Под балконом ночи

— Это был мой пудинг, — говорит Шэдоу. Маской отчаяния, что ему впору подарить ещё целый холодильник таких, но ни Соник, ни Руж бездушно не проникаются. Вымазанная в шоколаде ложка падает на пол и Соник нагло притворяется, что его нет. Руки заняты приставкой, а рядом лежит ещё включённый планшет. Руж сушит волосы феном после водных процедур. Трёхчасовых. Шэдоу думает о огромных счётах за воду и электричество. И о том, что нужно купить новый холодильник под пудинг. А вслух произносит: — Почему я вас ещё не выгнал? — Мы тут живём, — ровно отвечает Руж с гордостью змеи, что оплела его шею и уже третий год сидит на той, не в мощи найти даже нормальную работу. Соник не отвечает — Шэдоу поздно вспоминает, как сам привёл его сюда полгода назад. Почти избитого, одинокого и нахального. — Здесь не отель, — прокомментировала тогда беззлобно Руж. — Тогда что ты тут ещё делаешь? — поинтересовался в ответ Шэдоу. Руж состроила ошеломлённое лицо и притворилась, что собирает вещи. На попытке всунуть в сумку телевизор Шэдоу Соник понял — ему тут понравится. — Так. И с чего ты решил ему помочь? Спрашивает Руж на следующий день. Соник ещё спит на кровати Шэдоу — вовсе не потому, что у того нет других комнат, а потому что нет постельного белья, он уставший, а у меня кровать удобная и — о, хаос — хватит смеяться, Руж. Шэдоу давит смущение за чашкой кофе, напоминая себе сделать завтрак для Соника, но отбрасывает эту идею, так и не воплотив — не перед Руж, упасите. — Ну, — многогранно начинает он — Руж почти проникается — кто кому ещё помог — вопрос. Ситуация сказочная и нелепая — тупая — когда Шэдоу чуть не обокрали на улице. Он не помнит лица злодея — усталый плёлся домой, а затем ощутил прикосновение к телу и прежде чем среагировал — чужой силуэт упорхнул в никуда. О загадочной ночной бабочке, что лапает и исчезает в ночи Шэдоу вспомнил только у двери в дом, когда не обнаружил ни ключей, ни сумки, в которой те должны быть. — Феерично, — изрёк он по-философски печально и попытался закурить — ах да, сигареты тоже украли, — трагедия. А затем появился тот парень. Герой экшен фильма без мастерства и режиссёра, но когда Соник вытянул победоносно сумку с синяком на щеке, Шэдоу почти был готов кинуться ему на шею под вспышки фотокамер оператора. Домой в тот день Шэдоу так и не попал — Руж морги не обзванивала, полицию не будила, возможно, верно ждала весточку о наследстве на своё имя, сидя в его дорогом халате на дорогущем диване и выпивая его дорогой кофе — это ей Шэдоу точно не простит, если поймает, но пока безрезультатно. И тогда — удивительно — им обоим было не до друг друга. — Так как тебя, герой? — Соник. — Хорошо, Соник, зови меня Шэдоу. Они прогуляли всю ночь. Так спонтанно и практически романтично — не хватало только отеля в конце и общего утра с совместным завтраком и сексом на столе. Что непрактично, неудобно и негигиенично, поэтому Шэдоу обязательно как-нибудь попробует. И по пути Шэдоу вовсе не засматривался не чужие синие иглы, на которых бликами играла луна и на взгляд — малахит сосредоточения — когда ему вещали о какой-то игре про итальянца и принцессу. Шэдоу решил, а его отчаяние от поиска партнёров и скитания по гей-барам и клубам Руж — заключило. — Можем, уже уединимся где-нибудь? На улице прохладно. А после романтичность разрушилась, как пиксели из игры Соника. — У меня нет дома. Честно говоря, я приезжий, — сказал до нелепого просто Соник, и Шэдоу был готов поверить в высшие силы. Разочарование и удовлетворение ещё никогда так ужасно не сочетались. А затем Шэдоу привёл его к себе. — Он может пользоваться тобой, — однажды сказала Руж и Шэдоу живо ощущал иронию в воздухе, которой почти можно было коснуться. — Ты говоришь это в моём халате за сотню долларов. — Но я истину глаголю. А халат добавляет процентный вес моим словам. — И выносит эти проценты из моего кошелька. На ногах Шэдоу ноутбук с незаконченным проектом. Он блистательно делает вид, что сосредоточен. Слова Руж имеют смысл — это пугает. Когда Руж изрекает что-то мудрое и права — это вдвойне кошмар и трагедия, и цунами с бурей. Шэдоу потирает переносицу. Он хочет сказать — это не так. Хочет хотеть так сказать и вспоминает, как купил Сонику ту тупую дорогую футболку с мемным псом. Как подарил бумажник с ручной вышивкой и как лично сводил в салон красоты. А после — цветы, дорогое кино и рестораны. Соник ни о чём из этого не просил, — напоминает голос внутри, — заткнись, и без тебя знаю, — отвечает Шэдоу и всё-таки закрывает экран ноутбука. Ему нужно проветриться. Ещё покурить и, возможно, прекратить быть таким добрым и подбирать людей с улицы, обеспечивая их, но это уже совсем другая история. На балконе прохладно. Шэдоу трагично вспоминает, что после той ночи у них с Соником не было так. Романтика была — они вместе смотрели фильмы, играли, были даже кафе, свидания и клуб, а ещё Соник ходит по дому голый — какой это уже уровень отношения не уверена даже Руж. А потом Шэдоу вспоминает его съеденный пудинг и на душе становится тоскливо-обречённо. Даже Руж ещё никогда так не предавала его доверие, пусть и продолжает воровать его кофе. Шэдоу не знает, что лучше — сброситься с окна или вскрыть вены ложкой из-под пудинга, что так и валяется под столом в гостиной. И останавливается на попытке удушиться никотином. Соника дома нет. И, честно говоря, Шэдоу вообще без понятия, где его носит в двенадцать ночи. Руж бы сказала: у шлюх. И с искренней поддержкой похлопала по плечу. Шэдоу бы ответил: этот придурок — абсолютный девственник, как ни посмотри и ходит дома голый — о хаос — неужели я даже не смогу с ним переспать. И заплакал бы в углу кровати. А Руж бы снова похлопала его по плечу. Руж — хорошая, Соник — плохой. Вот бы в жизни всё было так легко, но Шэдоу они оба выбрали парней, а Руж — точнее — красного парня-ехидну, которого однажды обыграла в орле и решке, а затем и в крестики-нолики и в камень-ножницы-бумага, а дальше Шэдоу уже было попросту жаль слушать. Руж сияла рассказывая о том, какой он кошмарно тупой и как она хотела бы его прибить и обокрасть. — Ты бы за этим полезла в его дом ночью? А если бы он воспринял это неправильно? — Было бы восхитительно. Шэдоу слишком хорошо ощущает её отчаяние. Сигарета вскоре заканчивается. Шэдоу не решается докуривать фильтр, как бы трагично-эффектно это не смотрелось, потому что ни дождя, ни грустной музыки нет, и его попыток даже некому оценить. И, потушив окурок, скидывает тот с балкона прежде, чем ошеломлённого замереть. Шэдоу моргает пару раз. — Соник? Соник сидит под балконом, судя по всему, довольно долго и будто только и ожидая, когда его заметят. Шэдоу надеется, что это не так, иначе он точно его прикончит — задушит шарфом и перекрутит курткой, если этот придурок ещё раз выбежит в такой холод в одной футболке. — Шэдоу. Они смотрят друг на друга несколько секунд — Шэдоу хмурый, а Соник — довольный. А затем оба — сорванной струной — разрываются в громком, разливном, смехе. Даже не имея понятия, зачем и почему. — Шэдоу, — вновь зовёт Соник и за мгновения преодолевает высоту, чтобы зацепиться за балкон и повиснуть перед лицом Шэдоу, что окрашивается в ужас. Сначала тот карикатурно замирает, а после сам желает скинуть Соника с балкона. — Какого ты творишь, — Шэдоу пытается упрекнуть, но голос звучит слишком облегчённо и весело — на Соника он злиться просто не может. Пытался даже сейчас — не вышло. А после замечает в протянутой к нему руке стаканчик пудинга. Как подношение партнёру, завоёванное в честном и справедливом бою не на жизнь, а насмерть. Как победный презент, от которого у Шэдоу дежавю. — Последняя была. Еле достал, — Соник крутит тот и держит гордо, но шатко, уместив весь вес на одну зацепленную ладонь. И Шэдоу вдруг становится хорошо. Серое расцветает синим, как иглы и укрывается изумрудом огоньков счастливых глаз перед которыми Шэдоу всегда остаётся безудержно слаб — что в первый день, что сейчас. И он целует Соника. Позволяя забрать инициативу, приоткрыть рот и отдаться — неумелому, но жаждущему напору. Острый, думает Шэдоу, на вкус. А ещё он думает о том, что надо будет определить Руж к её парню и помочь тем сойтись, чтобы скорее освободить квартиру. И что им нужно съехаться срочно и беспрекословно, а затем пожениться, нарожать детей и встретить старость на закате. И всё в один день, чтобы в остальные — было время на то, чтобы наверстать упущенное и целоваться-целоваться-целоваться. Без конца. От этих мыслей Руж бы вырвало и у Шэдоу самого голова идёт кругом, а в глазах расплывается. Он улыбается — блистательно искренне, когда отрывается от губ. — Я люблю тебя тоже. И Соник тонет — в любви, в чувствах собственных обнажённых — а затем падает на землю, так и не выдержав веса на одной руке. — Пудинг цел! — слышится глухо с земли, а у Шэдоу чуть не проносится жизнь перед глазами. И Шэдоу осознает, что такое счастье.