спусти курок

Арсений с детства был слишком придирчив. Мелочи и детали всегда попадали ему на глаза и были для юного наследника важнейшим компонентом любой позиции и обстановки. Он не терпел бедности и на всё смотрел сквозь позолоченную призму. Нет проблем, которые не решить деньгами. Ни единой. У Антона не было друзей. Когда впервые Антон заметил, что карандаш Попова укатилась под стол, он решил, что это отличный шанс завести новое знакомство и, решительно улыбнувшись, поднял предмет с пола. Отряхнул, потрепав Арсения по плечу, вежливо протянул карандаш. И в этот момент улыбка исчезла. Первая и последняя в его адрес. В ответ на добрый жест получил презрение голубых глаз не источающих ничего, кроме холода. — Ты меня сейчас по плечу потрогал? — Попов, как ему свойственно, надменно смотрит из подтишка. Льдины в его глазах содрогнулись от гнева. — Своей грязной рукой, которой, только что протирал пол? А ещё он брезглив. Брезглив до ужаса. До тошноты. Одного брошенного на Арсения взгляда достаточно, чтобы прочесть отвращение ко всему живому. Как будто на плечах своих, он вселенскую тяжесть несет, а все остальные — ничтожный мусор не имеющий не то что надежду, даже смысл на существование. Антону было двенадцать и, кроме как ошарашенно стоять хлопая ресницами, казалось, ему ничего не оставалось. Голубоглазый смотрит насмешливо, пока все в классе затихают в боязливом ожидании, а потом Попов бьет по ладони и отворачивается к другим мальчишкам раздраженный прерванным разговором. Карандаш отлетает в стену. Шастун не церемонится, губы мнет, голосом дрожащим выдыхая: — Козел, — ладони неприятно горят и сжимаются в кулаки. Детские надежды уже тогда были разбиты в пух и прах. С этого дня. С этого самом момента — знакомства с Арсением Поповым. Антон бьет первый. Кулак неуверенно мажет по щеке. Парень встаёт кажется ничуть не удивленный и не испуганный подобной выходкой. Словно только и ждал. Ответа долго ждать не приходится — пару ударов и Антон лежит на полу с разбитым носом под мерзкий смех богатеньких одноклассников. — Думай, прежде чем кулаками махать, — ухмылку на его лице хочется стереть, но Антону достаточно нескольких ударов в живот, чтобы потерять сознание прежде, чем услышать в свой адрес «Какой он жалкий». С тех пор началась их негласная война. Арсений ненавидит Антона настолько, что при одной мысли о нем, готов раскрошить собственный череп о кафель. Руки рефлектор сжимаются-разжимаются, а при упоминании о нем в разговоре в глазах виднеется несоизмеримая ярость. Антон не знает, что чувствует к Арсению. Нет, он не знает, что выбрать из всего букета: Ненависть, неприязнь, отвращение, гнев, презрение? Этот список настолько обширен, что Антон накатает сочинение за какие-нибудь сорок минут, страниц так на пятнадцать. Но это пройденный этап. В старших классах им хватает пару словесных перепалок за день, если оба были в приподнятом настроение. Но даже богачей трогали плохие дни и, дай бог, что б не пересеклись, а то у Антона с прошлой недели кулаки чешутся, а Арсений стал слишком заносчив в последнее время. Арсений невообразимо богат. До десятого класс Антона это не колышело. В элитной школе, в которой они обучались, принимали только лучших из лучших. Но со временем, даже в этой дороговизне, Антон ощущал, что заправляет всем семейство Поповых. Чуть позже интерес возьмет верх и, прогуглив, Антон узнает чем занимается отец Арсения. Вопросов не остается совсем. Если составлять статистику по состоянию родителей, Арсений Попов, без сомнений, окажется в начале списка. Шастун не был расточительным и деньги, как многие, на ветер не бросал. Но жизнь — штука не предсказуемая. В конце одиннадцатого класса умирает отец Антона. Несчастный случай. Авария. Весь бизнес падает на мать, а на Антона наваливается вся ответственность и все вселенские проблемы. У него нет времени даже поскорбеть. Экзамены. Универ. Много летних подработок. Не успевает Антон и подумать о том, как влиться в дела отца — компания разоряется. Мама много плачет. Антон успокаивает, но об этом они не разговаривают. Легче становится только через месяц. Мама говорит, что продаст дом. Антон не возникает. Все понимает. С мамой больше не ссорится, кажется они наконец нашли баланс в отношениях. Женщина отдает последние деньги на университет, в который они с отцом планировали отдать Антона, а когда парень поступает, продолжает делать вид, что и не было никакой аварии, что жизнь не покатилась в ад, что они с матерью едва не наскребают деньги на оплату аренды заплесневелой двушки. И Арсений Попов тоже поступает туда, встречаясь в одном кабинете с Антоном глазами. Антон наконец выбирает. Он ненавидит Попова всем своим существом, потому что когда они остаются вдвоем, убирать помещение после университетского мероприятия, Арсений явно перегибает палку. — Шасту-ун, что-то у тебя физиономия унылая, просто хотел сказать, что ты можешь мне все рассказать, мы же друзья, — улыбку кривит, последним словом плюется. Конечно Арсений знал. Он всегда все и обо всех знал. Он всегда был на миллион шагов вперед всей планеты и Антон не был исключением. Он всегда так улыбался, когда начинал свои издевки. Он всегда был ублюдком, которого хочется отправить на корм червякам и наслаждаться его мученьями так же, как он упивался чужими. — Я выслушаю тебя и поддержу, и даже обещаю не втоптать тебя в грязь. Что с лицом, Антон? Ой, прости, плохие воспоминания нахлынули? Давай обсудим ту ситуацию минувшей весны. Представляю какого тебе было тогда, сколько же боли тебе пришлось стерпеть. Я бы не смог, — усаживается на один из столов и отзывается Арсений с явным издевательством. На лице было столько нескрываемого насмехания, что с трудом удавалось сдерживаться. — Расскажи мне правду… Он стреляет одним единственным патроном «на удачу» оставленную в барабане прокрученного револьвера в замок удерживающий эмоции и чувства Антона. Парень закрывает глаза и опирается руками в стол. Легкая дрожь пробирает до костей и страшные, заставляющие свернутся клубком воспоминании о том дне пролетают перед глазами. Как мама плакала, когда Антон ответил на звонок. Как дождь мешал что-либо рассмотреть. Как мигала и вопила сирена скорой. Как замедлилось время и как заболело сердце. Как он обнимал рыдающую в его руках мать. Как увидел бездыханное окровавленное тело и пытался отвернутся, но никак не выходило. Шаст бьет ладонями по столу и от накатившего ужаса толкает его. Разворачивается резко и настигает Попова сидящего на противоположном столу хватая за ворот, вечно идеального, пиджака. Арсений вытягивает шею и открывает рот желая высказать что Антон и где его место. Однако, рассмотрев эмоции на чужом лице, замирает. Впервые увидев Антона в такой ярости. Ни разу Попову не удавалось довести его до такого состояния, даже когда в десятом классе он увел девушку, которая нравилась Антону, а после, на разборках, сломал тому ребро. Он только наблюдает. Чувствует как собственный галстук неприятно пережимает яремную вену. Лицо напротив бурлит и источает столько эмоций, что Арсений с интересом его разглядывает. Вот расширились глаза. Зрачки сузились и лопнуло пару капилляров. Красные оттеки от недосыпа и, предположительно, слез, под глазами. Вздувшиеся на лбу до предела вены напряжены, словно сейчас же разорвутся. Трясущиеся губы. Покрасневшие щеки и шея. Арс спрашивает у себя. Кто сейчас перед ним? Но ответа не находит. Считает это страшно неоправданно и несправедливо. — Хочешь правды? — прошипел Антон врезаясь своими удушающими зелеными в те, что совсем близко, вечно холодного моря, — У меня больше нет денег. Тебе же известно, ты ведь тут самый умненький. Номер один во вселенной — Арсений, блять, Попов. Да. Ты и так это знаешь. Антон пропускает истерический смешок опустив на секунду голову. Руки сильнее сжали черный деловой пиджак, под которым всегда была накрахмаленная белая рубашка. — Нет… не так, — парень поднимает голову и Попов от чего-то сглатывает. — Я нищеброд. Отец — умер. Вместе с ним и его бизнес. Смешно с этого? Да тебе надо не экономический, а диплом юмориста, ей богу, — не замечая, как глаза наливаются Антон разражается смехом. Арсений опять корчит что-то на своем идеальном лице, вот только не понимает, что это у него так жжется в груди. — Я каждый день пахаю, как проклятый, только чтобы весь день не питаться коркой хлеба с сухими макаронами. Живу в ущербной двушке, слышишь? — всхлип. — Мать отдала последние деньги на этот отвратительный универ, как желал мой отец и, бонусом к моей и без того прекрасной жизни, я каждый день вижу твою раздражающую рожу, которую хочется набить до полу смерти, — слова перетекают в крики бьющиеся эхом о стены. — Узнал правду? Добился своего? Нравится травить меня? Ну так вперед, теперь ты все про меня знаешь, повеселись! Ну же, дружище! — Антон швыряет его и делает шаг назад. Попов упирается руками о стол чуть не скатившись с него. Арсений молчит. Только смотрит и слушает. Осознание всего сказанного хоть и поздно, но доходит до него. Ему вдруг захотелось убежать, запереться в комнате и тщательно проанализировать все сказанное. Услышать все это было… Странно? Непривычно? Неожиданно? Что-то из перечисленного точно да попало в точку. Глаза, в которых корабли разбивались об айсберги и тонули на непозволительной глубине дрогнули. Один из таких корабликов, что вот-вот врежется, огибает разрушающуюся льдину. Проплывает оставаясь невредимым. Под ложечкой засосало, а во рту появился странный и кислый привкус. От навязчивых и непривычных ощущений хочется поскорее избавится. — Чего заткнулся? — скалится Антон, разводя руки в стороны. — Молодец, Арсений! — парень улыбается слишком наигранно. — Поздравляю, ты спустил курок. — шепчет Антон. Арсений смотрит вперед и больше не видит того Антона, что и раньше. Это же очевидно — он ведь и не знал, какой он на самом деле. Что он чувствует и переживает? Это ведь не проекция и не статистика. Не буквы и не цифры. Это живой человек. Не козел отпущения. В горле стоит ком, и какое-то уж слишком новое чувство рвется наружу, что это? Злость? Стыд? Он спустил курок? Сердце неприятно екает, напоминая что, как оказывается, у Попова оно тоже есть. Он всматривается в беспомощность и уныние на чужом лице. Он был причастен к этому с самого начала? Он был причастен к этому с самого начала. Антон все еще стоит в метре и смотрит сверху вниз. Ждет хоть какой-то реакции, но ее нет. — Ты омерзителен, — Антон разворачивается, но схватившая его рука не дает сделать и шага. Он омерзителен? Ну разумеется. Арсений должен знать это лучше, чем кто-либо еще. Лучше него — только сам Антон. Впервые в жизни Арсению неприятно от осознания того, кем он является. Сердце, словно с новой силой, начинает биться. Ему и без Попова хватало боли в которой он захлебывался. От мысли доставить Антону очередную порцию больше не веет удовольствием, а эти красные потухшие глаза напротив выглядят такими уставшими. Он встает и поворачивает Антона обхватив руками за щеки. — Ты очень сильный, — Антон смотрит злобно, непонимающе и Попов сам не понимает почему его голос так дрожит. — Я бы не смог стерпеть столько боли, — Арсений обнимает — неумело, но крепко. — Я все исправлю, ладно? Антон шокировано моргает, а тело будто все забастует на этот поповский жест. Арсений искренне не знает что сейчас нужно Антону. Не знает, что в таких ситуациях делать, но он же пообещал выслушать и поддержать. Говорят, что объятья очень помогают. Первая слеза стекает по красным щекам. Антон все еще не верит в случившееся и не спешит отвечать, но объятья Арса оказываются не такими страшными. Исстрадавшееся сердце перебарывает здравый рассудок и он пробует, словно кот тычется. Тело его не оказывается холодными, а скорее теплыми, как у всех живых людей и нереальными настолько, что не хочется отстранятся. Он уже давно мечтает чтобы наконец-то, кто-то помог ему, чтобы наконец-то, кто-то обнимал его, успокаивал и заверял, что все наладиться.