Темные, как ночь, глаза раскрылись, смотря в светлый, как сегодняшний день, потолок. Будильник ещё не прозвенел, давая мальчику, лежавшему на своей мягкой кроватке с голубоватой простынёй, лишние пятнадцать минут. Но они ему были не нужны, ибо сегодня, как этот малец помнит — он не мог забыть то, что должно произойти сегодня —, произойдет знаменательный момент. Момент, который должен войти в историю, как самый моментальный момент из всех моментов. И он участвует в
этом.
Борясь с невидимыми цепями, который притягивали к мягкой, шелковистой, роскошной, как ему казалось на данный момент, кроватке, он присел, смотря своими сосредоточенными глазами на стену, мотивируя себя к грядущему.
Стопы опустились на теплый и шелковистый ковёр, который покрывал холодный деревянные пол, и он, пошатываясь на ногах и взяв дневную одежду, что лежала на самом будильнике на тумбе, поплёлся в ванную, предварительно выключив звонок на будильнике.
Ледяная вода проходила каплями по всему торсу, оставляя влажные следы-дорожки, и заставляя мурашкам выйти из своих «ло́гов». Мальчишка, стоя рядом с ванной с оголённой верхней частью тела, наклонился к ней, чтобы вода взбодрила его тело и его дух.
После просмотра самого себя в зеркале, его взгляд упал на верёвочку, что служила держателем его хвостика, который он завязывал, чтобы волосы не мешались глазам. Завязав хвостик и надев протектор, который он заранее достал из жилета, что лежал на батарее, он решил обсушиться и выйти из ванной комнаты.
Протерев простыни по телу и надев на себя одёжку, наш герой пошёл на первый этаж, где уже пахло жаренным яйцами с сочным рисом.
— Чё не ешь? — спросил отец, глядя на сына, который ковырялся в еде с серьёзной и, совсем незаметно, грустной миной.
— Сегодня важный день…– ответил он, всё ешь смотря на неначатую есть еду.
— А, ну точно. Тебя же сегодня в команду определят. Будешь задания выполнять, станешь настоящим ниндзя, в общем.– сказал он. На это мальчик лишь покачал головой. Отец это заметил.
— Чё, не хочешь? Да ладно тебе, ничего страшного в этом нет! Я вот, например, в твои годы-то настоящим профи своего дела был. Помню как-то мы с моим…– дальше рассказ он не стал слушать, ибо знал что это шарманка будет длиться долго. И это ему не поможет. Ведь тревожился он совсем из-за другого.
Оставив недоетый завтрак на столе, мальчик отправился в свою академию. Академию шиноби.
По пути он также тревожился. Ноги так и хотели повернуть назад, а разум кричал:"Не надо!». Но он то знал, что надо. Надо сделать это, во что бы то ни стало.
Стоя в коридоре, тишина которого перебивалась звуком детей, находившихся в кабинете, у которого и стоял наш герой, и тиканьем часов, на которые в данный момент смотрел наш главный герой, он мешкался.
Пять минут. Ровно через пять полных минут должно
это совершиться.
Тихонько отверев дверь и так же тихонько добравшись до своей парты,усевшись на неё, он стал ждать.
Ждать тот самый момент. Адреналин уже начал растекаться по венам, треся руки с неимоверной силой, будто бы только что побывали на холоде.
Уже было слышно, что на заднюю парту кто-то залез.
Вот оно.
Руки начали трястись с двойной силой, дыхание участилось, по всей спине побежали мурашки, создавая гусиную кожу на его теле, зрачки глаза уменьшились, а ладони схватились за угол парты мертвой хваткой. Сейчас или никогда.
Настал момент.
— Вот это да!– с такими словами Тобио делает резкое движение локтя назад, коснувшись чего-то мягкого и, он бы сказал, имеющее шершавость, как у джинс. И он почувствовал, что такое резкое движение явно толкнуло это что-то вперёд. Он сделал это?
— Ой, простите.– произнёс он ради того, чтобы обернуться и не вызвать лишних подозрение. И он увидел.
Он сделал это.
Его глазу была представлена картина двух его одноклассников — один стоял на парте на кортышах, в оранжевато-светлом одеянии, в то время как другой сидел за ней, в преимущественно синей одежде, повернувшись лицом к первому—, сомкнувших свои губы в случайном поцелуе
, вызванным им.
Тобио усмехнулся, встал из-за парты, и направился в коридор под доносившиеся ему крики девочек и звук избиения кого-то.
На данный момент он направлялся на крышу здания.
Забравшись на неё, он подошёл к её концу, перекрытой решёткой, и взглянул на линию горизонта, освещённый солнечным дневным светом.
— Я сделал это. Я запустил механизм.– произносил он немного хрипловатым тихим голос. Ветерок развивал его волосы и сдувал капельки слезинок, образовавшихся на внутренней стороне век, которые были вызваны чувством выполненного
долга . Одна из них всё же выдержала напор ветра и спустилась с глаза на скулу, потом на щеку, оставляя дорожку воды, и лишь потом она спустилась на слегка подергивающие, но расплывшиеся в лёгкой доброй улыбке, губы, которые повторяли про себя:
"Я сделал это"
