо. Тело так же застыло скованно, чтобы движения, не приведите ангелы, не выдали радость. Это не то, что он хотел показать, не то что хотел ощутить, как и не то, что он желал услышать от неё в ответ. Радость быстро мутировала в злость. Он молчал непривычно долго, сетуя себе в уме на то, что под рукой не оказалось таракана, чтоб было чем приправить готовый кофе. Зубочисткой он нарисовал на пене сердечко, а потом парой лишних движений, добавил обрубленный стебелёк и длинный кривой хвостик, превратив его в маленькую редиску. Приведя чувства в порядок, он повернулся и поставил на стол перед гостьей очаровательную белую чашечку, сам присел напротив, однако без напитка. Некоторое время он просто любознательно наблюдал за реакцией Миджи, подпирая челюсть руками. Впрочем, она была слишком сосредоточенна на его глазах, чтобы заметить такую мелочь. Она просто осторожно отхлебнула, так и не дав Дэвиду повода рассказать ей почему именно "Редиска", и лишив его надежды на то, что рано или поздно она обратится к нему именно так. - "Как же меня бесят такие," - пронеслось в голове, пока его глаза сверкали с не менее искренним восхищением, а одержимая улыбка растягивалась чересчур широко. Очень хотелось как следует укусить нахалку, но не находилось повода. Пока что. Выждав ещё несколько мгновений, Дэвид заговорил. - Вы знаете, что вы удивительная женщина? Я практически очарован. После визитов детектива Трэвиса с его непомерно впечатлительным парнишкой... Вы просто как глоток свежего воздуха. - Дэвид закрыл глаза и глубоко вдохнул, будто желая забрать себе как можно больше атмосферы, о которой он говорил, а затем продолжил чуть более горько. - Но что-то мне подсказывает, что вы здесь не для того, чтобы очаровывать меня. Не для того, чтобы обсуждать со мной чайники и плесень. Вы здесь и не затем, чтобы посмотреть на мое творчество вживую. Так зачем вы захотели встретиться со мной на самом деле, Миджи? Я знаю. Это наверняка касается моего друга, так ведь? Томми. Кое-что изменилось с тех пор, как ваши коллеги беседовали со мной в первый раз, - Дэвид впервые за всё время позволил себе не улыбаться. Он поднял голову, опуская локти на стол и скрещивая руки. - Знаете, когда Джина позвонила мне тем вечером, когда всë случилось, я мирно занимался работой. Мне как раз перепала свежайшая лисица в практически идеальном состоянии. Целёхонькая - то что доктор прописал для моей новой задумки. Я не спешил брать трубку. Не хотел прерываться. Думал это какая-то очередная глупость, пустяк, на которой я смогу ответить позже. Однако Джина звонила снова, снова и снова, пока я не сдался. Когда я услышал её голос, когда она сказала мне, что Томми погиб и попросила приехать, я сразу подумал, что это одна из его змей. Это так закономерно, логично... Пожалуй, я был готов к такому исходу с самых первых дней, когда узнал о том, что он стал содержать и ядовитых тоже. Весьма понятная участь. Не важно насколько ты опытный кипер, не важно сколько лет и какие виды за плечами. Чуть дал слабину, одна маленькая ошибка, печальное стечение обстоятельств, потеря внимания... И... - рассказчик резко мотнул головой и помолчал. - Томас Вайпер. До чего же всё-таки говорящая у него фамилия... Миджи склонила голову набок, глядя на Дэвида в недоумении. - Насколько мне известно, Томас погиб не от укуса змеи. - Ах, Миджи, я бы предпочёл не ошибаться. Это должно было так кончиться. Должно, - он вздохнул, вновь выпрямляясь. Его руки расцепились и ладони дважды стукнули по столешнице. - Но я ошибся. Я так ошибался, думая об этом, пока ехал в морг... - он медленно кивнул, прикрыв глаза на несколько мгновений. - Нож. Подворотня. Допотопный кнопочный телефон и обручальное кольцо из мельхиора, может пара мелких купюр из бумажника. Вот цена жизни доктора, профессионала, не раз спасавшего чужих ползучих питомцев, верного друга, заботливого мужа. По крайней мере, такой была ваша последняя официальная версия. И я более чем уверен, не случись того, что случилось потом, вы бы и пальцем не шевельнули, чтобы найти тех, кто это сделал. Ловить уличные банды хулиганов одно, что искать иголку, не то что бы в стогу сена, а в целом пшеничном поле. Примерно так выразился ваш коллега Трэвис во время нашего последнего разговора. Это не мои слова. - Ну... - ответила Миджи спокойно и сдержанно, отставляя ещё не пустую чашечку в сторону. - Начнём с того, что нет никаких "мы". Не хочу никого очернять, но то, как ведёт дела Трэвис и то, чем он занимался, практически никак не связано с моей деятельностью. Я должна признаться вам честно, Дэвид. На самом деле я веду немного другое расследование, не то чтобы связанное с поиском убийц вашего товарища. Тем не менее, я думаю, что вы могли бы мне помочь. Тот возбужденно заёрзал на стуле, придвигаясь. - Даже так? Что ж, это в любом случае интересно. Что же вы расследуете, в таком случае и в чём именно заключается моя помощь? Детектив не кивнула, не произнесла ни слова, лишь открыла портфель и извлекла из кожаной папочки на свет божий несколько портретных фотографий, по очереди разложила их на столе перед Дэвидом, как гадальные карты. - Знакомы ли вам эти лица? Он скрипнул стулом, сделав попытку придвинуться ещё ближе, склонился над столом, чтобы рассмотреть снимки лучше. На фотографиях были изображены девушки и женщины примерно от двадцати до тридцати с лишним лет. На первый взгляд их не объединяло буквально ничего, не все из них даже были достаточно интересными, чтобы на них хотелось задержаться подольше. - Нет, если честно. У меня не такая хорошая память на лица. Хотя вот эта солнечная мадам с рыжими кудряшками кажется смутно знакомой. Бросается в глаза, по крайней мере. Но я всё ещё могу ошибаться. - Ничего страшного. Я покажу ещё несколько фотографий тех же людей. Однако это будет зрелище не для слабонервных. - О, так все эти девушки мертвы? Впрочем, я догадывался. Я, конечно, не патологоанатом, и возможно видел ещё не всё, но, полагаю, что в целом достаточно, чтобы отбить у себя эмпатию к людям. Так что не жалейте меня, показывайте что есть во всех пикантных подробностях. - Хорошо, Дэвид. Я и не сомневалась, что у вас со смертью особые отношения, - она улыбнулась, ловя его кивок и одобрительную улыбку в ответ. - В таком случае, попробуйте опознать жертв, сопоставив их с портретами, - Миджи выложила на стол содержимое второго конверта и вернулась к чашечке кофе, коротая время пока он изучит новые изображения. И именно так, каждая из увиденных картин стала пробуждать в памяти Дэвида кое-какие образы. Если не лица, так поломанные тела, разрушенные кости, пробитые черепа... Виды крови, разорванного мяса или даже просто неподвижных тел без видимых признаков повреждения не шокировали, а приятно пощекотали чувства, вновь невольно заставляя волоски на оголённых руках дыбиться. Парочка женщин вероятно были сфотографированы родственниками во время похорон. На первый взгляд ничего особенного, но выражения блаженного покоя на их лицах даже под не самым дорогим посмертным гримом, их прямые позы в уютных лакированных гробах - всё это практически заставляло испытывать зависть. Они были будто бы не настоящими, похожими на восковые фигуры или куколок, почему-то оставленных в заводских коробках. На губах одной из них танатокосметолог даже изобразил весьма убедительную улыбку. Дэвид хотел бы сказать, что в таком виде она была даже краше, чем при жизни, но почему-то оставил эту мысль при себе, спеша рассмотреть других. На третьем снимке была та самая девушка с рыжими кудряшками, которая так приглянулась Дэвиду ранее. Она сидела на полу, прислонившись к стенке. Трудно сказать что с ней произошло, но бесчувственно откинутая в сторону голова говорила сама за себя - она точно так же мертва, бледна, беззащитна... Даже золото её кудрей смотрелось померкшем в холодном цвете какого-то помещения похожего на подвал или подъезд, что очень контрастировало с улыбкой и живым светом её озорных глаз на первом снимке. Её хотелось обнять и согреть, положить голову к себе на плечо, чтобы её поза стала более удобной и комфортной. Другая девушка, одетая в спортивный костюм для пробежки стала жертвой автоаварии, её засняли в неестественной позе и без одного кроссовка лежащей на обочине дороги. Возможно фотограф не задумывался об этом в тот миг, но у него вышел очень красивый снимок, выдержанный и по колористике и по композиции, погода и время суток в момент съёмки места трагедии порадовали хорошим освещением. Были здесь и ещё несколько разных жертв. Но одна из них вскоре забрала всё внимание Дэвида. Она заняла собой аж четыре отдельных снимка три на фоне луговой травы, один на лесной подстилке. Её тело было растерзанно и изломанно на куски, лица не было вовсе. Иронично, что именно эти кадры показались мастеру самыми будоражащими и интригующими. Он даже схватил один из этих снимков, приподнимая его ближе к лицу, чтобы рассмотреть лучше, и коротко облизнул пересохшие губы при виде перламутрового блеска мышц и кукурузного цвета жира, виднеющегося из аппетитно разорванного бедра. Его голос стал выше на несколько тонов от волнения. - Что с ней произошло? Стая собак? Медведь? - Медведь, верно, - ответила Миджи удивительно и даже пугающе беспристрастно. Он не смог сдержать улыбки, продолжая с интересом и восхищением рассматривать следы трагедии со стороны. - Медведь. Какой же это всё-таки невероятный могучий зверь. Восхитительно. Как славно, что мой первый медведь предстал предо мной в качестве голого черепа. Он кстати до сих пор у меня. Молодой экземпляр с занятным прижизненным повреждением глазницы. Второго и третьего ко мне доставили уже в качестве охотничьих трофеев. Каждый раз думаю о том, как мне повезло, когда вижу что-то подобное или когда препарирую, смотрю как устроены их челюсти и лапы... - затем Дэвид ещё раз оглядел ряд портретов, которые изучал ранее. - Увы, в таком состоянии я точно не смогу сказать которой именно из всех этих девушек она была. Хотя я, конечно, попытаюсь... Методом исключения. Он начал сопоставление с рыжей, как самой очевидной. Без труда нашёл двух женщин в гробах и одну повешенную. Немного подумав, поменял местами ещё пару снимков. а потом вдруг остановился и уставился на несколько секунд перед собой, прекращая что либо делать. - В этом нет смысла, - почти прошептал он наконец, затем долго молчал, ожидая что Миджи захочет уточнить в чём именно он не находит смысла, но она оставляла его без этого вопроса, вынуждая самостоятельно выложить карты на стол. - Едва ли я могу помочь вам в опознании. Вы, работая с людьми, едва ли обратились бы с такой просьбой к простому таксидермисту, работающему со зверушками. Если я не помогаю вам, то что я делаю сейчас на самом деле? - он настороженно посмотрел собеседнице в глаза. - Позвольте мне пояснить. Как видите, на первый взгляд может показаться, что этих женщин ничего не связывает. Разный возраст, разные причины смерти и даты гибели, разные убийцы. Некоторые так вообще умерли не насильственной смертью. Они не были друг с другом знакомы при жизни, даже жили все в основном в разных городах, пусть и в одном регионе. Однако есть у них всех ещё кое-что общее. На протяжении последних пяти лет их могилы были разорены вскоре после похорон, а сами тела похищены. Кроме жертвы медведя. Её могила так же была раскопана, однако тело, вероятно в виду его состояния, непривлекательности или неудобства транспортировки, было оставлено на месте нетронутым. Все эти могилы с большой вероятностью разорил один и тот же человек или даже группа сообщников. И вот, что самое интересное, - она положила на стол ещё одну портретную фотографию. - Так это то, что тело вашего друга, Томаса Вайпера, было похищено аналогичным образом. Дэвид опустил глаза, уставившись на фотографию друга. Он помнил её. Некоторое время она даже стояла на аватарке Томми в соцсетях. Прищуренные на солнце обрамлённые пышными ресницами карие глаза, вьющиеся чёрные волосы до плеч, маленькая татуировка в виде звёздочки на левой скуле... - Так вас... Правда интересует кому и зачем мог понадобиться уже отстрадавший своë труп, а не поиск его убийц? - Да. Я уже давно ищу того, кто в ответе за вандализм. И вот, волей-неволей, ваш друг привёл меня на встречу с вами, Дэвид. Так уж получилось. Он выпрямился и выгнул шею, отстраняясь в недоумении. Ему понадобилось некоторое время, чтобы обработать всё услышанное. - Я... удивлён. И расстроен, пожалуй. Нет, вы и правда тратите своë драгоценное время, гоняясь за каким-то падальщиком чтобы... спасти ещë парочку бездыханных тел? - Дэвид снова цыкнул, сетуя насмешливо. - И это в то время, когда какие-то неотёсанные отморозки гуляют безнаказанно, и кроме того прямо у вас под носом орудует маньяк, убивающий людей и похищающий их головы? Вот как... Какая жалость. Мне-то показалось, Миджи, вы достойны дела посерьëзнее. И неужели в душе ничего не дёргается? Какой это должно быть удар по самооценке, когда начальство выдаëт вашим коллегам что-то стоящее, а вам... Стыдно сказать... Такую нелепую халтуру. - Каждый занимается тем, чем должен, Дэвид. Кто-то ловит убийц, кто-то ищет хулиганов и мародёров. Иногда так получается, что наши пути переплетаются и одна разгадка даёт ответы на несколько других вопросов. Может быть эту ситуацию с серийным некрофилом и можно было бы отложить в дальний ящик, решив что это не так уж серьëзно. Только она уже тоже немного вышла из под контроля, учитывая количество прецедентов. Если не брать во внимание мародëров-копателей, охотников за золотом. Их очень много, они точно так же оскверняют могилы, но они хотя бы не уносят с собой останки кроме золотых зубов. А тут ещё и этот случай, с вашим приятелем... Он уникален, - Миджи замолчала, неторопливо отпивая кофе. Дэвид хмурился и ждал несколько секунд, однако собеседница совсем не спешила продолжать. Он лениво взмахнул рукой, вздыхая с наигранной скукой в голосе: - Полагаю, здесь я должен спросить чем же так уникален этот случай... Но она ничего не ответила, оставив его наедине с возникшими мыслями, будто ожидая чего-то ещë. Его дальнейшие исследования. Его промах. Его неправильный вопрос или ответ. Она вынуждала его вернуться к фотографиям и рассмотреть их внимательнее, хочет он этого или нет. И ему пришлось подчиниться и ещё раз рассмотреть каждую. - Ладно. Это и ребёнку очевидно. Томми единственный мужчина здесь, - наконец заключил он, отодвигая фотографию Томми в сторону от других. - Действительно занятно. - Он очевидно любит женщин. Но почему же он сделал такое исключение? У вас есть предположения по поводу того, кто и зачем мог это сделать? Дэвид отвёл взгляд в сторону и задумчиво почесал подбородок и основание нижней губы, затем через несколько секунд выразительно дёрнул головой и пожал плечами. - Что ж... Полагаю, из-за того, чем я занимаюсь и моей страсти ко всему, что связано со смертью, вы думаете это я сделал исключение для своего лучшего друга, не так ли? Я и сам бы на себя подумал в первую очередь. Но вы, разумеется, никого пока не обвиняете, но я, конечно же, попал под подозрение. И у меня был мотив, и у меня нет алиби. Ведь единственными свидетелями того, что я был дома, были мёртвые зверушки. Они никогда и не были особо разговорчивыми свидетелями, даже при жизни. Хах... Это как-то даже забавно немного. - Ну должно же быть хоть что-то, что вы можете сказать в свою защиту? - Никаких идей, дорогая. Ничего убедительного. В ту ночь я был дома, препарировал что-то, как обычно слушал музыку и наслаждался одиночеством, отдыхая от людской тупости и прочей человеческой суеты... Потом спал. Боюсь, я ничем не помогу ни вам, ни себе. Впрочем... Знаете, нет. А я бы вам и не помог, если бы даже что-то знал. - Интересно. И почему, если не секрет? - Может быть потому, что мне нравится этот парень. Или женщина. Хотя нет, скорее всего всë-таки парень. Он практически мой коллега, но пошёл куда дальше меня. Этот "падальщик", который решил что-то сделать с Томми после его смерти. Пожалуй, он избавил меня от вежливой необходимости показательно ходить вместе с общими знакомыми и Джиной на кладбище. Если подумать, я просто уважаю падальщиков. Он делает то, что всë ещë может сделать с чужим посмертием, и видится мне, делает он из этого что-то невероятное, прекрасное. Или, как посмотреть, что-то ужасающее. Расчленить, съесть, вытрахать, сделать ожерелье из костей... В любой угодной его или вашим вкусам последовательности. Захоронить иначе, превратить в арт-объект или учебное пособие. В любом случае, что бы он ни задумал, он делает что-то лучшее, чем занять место гниющими останками под скучным серым камнем с двумя датами или отравить дымом небо под крематорием. В любом случае, всë это уже не так важно. Томми уже не страдает... Он мëртв. Ему не обидно и не больно. Мне бы не было. Более того, я был бы рад знать, что то, что от меня останется, будет как-то и кем-то использовано. Не важно, будет ли мой труп растлëн от великой любви и уважения ко мне и во имя искусства или изувечен от не меньшей ненависти. Так за что, скажите мне, все взъелись на этого вполне безобидного падальщика? Раз вы хотите поймать его и покарать его за то, кто он есть, отсечь его крылья, лечить его, потому что так не принято вести себя с мертвечиной в нашем обществе, то я не на вашей стороне, Миджи. И не на стороне всего этого чëртового общества, которое почему-то оскорбляется с чего угодно, даже с того, что их уже касаться никак не должно. Миджи выпрямилась и чуть отстранилась. - Что ж, Дэвид. Другого ответа я и не ждала. У вас со смертью и впрямь совершенно иные отношения. - Именно так. Ничто ведь уже не вернëт моего друга, верно? Найдут ли его тело, призовут ли к ответу виновного в его исчезновении... Смерть это смерть. Иногда с ней можно договориться, еë можно избежать и отсрочить, но обратить, отменить если уж она настигла - нет. Я не имел возможности спасти его. Что же в моих силах теперь? Пожалуй, в моих силах лишь надеяться... - его плечи приподнялись, голос потяжелел, а глаза наполнились злостью, угрозой, практически ненавистью. - Желать больше всего на свете, чтобы вы никогда-никогда не нашли того, кто решился дать этому телу свободу от серости. Не мешайте тщетной отчаянной попытке этого безумца оставить хотя бы каплю красоты, пусть и... - он прервался, так оставив мысль недосказанной, просто не смог. Морщинки стали глубже и задрожали. Стиснутые кривые зубы злобно заскрипели. Ярость гноилась, переполняла его, заставляя тщедушное тело напористо извиваться, а ладонь то сжиматься в кулак, хватая воздух, то разгибать напряжëнные тонкие пальцы. Казалось, ещë немного, и Дэвид сорвëтся и закричит. Но он сдержался, лишь немного повысив голос, и озлобленно прошипел. - Бога ради, если можете, оставьте его в покое. Займитесь настоящим делом и спасайте тех, кого ещë можно спасти. Вершите своё правосудие над теми, кто это действительно заслуживает. Миджи сначала замерла, наблюдая за собеседником, а затем еë взгляд неожиданно смягчился. Она почти легла на столешницу, скользя по ней рукой и придвигаясь к Дэвиду как можно ближе, будто желала к нему прикоснуться, взять его руку, но так и не достигла его пальцев, оставив непройденным расстояние в несколько сантиметров. Она склонила голову набок и заглянула ему прямо в глаза, проникновенно, участливо. - Редиска. Я вовсе не виню тебя за твои чувства. Я понимаю, что заставляет тебя говорить и желать подобные вещи. Его дыхание на мгновение сбилось будто в изумлении, гнев в глазах постепенно сошëл на нет. Впервые выбитый из равновесия, он отвëл глаза и взглянул на свою руку. - О, так ли это... - он неспеша поиграл ещë подрагивающими пальцами, сжал их в кулак и снова медленно расслабил ладонь, спускаясь взглядом по проступающим под кожей тёмным веточкам вен. Затем его внимание вернулось к фотографии погибшего друга. - Что ты вообще можешь знать обо мне... Пробив первую линию защиты, Миджи вновь отодвинулась, восстанавливая былую уважительную дистанцию. - Послушай. Вот что я вижу. Ты умеешь видеть красоту усопшего, умеешь любоваться формами, оставшимися от людей и животных после их гибели. Ты не боишься говорить о смерти, не боишься видеть еë, прикасаться к ней и еë неприглядным последствиям, когда работаешь с этим. Вероятно ты видишь смерть и понимаешь еë природу как никто иной, потому для тебя и нет смысла во всех этих похоронных традициях и нормах. Но они ведь и не для мëртвых. Все эти венки, памятники, кладбища... - Для живых, да. - Да, - Миджи улыбнулась. - Розыск ведëтся не для того, чтобы защитить покой мëртвых. И даже не для того, чтобы обвинить этого человека во всех грехах. Но ради тех, кто всë ещë жив, чтобы они могли успокоиться. Их родных нельзя вернуть к жизни, но они имеют право знать, где лежит то, что от них осталось, как и то, что оно будет неприкосновенно. Это тоже очень важно. Дэвид закатил глаза, досадливо вздыхая. - Ха. И опять, как всегда, во всëм виноваты живые. Собачки на сене. Конечно же. Пожалуй это раздражает и бесит меня даже больше. Нет, это просто немыслимо... По сути это даже ничего не меняет... - Ты правда так сильно не любишь живых? - Не люблю, - ответил он капризно. - Не только людей. Живое в целом. - А как же Джина? - Джина... - Дэвида захлестнуло секундное замешательство и большее раздражение. - А что Джина? Она не моя любовница! - он цыкнул, отворачиваясь, несколько секунд молчал, обдумывая что-то, пока новая вспышка злости не затихла, внезапно сменившись чем-то ужасно похожим на сострадание. - Мне очень жаль Джину. На самом деле. Она не виновата ни в чëм, из того, что случилось. Если бы я мог помочь ей как-то с этим смириться, пережить это... Всë, что я могу, это просто быть где-то рядом. - Ну вот. А говорил, что утратил эмпатию. Лукавишь ты, Редиска. Лукавишь. Он коротко усмехнулся, но быстро подавил улыбку, стараясь пропустить её слова мимо ушей. Его глаза бегали из стороны в сторону, он раздумывал над чем-то некоторое время. Миджи и здесь не торопила его, разрешив гною в потревоженной ране вызреть, прежде чем он хлынет на неë неудержимым потоком. - Как вы... Кхм... Как ты думаешь, Миджи... Как лично ты считаешь, дорогая, - его взгляд зрел практически одержимым любопытством. - Опустив отсутствие у тебя прямых доказательств, лишь твои личные наблюдения и то, что я скажу сейчас... Правда ли я мог сотворить всë это? Что если я, допустим, действительно раскопал всех этих женщин, чтобы делать с ними бог знает что... Что если иных, живых, я предварительно обезглавил, чтобы безраздельно властвовать над их телами. И лучшего друга похитил, быть может перед этим даже подговорив тех отморозков порешить его в тëмном переулке, чтобы потом он тоже достался лишь мне. Чтобы у Джины не было иного выбора, кроме как пустить тебя по моему следу. Всë, лишь бы дать тебе или кому-то вроде тебя зацепку. Чтобы обратить твоë внимание, привести тебя ко мне. Это ведь такой замечательный финал моей тëмной карьеры. Такой... Яркий. Захватывающий. Взрывной. Завершение всего моего багряного пути, великий крах, итог всей моей жизни, к которому я неминуемо двигался, как к краю пропасти. Ах, подумать только... Правда вот только аудитории для такого грандиозного финала маловато: одна лишь только ты предо мной, мой внимательный благодарный зритель. Впрочем, я и не ропщу: ты превосходна, это правда. Ты готова поймать меня. И сегодня все мои старания будут для одной лишь тебя. И то... Надолго ли? Ты хорошо себя чувствуешь? Было видно, что на мгновение Миджи усомнилась и заволновалась, прислушиваясь к ощущениям. Она уставилась в свою чашку допуская мысли о том, что он мог добавить в кофе что-то помимо сахара и сливок, и любви... Она пыталась распознать, самоубеждение ли это или с ней действительно что-то не так, вдохнула глубже и тронула местечко между ключицами, затем насильно отбросила желание ощупать себя больше и растереть ладони, проталкивая странное ощущение в горле и животе. Еë замешательство и бессилие подстегнули Дэвида ещë сильнее. Зловещая хищная улыбка поползла шире и зубы чуть разомкнулись, будто готовясь вцепиться в добычу. Он коротко облизнул губы. Иногда вот говорят про некоторых "раздевает глазами", или ещë "пожирает глазами". Так вот, Дэвид старался не раздевать еë глазами, о нет. Его прищуренный взгляд еë разделывал, разрывал, вскрывал, потрошил, с пристрастием изучал содержимое... и пожирал всë, что осталось. - Не бойся, - почти добродушный прищур и мягкий тембр как издëвка кота, любезничающего с мышью. - Мне с первого прикосновения полюбились очаровательные миниатюрные косточки твоих пальцев, ровные жемчуженки зубов в твоей редкой улыбке, изящные скулы и форма нижней челюсти. Я возможно мечтаю прикасаться к ним, видеть их на своей трофейной полке, выбеленными, очищенными от слабой плоти... Где-то рядом с черепом моего навеки лучшего друга и моих других молчаливых и покорных возлюбленных. Я просто хотел бы, чтобы ты и дальше продолжила внимать мне так безмолвно и зачарованно, как сейчас. Так спокойно, безмятежно, не ведая больше ни страха, ни разочарований, ни боли. Чтобы ты всегда улыбалась. Но... - он прервался и глубоко вздохнул, томно, мечтательно. - Это всë лишь мои мерзкие похотливые фантазии. Вероятно, ты бы застрелила или выпотрошила меня куда быстрее и с куда большим мастерством, если бы я потянулся сейчас за чем-нибудь острым или сделал бы ещë что-нибудь глупое. Если я и правда сделал всë это... Так вот. Я вернусь к своему вопросу, Миджи. Я правда похож на того, кто мог бы творить нечто подобное? Чуть ниже груди, в самом солнечном сплетении будто затрепетала птица. Дрожь от её крыльев потянулась дальше, заражая прилегающие мышцы, как плесень. Она ударила в плечи, расползлась по спине, с мерзким мокрым хрустом прорастая крыльями сквозь кожу. Мелко дрожащие, мокрые от крови крылья будто бы поднялись, устрашающе раскрылись над головой до самого потолка, заставляя Дэвида ощутить себя гораздо больше и бессмертнее, чем он есть на самом деле. Это всё, что ему оставалось чувствовать в моменте, когда жизнь кажется вот-вот очередной раз переломится на до и после, а то и вовсе оборвётся. Это и только это, чтобы только не быть загнанным в угол. Миджи сейчас должна была посмотреть ему за спину, должна прозреть, должна в ужасе увидеть, как горячая кровь с вздыбленных мокрых перьев стекает снизу вверх и растекается под потолком, постепенно заполняет всю кухню, грозиться накрыть её с головой и в одно мгновение обрушиться на неё и поглотить... Если Миджи не видит тех его ощущений, то её должны напугать хотя бы кусачие молнии его изумрудных глаз, его готовые к укусу оскаленные зубы, будто бы направленные вперёд, на неё. Но... Выждав чрезмерно драматическую паузу, она поднесла к губам чашечку, затем вернула еë на блюдце еë уже пустую и демонстративно подтолкнула вперëд. Брови Дэвида изумлëнно приподнялись и глаза на мгновение уставились в белеющее пустое дно, затем вновь вернулись к лицу собеседницы. Он всë ещë был распалëн, игриво улыбался, но уже не так уверенно и дерзко, как мгновением до. Миджи же прочистила горло, вернув себе всë то же профессиональное спокойствие, как и в самый первый момент их знакомства. - Так ты хочешь знать моë личное мнение о твоих теоретических ужасных деяниях? - уточнила она. - В отрыве от дела, собранных улик и фактов. Это было бы так непрофессионально с моей стороны... - она сунула руку в потайной карман за пазухой, затем покопалась немного, извлекая что-то из бумажника. - С другой стороны, как я только могу посметь назвать себя профессионалом после всего... Я не думаю, не предполагаю. Просто знаю кое-что. На стол, задержавшись немного в еë пальцах, легла ещë одна фотография. Немного затëртый снимок, заботливо залатанный скотчем несколько раз, по всей видимости памятный и горячо любимый владельцем, возможно переживший уже ни один бумажник. Он не произвëл на Дэвида особого впечатления. - Ты узнаëшь еë? - Не припоминаю. - А вот она тебя хорошо помнит. Даже несмотря на то, что там было темно и ей было холодно и страшно. Дэвид прищурился. Он искренне не понимал о ком речь. Кто должен был его узнать и почему? Однако затем он всмотрелся в изображëнные лица внимательнее. И когда картинка наконец сложилась в его голове, вся его хищная кровожадность была во мгновение ока стëрта с лица будто ударной волной ядерного взрыва. Метафорические крылья мгновенно осыпались, перья разлетелись и растворились как пепел, осталось лишь кристальное безоружное смятение в распахнувшихся глазах. Последний рубеж старательно выстроенной защиты был уничтожен. Миджи дождалась, пока он вновь поднимет взгляд, сравнивая фотографию с еë собственным лицом. Она взволнованно вздохнула и позволила себе горько усмехнуться. - Да. Так уж получилось, Редиска. Мы знаем о тебе куда больше, чем ты предполагал. И даже больше, чем я надеялась, - сказав это, Миджи опустила глаза и с нескрываемой искренней горечью провела взглядом по фотографиям мёртвых людей, раскиданным по всему столу как ковёр. - Знать бы только, почему я оказалась так права...