пирог для маленького праздника

Уайатт изо всех сил старался не торопиться. Прочувствовать каждый кусочек, будто этот пирог — последний в его жизни. Но это было подобно пытке. Банановые пироги Эллаиры всегда были пыткой — самой сладкой и самой долгожданной. Хотелось запихнуть в себя сразу весь — и потом жалеть, что хорошее так быстро закончилось. Он посмотрел на нее, сидящую рядом, жующую свой кусочек с неменьшим наслаждением. Ноги — подобраны на кровать, краешек покрывала загнулся под ними. Полоска заходящего солнца расчерчивала ее лицо, будто выделяя божественным знаком один из ее разноцветных глаз. Русые волосы, собранные в небрежный пучок, подсвечивались золотым ореолом. Она, не переставая жевать, довольно морщилась, легонько улыбаясь ему. И в сердце Уайатта расстилались нежность и спокойное обожание. Он потянулся, чтобы заправить ей прядку за ухо. Эллаира подняла на него взгляд и не смогла скрыть хохота. Выгнулась, положив остаток своего пирога на тарелку, стоящую на прикроватном столике. Потянулась вперёд и несколько раз фыркнула, едва сдерживая насмешливую улыбку. — У тебя мука на носу осталась, — она тыкнула пальчиком в нос Уайатта, точно так же, как сделала это полчаса назад на кухне. «Что значит «устала»?» — спросила она тогда. — «Не беспокойся. Не только у меня тяжёлая работа — у тебя она не легче. И ты всегда мне что-то готовишь по вечерам! Дай и мне проявить заботу о тебе». Уайатт не выдержал, отложил свой кусочек к кусочку Эллаиры. Схватил ее под талию и опрокинулся на спину, прижимая к своей груди. Носом уперся куда-то в сгиб ее шеи и со спокойным удовлетворением вдохнул ее аромат: лекарств, цветов и свежей выпечки. Мука, отпечатавшаяся на чужой коже, защекотала нос, и Уайатт тихо фыркнул, стараясь не обращать внимания. В объятиях друг друга — тепло. Они вводили в полудрёму, и только ворочание Эллаиры не давали уснуть. Она оторвалась от него, привставая на локтях, и посмотрела сверху вниз. — Ты же так ждал, когда он будет готов, — отвлекшемуся полусонному Уайатту потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить о банановом пироге, — Как будто десятилетний мальчишка. Сначала «Я сам всё сделаю!», а потом: «А сейчас готово? А теперь?». Понимая её попытку в подтрунивание, Уайатт наигранно нахмурился и легонько ущипнул хитрюгу под ребром. Та только раззадорилась больше. — А сейчас что? Наелся двумя укусами и спит! Некрасиво, господин ле Ру, — глаза ее, чуть прищуренные, искрились лаской. Уайатт смотрел на нее долго. Пытливо. Будто видел в первый раз — но на самом деле запоминая в совершенстве момент. Потом потянулся вперёд — запечатлел на ее губах лёгкий, целомудренный поцелуй. Поддерживая ее за спину, поднял их обоих назад в вертикальное положение. — Сегодня определенно праздник, — на выдохе улыбнулся он. Передал пирог ей, и сам снова взялся за свой. Эллаира продолжала лучиться, будто ее кожа — из чистого целительного меда. Уайатт же думал о том, как ему повезло встретить её: его леди, его вдохновение, его неиссякаемый источник тепла. В тот вечер, в поношенной домашней футболке, с небрежным пучком и банановым джемом, запачкавшим щеку, она сияла особенно сильно.