***
Лик луны игриво подглядывал сквозь плотные занавески. Спальня погрузилась в ее серебряную обитель, утопая в умиротворенной тиши сада и сиянии ночного солнца. Открытые дверцы балкона игрались с теплым ветерком, чуть поскрипывая ставнями. С моря пришел свежий солоноватый воздух, такой знакомый жителям Королевской Гавани. Они знали этот дух — дух столицы, королевской четы и могущества. А Эймонд знал этот запах, как родной запах матери для ребенка. Он рос в нем, и теперь его дочь впитывала в себя роскошь столичного бриза, тихо сопя в колыбели. Марис спала, разбросав по подушкам свои длинные чёрные волосы. Спала она крепко и всегда долго. Эймонд, в отличие от нее, силился не засыпать. Он наматывал на пальцы ее волосы и смотрел в потолок. Тени пролетающих птиц, словно куклы, подвешенные за веревочки на игрушечной сцене, резвились на лунном свету. Они успокаивали, но благо для него не даровали проклятый сон. В последнее время он стал для Эймонда предательской роскошью. Когда тот засыпал, — а в последнее время это стало редкостью — он видел прошедшие дни войны и каждый раз оказывался на пороге смерти. Когда он просыпался, то чувствовал прожигающий горло крик. Устаешь целыми ночами видеть пожары и разрушения и просыпаться, словно это все было наяву. Зато когда засыпаешь на рассвете, все проносилось быстро — ни битв, ни драконьих криков, только пустующая тишина. Тогда-то Эймонд приноровился засыпать с первыми лучами солнца. Ночью он ходил по комнатам, читал и гулял по одиноким коридорам замка. Сегодня ему не хотелось ни читать, ни гулять. Какое-то время он полежал в постели, пялясь на люстру, потом встал. Дейнис спала тем же сладким сном, как и ее мать, и засунув в рот палец. Качнув колыбель, он накинул шелковый халат и выглянул на балкон. Перед ним раскинулся ночной сад с ровно подстриженными кустами роз и шиповника, с высокими яблонями, акациями и инжирами с шелестевшими листьями и налитыми нектаром плодами. Где-то вдалеке расположился одинокий ствол чардрева; его алая листва, словно капли багровой крови, раскинулась на весь сад. Все деревья преклонялись ему и склоняли свои ветви перед его священным величием, перед сморщенным ликом с плачущими глазами. Даже кусты, боясь затмить великолепие чардрева, боязно шуршали ветками и ароматными розами. Эймонд вздохнул полной грудью. Соленый привкус моря застыл на губах. Он облизнулся. Внизу, на мраморных дорожках бегали коты, царапая когтями плитку. Ни единого птичьего крика, ни единого шелеста волн. Все погрузилось в сон и мерно убаюкивало Эймонда, вынуждая его прикрыть глаз. Облокотившись на позолоченные перила, он опустился на мягкое кресло, принесенное специально для Марис. Луна заботливо серебрила макушки деревьев. Не успел он окончательно провалиться в сон, как снизу раздался мерный стук. Эймонд вздрогнул, узнавая его источник. Осторожно вытянув голову, он увидел тесный силуэт Лариса — калека, криво изогнувшись, держался тени и упрямо шел к чардреву. Но, поняв, что его трость слишком громко бьет по дорожке, сошел на траву и продолжил держаться кустов. Один раз он оглянулся в сторону Эймонда, и тот притаился в тени плюща. Почему-то ему показалось правильным не вмешиваться в дела Лариса Стронга, даже если они выглядят подозрительно. Еще подозрительней это стало выглядеть, когда к присутствию калеки добавились спешные женские шаги. Женщина покрыла голову платком, но даже со скрытой головой Эймонд узнал в ней свою мать. Это вдвойне его насторожило. Вот Алисента скрылась за персиковыми деревьями и очутилась под ветвями чардрева. Ларис Стронг уже поджидал ее. В темноте Эймонд мало что мог разглядеть. Встреча советника и королевы под покровом ночи, явно боящихся лишних глаз… что-то здесь не так. Он вернулся к себе в покои и порылся в вещах. Найдя ненужные тряпки, он завязал их вокруг обуви, чтобы его шагов не было слышно, и спустился в сад. За последние недели он выучил его наизусть, знал, куда идти, чтобы его не было видно из окон, знал, куда ступать, чтобы его шаги оказались незаметны собственному глазу. Скрываясь в тени лоз, ниспадающих с каменных стен, он бесшумно бросился к чардреву. Низкорослые лимонные деревья защищали его от посторонних глаз и тем более от глаз нежданных гостей. — «Что же понадобилось матери в такой час? Тем более от Стронга, твою блядь». — …Ваш отец настаивает на этом браке, — тихо бормотал Ларис. Эймонд пригнулся. Он не видел их лиц, но видел кривую ногу Лариса и нервные пальцы матери, теребившие рукава платья. — Маргери Хайтауэр не такая уж плохая партия, — ответила Алисента неуверенным голосом. — Я не запоминаю всех своих родственниц, но эта девица очень умна и мила. Вам нужно жениться, милорд. Примите предложение отца, прошу. По спине принца прошелся ворох мурашек при виде того, как Ларис взял руку Алисенты и сжал — не так, как человек, преклоняющийся ей, а как друг или того хуже — как любовник. Потом он поцеловал ее и отпустил, будто и не притрагивался вовсе. — В таком случае свадьба состоится, — непоколебимо ответил колченогий. Алисента вздохнула. — Я не уверена, правильно ли скрываться по углам и продолжать все… это. — Раньше вас не заботила правильность наших встреч, — Эймонд почувствовал сквозь листву улыбку Лариса. — Много воды утекло с тех пор, милорд, — уклончиво пробормотала королева. — Мы должны прекратить наши встречи. Ради вашего собственного блага. — А ради вашего? Та не ответила. Алисента присела на корни чардрева и прикрыла лицо руками. Ларис опустился на землю, неуклюже припав к ее коленям. — Моя королева, я ваш раб тогда и сейчас. Не лишайте меня последнего удовольствия на этом свете — наших встреч. Мне не помешает даже жена. Пусть остаётся в Харренхолле, но я буду здесь, с вами. Плотный комок застрял в горле Эймонда. Он смотрел с нескрываемым ужасом на раскинувшуюся перед ним сцену и трясся от ужасающего удивления. Ларис… любит его мать? Все это время они скрывали свои тайные встречи? — Что вы чувствуете ко мне? — спросил Ларис более твердо и требовательно, чем нужно было. — Скажите мне — тем ли я ногам преклоняюсь, те ли туфли целую? Он прильнул к ней так, что Эймонду захотелось тот час же его отшвырнуть. Но больнее всего было не это, а ответ матери. Какое-то время она колебалась, но одним жестом — таким коротким, мимолетным — подняла голову калеки и кивнула. И этот кивок обрел для них тайное значение — если не любовь, то влечение двух сердец. Ларис поднял подол ее платья и покрыл поцелуями ее бедра. Эймонд отшатнулся. Сколько? Сколько времени это продолжалось? Смачные поцелуи смешались с тихими стонами. Он не намеревался это слышать. Более не заботясь о своей скрытности, он бросился бежать — прочь отсюда, прочь от предательства, раскрывшегося перед глазами. Нет, мать не могла все это время быть в связи со Стронгом. Она слишком чиста для него, слишком высока для калеки, у которого были только обугленный замок и грязная репутация. Это все шутка. Этого не может быть. Он вернулся в свои покои и выглянул в сад — никого. Ему осталось только лечь в постель и забыться сном, пусть и страшным, лишь бы никогда не вспоминать то, что он услышал. Лишь бы не пачкать образ набожной матери об извращенный образ калеки. Но как бы он ни старался, сон все не шел. Скоро забрезжил рассвет. А вместе с ним и осознание прошедшей ночи — Алисенту и Лариса связывали близкие отношения. Оно и понятно, любви у матери в браке не было, ей приходилось довольствоваться мелкими крошками королевского внимания, но искать любовь на стороне… и любовь от Стронга, к единственному человеку, которого Эймонд не понимал и сторонился… нет, это было выше его понимания. Но он чувствовал себя преданным. Эймонд карал себя за слепоту, за то, что не развидел этого раньше. Каким он был идиотом! Все утро он был мрачен, как самая темная туча. Марис в недоумении смотрела на его переменившийся вид и не могла понять его причину. Возможно это было как-то связано с коронацией. Она знала, как Эймонд вожделел место своего племянника. Может мысли об этом не оставили его и по сей день. Даже по дороге в Драконье Логово, где их ждали все остальные гости и зрители предстоящего торжества, он оставался тихим и хмурым. — Эймонд, что-то случилось? — осмелилась спросить Марис. Но он ничего не ответил и, выходя из кареты, подал ей руку. Их окружила стража, чтобы помочь протиснуться сквозь наплывающую толпу. Из других карет вышли остальные лорды и леди, места которых были ближе всего к королевской чете и предстоящей церемонии. В толпе Эймонд заметил братьев Веларионов. Всех гостей провели через специальные ходы в Драконье Логово. Вхагар, как и подозревал Эймонд, он не увидел, зато другие драконы скрывались в подземных пещерах. На коронацию брата он не остался, а когда пришло время коронации его сына ему и вовсе хотелось сбежать отсюда, взять и улететь. К сожалению для него ему не получится это провернуть. Отто уже поджидал всех. Он расположился посреди королевского пьедестала со знаменем золотого дракона. Хелейна стояла подле, ожидая выход сына. Ее радость окрыляла всех присутствующих, лишь легкий шлейф печали обволакивал ее улыбку. Конечно, ведь всего лишь год назад она была прямо здесь и принимала от матери корону. Здесь принцесса взяла на себя звание королевы. Теперь же ее носила королева-вдова и королева-мать. Эймонд ее радость не разделял. Знала ли Хелейна о похождениях Алисенты? Навряд ли. А Дейрон? И подавно. Клокоча от злости, он подавил в себе разочарованный рык и опустил голову. Все члены Малого Совета от Ланнистера до Баратеона явились незамедлительно. С благоговением окружив пьедестал, они ожидали выход мальчика. Вскоре Логово заполонил простой народ. Тысячи сотен людей пришли посмотреть на священную церемонию коронации, чтобы запечатлеть ее в памяти и рассказывать детям об этом звездном часе. Краем глаза Эймонд увидел Алисенту, обнявшую дочь, и Лариса, скрытого за спинами других лордов. Они пришли вместе. Это заставило Эймонда стиснуть зубы до скрипа. Марис с беспокойством проследила за его взглядом и только внутренне сжалась. Наконец протрубили фанфары. Королевская стража разделяла простой народ и знать в несколько рядов, но это не помешало толпе протиснуться поближе, чтобы увидеть выход юного Джейхейриса. Мальчика, одетого в расшитые золотом одеяния. На нем был прямой черный дублет, драгоценные броши и золотые узоры по подолу плаща. В своем очаровательном детском великолепии ему никого не было равных. Дети, сидящие на шеях родителей, увидав мальчика своего возраста, закричали громче всех. А с ними их клич подхватили и все остальные. Джейхейрис напуганно сжал плечи, смотря не то на головы, не то на раскинувшиеся к потолку руки. Шум многотысячной толпы вывел его из колеи. Он поискал глазами Эймонда. Дядя увидел его испуг и только кивнул, чтоб тот продолжил идти. Ему сейчас было не до страха Джея — его мучили ночные события. И маленький одинокий мальчик оказался в плену между короной и толпой. Еле найдя в себе силы пойти дальше, он спровоцировал еще одну волну криков. На этот раз он поспешил к ступеням, чуть не споткнулся и взобрался к Отто. Никто не видел его страх, только Эймонд и он сам. И никак не мог с ним справиться. В последствии этот страх превратит его в испуганного всем монарха. Монарха с короной Завоевателя. Отто кивнул Кристону Колю. Гвардеец принёс специально сделанную корону для детского чела — это была та же корона Эйгона, только меньшего размера. Отто взял великолепный рубиновый обруч и возложил его на голову Джейхейриса. Капкан сомкнулся. Выхода не было. — Теперь у нас новый король — Джейхейрис из дома Таргариенов, Второй этого имени, король андалов, ройнаров и первых людей, владыка Семи Королевств и защитник государства! «Зелёные» ликовали. Толпа взревела с еще большей силой — казалось, им вторили драконы. То был час величия, час воцарения, час победы. И час медленно идущей смерти.Глава XII. Семена раздора.
9 февраля 2023 г. в 19:25
Ларис Стронг проковылял до стула, тяжело опустившись. Искривленная нога безучастно шаркала по шероховатому полу и остановилась, словно кукла. Он поставил трость и сложил руки на коленях. Пытливый, всегда внимательный взгляд выражал некоторое превосходство и толику беспокойства. Возможно, Эймонду так казалось.
— Солнечный Огонь прилетел в Драконье Логово, — уведомил Ларис. — Дракон принцессы Бейлы доставлен тоже.
— Благодарю, милорд, — кивнул Эймонд, отвернувшись к окну.
Они были в зале совета одни. Принц лично позвал Стронга, чтобы узнать, как обстоят дела. Пташки Лариса были везде — не успеешь сказать слово здесь, оно уже будет известно там. Не прошло и пары минут, как калека появился по его просьбе.
После переговоров во Рве Кейлин Эймонд прилетел в столицу, пока остальная делегация тащилась обратно. Ему не сиделось на месте. Он загорелся новыми свершениями и идеями, что подначивали его все чаще и чаще задумываться над судьбой Дорна. Но план нужно продумать до мелочей, учесть все риски и вероятности. Эйгон Завоеватель пытался подмять Дорн под себя, но даже у него ничего не получилось. Получится ли у Эймонда? Очень спорный вопрос.
И Ларис Стронг ему в этом поможет.
— Вы пригласили меня не чтобы поблагодарить, — заметил калека; это был не вопрос, а утверждение. — Чем я могу служить его высочеству?
Не знай Эймонд этого услужливого тона, он бы подумал, будто Ларис над ним насмехается. У него была противная лукавая ухмылка — чуть неловкая, чуть дерзкая. Лишь знающий его человек поймёт, что она означает. Эймонд не понял ее до сих пор. Она и пугала, и заставляла насторожиться.
— Я хочу знать, что сейчас известно про Дорн.
Ларис вскинул брови, не ожидая такого вопроса так прямо и в лоб. Эймонд внимательно следил за меняющимся выражением лица: от изумления до полного контроля. Калека взглянул на карту, развернул ее и указал тростью на один из замков Дорна — Айронвуд.
— Смею заметить, дом Айронвудов второй по влиятельности после Мартеллов. Лорд Дэзиель Айронвуд славится своим честолюбием и, несмотря на главенство Мартеллов, ведет политику иначе. У него есть старшая дочь и наследница — леди Дженнелин.
Тут лорд Стронг вскинул голову и посмотрел прямо на принца. Это был тот самый взгляд, который мог пожирать изнутри. Но Эймонд выдержал его стойко, несмотря на холод, пробежавшийся по спине. Нет, он никогда не привыкнет к калеке.
— Тем временем у принца Кворена… три наследника? Прошу прощения, я иногда путаюсь в потоке доносов… — Ларис сделал вид, что задумался. — Принцессы Алиандра и Корианна и принц Кайл. Старшая дочь, Алиандра, девушка красивая и статная, помолвлена с домом Рогаре из Лиса. Все так прославляют ее красоту… видимо принцесса действительно хороша собой.
Эймонд равнодушно пожал плечами:
— В случае, если Айронвудам предложить пойти против своего сюзерена, есть вероятность, что они согласятся?
— Просто так — нет, — улыбнулся Стронг. — Но за место главенства в Дорне — да.
Ларис подал ему карту. Он еще раз посмотрел на замок. Айронвуд находился близко к Костяному пути, соединяющему Штормовые и Дорнийские границы. Если повести армию по этой дороге и договориться о сотрудничестве с Айронвудами… у них будет не только свое войско, но и войско дорнийцев, способное повести их через пустыни. Никто не знает Дорн так же хорошо, как они. И если кто способен победить дорнийцев, так это они сами.
— Наследница Кворена Мартелла помолвлена с домом Рогаре из Лиса… — задумался Эймонд. — Кто они такие? Прежде не слышал о них.
— О, это самый могущественный дом Лиса, — усмехнулся Ларис, склонив голову набок. — Корнями уходит в Валирию, ветвями — в богатство. Говорят, их фамильный банк куда влиятельней, чем Железный банк Браавоса. А Лисандро Рогаре, глава дома и неуемный на золото человек, достиг признания и почитания во всем Эссосе.
— Словом, ссора с ними нам явно не на руку, — подытожил принц.
— Именно так.
Эссос не вмешивался в войну Вестероса, но все же являлся их соседом. Причем опасным соседом. Они не лишились ни войска, ни флота, в то время как они, вестероссцы, потерпели множество потерь. Восстановление будет идти очень долго.
— Так или иначе Дорн все равно поплатится за свое предательство. Только я обещал казнить Кворена, а не его детей.
— Дети несут в себе семя отца, а их отец предатель, — пожал Ларис плечами. — Я бы не советовал оставлять их в живых.
Обыденная жестокость была у него в привычках. Благодаря этому у них с Эймондом было много общего. Еще общее у них было с Квореном — они оба имели детей. А дети никогда не несли ответственность за ошибки своих родителей. Разве Эймонд повинен в ошибках отца, которые навлекли на страну гражданскую войну? Нет. И дети Кворена тоже не виноваты в глупости своего тупого отца.
— Пока пошлите письмо Дэзиелю Айронвуду с нашим предложением, — сказал Эймонд. — В случае отказа мы ничего не потеряем.
Ларис кивнул.
— Что-то еще, ваше высочество?
— Лорд Эльмо Талли с десницей издали указ от имени короля лишить земель некоторых домов, — принц прошествовал вдоль зала, трогая массивные колонны — гладкие и блестящие, с вырезанными на них рисунками драконов. — Напомните, какие замки теперь свободны?
Стронг опустил голову, спрятав уголки губ под густой шевелюрой волос. Пальцами он начал теребить набалдашник трости.
— О, с удовольствием. Вы смотрите их для себя? — голос звучал участливо, хоть и с долей невинного любопытства.
— Не для меня, — улыбнулся Эймонд. — Для брата. Я намереваюсь остановиться на Драконьем Камне.
Ларис сделал вид, будто не знал этого, и кивнул, призадумавшись.
— Могу посоветовать Стокворт. Замок большой и вместительный. Сумеречный Дол, как крупный портовый город, тоже не обделен богатствами. Стокворт ближе к Королевской Гавани, а Сумеречный Дол — к Драконьему Камню.
— Сумеречный Дол. Подготовьте там все.
— Будет сделано, мой принц. Корабль с челядью и снаряжением так же отправлен в вашу резиденцию, как вы и просили.
— «Я не просил», — подумал Эймонд. — «Значит пташки Лариса есть и на Драконьем Камне. Надо будет от них избавиться».
— Благодарю, — бросил он вслух. — Вы свободны.
Лорд Ларис кивнул и проковылял прочь из зала. Лишь когда стук трости растворился в тишине, Эймонд осмелился выйти следом. Он спустился по лестнице вниз, прошел коридоры, заново обставленные глиняными вазами с тонкими рисунками ручной работы и коврами, и очутился в опочивальне будущего короля. Нет, не бывших в покоях Эйгона — туда племянник переедет вместе с Джейхейрой, когда вырастет — но в своей комнате. Оттуда доносились монотонные звуки чтения.
— Хай-тауэры, — повторял мейстер Орвиль. — Читайте за мной: «Обителью Хайтауэров является Старомест».
— Зачем мне читать, если я и так это знаю? — возмущался Джейхейрис.
Эймонд заглянул в дверную щель. За столиком, набитым книгами и чернилами, сидел племянник и скучающе листал древний, чуть ли не развалившийся томик с желтыми страницами. Будущий король подпер рукой щеку и угрюмо отодвинул от себя все книги, которые ему совали.
— Мы учимся читать, ваше величество, даже если вы знаете, о чем написано в книге, — мейстер вновь пододвинул ему учебник. — Чтение — одно из полезнейших навыков, нужных королю.
— Я хочу читать про «Рукотворные чудеса» Ломаса Путешественника! — не на шутку закапризничал Джей. — Про Браавосского Титана величиной с целое небо! Зачем мне Старомест?
Не дожидаясь ответа Орвиля, Эймонд постучал и открыл дверь. Джей радостно вскочил с места:
— Дядя, спаси меня от чтения! Я так устал!
Мальчик споткнулся о длинный подол своего нового, расшитого золотом и драгоценными камнями, дублета. Раздраженно одернув его, он поднялся на ноги и спрятался за Эймонда.
— Право, ваше величество, хватит валять дурака! — рассердился мейстер. — Мы целое утро силимся прочитать одну страницу! Одну! Даже отец в ваши годы уже умел читать.
Джей насупился, спрятав глаза за одеянием дяди. Эймонд кивнул мейстеру, чтоб тот вышел. Когда за ним закрылась дверь, он взял племянника за руку и усадил за стол. В комнате царил полный беспорядок. Тут и там были разбросаны игрушки и подушки. Вместе с книгами на столе были разлиты чернила: кто-то безуспешно пытался писать. Зато солнечный свет обволакивал все, что было можно. Вся мебель утопала в золотом блеске.
— Читать необходимо, Джей, — Эймонд брезгливо одернул руку от смачной кляксы на бумаге.
Тот устало вздохнул: ему надоели эти нравоучения. Но одно дело когда о них говорят посторонние, другое — когда родной дядя. А его наставления Джей очень ценил. Поэтому он только вздохнул и притянул книгу, которую отказался читать, к себе. Вот он с трудом перелистнул учебник и поставил пальчик на первую строку. Даже интересные рисунки не привлекли его внимание. Буквы ударяли его сильнее любых других ударов.
— Мне все вокруг говорят, как важна учеба, — он посмотрел круглыми глазами на Эймонда. — Учи то, учи это. Не будь как отец, будь умнее. Будь тем-то, думай так-то.
Короткие жиденькие серебристые волосы взъерошились во все стороны и открывали большой лоб. Кожа ребенка была настолько тонкой и бледной, что просвечивала маленькие венки на висках. У Джея имелись тонкие длинные от природы руки, на левой было вообще шесть пальцев. Увидев, что дядя рассматривает его пальцы, мальчик спрятал их в рукав. Он был таким юным, а уже ссутулился. Это смотрелось не сколько болезненно, сколько жалко.
Если бы не привязанность к племяннику, Эймонд подумал бы, что он раздувает из мухи слона и капризничает, чтобы не утруждать себя королевскими заботами. Но он слышал в его голосе глубокую печаль и тоску и видел в его сиреневых глазах невысказанную боль. Мальчик и правда трудился как мог. Начиная со смерти Эйгона, его готовили к трону каждый день, но это нисколько не дало Джею любви к своей будущей короне — только тяжелое бремя ответственности, которое так ему претило.
Возможно в будущем этот юнец станет хорошим и славным королем, способным повести армии, но сейчас это был несчастный ребенок, которого заточили в клетку. Этого могло и не быть, не следуй они традициям, в которых сын шел после отца. Но они сражались за это и погибали, и в конце-концов оставили ему страну, полную разрушений. Этому мальчику следует укреплять ее кусок за куском, пока все кирпичики не встанут на место.
Эймонд взял учебник и отшвырнул его. Джей улыбнулся, показав ряд маленьких молочных зубов.
— Не хочешь — не читай, — пожал дядя плечами. Взяв перо, он обмакнул его в чернилах и написал на бумаге пару строк. — Тогда как ты поймёшь, что тут написано?
Мальчик прищурился, вспоминая буквы, но все было тщетно. Он покраснел.
— Все верно, никак. Я тебе помогу: «Я, Эймонд Таргариен, подтверждаю, что готов устроить переворот и возвести на престол Люцериса Уотерса», — он морщился, пока читал эту ересь, но его целью была реакция Джея.
Тот поежился. До него дошел смысл сказанного.
Принц бросил бумагу в камин.
— Теперь ты понимаешь, что учеба — необходимость? Особенно для тебя, чье положение сейчас шаткое, как никогда прежде. «Чёрные» еще живы, а с ними жива и их идея усадить на трон бастарда. Тебе оставили страну, и ты обязан ее удержать, чтобы, когда они вернутся, мы смогли дать отпор.
Он потрепал Джея по макушке, несмотря на угрызения внутри. Перед ним сидел ребенок, чья власть скоро перерастет его. Чьи силы станут безграничны. Он вырастет, влияние Эймонда иссякнет, регентство уже не понадобится. Джей сможет сам управлять государством и делать, что вздумается. А Эймонд… что будет с ним? Каким он видит свое будущее?
— Теперь да, я все понимаю, — вздохнул мальчик. Воодушевления у него не прибавилось. — Я буду учиться, чтобы стать лучше.
— Но тебя волнует что-то еще.
Джейхейрис спрятал глаза, чтобы тот не увидел обиды, застывшей на его лице. Только Эймонда этим вряд ли остановишь. Он испытующе склонил голову.
— Мама, — признался Джей. — Она нашла себе нового мужа.
Эймонда раздражил не жалостливый тон, с каким были произнесены эти слова, а поступок, совершенный сестрой. Когда та выходила замуж, то вряд ли думала о счастье своих детей, которые только недавно потеряли отца.
— Ты узнал об этом от нее? — спросил он, скрыв презрение к Хелейне.
— Нет, от бабушки. Мама нам ничего не сказала. Вряд ли она любила папу, раз заменила его другим. А я не хочу нового! Я хочу, чтобы вернулся мой…
Его лицо сморщилось, готовясь вот-вот пустить слезы, но Эймонд покачал головой, вынуждая ребенка утереть мокрые глаза и не разразиться рыданиями. Возможно Хелейна одумается, если увидит, как дети негативно настроены против Элдрика. Этот придурок не получит ни грамма власти в королевском дворе, не говоря уже о том, достанется ли ему место в их семье. Эймонд точно этого не допустит.
— Мне тоже не понравилась новость о ее свадьбе. Увы, лорд Аррен слишком глуп, чтобы подходить на роль твоего нового отца… а мысль, что он будет тебе указывать, как править — еще хуже, — вкрадчиво посетовал Эймонд. — Он тебе не отец и никогда им не будет.
Это возымело успех. Джей тут же встрепенулся.
— Ты знаком с ним?
— Мне довелось с ним познакомиться. Это были самые худшие месяцы, проведенные в Орлином Гнезде. Элдрик Аррен славится своим мерзким характером. Если бы не удобные обстоятельства, он бы никогда не стал лордом Долины с его-то умом.
Это заставило ребенка глубоко и очень серьезно задуматься. Детским сознанием было легко управлять. Скажешь слово — и оно домыслит все за тебя в удобную для него сторону. Видя, как Джей мрачнеет с каждой секундой, Эймонд улыбался еще шире.
— Просто предупреждаю, — непринужденно сказал он и встал с места. — Будь начеку. И не говори маме, что я рассказал тебе про ее нового суженого. Она ждёт его приезда в столицу, чтобы познакомить вас.
В комнату постучались.
— Войди, — приказал принц.
— Ваше высочество, в замок прибыли лорд Аддам Веларион и его брат Алин по вашему приказанию, — известил слуга. — Прикажите принять их?
— Да, веди их в тронный зал.
Слуга кивнул и удалился. Джей намеревался пойти вместе с дядей, но тот отказал.
— Я во всем разберусь, для этого я и нужен тебе, не переживай, — покровительственно заверил он. — Лучше занимайся.
— Спасибо, дядя. И за правду тоже.
Искренний взгляд лучился преданностью и любовью. Эймонд бросил поклон и вышел.
Он поджидал братьев Веларионов, сидя на Железном Троне. С тех пор, как он впервые прикоснулся к его холодному неприветливому железу, в нем образовалась дыра. Ее было невозможно заполнить — к сожалению, она была невосполнима, и лишь толика мгновений на троне позволяла эту дыру залатать. Но даже это седалище было не его, чужое. А он лишь пользовался теми кусками власти, которые ему кидали с королевского пьедестала.
Вот двери в зал открылись. Слуга проводил бастардов и закрыл за ними створки. Здесь они остались одни, не считая двух одиноких гвардейцев в тени колонн. Два высоких поджарых силуэта Веларионов выделялись голубизной их одинаковых кафтанов с нашивками морских коньков и белыми волосами. У Аддама они были короткими, у Алина — длинными, завязанными в низкий хвост. Аддам, всадник Морского Дыма и будущий лорд Дрифтмарка, шел смело и решительно. Алин, коренастей и мускулисто слаженней брата, ступал медленно и не сводил глаз с Эймонда. На его подозрительном лице с нахмуренными бровями выступил бросающий вызов прищур — такой, каким обычно обдают людей, которым не доверяют вовсе. Эймонд ответил на этот жест ухмылкой.
Они поклонились — кротко и нехотя, явно удивленные присутствию заносчивого принца. Побледневшие ожоги на лице Аддама более не были красными и пузырчатыми, даже, наоборот, красили его ровное худое лицо с острыми скулами. За время их последней встречи он вырос, стал немного больше в плечах и держал голову с твердостью настоящего лорда, а не мальчишки-бастарда, взятого в плен Ларисом Стронгом.
А вот Алина Эймонд выдел впервые. Он даже не знал, где тот находился, пока его брат воевал. Возможно на Драконьем Камне, но и там он его не увидел. Сейчас они оба здесь, и это самое главное.
— Мы думали, нас примет лорд Отто Хайтауэр, — сказал Аддам низким грудным голосом, еще более надломленным, чем в их первую встречу. Возмужал.
— Лорд-десница пока отсутствует, — вальяжно ответил принц, закинув ногу на ногу. — Вы с ним встретитесь на коронации его величества Джейхейриса.
Братья переглянулись. Алин нахмурился еще больше, но ничего не сказал. Аддам взял слово.
— Я летел домой с Риверрана, чтобы проведать мать и брата, — он чеканил слова с таким презрением, что Эймонд напрягся. — Для чего нас вызвали?
— Вы не верите честному слову Лариса Стронга? — спросил он, сжимая подлокотники трона. — Насколько я помню, он обещал неприкосновенность вашим близким за преданность.
Аддам напрягся. Злобный взгляд фиолетовых глаз метал молнии. Незаметно для Эймонда Алин взял его за руку и удержал от гневного потока слов, готовых вырваться изо рта. Тогда тот успокоился и более сухо выдавил:
— Я лишь хотел убедиться, что все наши договоренности были выполнены.
— Убедились?
Тон из надменно-вежливого стал откровенно враждебным. Что-то внутри Эймонда при виде бастардов Веларионов вызывало недоверие и презрение — к их крови, именам, лицам. Их поступь, такая важная и ровная, раздражала взор. Прямые осанки и вздернутые головы вызывали в сознании лишь одно слово — напыщенность. Они кичились перед ним и, несмотря на то, что они втроем были на одной стороне, никто из них не доверял своим союзникам.
Эймонд знал Аддама. Знал, что если бы не манипуляции Лариса Стронга, он бы вряд ли сдался и преклонил колено. Сейчас «черных» нет, Веларионам некуда податься, но когда Люцерис вернется… их верность будет снова испытана на прочность. И они тоже это осознавали. Но теперь у них есть за что сражаться.
— Да, — кротко бросил Аддам.
— Вы, наверное, не знаете, милорды, что наследство вашего отца переходит в ваши руки, — холодно ответил Эймонд, поддаваясь вперед. — Как я вижу, вам не успели доложить о его казни, иначе вы бы первым делом ринулись сюда для подписи.
Они оба удивлённо округлили глаза. Алин впервые снял с себя маску тихой злобы и от изумления чуть не обронил перстень с нефритом, который был у него в руках. Впервые за все время он тихо спросил:
— Как?
Похоже, за то недолгое время, проведенное с их настоящим отцом, они очень сильно породнились с Корлисом. Аддам выглядел разбитым и опечаленным, Алин и подавно поник. Может они думали, что их отцу сохранят жизнь. Может они надеялись, что он избежит наказания. Увы, их ждали неприятные новости. И на какое-то мгновение Эймонду стало их жаль. Всего лишь на мгновение.
Он встал с трона и спустился по ступеням вниз, на то место, где он стоял во время казни. Указал рукой, где Корлис провел последние минуты своей жизни.
— Вот здесь лорд-десница вонзил в него меч. За предательство короны.
Братья повернули головы туда, куда указывала рука принца. Эймонд с дельным сожалением вздохнул, краем глаза наблюдая за ними. Вот Алин что-то шепнул на ухо брату; тот тут же сжал челюсти и кулаки. Вот и Аддам, процедив что-то сквозь стиснутые зубы, разозлился.
— За вами сохраняются все титулы вашего дома, земли и замки, — продолжил Эймонд, вновь поднявшись к седалищу. Говорил он медленно и нехотя, специально тянув слова. — Теперь лорд Аддам, по указу короля Джейхейриса и Малого Совета, владетель Дрифтмарка и лорд Высокого Прилива. Поздравляю, милорд, теперь вы вместе с братом входите в высший свет. По такому случаю король приглашает вас на коронацию.
Улыбка вышла скользкой и натянутой, но не в ней было дело. Весь этот спектакль был затеян, чтобы дать Веларионам понять — теперь перед ними новая власть, которая не простит предательств; ими управляет надежная и безжалостная рука справедливости, готовая карать за малейший проступок. И ею Эймонд готов служить.
Останутся ли братья-бастарды на коронацию — вопрос спорный, однако нужный. Так Эймонд поймёт, принимают ли они законные притязания Джейхейриса или отвергают. И его вопросительно склоненная голова выражала ожидание.
Те обменивались яростным шепотом. Алин не скупился на откровенную злобу и чуть ли не повышал голос до крика. К счастью для него Эймонд не разбирал слова, лишь смотрел с легким прищуром, наблюдая за меняющимися эмоциями. Теперь у них не осталось печали — только злоба, затаившаяся глубокая злоба. Аддам был более спокойным и отвечал если не злостно, то сдержанно. Но то, с какой ненавистью он сжал кулаки, говорило все за него.
В конце-концов новый лорд дернул ногой — это вышло непроизвольно, резко — и вышел вперед. Эймонд вспомнил, что эту ногу ему ранили больше всего остального, и ухмыльнулся, по памяти впитывая в себя запах крови и сталь кинжала, которым он проткнул ему лодыжку. Аддам заметил его насмешку. На лице вспыхнуло отвращение, которое с трудом пришлось подавить. Он склонил здоровое колено и опустил голову.
— Я, Аддам Веларион, принимаю…
— Встаньте на другую ногу, милорд, — прервал его Эймонд, постучав пальцами по подлокотнику.
Тот сначала растерялся, но поняв, что принц над ним насмехается, прошипел еле слышно:
— Ублюдок.
Алин собрался подойти к брату, но тот остановил его резким взмахом руки и послушно сменил ногу. Больная лодыжка задрожала, однако юноша выстоял храбро.
— Я, Аддам Веларион, принимаю наследие моего отца и благодарю короля Джейхейриса, Второго этого имени, за оказанное доверие. Мой дом готов служить своему королю с честью и верностью и обещает поддерживать его против любого врага. Клянусь собственной жизнью.
Эймонд, наконец удовлетворенный, спустился с трона и поманил Аддама пальцами. Тот неуклюже встал и выпрямился, чтобы казаться сильнее перед лицом нового притаившегося недруга — недруга, доверие к которому не было. К счастью для них обоих неприязнь к друг другу была взаимной.
— Вы забыли еще одну клятву, милорд, — напомнил Эймонд, повернувшись к Аддаму зрелой стороной.
— И какую же, мой… принц? — последнее вырвалось чуть ли не плевком.
— Сюзерену. Теперь я — новый лорд Драконьего Камня.
От этого Веларионы вдвойне почувствовали себя загнанными в угол. Теперь мало того, что они склонили колени перед непризнанным королем, так их еще просят кланяться принцу, которого не переносили на дух. Однако будучи в таком положении они понимали, что это необходимо. И хоть эти короткие мгновения понизят их гордость, но возвысят в глазах других.
Аддам снова встал на колено и попросил брата присоединиться. Алину это вовсе не нравилось. Он упрямо стоял на месте.
— Я не буду этого делать! — возмущенно рявкнул он. — И ты, брат, встань!
— Заткнись и склони колено, Алин, — тихо сказал тот. — Я приказываю тебе как твой новый лорд.
Это возымело успех. Тот скривил губы на своем хмуром лице и опустился на пол.
— Дом Веларионов обещает с честью и верностью служить дому Таргариенов с Драконьего Камня, — говорил, конечно же, Аддам, в то время как Алин молчал. — С этого момента и до конца дней наших мы обязуемся всегда отзываться на зов нужды, пока ни сюзерен, ни его вассал не нарушит клятвы.
Эймонд положил руки на плечи Аддаму и сжал их, подняв юношу с пола. Посмотрел прямо ему в лицо и проговорил, отбивая слова, как молот по раскаленному железу:
— А я обещаю, что моему вассалу всегда будет оказана защита и мое покровительство. И пока эта клятва не нарушится, мой кров и моя крыша будут принимать вас как друзей.
И оскалился, отпустив его. Аддам отряхнулся и отступил. Алин поднялся сразу же, как только Эймонд договорил свое последнее слово.
— Мы останемся на коронацию, — сказал Аддам, холодно поклонившись.
Алин церемониться не стал, даже не кивнул. Так они и покинули тронный зал — с новыми титулами и богатствами, но с униженным самолюбием. Эймонд проводил их с не сходящей с лица ухмылкой.
В зал с другой стороны вошла Марис, легко ступая по мраморному полу легкими туфельками-лодочками. Ее зеленое платье с пышными оборками шелестело на каждом шагу. Чуть округлившийся живот не только подчеркнул положение молодой леди, но и нечеткую линию талии.
— Эймонд, гости начали прибывать, — оповестила она, подойдя к нему сзади. — Ланнистеры, мои сестры, лорды Простора…
Он отвлекся.
— Мать распорядилась насчет покоев?
— Да. Она как раз принимает всех в гостевом зале. Там, где большой камин, — Марис прильнула к нему; он почувствовал лавандовый аромат ее волос. — Я выучила почти все комнаты в замке!
Ее горделивый и одновременно смешной голос заставил его забыть о недавнем инциденте с Веларионами и снова превратиться в отца. Эту роль приходилось исполнять с неловкостью, присущей молодому родителю, не то что роль принца и хранителя государства, где требовался безжалостный меч и дракон.
Дотронувшись до ее живота, он ожидал почувствовать ответный толчок ребенка, но ничего не случилось. Он нахмурился, зато Марис посмеялась:
— Глупый, он же совсем крохотный! Подожди еще пару месяцев, тогда почувствуешь, как он пинается. Пойдем скорее, твоя мать нуждается в нашей помощи.
И, не дожидаясь, взяла его под руку. Вместе они спустились в гостевой зал, приготовленный специально по случаю приезда всех гостей. Алисента лично отослала приглашения во все уголки света. Ее умелая рука превратила холодный, чуждый замок в теплую обитель. Свисающие со стен гобелены с золотым драконом блестели в медовом блеске свечей и лампадок. В большом камине вычистили весь пепел и золу и подбросили поленья. Жар так и хлынул в комнаты, обдавая покровительственным, величавым теплом всех приезжих. Бархатные красные ковры застилали пол. На кожаных креслах и стульях расположились самые первые приглашенные.
Эймонд заметил златовласых Ланнистеров. Прибыл даже сам лорд Джейсон вместе с семьей. Его роскошные волосы стали еще длиннее, одеяние — еще богаче. Последние месяцы он воевал с Грейджоями и, вроде как, присмирил их, даже взял под контроль Железные Острова. Словом, кракены тоже склонили свои щупальца.
Вместе с ним сидела его супруга, леди Джоханна — женщина с гордо поднятой головой и высокомерным взглядом. Слуга принёс ей кубок с вином. Она поднесла его к носу, понюхала и сморщилась, брезгливо скривив губы. Потом что-то сказала слуге — явно не слова похвалы — поставила кубок на поднос и велела убираться. Ее длинное и, наверное, тяжелое платье из-за вставленных рубинов и алмазов покрывало половину, если не всю залу.
У ног Джейсона и Джоханны игрались дети — маленький Лореон, наследник Утеса Кастерли, и его сестры: Сирелла, Тишара, Элспет, обещанная Мейлору, и Люсия — Старкам. Девочки, одна краше другой, были под присмотрами нянек, а не матери. Той, похоже, было вообще все равно.
— Ну что за женщина, — с легким негодованием фыркнула Марис, с неприкрытой завистью посмотрев на ее богатый и вызывающий наряд. — Высокомерная, но красивая.
— У тебя будут такие же платья, не переживай, — криво усмехнулся Эймонд и дотронулся до ее тонкой шеи. Там, под платьем, в ложбинке между грудей висело ожерелье из жемчуга. Он вытащил его. — Зато украшения у тебя самые искусные. С тобой даже Ланнистерша не сравнится.
Леди Джоханна пожирала львиными глазами каждого вошедшего сюда человека и, увидев Эймонда с Марис, встала с кресла и направилась к ним.
— Похоже она тебя услышала, — шепнула жена и сделала самую очаровательную улыбку из всех своих улыбок.
Эймонд церемониться не стал. Несмотря на дружбу с Ланнистерами, он все равно относился к ним с неким опасением. И дружить близко не собирался.
— Ваше высочество, леди Марис, вы просто чудесно смотритесь вместе, — сказала Джоханна тоном, который применяли женщины как оружие против другой женщины. — Эти жемчуга делают вас еще милее среди здешних девиц.
Джоханна легко усмехнулась, подняв уголки губ. Ее ярко-зелёные глаза блеснули холодной высокомерностью и сталью. Все в ней говорило о величии — высокая прическа на макушке, золотые перстни, сияющее лицо. Марис не славилась такой же красотой, но и чернушкой ее назвать было сложно. После своих первых родов в ней осталась некоторая припухлость, зато Джоханна после последней дочки выглядела аристократично худо.
— Благодарю, миледи, ваша похвала делает мне честь, — чуть побледнев, проговорила Марис. Она инстинктивно понимала, что ей не выстоять против взрослой зрелой женщины и уж точно не потягаться в великолепии, поэтому чуть отошла за Эймонда.
Джоханна медленно моргнула, дрогнув пышными ресницами, и обратила все охотничье внимание на принца.
— Вы выглядите даже лучше, чем в россказнях о вас. Я думала, что увижу злобного мальчишку, но увидела взрослого мужчину. Мое вам почтение. У короля действительно храбрые дяди.
Это была не столь похвала, сколь снисходительная оценка.
Эймонду не понравился ее тон. Джоханна была супругой их верного друга и союзника, но уж точно не была другом сама. Поэтому столь вызывающие высказывания он счел за вызов, а блестящую роскошь — за оскорбление, нанесенное ему и особенно его жене.
— Не только храбрые, но и жадные — до почестей, до внимания, до возвышений.
Та рассмеялась, сцепив длинные пальцы. Ее смех был фальшивым.
— У нас есть схожести, мой принц. Это очень хорошо. Ведь чем больше общего, тем крепче союз, — она кивнула на живот Марис. — Я смотрю, у вас ожидается пополнение в семье?
— Ваш взгляд так же внимателен, как ослепительна ваша красота, — процедил Эймонд. — У нас растет сын. Скоро весь мир его увидит.
— Это замечательно, — Джоханна ухмыльнулась, хитро прищурившись. — Если Семеро не останутся равнодушны к вашим надеждам, и у вас родится сын, мы будем только рады, если он породнится с одной из моих дочерей. Сын Эймонда Таргариена будет желанным мужчиной в нашем доме.
— Боюсь, это будет невозможно, — отрезал он.
Ланнистерша (таким едким званием успел окрестить ее Эймонд) не ожидала услышать отказ. Удивление застыло на ее лице, пока она не взяла себя в руки и не спросила, сохраняя фальшивую вежливость:
— Но вы даже не подумали.
— Я подумал и решил — нет. А теперь прошу нас простить.
Эймонд не удостоил ее и кивка. Он нежно подтолкнул Марис вперед, и вместе они отошли от негодующей Джоханны. Та вернулась к мужу и стала что-то яростно ему нашептывать.
— Ты ей грубо ответил. Она этого не забудет, — тихо сказала Марис.
— Плевать. Ланнистеры больше не получат ни одного Таргариена. Хватит с них Мейлора. Слишком много львов разбрелось по замку…
Они присели у камина возле Алисенты и Дейрона. Хелейны не было, Илизе опять нездоровилось. Мать выглядела умиротворенно. Заботливо поместив Марис под свое крылышко, она хотела было спросить, о чем они беседовали с Джоханной, но их прервал герольд и шум в коридоре:
— Лорд Отто Хайтауэр вместе с сыновьями и лордами Простора! Леди Эленда Баратеон и ее дочери! Лорд Элдрик Аррен! Деннис Сильвер с Драконьего Камня!
Лорды и леди заполонили залу. Стало вдвойне душно. Эймонд приказал потушить камин и открыть окна, иначе они задохнутся в приветствиях и пожирающих друг друга взглядах.
Марис кинулась к матери и сестрам. Флорис и Эллин дружно обняли и восхитились ее новым нарядом, в то время как Кассандра окинула сестру презрительным взглядом и отошла. После родов та изрядно раздобрела. Она не особо заботилась о красоте, когда ее сын да и она сама наследовали Штормовой Предел. Девушка кичилась новым положением и показывала всем присутствующим об этом. Так и села возле Джоханны Ланнистер, с отвращением вздернув губу. Обе быстро нашли общий язык.
Десницу разрывали со всех сторон, зато его сыновей, Бриндона и Гвейна, оставили. Эймонд поприветствовал Бриндона дружеским рукопожатием. Теперь это был не просто Хайтауэр, а лорд Хайгардена! Вечно улыбающийся сквозь густую бороду, он выглядел статно и весьма солидно. Темно-зеленый дублет вкупе с вышитыми розами Хайгардена делали из него красавца.
— Да ты устроился, я погляжу, — хохотнул Эймонд, оценивая новую геральдику дяди. — Как тебе самый богатый замок во всех Семи Королевствах?
— Просто чудно, учитывая, что половина была сожжена и мне же ее восстанавливать, — фыркнул Бриндон. — Поездил по замкам мятежников, кого-то убил, кого-то пленил. Весело! У тебя приключений выше крыши. Ну, поведай же, как вы там с братом раз на раз прикончили Порочного Принца и его шайку!
Его братец Гвейн тихо присоединился к ним, молчаливо слушая истории. Его красивая бледнота и светлые ресницы придавали ему ангельскую красоту и невинный взгляд. За пределами замка это был искусный боец и дипломат, но в кругу семьи — самый безобидный сынишка. Общий язык он нашел с Дейроном. Тот показал ему Темную Сестру — трофей, полученный в Долине, — и Гвейн с восторгом обсудил новую инкрустацию клинка.
Вернулся и Джон Рокстон со своими сыновьями: старшим Гвейном, Лорасом и Хорасом. Все громкоголосые, яркие и вызывающие сразу приковали к себе лишние взгляды.
Пока Эймонд обсуждал последние вести, краем глаза он наблюдал за неприкаянным Элдриком, которому везде не было места. Он метался из стороны в сторону, надеясь найти компанию, которая будет ему рада, но везде находил безразличие. Лишь Деннис Сильвер, драконий бастард, более-менее стал ему другом. За все время, проведенное в Долине, они хорошо сдружились. Мужественный Деннис смотрелся на фоне тонкого и низенького Аррена слишком здраво.
Пришедшая Хелейна кинулась на шею мужу и утешила его нервное состояние. Вместе с ней пришли король и его будущая королева. Все встали и поклонились им. Юный правитель растерялся от стольких лиц. Все были для него незнакомцами, собравшимися здесь, чтобы собственными глазами увидеть его воцарение на престоле. Словно хищники, окружившие добычу.
И Отто как назло не было рядом. Эймонд оглядел зал. Десница спрятался в углу вместе с Ларисом Стронгом. Судя по постукиванию трости, Ларис что-то надумывал.
Джейхейрис совсем растерялся. Бедный ребенок спрятался за мать в надежде, что получит от нее помощь, но вместо этого Хелейна только смеялась вместе с Элдриком. Она выглядела радостной с ним. Может она действительно его любит, но Эймонду было уже все равно. Он направился к племяннику, к которому пристал Джейсон Ланнистер.
— Ваше величество, у вас просто изумительный кафтан! — ворковал он.
— Джей, — Эймонд позвал его.
Мальчик облегченно вздохнул и побежал к нему подальше от гостей, от лиц, смешавшихся перед ними в одно. За надежной спиной дяди он наконец-то расслабился. Джейхейра не выглядела так же подавлено, поэтому осталась с матерью.
— Их так много, так много, что я испугался, — судорожно зашептал Джей, когда они нашли себе тихий уголок подальше от посторонних.
— Ты просто не привык. Скоро это станет такой же обыденностью, как завтрак по утрам. Ты же король.
Тут он тяжело вздохнул, понурив свою светлую головку.
— Я не уверен, хочу ли я быть королем.
— К сожалению, тебя не спрашивали об этом, — Эймонд досадовал вместе с ним, хоть тот и не понял истинную причину его печали. — Тебе придется взять эту ношу на себя. Завтра утром твоя коронация. Ты должен быть готов — толпа, что будет тебя ждать в Драконьем Логове — будет больше этой.
Казалось, что сотни тысяч глаз, ожидающих его, испугали больше, чем ноша короны, а с ней и королевские обязанности.
— Ты же будешь там, дядя? — сглотнул Джей. — Без тебя я не справлюсь. Был бы отец рядом, быть может я…
— Я буду там, — отрезал Эймонд, лишь бы не слышать причитания об Эйгоне. — Ты справишься. Это несложно.
Хоть это не утешило юного короля, но дало ему надежду вынести все мужественно. Так, как бы хотел его папа, по которому он безумно скучал.
Вечер приемов прошел незаметно, и так же незаметно исчез. Однако последствия этого вечера разрастутся с небывалой скоростью и посеят семена вражды на долгие годы.
Всему свой срок.