***
Часы бьют полночь, привычно размеренными ударами отсчитывая первые секунды нового дня. Ученый, потирая переносицу, еле держит глаза открытыми — усталость берет свое, и тело неумолимо клонит в сон. В Академии как всегда было полно работы, поэтому весь рабочий день секретаря был успешно потрачен на подписывание и составление важных бумаг в офисе — это место он уже по праву мог называть своим вторым домом, настолько много времени он проводил в нем. Возможно, Хайтам исполнял бы свою работу с чуть меньшим энтузиазмом, который, казалось, ему и вовсе не присущ, если бы сознание не грела одна мысль — его «горячо любимый» сосед по комнате, а по совместительству самая огромная заноза в заднице секретаря, сегодня утром должен был отправиться в пустыню, дабы утвердить свой очередной строительственный проект, и, к счастью для Хайтама, вернется он через неделю. Для него новость об отъезде Кави была, пожалуй, одной из самых приятных за последнее время, поскольку целых семь дней он сможет провести в абсолютном спокойствии, не выслушивая каждый вечер претензии соседа о том, что во время уборки Хайтам в очередной раз куда-то запрятал все его чертежи, и что Кави обязательно прибьет секретаря, если хоть один из них окажется помятым. Признаться, слышать подобные угрозы от архитектора, что обладал гораздо меньшей мышечной массой, чем сам Хайтам, было даже забавно. Своей невозмутимостью, служащей немым ответом на все угрозы блондина, ученый на раз-два выводил вспыльчивого, словно пороховая бочка, Кавеха на эмоции, тем самым позволяя себе украдкой наблюдать за тем, как его полное самолюбия и гордости за собственное «я» выражение лица резко менялось на недоумевающе-озлобленное, с подрагивающим нижним веком и едва заметной морщинкой меж бровей. И Аль-Хайтам достаточно долго обдумывал свои чувства, прежде чем нехотя признаться себе в том, что эта черта характера Кави ему даже нравится. Выбравшись наконец из внезапных раздумий о Кави, что, как ни странно, имел образ соседа с отвратительным, но вместе с тем таким интересным и привлекательным характером, ученый, кое-как поднимаясь с кресла, устало потягивается, зевая и потирая кулаком замыленные от усталости глаза. Откладывая в сторону книгу, на чтение которой ушли предыдущие несколько часов, а вместе с ними и остаток сил Хайтама, парень, с мыслью о том, что на сегодня с него мозговой деятельности уж точно хватит, на едва сгибающихся ногах направляется в сторону спальни, уже мечтая оказаться в ее сладких объятиях и поскорее провалиться в сон. Потушив в квартире свет и занавесив окна плотной тканью, секретарь падает на кровать, практически сразу погружаясь в мир грез.***
Из сна Аль-Хайтама неожиданно и совершенно бесцеремонно вытягивает раздражительно громкий хлопок входной двери. В этот момент ученый готов был молиться всем богам, лишь бы за стеной оказалось вовсе не то, о чем он подумал в первую очередь. Нежданный гость, казалось, изо всех сил старался попасть ключом в замочную скважину и, по всей видимости, безуспешно. Раздраженно выругавшись, он пинает отказывавшуюся поддаваться дверь, сразу же тихо шипя от прострелившей тело боли. Спустя какое-то количество попыток, замок, будто-бы сжалившийся не столько над пьяным гостем, сколько над раздраженным ученым, наконец поддается, и из коридора раздается пара щелчков. Облегченный вздох гостя лишь сильнее разжигает постепенно нарастающее в глазах Хайтама недовольство, и он тихо ругается себе под нос, раздраженно потирая глаза в надежде, что все это всего лишь ужасный сон, а не суровая реальность. Пролежав так еще минуты две, ученый, наконец придя в себя после недолгого сна, поднимается с кровати, фактически вслепую передвигаясь по темной комнате. Свет в коридоре, на удивление, не был включен — видимо, сожитель в таком состоянии просто не смог достать до выключателя. Щелчок клавиши выключателя вызывает болезненное мычание откуда-то снизу, и Хайтам даже не сразу замечает забившегося в угол парня, который и являлся виновником внезапно испорченного настроения секретаря. Блондин сидел, обнимая колени и уткнувшись носом в изгиб локтя — по всей видимости, замерз. Не удивительно, ведь даже в Сумеру раннее утро порой бывает достаточно прохладным, и прогулки в данное время крайне не рекомендуются тем, кто не хочет слечь с простудой и на несколько недель быть прикованным к кровати. Насколько бы ни была чудодейственна медицина Сумеру, это вовсе не означало, что можно бездумно шляться по улицам и делать что попало. Когда-нибудь даже Тигнари откажется от траты дорогостоящих ресурсов на лечение простых болезней у таких дураков, как Кави. После всех раздумий касательно безответственности своего сожителя, ученый в конце концов тяжело вздыхает, испытывая слабые надежды на то, что сосед все-же очнется и отправится спать самостоятельно. Но несколько минут быстро проходят, и тело на полу постепенно ослабевает, а до слуха Хайтама едва доносится тихое сопение. Опустившись на корточки перед необычайно спокойным сейчас парнем, ученый неожиданно бережно цепляет пальцами подбородок Кавеха, направляя чужое лицо к себе и получая в ответ тихое мычание. Слегка поморщившись сквозь сон, блондин попытался отстраниться, но эта попытка оказалась настолько жалкой, что Хайтам даже не обратил на нее особого внимания. Голова Кавеха опускается под собственной тяжестью, когда ученый убирает придерживавшую ее руку, вместо этого кладя ладонь на лоб архитектора. Сдвинув в сторону спутавшиеся золотистые пряди, секретарь слегка хмурится, ощущая постепенно поднимающуюся температуру парня напротив. Учащенное дыхание Кавеха не сулило ничего хорошего, и Хайтам это прекрасно осознает. Привстав, он приподнимает безвольное тело и подхватывает блондина под ноги, располагая на собственной спине, а тот, в свою очередь, неосознанно обвивает чужую шею руками, стараясь прижаться как можно ближе и не упасть. Хайтам теплый. Настолько, что Кавех буквально прилипает к нему, будучи не в силах отстраниться. Уложив голову на плечо секретаря, Кави вдыхает его запах, забитым носом тихо сопя при каждом вдохе. Пахнет свежестью и чем-то растительным — наверное, какой-то новый гель для душа. Хайтам всегда ощущается как что-то родное, действуя на разум лучше любого успокоительного. Даже сейчас, когда тело знобит, а мысли никак не получается собрать в единое целое, Кавех спокоен лишь потому, что он рядом.***
Голова начинает гудеть, когда ученый опускает ватное тело на диван, укрывая его парой плащей и любимым пушистым пледом. Блондин довольно улыбается, ощущая заботу и даже некое беспокойство со стороны вечно угрюмого и безразличного Хайтама, и это не могло ему не льстить. Подметив, что тот, посчитав все свои дела выполненными, собирался покинуть комнату, Кавех слабой хваткой зацепился за край ночной рубашки соседа, призывая остаться и уделить себе еще хотя-бы пару минут. Непонимающе вскинув брови, ученый осмотрел лицо архитектора: полуприкрытые глаза и расфокусированный взгляд, легкий румянец на щеках и кончиках ушей, а так же сильное желание удержать Хайтама рядом с собой. Будучи уже не в силах сопротивляться, секретарь вздыхает, поворачиваясь к парню всем корпусом и вновь присаживаясь на корточки. Оказавшись на одном уровне с глазами напротив, он рассматривает рубиновые зрачки, стараясь отыскать в них то, что совершенно непонятным образом смогло зацепить холодный нрав ученого. От Кавеха все еще веет алкоголем, и этот факт ничуть не смущает обладателя запаха, когда он, извернувшись, клюет кончик носа Хайтама, ловя на себе недоумевающий взгляд. Хихикнув, Кавех прикрывает часть лица пледом, стараясь спрятаться от чужого взгляда и скрыть широкую ухмылку. — Не хочешь рассказать, почему ты сейчас здесь, а не в пустыне? — поймав момент, начинает разговор ученый. — Я расчитывал на недельный отпуск от скандалов, пока ты в отъезде. — Ну… проект утвердили достаточно быстро, и оказалось, что оставаться в отеле и ждать своей очереди мне не придётся, — едва произносит Кавех. — Между прочим, я думал, ты будешь рад моему возвращению. — Извини, что не сильно обрадовался пьяному сожителю, перебудившему пол дома, и который, по всей видимости, ещё и заболеть успел, пока шлялся. Кавех пытается как-то рассердиться, но всё тщетно — мышцы лица ни в какую не хотят подчиняться. В глубине души он и сам понимает, что поступил несколько неправильно и даже некрасиво, и потребовалось достаточно много усилий, чтобы перебороть собственную гордость. — Спасибо… что терпишь меня, — чуть хриплым голосом бормочет Кавех. Хайтам неожиданно удивляется подобным словам, ведь тому Кавеху, которого он знает вот уже несколько лет, совсем не свойственны извинения, да еще и такие. Секретарь готов был поклясться, что в обычной ситуации блондин никогда бы не произнес чего-то подобного. — Надо же, и чтобы произнести эти слова, тебе нужно было сначала напиться в баре, а потом завалиться домой в 3 часа ночи, — привычный тон, но в этих словах уже нет той холодной нотки, что, казалось, присутствует в речи Хайтама по умолчанию. — Поразительно. — Вот же… — блондин хмурится, изо всех сил стараясь придать лицу максимально оскорбленный вид. — Мог бы хоть раз промолчать, а не портить хороший момент своими заумными фразочками! Хайтам ничего не отвечает, лишь легко поглаживает золотистые волосы, с некой заботой заправляя выбившиеся прядки за ухо. И все-таки есть в этом самовлюбленном архитекторе что-то пленящее, заставившее столь своенравного человека, как Хайтам, с головой окунуться в бездонный омут рубиновых глаз. Кавех через силу старается приподняться на подрагивающих от внезапной слабости тела локтях, и надо отдать должное — у него это даже получается. Усевшись, он похлопывает ладонью по части дивана, где всего пару секунд назад располагалась его голова, намекая, чтобы секретарь занял освободившееся место. Хайтам послушно усаживается, локтем одной руки упираясь в подлокотник, а другую закинув на спинку дивана. Кавех же, едва поправив намеревавшийся свалиться на пол плед, укладывается на бёдра секретаря, тем самым заставляя того смутиться и непонимающе хлопнуть глазами. Блондин, ничего не объясняя, тянется за чужой рукой, опуская её на собственную голову и намекая, чтобы та погладила его. Хайтам, не сразу сообразив, осторожно перебирает прядки, распутывая и зачесывая их назад. Кавех, получив то, чего так хотел, блаженно прикрывает глаза, чуть поворачиваясь на бок и утыкаясь носом в тело напротив. В голове Хайтама сама собой всплывает ассоциация с брошенным котёнком, которого подобрали и отогрели, когда Кави, пригревшись, окончательно проваливается в сон.