Хороший мальчик

      дазаю позарез нужны деньги.       он сам уже не осознаёт, в какой именно момент его жизнь дала трещину и покатилась как снежный ком с горы; но эта лавина раздавила и перемолола в прах его и его принципы. как иначе объяснить то, что дазай, гордость родителей, радость преподавателей и мечта однокурсниц, сидит на краю кровати в борделе, сжимает пальцами край рубашки и старается не думать, что прямо сейчас за дверью номера его куратор обсуждает условия сделки с... клиентом?       ну, ему сразу дали понять, что его клиентом будет явно мужчина. тут всё было честно.       голоса за дверью меняют интонации. слышатся удаляющиеся шаги... уходит один. сделка завершена и куратор отдал ключ клиенту? клиента не устроили условия сделки? дазай не знает, что страшит его больше. ключ поворачивается в замке.       дверь открывается.       облегчение мешается с волнением. дазай не смеет поднять глаза, но брюки на человеке перед ним явно не форма заведения. его всё-таки сговорили. сделка состоялась.       как же страшно.       но так нужно.       в замке́ вновь щёлкает ключ. номер заперли изнутри.       клиент дазая отходит от двери, ровными шагами пересекает комнату, останавливается перед сидящим дазаем. страшно. но дазай медленно поднимает голову: нельзя быть невежливым в такой ситуации, как нельзя и показаться дерзким. нужно узнать, что хочется клиенту, нужно выполнять его желания, пока не истечёт время.       а он привлекательный. хоть какое-то утешение.       – я уже думал, ты не собираешься меня замечать.       голос приятный, но эти слова... им уже недовольны? дазай не осмеливается смотреть в глаза слишком долго, опускает взгляд на пол, судорожно облизывает пересохшие губы. нужно что-то ответить.       – прошу прощения. каким вы желаете меня видеть, господин?       его инструктировали: это первый раз и лучше спросить. клиенту ведь скажут, что ты новичок, не пытайся лезть из кожи вон, они не за секс-машину доплачивают, а за нетронутую задницу; у тебя ведь нет опыта в анале? вот и чудесно. будь хорошим мальчиком и не забывай трогательно стонать, если не требуют обратного.       сверху легко хмыкают. ладонь проходится по волосам дазая, поглаживает, заставляя замереть. его же не собираются оттаскать за волосы? очень не хочется больно.       – хочу хорошего и послушного мальчика. ты уже неплохо справляешься, так что просто делай, что я говорю, и тебе понравится. согласен?       как будто дазай имеет право на несогласие. он потерял это право даже раньше, чем в договоре с куратором появилась его подпись — он потерял это право, когда только переступил порог борделя.       поэтому он лишь послушно кивает в ответ.       – умница. теперь встань и разденься. покажи мне себя.       стоит усилий разжать пальцы и отпустить рубашку. отсчёт пошёл. дазай поднимается на ноги — они так затекли, сколько он просидел тут, не шевелясь? — отходит на два шага в сторону; клиент садится на кровать напротив, поощрительно кивает. пальцы как деревянные, но рубашку удаётся расстегнуть почти без затруднений. дазай немного медлит, не зная, что делать со снятой одеждой, потом бросает прямо на пол. какая разница, помнётся или нет, он и сам очень навряд ли будет чистым в конце.       к рубашке летит ремень, затем брюки. снимать белье сложнее всего. пальцы ощутимо дрожат, пока боксёры скользят по стройным ногам вниз: ему приходится нагнуться, чтобы снять их окончательно. на дазае остаются только высокие носки на подтяжках; он уже тянется к пряжкам.       – не нужно, оставь их, выглядит очень неплохо. встань прямо, пожалуйста.       дазай замирает на мгновение, затем выпрямляется. быть обнажённым под чужим взглядом неловко. одно дело, когда кто-то случайно заглядывает в комнату, где ты переодеваешься, совсем другое – когда тебя открыто рассматривают. по крайней мере, у него красивое тело. дазай слышал это не раз.       не из-за этого ли он здесь?       – у тебя красивое тело, малыш. наверное, много девушек хотели бы видеть тебя рядом с собой? что ж. иди ко мне.       тёплая ладонь оглаживает бедро, талию, живот. клиент наверняка чувствует, как заполошно у дазая колотится сердце. он не может не волноваться, пусть пока с ним и не делают ничего особо страшного. дазай не слишком жалует тактильные контакты, но сейчас это не имеет значения. его мягко подталкивают к кровати, укладывают на спину, разводят ноги. чужой взгляд неспешно гуляет по обнажённому телу. лицо дазая пылает давным-давно, дальше уже некуда.       – ты такой хороший мальчик. но будет скучно, если ты будешь просто лежать и ничего не делать, не так ли? давай поиграем.       клиент отходит от кровати, ненадолго скрывается из поля зрения: дазай не решается повернуть голову и посмотреть, но слышит, как копаются в содержимом тумбочки и переставляют стул. через пару минут рядом с дазаем что-то кладут, после под голову и плечи заботливо подсовывают подушку. вторая оказывается под бёдрами.       клиент устраивается на стуле рядом с кроватью прямо напротив дазая. он довольно улыбается.       – надеюсь, тебе удобно, малыш? поправь подушку, если нужно. я хочу видеть тебя целиком и хочу, чтобы ты видел и меня, и себя.       дазай неуверенно ёрзает, чуть приподнимаясь на подушке. из этой позы действительно видно много: его ноги разведены, пах и ягодицы открыты, чужой взгляд направлен точно на них. дазай прикусывает губу, обнаруживая, что успел слегка возбудиться. чёртовы гормоны.       разумеется, это не остаётся незамеченным.       – вижу, тебе нравится. это хорошо, дальше будет только лучше. возьми смазку и нанеси на пальцы.       так это смазку рядом положили. дазай аккуратно открывает баночку, зачерпывает вязкую смесь, старается не жалеть, размазывая: в любом случае это для него, чем больше её, тем меньше боли. пахнет смазка приятно. на руке аромат становится ещё отчётливее.       – умница. ты ведь уже ласкал себя раньше? давай, сделай себе приятно.       сложно дожить до девятнадцати лет и ни разу не мастурбировать. от него ведь это требуют? приходится нанести смазку и на вторую ладонь: дазай тихо выдыхает, прикасаясь к соскам, гладит, сжимает их, чуть пощипывает, надавливает... по телу идут горячие волны, в паху становится жарче. он возбуждается от того, что трогает себя, пусть и на глазах у чужого человека.       не стоит задерживаться надолго на одном месте, да? дазай ведёт ладонями ниже по животу, замирает перед пахом. ему одобрительно кивают. он возбуждён уже больше чем наполовину, член почти твёрдый, трогать его ужасно стыдно и ужасно приятно. дазай вновь закусывает губу, гладя свои яички.       – нет-нет, хочу слышать твой голос. не сдерживайся.       не стоило и рассчитывать. он всё-таки стонет; к счастью, пока получается тихо. пальцы одной руки продолжают массировать яички, вторая обхватывает ладонью член, начиная надрачивать ствол. господи, как же это странно, трогать себя вот так, в такой ситуации... дазай упускает, в какой момент он закрывает глаза. пусть всё это странно и стыдно, но всё же его телу приятно, и забыться неожиданно легко. неважно, сколько длится происходящее, ему осталось совсем чуть-чуть до разрядки, ещё немного...       – ну, не забывайся. не стоит заканчивать игру так быстро.       голос над самым лицом сопровождается прикосновением к бедру. дазай вздрагивает всем телом, распахивая глаза: клиент наклонился к нему, изучая не то лицо, не то реакцию. его рука накрывает руку дазая на члене, мягко поглаживает.       – такое упущение, что тут нет зеркала, со стороны ты выглядишь изумительно.       дазай неровно дышит, не смея пошевельнуться без разрешения, но тело всё равно подрагивает: чужие пальцы не дают ему желанной разрядки. что значит не стоит заканчивать так быстро?       другой рукой клиент обводит по контуру приоткрытые губы, после плавно проникая двумя пальцами в рот. дазай осторожно обводит их языком, вылизывая и смачивая. раньше он никогда такого не делал, но примерно представляет, как это нужно.       – ох, ты и правда умница! не беспокойся, что я не даю тебе кончить, ты получишь своё чуть попозже. ну а пока... давай поиграем с твоей дырочкой?       кажется, из груди дазая сейчас вырвется сердце. влажные пальцы легко выскальзывают из его рта, оглаживают соски, проходят по внутренней стороне бедра. его руку мягко убирают с члена, и дазай прерывисто вздыхает: трения так не хватает. пальцы проводят по поджатым яичкам — и спускаются дальше.       по телу волной идёт дрожь, и дазай не может удержаться от громкого стона: его простату ласкают снаружи, и уже одно это заставляет теряться в ощущениях. собственное возбуждение сводит с ума. когда дазай слепо хватается за запястье клиента, он и сам не замечает.       – что такое? я даже не вошёл в тебя.       опомнившись, дазай разжимает хватку, отдергивает руку: кажется, на него не сердятся, а его реакция клиента только позабавила. но нужно стараться сохранять рассудок, пусть это и сложно... пальцы оставляют простату в покое. слюна на них уже высохла, поэтому клиент берёт смазку сам, щедро окунает пальцы на две фаланги. представляя, что его ждёт, дазай тихо скулит, непроизвольно пытается свести ноги; разумеется, ему не позволяют.       – тише, малыш, не дёргайся. не стоит бояться, лучше попробуй расслабиться. ты такой замечательный, послушный мальчик, я совсем не хочу делать тебе больно... ну же, покажи свою дырочку.       подушку под бёдрами сдвигают дальше под поясницу: теперь дазай совсем раскрыт и полностью доступен. его член твёрдый, влажный от смазки, поблескивает и слегка дрожит. это дазай видит хорошо. то, что ниже мошонки ему не видно, но от этого не легче. клиент продолжает шептать ему комплименты, гладить бёдра, периодически задевая сжатый анус. несложно понять, что он не отступит и получит что хочет, и если дазай сейчас не расслабится, есть риск, что его возьмут уже силой, а этого не хочется вот совсем.       каким-то невероятным чудом у него получается расслабиться. сжимая в пальцах простыни как рубашку ранее, дазай рвано дышит, чувствуя, как кончик влажного пальца аккуратно проникает в его тело. ощущение странное, почти неприятное, а на фоне длительного уже возбуждения даже мучительное.       – хороший мальчик, только не сжимай меня так сильно. ты молодец, малыш. теперь я хочу, чтобы ты говорил мне всё, что чувствуешь.       с губ дазая срывается невнятный скулеж. он бы предпочёл молчать, пусть даже и ценой изгрызенных окончательно губ, но он ничего не решает. палец медленно движется внутри, оглаживает подушечкой стенки. от дазая явно ждут реакции.       — я... это... это странно...       собственный голос кажется жалким. слова прерываются стонами, соображать тяжело. этот ответ явно не удовлетворит клиента, но вместо ответной реплики палец входит на вторую фалангу. стон получается слишком громким.       – а вот так?       как будто по его реакции непонятно! дазай снова поскуливает, стараясь расслабиться и не сжимать мышцы. честно сказать, что пока он не видит ничего особо приятного? соврать, что ему нравится, и рисковать быть раскрытым? не то чтобы он не умел притворяться, но сейчас была явно не та ситуация.       лучше быть честным, но не совсем прямолинейным.       – странно... не больно, но и не приятно. а-ах!       свободная рука клиента легко проводит по длине дазаева члена. по ощущениям, у дазая из глаз искры посыпались; он невольно выгибается, сильнее поднимая бёдра и запрокидывая голову. это невыносимо.       – звучит очень мило. ты такой узкий, твоя невинная дырочка ещё не привыкла к предметам в ней? ничего, скоро всё изменится. потерпи немного.       то, как легко и непринужденно клиент отзывается о его теле, заставляет щёки дазая пылать ещё больше. ощущения в анусе усиливаются: когда в него вводят второй палец, глаза зажмуриваются сами и с такой силой, что под веками вспыхивают сыпавшиеся до этого искры. как же это... зачем... пальцы плавно движутся вперёд-назад, и дазаю кажется, что он почти привык, как они расходятся в разные стороны.       дазая выгибает снова.       – что же ты молчишь? расскажи, что чувствуешь.       получается не сразу. дазаю нужно отдышаться и перестать стонать, улечься в прежнюю позу, попробовать игнорировать ноющий от возбуждения член... в какой-то момент его взгляд падает на клиента: тот всё ещё одет, но брюки над пахом натянуты. понимая, что его ждёт впереди, дазай жмурится снова.       – мне кажется... слишком много. в меня не войдёт... что-то большее... я не смогу!       он срывается на новый скулёж, когда пальцы в нём разводят максимально широко. дазай ничуть не врёт: он даже не предполагает, какой размер члена у клиента, но если даже от двух пальцев такие ощущения, то дальше его просто порвёт. кажется, он ошибся, придя сюда...       всё тело словно пробивает током насквозь. дазай никогда не думал, что может стонать так громко, да и сейчас не думает: это чувство слишком острое, от мыслей в голове остаются лишь ошмётки.       – сможешь, поверь мне. ты сам меня об этом попросишь, не правда ли?       дазаю кажется, или голос у клиента уже хриплый? возможно. но сейчас значения не имеет. пальцы внутри продолжают двигаться, задевая определённое место – простата, очевидно же, как он забыл, – и дазай каким-то образом упускает момент, когда их становится три.       – я... мне п-приятно теперь... не знаю почему...       он не дожидается очередного напоминания: озвучивает ощущения сам, честно, продолжая стонать между словами. клиент явно доволен. проводит языком по губам, оглядывая тело дазая в тысячный, наверное, раз, но теперь неприкрыто жадно. дазаю уже всё равно.       – ты такой хороший мальчик... в тебя войдёт и больше, понимаешь ведь? тебе будет очень хорошо, малыш, давай, попроси меня как следует.       возбуждение внутри рвётся наружу, душит, кружит голову. не знай дазай, что не пил в борделе даже воды, подумал бы, что ему подсыпали афродизиак: невозможно же довести человека до такого состояния всего за... неважно, сколько времени прошло и сколько осталось, дазай больше не выдержит, он готов на что угодно, лишь бы кончить, наконец!       – пожалуйста, господин... просто сделайте... сделайте это со мной...       пальцы внутри оглаживают стенки, расходятся в стороны, замирают в таком положении – и выходят из тела. дазай почти захлёбывается стоном. он же так хотел, чтобы всё прекратилось, так почему внутри так пусто? его берут за подбородок, касаются пальцем нижней губы.       — не совсем верно, хороший мой. давай, ты же умница.       не так? дазай не понимает. возбуждение сводит с ума, плавит мысли, ощущение пустоты заставляет почти что хныкать. лицо согревает жаркое дыхание: клиент едва сдерживает желание, ёрзает на месте, но продолжает терпеливо ждать ответа. невероятный человек, думается дазаю, пока он последним усилием собирает в кучу остатки разума. что именно от него хотят?..       ох, неужели...       – господин... пожалуйста, сделайте это... войдите в меня... войдите в мою дырочку...       не зря же клиент столько раз произнёс это слово? ещё некоторое время назад дазай бы сгорел со стыда окончательно, говоря такое, а сейчас плевать — всё что угодно, лишь бы его избавили от этой муки возбуждением. и да, его ответ был верным: к разомкнутым в очередном стоне губам стремительно прижимаются другие, горячие, властные. дазая целуют уверенно и как будто бы с облегчением, и он не может не отозваться, пусть и соображает сейчас с ещё бо́льшим трудом.       разрывая поцелуй, клиент смазанно ведёт губами по его щеке, прежде чем отстраниться и начать быстрыми движениями снимать с себя одежду. дазай дышит тяжело, со всхлипами, но не стыдится разглядывать теперь своего визави: тело у него красивое, подтянутое, а член... не огромный, к счастью, но длинный. боже, точно ли всё получится...       вновь открывается баночка смазки. подушка из-под бёдер дазая бесцеремонно откидывается в сторону: кажется, она вся испачкана, но разглядывать её нет ни времени, ни желания. пальцы снова проникают в дырочку, и дазай стонет, чувствуя их уже куда более резкие движения: его растягивают ещё немного и затем выходят. клиент наносит смазку на свой член — уже в презервативе, ну когда успел — и притягивает дазая за бёдра ближе к себе.       – скажи ещё раз, малыш. скажи, что ты хочешь.       дазай не может не восхититься его настойчивостью. с таким возбуждением, что зрачки почти перекрывают радужку, мужчина ещё находит терпение ждать его слов... у самого дазая терпения уже нет. — вас... я хочу вас в своей дырочке... войдите в меня...       ...это точно больше пальцев. дазай скулит, чувствуя, как по щекам бегут слёзы: пусть клиент не торопится, старается быть осторожным, но пока боль от давления на стенки почти перекрывает даже возбуждение. всхлипы вырываются из горла, когда в него входят, кажется, наполовину. прикосновения к лицу чувствуются не сразу. слёзы стирают с кожи, что-то шепчут утешающе, целуют в губы и щёки. когда дазая отпускает, он коротко отвечает на очередной поцелуй и кивает, глядя в глаза визави.       вхождение до конца вызывает по всему телу неконтролируемую дрожь: не отпускает чувство, будто головка чужого члена где-то под самым сердцем. мужчина снова гладит дазая по щекам, шепчет что-то про хорошего мальчика, целует глубоко и горячо. за всем этим дазай не сразу замечает, как происходит первый толчок, и глухо охает в губы напротив. следующий толчок слегка сильнее, затем ещё. ещё. ещё и ещё.       когда член проезжается по простате, дазай не выдерживает. его член давно зажат между телами, постоянно трётся о животы, и сверхстимуляция окончательно сталкивает дазая за грань. кажется, он стонет и обмякает в чужих руках. краем сознания чувствуются продолжающиеся движения, быстрые прикосновения к лицу и телу, затем чужая дрожь и навалившееся сверху горячее тело.       дазай может лишь глубоко дышать, приходя в себя.       кажется, всё закончилось?..       но его не отпускают. мужчина сдвигается в сторону, переставая давить на дазая своим весом, и вместо этого аккуратно прижимает к себе. его член всё ещё внутри, выходить он не спешит. дазай уже не возражает. всё пережитое вымотало его нереально, и всё, на что сейчас хватает его сил – постараться не вырубиться прямо здесь. тепло, мягко, уютно.       – ты такой хороший мальчик... знаешь, совсем не хочу с тобой расставаться.       тихий шёпот в волосы заставляет скинуть дремоту и распахнуть глаза. дазай почти забылся. они же в борделе, и этот мужчина — его клиент: он только что воспользовался телом дазая для удовлетворения собственных потребностей, заплатив за это определённую сумму. только и всего. внутри отчего-то становится тошно.       что ж, дазаю за это заплатят. обещанной куратором суммы хватит на необходимое, и ему больше не придётся приходить сюда. всё самое страшное уже позади. осталось только попрощаться с клиентом...       – малыш, ты ведь здесь больше не появишься?       дазай поднимает голову, встречаясь с мужчиной взглядом. тот смотрит задумчиво, легко перебирая его волосы чистой рукой. невозможно понять, о чём думает.       — я... надеюсь на это.       голос совсем охрип от таких стонов. дазай отводит взгляд, стараясь смотреть куда угодно, только больше не на визави. чего он хочет? прийти во второй раз? зачем? дазай же больше не девственник... там.       — да. здешнее руководство сказало, что у тебя одноразовый договор. скажи, зачем тебе это было нужно?       по плечам проходит дрожь. ему не холодно, но резко хочется завернуться во что-нибудь, чтобы не лежать таким открытым. дазай не смеет даже отодвинуться. он не знает, сколько времени ещё осталось, но он всё ещё хороший мальчик. видимо, ответить придётся?       — мне срочно нужны были деньги. и так получилось, что... выбора не было.       почему-то соврать не получается и сейчас. впрочем, причина обыденная для этих стен, скорее всего, так что скрывать незачем. другое дело, что дазай не собирается объяснять, зачем ему деньги. с него и не просят. мужчина осторожно очерчивает пальцем его скулу, заставляя снова посмотреть на себя.       — как насчёт индивидуальной сделки? будешь моим хорошим мальчиком, а взамен я буду давать тебе что захочешь. деньги, вещи, путешествия. что угодно.       с минуту дазай может только растерянно моргать, забыв даже про усталость. индивидуальная сделка? то есть... только с одним мужчиной, не как в борделе? что вообще... стоп. ему предлагают обзавестись sugar daddy?       с губ срывается сдавленный смешок. дазай надеется, что это не похоже на истерику.       ведь он, к собственному ужасу, согласен.

      как и положено хорошему мальчику.