Воспитательный процесс

«Володя глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, будто пытался совладать с собой, успокоиться. — Пять часов? Юра, я чуть не свихнулся, пока искал тебя! — зашептал он пылко. — Носился по лагерю как ненормальный. Каждую комнату оббежал в новострое, каждую! А их там штук сорок! И тебя нет нигде. И спрашивать о тебе боялся, вдруг поймут, что ты опять творишь черт-те что, Леонидовне доложат — слухи ведь быстро разносятся. А как только она узнает, все, считай, тебя уже из лагеря выгнали. И это если ты найдешься, а если нет?! — Теперь Володя пытался кричать на него. Шепотом.»

События этого дня не отпускали Володю, слишком уж их было много и слишком невероятными казались они. Вчерашний поцелуй Юрки у щитовой запустил эту цепочку происшествий, а дальше они начали нарастать как снежный ком. Бессонная ночь, попытки вразумить Юрку, его побег из лагеря. А потом, ох потом… «Ты будешь моим особенным другом?», поцелуй за пыльной шторой и это его, не терпящее возражений: «Я приду к тебе сегодня ночью… в 12 часов или может попозже!» «Как же все это опасно, — думал Володя, — Юрка совсем не понимает. Мало того, что не понимает, так еще и ведет себя как глупый ребенок! Импульсивно, неосторожно. И говорить ему что-либо бестолку. А ведь я старший! Я отвечаю не только за себя, но и за него! А этот побег из лагеря…» Володя снял очки, потер покрасневшие от недосыпа глаза и повалился на заправленную кровать, не раздеваясь. Он так устал после всего произошедшего, что хотел хоть немного отдохнуть, до того, как все улягутся и Юрка придет к нему. «Надо как-то донести до него сегодня, что так нельзя…» Но тут его размышления прервал ввалившийся в комнату Женя. За дверью вожатской слышалось хихиканье Ирины и гомон других голосов. — Володька, спишь уже? — весело спросил физрук, — мы тут это… на речку хотим сходить, песни под гитару попеть у костра, рассвет встретить! Айда с нами! — Нет, Жень, я пас, — сказал Володя, — так за день набегался —сил нет. Да и малышей боюсь оставить, мало ли. — Ну как знаешь! — подмигнул он Володе, взял стоящую у стены гитару, накинул олимпийку и был таков. «Рассвет встречать, — повторил Володя про себя его слова и тут же в его голове созрел план, — значит Жени до утра не будет… и нам с Юркой не надо будет рисковать и прятаться по кустам.» «В окнах отрядов не мелькало ни света, ни тени. Пятый отряд, такой же темный и тихий, наконец предстал перед ним. Юрка мигом нашел нужное окно, забрался на ступеньку цоколя и постучал. Спустя несколько секунд из темноты показалось бледное лицо в очках.» Володя жестом позвал Юрку, на лице того читалось удивление, но он осторожно проник внутрь. Как ни соблазнительно было остаться наедине с Юрочкой, как он уже давно нежно называл его про себя, просто обниматься и целоваться, но сперва надо было прояснить вопрос с побегом: — Юра, я чуть не свихнулся, пока искал тебя! — заговорил Володя пылко. — Носился по лагерю как ненормальный. Тебя не было пять часов! Если бы Леонидовна узнала, считай, тебя уже из лагеря выгнали. И это если ты найдешься, а если нет?! Он и дальше продолжал отчитывать Юрку, а тот только посмеивался, отговаривался и совершенно не хотел понимать всю серьезность и опасность ситуации. Володя вздохнул. «Невозможный… эгоистичный… ребенок!» думал он про себя. «Слов не понимает и не оставляет мне иного выбора». Он, нервничая, поправил очки пальцем. «Как вожатый и как старший товарищ я обязан это сделать. Ради его же блага. Не то он попадет в еще большие неприятности.» — Ладно, иди ко мне, — подозвал он Юрку со странным, непроницаемым выражением лица. Сердце Юрки пропустило удар, а щеки залил румянец… «Что он собирается делать? Мы здесь одни», — мысли лихорадочно скакали в его голове и от утренней смелости не осталось и следа. — Приспусти штаны. — Володя? — дрожащие пальцы нащупали пуговицу на джинсах, но Юрке никак не удавалось расстегнуть ее, и Володя сделал это сам. Юра поражался с каким спокойствием он все делает, волнение Володи выдавали лишь побледневшие губы и ледяные кончики пальцев. Послышался металлический лязг пряжки володиного ремня, который он вытянул из шлевок брюк, но вопреки ожиданиям Юры, дальше раздеваться не стал. Вместо этого, рывком стянув с Юрки трусы и приспустив джинсы, положил его к себе на колени животом. Обескураженный, Юра уткнулся носом в коричневое тканое покрывало. Он совершенно не понимал, что происходит, но доверял Володе, так как он-то, похоже, знал, что делает. Вдруг в воздухе раздался свист сложенного пополам вожатского ремня, и Юра ощутил обжигающий удар холодной пряжки по своей заднице. От неожиданной боли он громко взвизгнул и дернулся, но Володя быстро закрыл ему рот ладонью: — Тише! Разбудишь всех! Юрка был взбешен. Что этот Володя себе позволяет? Говорил, на детей даже орать нельзя, а сам! Тоже мне, педагог нашелся! Макаренко* недобитый! Слабым и хилым Юрку назвать никак было нельзя, поэтому он брыкался и извивался что было сил, пытаясь вырваться из позорного плена. Но володины сильные руки держали крепко. — Юра, Юрочка! Потерпи! Это пойдет тебе на пользу, доверься мне! Не вырывайся, я все равно сильнее! — ласково, но твердо произнес Володя Уже тише, но со сдерживаемым гневом Юрка прошептал: — Ах вот ты какой! Отпусти, не имеешь права! Я… я … директору расскажу! — Тогда я расскажу о твоем побеге! Подумай о своих поступках, Юра! Моя обязанность как вожатого — воспитывать пионеров. Что же делать, если с тобой другие методы не работают? Вновь взмах ремня рассек воздух и второй удар обрушился на нежные ягодицы мальчика. Юрка прикусил губу, чтоб не заплакать. Это было бы слишком позорно. Удары продолжались один за одним, и попа Юрки горела огнем. Он уже не пытался вырываться, а обмяк в крепких Володиных руках, лишь поскуливая после каждого удара. Как он ни сдерживался — из глаз полились слезы, но не от боли, а от стыда. Он сам виноват в том, что Володе пришлось прибегнуть к таким крайним мерам. Если б он не вел себя как глупый непослушный ребенок, который думает только о себе, то не лежал бы сейчас здесь с краснеющей задницей, хныкающий как девчонка. «Пусть бьет. Так мне и надо! Бедный Володя, как же я его напугал» Юрку вдруг захлестнуло чувство вины и он начал получать какое-то странное удовольствие от володиных ударов. «Я плохой! А он — самый лучший, он никогда не сделает того, что будет мне во вред! А вот я подвел его… всех подвел… » Вдруг шлепки так же неожиданно прекратились, как и начались. Юра услышал, как Володя отбросил ремень на кровать и приложил к его пылающей попе свою мягкую прохладную руку. Это было очень приятно и волнующе. — Володенька… п… прости меня, пожалуйста. Я совсем не подумал, о последствиях… я… я дурак. И ты все правильно сделал. — Ты совсем не дурак, Юрочка. Просто тебе надо, наконец, повзрослеть! Тут произошло нечто совсем уж из ряда вон: Володя коснулся своими губами разгоряченной Юркиной кожи. От этого прикосновения сладкая дрожь пробежала по всему его телу. Володя продолжал порхать губами по покрасневшей коже и это было до того сладко и волнительно, что Юра невольно почувствовал, как член в его штанах начал твердеть. «Володя сейчас заметит… что же делать? Как стыдно. Мало того, что дел натворил — так теперь еще и это!». В этот момент Юрка даже порадовался, что Володя не видит его лица, потому что щеки его были не менее пунцовыми, чем ягодицы. Володя заметил. Помог Юрке встать, окончательно освободил его от трусов и джинсов и усадил на колени к себе лицом. — Юрочка, — шептал он, сцеловывая соленую влагу с его щек и ресниц, — ты не сердишься на меня? Юрка уже мало чего соображал, и едва ли слышал и понимал то, о чем говорил вожатый. Его член утыкался сидящему Володе прямо в живот, оставляя на белоснежной ткани рубашки влажное пятно. Это было так волнующе… сидеть на коленях своего «особенного друга», почти голышом, с раскрасневшейся попой и мокрыми глазами, в то время как тот был полностью одет, подтянут и собран, как всегда. Ничего больше не говоря, Володя уверенно положил свою ладонь на Юркин член и начал двигать ею вверх и вниз. Всего несколько движений — и Юрка выгнулся в спине, застонал, вцепился пальцами в плечи Володи, сжимая их до синяков, и кончил ему прямо в руку. Выдохнув, он обессиленно привалился к Володе, положив голову ему на плечо. Дальнейшее он помнил смутно. Кажется, Володя чем-то намазывал покрасневшую кожу, гладил, покрывал его тело поцелуями, потом уложил на свою постель, и Юра провалился в сон. Однако утром проснулся он уже в спальне своего отряда на своем обычном месте. «Неужели это был всего лишь сон?» — подумалось Юрке. Но, проведя рукой по ягодицам, он понял — все было наяву. Стараясь сильно не хихикать, он представил, как Володя тащил его, спящего, на руках через весь лагерь. После вчерашнего желание хулиганить исчезло совершенно, ведь это так расстраивает Володю. *** P. S. До конца смены поведение пионера Конева ни у кого не вызывало нареканий.