Attachment

Эндрю снова взглянул на часы, было поздно, слишком поздно. Пятничные занятия Нила всегда заканчивались в 15:00, Эндрю запомнил его расписание и он должен был вернуться почти 3 часа назад. Эндрю сжал в ладони забытый телефон Нила и подавил желание швырнуть его в стену. Он встал, прошелся по гостиной, сжал руки в кулаки. Жгучая ярость и гнев, которые он испытывал час назад или около того, теперь превратились в уродливую, бурлящую панику. Где он, черт возьми? Эндрю остановился в центре комнаты и попытался вдохнуть, пытаясь рационализировать все более отчаянные сценарии, которые продолжал придумывать его мозг. У Нила есть уважительная причина для такого опоздания, он прибудет с минуты на минуту. Это будет что-то связанное с учебой или практикой, возможно, Кевин подобрал его, чтобы отвезти на корт. За исключением того, что у Нила никогда не было уважительной причины для опоздания, и он знал, что всегда должен брать с собой телефон. И вместо этого у наркомана был список похищений и пыток, и почему на этот раз все должно быть иначе? Почему он ушел без телефона? Он, наверное, уже в канаве или в подвале, без ног. Эндрю невольно представил себе ножи, пилы и кровь под глазами, части тела и смех — все слилось в одно красновато-коричневое месиво, слишком похожее на цвет кудрей Нила. Это было глупо, но Эндрю ничего не мог поделать. Нил должен был вернуться, но его не было, и Эндрю был беспомощен, а Нил исчез. Знакомая стесненность, назревавшая в его груди весь день, достигла апогея, сдавила легкие и сжала диафрагму. Оставив его бездыханным и дрейфующим. Эндрю не были чужды панические атаки, на самом деле он был более склонен к ним, чем большинство, но, несмотря на это, он все еще не слишком хорошо справлялся с ними, несмотря на все часы, проведенные в офисе Бетси. Попытки дышать так, как учила его Би, теперь казались бессмысленными, Нила здесь нет, его мозг продолжал, Нила больше нет, как ты всегда знал, что так будет, он ушел, он ушел, поэтому вместо этого Эндрю достаточно сильно ударил кулаком в стену чтобы оставить вмятину на гипсе, а затем еще одну, чтобы прогнать удар боли, который прошёлся по костяшкам пальцев и вверх по руке. Что, если Нила вообще не поймали, а вместо этого он, наконец, сытый по горло бредом Эндрю, ушёл, как и все остальные в его жалкой ебанутой жизни? На самом деле это не стало бы таким уж большим сюрпризом, это то, что Эндрю всегда знал. Миньярд втянул воздух и попытался задержать дыхание, потому что в комнате было недостаточно воздуха, чтобы продолжать дышать, все это исчезло, оставив после себя пустое ничто. Углы комнаты начали расплываться по краям. Ковер был шершавым даже через его джинсы, когда он рухнул на пол, прислонившись спиной к стене, и Эндрю попытался сосредоточиться на зудящих волокнах под руками вместо того, чтобы тревога, просачивалась в его легкие, сердце и голову. Звук шагов в холле и открывающаяся дверь в апартаменты привлекли внимание Эндрю на достаточно долгое время, чтобы он сделал неглубокий прерывистый вдох. — Эндрю? — голос Нила. И тело Нила, целое и невредимое, и вот оно, силуэт в дверном проеме при оранжевом свете в холле. Его дурацкая толстовка с капюшоном PSU, та, что с дырками на рукавах, и его уродливые, грязные кроссовки, точно такие же, какими они были, когда он ушел ранее в тот день, школьная сумка лениво болтается через его левое плечо — Дрю? Эндрю судорожно вздохнул, но не мог говорить из-за возрождающегося гнева и расцветающего облегчения, подступающего к горлу и угрожающего выплеснуться наружу. — Эндрю? — шаги Нила стали приближаться, туда, где Эндрю свернулся калачиком у стены, он присел в футе или около того от него — Дрю, ты сможешь дышать вместе со мной, если я посчитаю? Потребовалось много времени, чтобы тиски панической атаки ослабли, чтобы ветки страха разжали хватку вокруг груди Эндрю и снова спрятались. На их место пришли стыд и отвращение, одинаково знакомые. Нил сидел перед ним, скрестив ноги, и единственным отличием от его спокойного лица было едва заметное хмурое выражение. — Сколько, блядь, раз я должен повторяться, — прорычал Эндрю, наконец, сумев открыть рот, — возьми свой гребаный телефон, или я сам тебя убью. Он с силой швырнул маленький предмет в грудь Нила и оттолкнулся от земли, не обращая внимания на вспышку боли, пронзившую его руку, зашагал к двери и обещанной безопасности на крыше. Но, оставить Джостена теперь, когда он только что вернулся, казалось по меньшей мере идиотизмом. Кто или что позаботится о том, чтобы Нил больше не ушел, если Эндрю исчезнет на крыше? Это было совершенно иррационально, но Эндрю должен был остаться, чтобы Нил тоже остался. Он взял сигареты со стола и устроился у окна. Никотина было недостаточно, чтобы вызвать апатию, которую он отчаянно хотел вернуть. Внутри все еще было слишком много эмоций. — Эмануэль хотел, чтобы наша группа провела презентацию на следующей неделе, — сказал Нил где-то рядом, Эндрю даже не посмотрел на него, чтобы узнать, где он находится, — Оказывается, никто ничего не сделал для этого, поэтому мы остались, чтобы сделать это, — никаких извинений. Эндрю все равно не хотел. Ладно, может и хотел. Он не ответил, снова затянувшись левой рукой. — Могу я увидеть твою руку? —Нил подошёл ближе, не касаясь, но достаточно близко, чтобы Эндрю мог почувствовать запах столовой от него. Эндрю и это проигнорировал, его рука была бы в порядке. А если не была, то и экси больше нет. Бух. Он слушал, как Джостен уходил, боролся с пузырем паники, грозившим снова подняться при звуке удаляющихся шагов Нила, а через минуту он вернулся с пакетом гороха, который они хранили в морозилке специально для обледенения синяков. Десятый номер многозначительно протягивал пакет, пока Эндрю не сдался и не взял его, положив на распухшие костяшки пальцев. Они были уродливыми и лиловыми, липкими от наполовину засохшей крови. — Ты мог их сломать, — сказал Нил, не зная, когда заткнуться, — Можно посмотреть? Эндрю не шевельнулся, но Нил ждал, неподвижный и бесстрастный, пока Эндрю не смягчился и не протянул правую руку. Боль усилилась, когда Нил положил руку на колено и осмотрел пальцы один за другим. — Этот сломан, — Нил указал на средний сустав, — возможно, и этот тоже. Тебе нужен рентген, Дрю, — вздохнул он почти раздраженно, и Эндрю пришлось сильно постараться, чтобы не разбить еще несколько о лицо Нила. — Мне ничего не нужно, — огрызнулся Эндрю, убирая руку и подавляя дрожь от боли, снова пронзившей руку. — Хватит нести чушь, Эндрю, я звоню Эбби. Миньярд напрягся, слушая, как Нил очень по делу позвонил медсестре и повесил трубку менее чем через минуту. — Она говорит идти в отделение неотложной помощи, она подергает за несколько ниточек, чтобы тебя быстро обследовали. Было глупо возражать. Сейчас адреналин панической атаки сходил на нет, и пальцы неприятно пульсировали от боли. Нил подвел его к двери и вышел на стоянку. Поездка в больницу была тихой и ломкой. *** — У тебя перелом пястной кости на третьем и четвертом, хотя вправление не требуется, — вздохнула Эбби, встречая их в приемной, — Но мне придется иммобилизовать их шиной, а это значит, что ты не будешь тренироваться как минимум несколько недель. Ее брови были несчастно сведены вместе, и Эндрю почувствовал, как Нил замер рядом с ним. Он пожал плечами, это не имело значения. Ему было удобно находиться на скамейке запасных. Нил затаил дыхание и пошел к торговому автомату, а Эндрю позволил Эбби отвести его к одной из комнат с занавеской и связать ему руку марлей и лентой. — Я никуда не уйду, — сказал Нил, в машине по дороге домой, — Я уже говорил тебе раньше, я останусь, пока ты позволишь мне. Эндрю проигнорировал его. Это не имело значения, прежний страх был беспорядочным и затуманенным в его разуме. Тогда это казалось таким реальным, таким определенным. Теперь он просто чувствовал себя потерянным и разбитым. Ему не нужны были жалкие заверения Нила. Тот факт, что Нил мог так легко видеть его насквозь, хотя и не был чем-то новым, раздражал. — Я постараюсь не забывать свой телефон, — Нил закусил губу, сворачивая на парковку, — Прости. — Мне не нужны твои извинения, — усмехнулся Эндрю, выходя из машины и маршируя по асфальту, — я тебя ненавижу. — Я знаю, — прошептал Нил, следуя за ним через стоянку, слова почти спрятались за звуком электрического сигнала замка автомобиля, — Это моя вина, что ты не тренируешься. — Не глупи, — прорычал Эндрю, — Меня не волнует практика. — Нет. Я должен был взять свой телефон, — Нил остановился, — Эндрю, я должен был взять свой телефон, или я должен был одолжить чужой. Это моя вина. Этого не случится снова. Третий номер снова пожал плечами, он так устал от всего. «Ты должен был взять свой телефон», — повторил он, но слова были отчаянными и умоляющими. Нил обмяк на месте и кивнул. Сделав шаг вперед, он протянул руку и дождался кивка Эндрю, а затем обхватил его затылок, соединив их лбы. — Позволь мне извиниться? Эндрю закрыл глаза, чувствуя кожу Нила со шрамами на своей. — Ты возьмешь его в следующий раз. Ты позвонишь мне. — Я позвоню тебе, — согласился Нил, и от его слов лицо Эндрю обожгло жаром. В общежитии Нил поставил кастрюлю на плиту и принялся варить горячий шоколад, а Эндрю наблюдал, почти ничего не чувствуя, и его лицо снова превратилось в пустую маску. Нил двигался медленно, этот процесс уже превратился в искусство, пока перед руками Эндрю не оказалась полная чашка. Он поднял его левой и отхлебнул, сахар скапливался на зубах, затем последовал за Нилом к ​​дивану. Тело Нила было теплым и твердым. Эндрю учился у него нуждаться в близости, связи с реальностью больше, чем обычно. Нил был там. Рука Эндрю болела, тайленол, который он принял перед чем-то более сильным, был ничем иным, как пластырем от пульсирующей боли. Он закрыл глаза. Самоуничтожение было быстрым и легким решением, но если у Эндрю была способность сожалеть, он подумал, что может признать, что это не всегда было лучшим решением. — Я никуда не пойду, — снова прошептал Нил, обнимая Эндрю за плечи с того места, где они безвольно свисали, его пальцы нашли волосы Эндрю и начали царапать их вверх и вниз, — Обещаю, я никуда не уйду. Слова не были бальзамом, не совсем, но Эндрю не остановил Нила от его приглушенного заверения, пальцы его здоровой руки крепко сжали подол толстовки Нила, держась так, чтобы он не мог убежать. *** Эндрю проснулся слишком рано от стреляющей боли в правой руке, а левая все еще была крепко сжата в ткани пижамы Нила. Он резко проснулся через секунду, его глаза сияли и оценивали несуществующий риск, прежде чем он расслабился и обратил взгляд на Эндрю. — Твоя рука? —он тихо спросил, — Тебе нужно больше обезболивающих? Эндрю покачал головой, не желая вставать, не желая, чтобы Нил вставал. — Возвращайся спать. *** Нил снова проснулся через несколько часов для пробежки, разбудив Эндрю в процессе. Просто так все было. Эндрю крепче сжал свою футболку и застыл, внезапная паника охватила его. — Не уходи, — его голос был задушен в полумраке. — Мне нужно бежать, Дрю, — ухмыльнулся Нил, собираясь скатиться с кровати, — отпусти меня. В конце концов, это был не первый раз, когда Эндрю пытался помешать Нилу вставать так рано, чтобы удовлетворить его кроличьи потребности, и Нил, казалось, находил его слабые попытки относительно забавными. Это было другое, Нил не мог уйти . — Не надо, — повторил Эндрю, отчаяние просочилось в его голос непрошено, не понимая, почему так важно, что Нил остался, — Нил. Брови Нила сошлись вместе, и он стер ухмылку с лица. — Ладно, — согласился он, медленно забираясь обратно в постель, — я не пойду. Эндрю с облегчением прислонился к стене, он все еще держал руку в рубашке Нила, растягивая ее, но не мог заставить себя пошевелить ею. Джостен снова опустился рядом с ним, сохраняя установленную дистанцию. — Хорошо, Дрю, я не уйду. Эндрю хотел сказать ему, чтобы он заткнулся, но не хотел слышать, как жалобно прозвучит его собственный голос, если он заговорит. Вместо этого он закрыл глаза и прислушивался к ровному дыханию Нила, пока субботний утренний будильник Кевина не сотряс стены общежития. *** — Я не понимаю, — процедил Эндрю, выплевывая слова в свой горячий шоколад. У Би всегда было лучше, чем у Нила. — Чего ты не понимаешь? — Би толкнула. — Я не могу оставить его одного, — признаваться ему казалось нужным и незрелым. — Нил, я не могу оставить его одного. Если я это сделаю, у меня будет паническая атака. Би ласково смотрела на него, ожидая дальнейших объяснений, но не получила их. — Когда ты говоришь, что не можешь оставить его одного, что ты имеешь в виду? Эндрю проглотил отвращение к себе, с набитым шоколадом ртом: — Я не хочу оставлять его одного, я хочу быть рядом с ним, я должен продолжать держать его, — каждое слово было кислотой на его языке. — Это что-то недавнее, — спросила она в разговоре. — Я полагаю, что, если я правильно помню, он пошел с Кевином, чтобы увидеть новобранца на прошлых выходных? Эндрю кивнул, раздраженный тем, что она заставила его произнести это. — Другой день. Нил опоздал, он не взял свой телефон. Я предположил, что случилось что-то плохое. Я не хочу оставлять его, если он снова убежит. В глазах Би мелькнуло понимание, и она кивнула, постукивая костяшками пальцев по столу. — Это случайно не связано с травмой руки? Эндрю не стал утруждать себя ответом на это. — Я понимаю. Ну, мы уже говорили о разных стилях привязанности, а также о тревожной привязанности и страхе быть брошенным в целом, как ты думаешь, может ли это поведение быть связано с ними? Эндрю подождал, пока она перейдет к сути, ненавидя болтовню в психоанализе. — Прилипчивость — распространенный симптом проблем с отказом. Как ты думаешь, это может быть то, что ты описываешь? — Би надавила на его молчание. — Нет? — раздраженно сказал он, не желая слушать остальное. Прилипчивость, даже само слово казалось липким и безвкусным. Она вздохнула: — Ты говорил мне раньше, что у тебя часто возникают чувства неуверенности, ревности, гнева и навязчивые мысли, когда ты думаешь о Ниле и других важных людях в твоей жизни, Эндрю. Ты быстро делаешь поспешные выводы перед лицом ожидаемого отказа, проявляете неуверенность, раздражительность и тревогу перед лицом необъяснимой разлуки, проявляете ярость и имеете вспышки агрессии, направленные либо на других, либо на себя, когда ты спровоцирован. Все это очень, очень распространенные симптомы проблем с отказом, наряду с потребностью, цеплянием и созависимостью. — Всегда есть гребаное слово для всего, — усмехнулся Эндрю, закончив разговор, — Почему бы просто не согласиться на пиздец и не остановиться на этом? — Ты сказал, что не понимаешь, почему ты чувствуешь себя прилипчивым. — Би тактично проигнорировала его вопрос и мягко улыбнулась. — Приписывание причины поведению часто является лучшим началом. Тебя беспокоил тот факт, что ты не понимал, почему ты проявляете такое поведение, или это было поведение само по себе? — Это имеет значение? —Я так думаю. Эндрю снова тупо уставился на нее, потягивая остатки горячего шоколада. Его рука отвлекающе пульсировала. — Что поможет тебе чувствовать себя более уверенно в ваших отношениях? — она пошла по другому пути. Эндрю встал, чтобы уйти, полностью покончив с ее линией вопросов на сегодня, раздраженный на себя за то, что заговорил об этом с самого начала. На выходе она заставила его взять стопку отпечатанных листов бумаги и несколько брошюр, он свернул их и засунул в задний карман. Нил ждал его в машине, согнув колени к груди на водительском сиденье, спрятавшись за руль. Его кудри падали ему на лицо, когда он пристально смотрел на экран своего телефона. Эндрю мог разглядеть крошечные разноцветные кубики. Месяц назад Ники втянул его в конфетную давку, и с тех пор Нил стал немного одержим. Рулоны бумаги шуршат под его задницей, когда Эндрю бросается на пассажирское сиденье. Нил обычно не ждет его, когда проходит терапию, но сегодня он вызвался добровольцем, и Эндрю не мог заставить себя отказаться от предложения. — Я почти получил полосатую бомбу конфетного цвета! — Нил вздохнул, бесцеремонно швырнув телефон в бардачок и переключился на Эндрю, — черт возьми, дурацкая игра. — Я пытался сказать тебе это уже несколько недель, — невозмутимо ответил Эндрю. Разговор с Би все еще разъедал уголки его мозга. Проблемы с отказом. Это имело смысл. Еще одна вещь, которую нужно добавить к длинному списку проблем и комплексов, унаследованных от его дерьмового детства и еще более дерьмовой юности. Нил завел машину и отъехал, болтая о дурацкой игре в конфеты, о своем предыдущем уроке и о новом упражнении, которое он придумал с Кевином. Эндрю позволил голосу успокаивать его всю дорогу до общежития. Джостен стоял перед ним в пустой гостиной, между ними не было ответа на вопрос, да или нет. Эндрю кивнул и шагнул вперед, отступив на место Нила, и положил левую руку на бедро, водя маленькими кругами по скользкой обнаженной коже. Нил свободно обвил руками талию Эндрю и удовлетворенно вздохнул. Эндрю не любил обниматься, физическое прикосновение часто было последним, чего он хотел, но в предыдущие несколько дней близость казалась жизненно важной. Он закрыл глаза и позволил запаху Абрама наполнить его чувства. — Что это? — спросил Нил, когда они наконец отлипли друг от друга, его рука провела по свитку бумаг от Би. Он вытащил их из заднего кармана Эндрю и развернул до того, как Эндрю успел его остановить. «Проблемы отказов у ​​взрослых и подростков», — хмурится он и читает — О! Э-э, извини, — он поморщился и вернул Эндрю бумаги, выглядя застенчивым. — Это было глупо с моей стороны. Эндрю бросил бумаги на кофейный столик и нахмурился. — Не имеет значения. Нил какое-то время анализировал его, словно проверяя, говорит ли он правду, а затем кивнул. — Могу ли я чем-нибудь помочь? — осторожно спросил он, теребя край своей растянутой футболки. Эндрю покачал головой. Это было не то, что Нил мог исправить. — Не уходи. — Я не уйду, — нерешительно улыбнулся Нил, снова делая шаг вперед, обратно в пространство Эндрю. Он поднёс руку к щеке Эндрю и дождался кивка, прежде чем обхватить его челюсть и притянуть к себе: — Я скажу столько, сколько тебе нужно, Дрю. Я обещаю, что никуда не уйду. Эндрю кивнул на руку Нейла, он чувствовал себя слишком ранимым, слишком заметным. — Могу я прочитать их? — Джостен указал на брошенные бумаги на столе позади Эндрю. — Чтобы я мог понять? — Ты можешь делать все, что захочешь, — возразил Эндрю, его левая рука нащупала ткань футболки Нила, а его лоб уткнулся в его плечо. —Хорошо — выдохнул Нил, и порыв воздуха щекотал макушку Эндрю.