Аромат камелии в утреннем саду

      Камисато Аято был очень занятым человеком. Увы, но его должность, как главы клана Камисато, а также комиссии Ясиро, обязывала работать с раннего утра и до поздней ночи. В особенно загруженные дни, Аято мог не появляться в имении клана целый день, разъезжая по островам, по тем или иным делам, возвращаясь лишь под покровом ночи. Но и тогда у него совершенно не было времени на отдых, ведь во время отсутствия главы его рабочий стол волшебным образом обрастал различными документами, которые требовали внимания Аято. И сколько бы он их не разбирал, меньше не становилось. Поэтому, возвращаясь после выматывающего дня, глава клана Камисато садился за бумажную работу, и мог провести так всю ночь. Не редко его находили спящим прямо за рабочим столом, ведь работа работой, но без сна мало кто протянет долго.       Сестра Аято очень переживала за своего аники , поэтому всегда, когда брата не было в имении, старалась взять часть его работы на себя. Ведь ей, как второй госпоже Камисато, тоже нужно было принимать участие в жизни своего клана. Но все-таки не смотря на то, что Аяка была госпожой, ее власти не хватало на некоторые обязательства, и они все равно доставались Аято. Иногда из-за этого Аяка чувствовала себя бесполезной, но Тома всегда приободрял ее, говоря, что если бы не юная госпожа, то имение давно бы пришло в негодность. И это заставляло Аяку приободриться и почувствовать прилив сил.       Тома был управляющим имением Камисато, а также приближенным слугой обоих господ, да и просто их хорошим другом. Он не только смотрел за тем, чтобы в доме Камисато все всегда было отлично, но и сами господин и госпожа были довольны и чувствовали себя хорошо. Таким образом он отдавал непокровный долг перед домом Камисато, который принял его в сложный период жизни. Ведь иностранцу в закрытой тогда Иназуме было невероятно сложно, и Тома скорее всего попал бы в тюрьму комиссии Тенре, если бы не глава Камисато, который принял его под свое крыло, сделав управляющим. С тех пор утекло много воды и Тома смог не просто сделать себе место в имении, но и стать местным авторитетом, к которому прислушиваются.       Утро в имении Камисато началось со звона, раздавшегося с веранды. Патрулирующие территорию самураи, а также сновавшие туда-сюда слуги, не упустили возможности поглазеть, что же произошло. — Ох, а ведь это был столь тонкий и искусный фарфор, — задумчиво произнес Тома, прикладывая руку к подбородку. Потеря столь дорогой утвари и правда была несколько печальной, но не смертельной. В начале своей службы Тома перебил столько посуды и дорогих ваз, что не счесть. Однако, новенькая служанка, что и разбила чашку, явно была другого мнения. — П-прошу прощения, господин управляющий! Я случайно, — нервничая, девушка тут же низко поклонилась Томе. — Прошу, не говорите господину Камисато, я возмещу потерю из своего жалования! — Да что с тобой? Это ведь всего лишь чашка, — удивленно приподнял светлые брови Тома. — Если каждый раз так переживать из-за разбитой посуды, то недалеко и умом поехать, — блондин улыбнулся. — Н-но ведь… — девушка замялась, удивленно посмотрев на управляющего. — Молодой господин не станет тебя наказывать из-за какой-то разбитой чашки, которую можно пойти и купить на базаре. Поэтому, даже если бы кто-то ему и сказал, то ничего страшного бы не произошло. Но это не значит, что не нужно быть осторожнее в следующий раз, — Тома вновь улыбнулся, складывая руки на груди. — Все совершают ошибки. Когда я только вступил на службу в имение, то перебил уйму посуды. И, как видишь, меня никто за это не казнил, — блондин легко прыснул. От слов Томы и от его улыбки служанка явно расслабилась, а на ее губах тоже расцвела улыбка. — Спасибо, господин управляющий. Я обещаю, что буду осторожнее, — девушка благодарно поклонилась. — Пожалуйста, хватит кланяться, — Тома покачал головой. — Лучше убери осколки и принеси новый чайный сервиз. Госпожа скоро проснется, а по утрам она любит пить чай на веранде. И когда госпожа выйдет, то здесь не должно быть ни одной живой души, — последняя фраза была адресована всем, кто находился поблизости. Дождавшись утвердительного ответа, Тома покинул веранду, зайдя внутрь самого имения.       В утренние обязанности управляющего входила проверка имения на чистоту и раздача поручений слугам. Конечно же Тома и сам занимался домашними делами, и, не скромно говоря, во всем он был мастером на все руки. Уборка, готовка, шитье, вязание, ведение домашнего хозяйства, и многое другое. Во всем этом у Томы не было равных, поэтому часто другие слуги обращались к нему за советом и помощью. Войдя в прачечную, Тома взял у прачки корзину со свежепостиранным бельем, вызвавшись его развесить на заднем дворе. Прачка, женщина в возрасте, проводила его благодарной улыбкой. Тома любил аромат свежего, только что постиранного, белья. Оно пахло чистотой и порошком, и этот аромат очищал мысли, словно стирая с них грязные пятна. Выйдя на задний двор, Тома вдруг остановился. В нос, помимо аромата чистой одежды, ударил еще один. Сладкий, манящий, зовущий. Поведя носом в сторону аромата, Тома оставил корзину на полу и отправился в сторону сада, в котором росли японские камелии.       Камелия была не только гербом клана Камисато, но и любимым цветком некогда почившей матери Аято. Ради своей любимой жены, старший глава Камисато разбил на заднем дворе имения сад, в котором были посажены деревья камелии. И по сей день эти цветы росли здесь, радуя глаз и чаруя своим ароматом. Вот и сейчас Тома ощущал аромат камелии, но он был совершенно не таким, как исходящий от деревьев. Этот был куда насыщеннее и до мурашек во всем теле приятней, а от его послевкусия немел затылок и зудели клыки.       Выйдя в сад, едва учащенно дыша, Тома заметил возле одного из деревьев молодого господина. Одетый в спальное кимоно, Аято стоял под высоким кустом, рассматривая нежно-розовые бутоны. Тонкие бледные пальцы обхватили стебель одного из цветков, срывая, и от этой картины Тому бросило в жар. Нежные подушечки пальцев обвели изящные лепестки, пересчитывая. В белесой дымке раннего утра Аято выглядел словно спустившееся с небес божество, и Тома был готов преклонить перед ним колени. Мотнув головой, Тома сбросил лихорадочное наваждение, не понимая своей реакции. Во рту скопилась слюна, тело мелко дрожало, а клыки зудели. Блондин чувствовал напряжение, но не понимал причину его появления. Неужели это все из-за аромата, который он ощущал? За своими мыслями управляющий не заметил, как Аято приблизился к нему, поэтому, когда его позвали по имени, испуганно подскочил. Послышался легкий смешок. — Не знал, что ты столь пугливый, Тома, — лукаво произнес Аято, улыбаясь и смотря на своего управляющего. — Г-господин Камисато, нельзя же так подкрадываться! — возмутился Тома, почему-то краснея. — Что вы делаете в саду в столь раннее время? Вчера вы поздно легли, вам бы отдохнуть подольше. — На окно моей спальни прилетел зяблик, разбудил меня своим пением. Посмотрев, что уже рассвело, я решил больше не ложиться, — пожал плечами Аято. — А вот ты выглядишь немного болезненно. Тебя лихорадит? — С чего вы взяли? — Тома всеми силами пытался скрыть свое напряжение. Но глава клана Камисато видел людей насквозь, поэтому все попытки были просто тщетны. — Твои щеки красные, ты учащенно дышишь и мелко дрожишь. Может быть тебе взять выходной? — Аято был серьезно обеспокоен состоянием своего управляющего, поэтому не отступал. Тома вновь ощутил тот самый аромат, что привел его сюда. Сдержать глубоко вдоха не получилось, а от него стало еще хуже. Слишком был манящим и приятным этот аромат. — Нет… Со мной все нормально, правда, — закивал Тома, пытаясь взять себя в руки. Наблюдающий за блондином Аято вдруг словно что-то осознал, легко распахивая светло-сиреневые глаза. Цветок камелии выпал из его рук, а сам господин Камисато отошел от Томы на пару шагов. — Молодой господин? — перемена в настроении Аято насторожило Тому и несколько отрезвила. — Думаю, мне стоит идти. Сегодня я оденусь сам, ты можешь не приходить, Тома, — быстро проговорил Аято, также быстро покидая сад и скрываясь в имении. Растерянно хлопая глазами, Тома не понимал, что только что произошло. Почему Аято вдруг так быстро ушел? К слову, после ухода главы Камисато дышать стало куда легче, что Тома не мог не заметить. Посмотрев на лежащий под его ногами цветок камелии, Тома невольно задумался. Неужели этот аромат исходил от Аято?       В имении клана Камисато служили одни беты. Это было сделано для того, чтобы избежать некоторых неудобств. Когда же Тома заступил на службу, то о его вторичном поле никто не спросил, а когда стало известно, что блондин является альфой, то решили, что особых проблем это не принесет. Единственное чего опасались все, так это взаимодействия Томы и госпожи Аяки, поскольку девушка являлась омегой. Но спустя пару лет службы Тома доказал, что не опасен для юной госпожи, да и сам юноша ни за что бы не посмел прикоснуться к Аяке не то что бы в каких-то целях, да и просто так. Он слишком уважает своих господ, поэтому всегда держит свою внутреннюю сущность в кандалах. Камисато Аято без сомнения же был альфой. Еще бы, ведь он глава клана, глава комиссии Ясиро. Не зря его титул Оплот стойкости. Такой сильный человек не может быть ни кем иным, кроме как альфой. Но за все годы службы в имении Камисато, Тома ни разу не ощущал давления со стороны молодого господина. Ведь обычно, когда встречаются двое альф, волей не волей они начинают соперничать внутренне, желая показать, кто сильнее. В случае с Аято Тома никогда не замечал подобного. Да и природного аромата от Аято никогда не чувствовал, ведь глава клана постоянно пользовался одеколоном. Несильный, свежий и стойкий аромат сандалового дерева. Так всегда пахло от Аято, но тот аромат, который ощутил от него Тома сегодня, был совершенно иным. Возможно, это пахла какая-нибудь свежераспустившаяся камелия. Да, именно так.       Когда наступило время завтрака, то веранда перед имением Камисато опустела, а за низким столиком, что стоял на ней, сидела юная госпожа Камисато. Неспешно попивая чай небольшими глотками, Аяка наслаждалась легким десертом с добавлением зеленого чая. Не часто девушка могла позволить себе что-то сладкое, поэтому в такие особенные дни просила приготовить что-нибудь легкое, но вкусное. Заслышав негромкие шаги, Аяка повернула голову на звук, замечая Аято, что вышел из имения и направился прямо к столику. — Доброе утро, аники, — Аяка улыбнулась. — Сегодня утром ты решил составить мне компанию? Я рада. — Доброе утро, Аяка, — Аято улыбнулся сестре, садясь на подушку напротив девушки. — Сегодняшнее утро у меня свободно, поэтому я решил провести его с тобой. Ведь из-за моей работы мы почти не видимся. — Как бы печален не был сей факт, ничего не изменишь. Я понимаю, что ты очень занят делами клана и комиссии, поэтому всегда рада даже минуте, проведенной с тобой, — Аяка взяла со стола небольшой чайничек с чаем, наполняя вторую чашку, что стояла на подносе, после ставя ее перед братом. — Как тебе спалось? — Признаться, бывало и лучше, — Аято устало вздохнул, беря в руки небольшую чашку с чаем, отпивая из нее душистой горячей жидкости. — Мне нужно будет отлучиться на пару дней в скором времени. Прикажи слугам не ходить возле моей комнаты и в той части имения вообще. — Ты снова забыл? — Аяка вздохнула, легко покачав головой. — Аники, нельзя быть столь безрассудным. А что если бы кто-то узнал? Я ведь переживаю за тебя. — Все в порядке, Аяка. Никто ничего не заметил. Разве что Тома сегодня утром, но мне кажется, что он не понял, — Аято вновь отпил немного чая. — Тома? Что он заметил? — Аяка обеспокоенно посмотрела на брата. Она доверяла Томе как самой себе, но все-таки когда дело касалось течки Аято девушка всегда беспокоилась о его безопасности. — Кажется, он ощутил мой природный аромат, поскольку сегодня я допустил беспечность и не воспользовался одеколоном. Я вышел в сад в одном кимоно, чтобы полюбоваться расцветшими камелиями, и тут появился он. Я заметил, что с ним что-то не так, но поздно понял, что дело во мне. К счастью, я поспешно ушел, а Тома не понял, что аромат исходил от меня. — Ох, аники, — Аяка вздохнула. — Ты совсем заработался. Не переживай, я все сделаю. Но тебе нужно поторопиться теперь. Нужна ли моя помощь? — Нет, с этим я справлюсь сам, — Аято улыбнулся. — Тебе и так придется отгонять слуг от моей спальни, — блондин тихо прыснул. — Ничего страшного, не в первый раз, — весело хихикнула Аяка, возвращаясь к своему десерту.       Каждый раз, когда у Аято начиналась течка, он брал несколько дней «больничного»: отменял все встречи, все дела, перед этим решая как можно больше важных дел, чтобы позволить себе отсутствовать на работе эти пару дней. В имении же всем руководила Аяка, следя за тем, чтобы слуги не подходили к спальне Аято, говоря о том, что господину нездоровится. Поскольку течка Аято была раз в несколько месяцев, то ничего подозрительного в этом никто не видел. Сам же Аято в эти пару дней перед течкой запасался водой и легкой едой, которая не испортилась бы за пару дней, а также строил себе гнездо. Сама идея гнездования казалась Аято несколько унизительной, и пару раз он пытался противостоять самому себе. Но с природой не поспоришь, поэтому потом, в забвении течки, он все равно строил себе гнездо. Обычно оно состояло из нескольких одеял, подушек и простыней, но в этот раз этого оказалось мало. Аято смотрел на гнездо на своей кровати и не понимал, чего же именно не хватает. Это начинало раздражать. За несколько дней до течки Аято становился раздражительным, мог сорваться по пустяку как на слуг, так и на коллег по работе. Конечно после мужчина извинялся и чувствовал себя виноватым, но увы, ничего не мог с этим поделать.       До течки оставался всего день, а Аято так и не понял, чего ему не хватает в гнезде. Входить в свою комнату он запретил, ведь не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил, чем именно занимается глава клана. Даже Тома не имел права входить туда. Кстати о Томе. После случившегося в саду Аято стал замечать, что блондин принюхивается к нему. Осторожно, чтобы никто не заметил, но Аято не был бы главой, если бы не имел возможность замечать все. Вот и сейчас, вместо того, чтобы как следует орудовать шваброй в кабинете Аято, пока тот читает свиток у стеллажа с книгами, Тома усердно пытается вынюхать что-то от Аято, чем стал выводить последнего из себя. Подумать только, какая наглость! — Тома, я пустил тебя в свой кабинет помыть пол во время моей работы только из-за того, что ты меня попросил. Я могу изменить свое решение и ты будешь мыть ночью, когда я уйду отсюда, если ты сейчас же не прекратишь принюхиваться ко мне и не начнешь работать шваброй, — как можно более спокойно отчеканил Аято, хотя судя по поджавшемуся Томе тон его голоса явно не предвещал ничего хорошего. — Прошу прощения, молодой господин. Просто… у вас такие хорошие духи, что я не смог их не послушать, — промямлил в оправдание Тома, начав усерднее натирать пол. От тона блондина Аято не сдержал легкой улыбки. Иногда Тома смешил Аято, но чаще всего вызывал в нем некую гордость, ведь блондин был просто прекрасным исполнителем и информатором. Потеряв всякий интерес к свитку, Аято стал внимательно следить за Томой краем глаза. Тот, кажется, полностью погрузился в работу, водя шваброй по полу столь искусно, словно художник по мольберту. Руки с сильными и цепкими пальцами сжимали ручку швабры крепко, но будто бы нежно, словно держали что-то драгоценное. Светло-зеленые глаза горели, а бледно-розовые губы были растянуты в легкой улыбке. Сильные плечи и крепкая спина были облачены в черную ткань безрукавки, что не скрывала и толику крепких мышц. Видимо, Томе стало жарко и он снял свою куртку. Опустив взгляд ниже, Аято зацепился им за мышцы на руках альфы, невольно представив, как эти руки сжимают его самого. Наверняка они еще и очень горячие, ведь Тома был обладателем глаза бога пиро. Ощутив как от этих мыслей закружилась голова, Аято тихо вздохнул, облокачиваясь плечом о стеллаж. Тело бросило в жар, отчего во многочисленной одежде стало очень некомфортно. Эта течка явно будет самой сложной из всех, ведь теперь Аято будет желать одного альфу в бреду, но тот не придет. — Господин Камисато, с вами все в порядке? — послышался обеспокоенный голос Томы почти над самым ухом, отчего Аято вздрогнул. Переведя осоловелый взгляд на блондина, Аято тут же от него отстранился, вернув себе лицо. — Все в порядке, Тома. Просто я не выспался, — Камисато кашлянул в кулак. — Ты закончил? Будь добр, принеси мне чаю, пожалуйста, — обойдя как можно осторожно помытый пол, чтобы не наследить, Аято сел за свой рабочий стол, раскрывая свиток уже на нем. — Слушаюсь, господин, — улыбнулся Тома и, подхватив ведро с грязной водой, покинул кабинет. Стоило сёдзё закрыться за блондином, Аято закрыл лицо руками. Ему срочно была нужна безрукавка Томы. Наконец-то мужчина понял, чего именно не хватает в его гнезде. Какой-либо вещи альфы. Желательно той, что была ближе к телу, чтобы исходящий от нее природный аромат чувствовался как можно сильнее.       Камисато Аято был человеком воспитанным, благонравным и высоким по происхождению. За ним никогда нельзя было заметить какого-то вульгарного, если можно было так выразиться, поведения. А потому сейчас, пробираясь в прачечную под покровом ночи, Аято ощущал себя очень некомфортно. Воровато оглядываясь, мужчина быстро пролетел по коридорам опустевшего и готовившегося ко сну имения, проникая в его глубь. Все слуги разошлись по своим комнатам, ведь завтра, рано поутру, им предстояло снова приступать к своим делам. Только Аято встретит это утро уже будучи в горячке неконтролируемого возбуждения. Время поджимало со всех сторон, и глава Камисато уже ощущал подступающий жар. Нужно было поторопиться. Как и ожидалось, прачечная оказалась пуста. Все прачки отправились спать, устав за день работы. Не смотря на то, что вокруг было тихо и пусто, Аято все равно огляделся, прислушиваясь, не идет ли кто, прежде чем скользнуть в комнату, в которой пахло порошком и мылом. Сама комната была довольно просторной. В центре стояло большое корыто, по периметру которого были присоединены стиральные доски, на полу можно было увидеть решетки сливных отверстий, в которые уходила вода во время стирки. Также в комнате находился большой стеллаж, на полках которого стояли разные принадлежности: от порошков до щеток, которыми стирали некоторые вещи. Аято знал, что их с Аякой одежду Тома стирает самостоятельно, потому что ни у кого больше не получается поддерживать дорогую ткань в столь надлежащем качестве. Чего только стоит белоснежный костюм Аято, стирать который было той еще проблемой. Но Тома всегда справлялся на славу.       Пройдя в комнату глубже, Аято направился к корзине с бельем, которое было необходимо постирать. Сама мысль о том, что он собирается рыться в грязном белье была верхом всего, чего только можно. Но Аято понимал, что если он не возьмет в свое гнездо какую-нибудь вещь Томы, то эти три дня течки будут для него невероятно тяжелыми. Ведь теперь Аято задумывался о Томе как об альфе, после того, что произошло в саду. Вообще, почему он вдруг был уверен, что здесь вообще есть вещи Томы? Наверняка он стирает их сразу, не оставляя работы прачкам. Но, тепля надежду, Аято все-таки открыл корзину, приготовившись рыться в вещах, как ищейка. Но, либо над ним сжалилась Селестия, либо он просто везучий. В корзине, помимо черной футболки, больше не было никаких вещей. Потянувшись к вещи рукой, Аято буквально слышал как бьется его сердце. Ударяясь о ребра, оно отзывалось звоном в ушах. Взяв в руки футболку, Аято, словно долбанный извращенец, поднес ее к лицу, утыкаясь носом в ворот и глубоко вдыхая исходящий от нее аромат. Подавив жалобный скулеж, Аято оперся рукой о корзину, едва не свалившись на пол, поскольку ноги подкосило. От футболки исходил сильный аромат Томы. Аято никогда не задумывался о том, как пахнет пламя, но почему-то теперь был уверен, что именно им пахнет Тома. Горячий аромат проник в легкие, заполнил их до краев, оставшись в каждой клеточке альвеолы. Аято ощущал, как пустеет в голове, как на смену ясным мыслям приходит туман, как обжигает все внутри этим незримым пламенем. Мужчина будто сгорал, тлея, как маленький уголек. Больше медлить было нельзя. Вылетев из прачечной, Аято как можно скорее помчался в свою комнату, ведь аромат альфы стал последней каплей для и так накаленного до предела организма. Эх, если бы Аято не растерял всю свою осторожность в миг, то от него бы не укрылся силуэт, притаившийся во тьме коридора, который проводил его глубоким взглядом светло-зеленых глаз.

***

      Тома спал беспокойно. Но спал ли он вообще? После того, как блондин застал своего господина в прачечной, где Аято с упоением слушал аромат его тела с грязной футболки, Тома отправился в свою комнату в полной растерянности. Что же происходит с Аято? Что тогда случилось в саду, после чего Тома стал замечать за господином странности, которых раньше не было? Или Тома просто не обращал на них внимания до этого? Терзаясь мыслями, блондин решил лечь спать, ведь, как говорится, утро вечера мудренее. Но стоило только Томе провалиться в беспокойный сон, как он ощутил что его словно кто-то зовет. Почти что беззвучно, это ощущалось больше внутри, чем-то подсознательным. Тома не слышал зова, но точно знал, что его зовут, причем очень настойчиво, безысходно, едва ли не умоляя. А после в этот странный сон ворвался аромат камелии, окутывая сознание, заставляя сердце бешено забиться, вырывая обратно в реальность. Тома открыл глаза. Дыхание было сбито, тело горело возбуждением, а немой зов, ощущаемый где-то на подкорке сознания, не прекращался. Блондин ощутил как сводит челюсти, а проведя по клыкам языком едва не поранился: удлинившись, они пульсировали, словно хотели вонзиться в чью-то плоть. Повинуясь внутреннему голосу, Тома откинул одеяло, вставая с футона. Пройдя босыми ногами по холодному деревянному полу, управляющий имением Камисато направился к выходу из комнаты, одним движением отодвигая в сторону сёдзё.       Аято не знал, сколько именно времени прошло. Он потерял счет времени с того момента, как забежал в свою комнату, наглухо закрыв за собой сёдзё. Тело горело огнем, а ноги дрожали от внезапно накатившей слабости. Внизу живота неприятно тянуло, и желая уменьшить это ощущение, Аято лег в центр своего гнезда, поджав к себе ноги. Дыхание участилось, а тонкая ткань спального кимоно стала слишком грубо ощущаться на чувствительной коже. Сжав в руке черный кусок ткани, Аято уткнулся в него носом, вдыхая аромат горячего пламени, после несдержанно и тихо застонав. — Тома… — словно в бреду прошептал Аято, прежде чем его накрыла волна неконтролируемого возбуждения. Аято звал Тому. Имя блондина слетало с губ мужчины, когда он ласкал себя, избавившись от кимоно. Когда снова и снова вдыхал исходящий от футболки аромат, тихо поскуливая в подушку, дрожа всем телом. Но не только губы шептали имя Томы, но и все естество Аято взывало к альфе, желая его рядом, желая его защиты, силы, его метки. И Аято дозвался, сам того не ведая.       Сёдзё с тихим шелестом отъехало в сторону. В темноте комнаты, в которую едва проникал лунный свет, Аято не сразу заметил, что теперь он не один. Лишь когда звук закрывшихся сёдзё повторился, а присутствие еще кого-то стало ощущаться, Аято приоткрыл блестящие глаза, посмотрев сквозь пелену возбуждения на незваного гостя. Вмиг краска отлила от лица, а внутри все похолодело. Перед мужчиной стоял Тома. Светлые волосы взъерошены, светло-зеленые глаза подернуты дымкой желания, дыхание сбито, а из-под верхней губы выглядывали клыки. Деваться было некуда. Да и в таком состоянии Аято мало, что мог. — Т-тома… — тихо прошептал Аято, сглатывая вязкую слюну, смотря на альфу и ощущая, как от одного только его присутствия под бедрами становится невыносимо влажно. Аято тёк. Тома это прекрасно видел, чувствовал и понимал. В его голове сложился пазл, и теперь странное поведение господина было обосновано. Но почему же раньше Тома не замечал ничего из этого? Почему не слышал зова Аято? А звал ли мужчина его раньше? Или же все изменилось после того утра в саду, когда Тома впервые услышал природный аромат Аято? Ведь то была не камелия, растущая в саду, так пах сам Аято. И сейчас аромат камелии смешивался с жарким ароматом пламени, словно нежные лепестки сгорали под ласками смертоносных языков неудержимой стихии. Как Аято желал сгореть под ласками Томы. — Господин, вы звали меня? — хрипло спросил Тома, чувствуя как начинает кружиться голова. Тяжело сглотнув, блондин позволил себе ступить ближе к кровати. — Так значит вот почему вы так пахли. Я думал, что это ваши духи, а это были вы сами, — Тома встал коленями на кровать, приближаясь к Аято. — Тома… уходи, — слабо приказал Аято, пытаясь сопротивляться, чтобы избежать непоправимого. Но разве возможно противостоять тому, что было заложено природой? От аромата Томы, от его голоса, от его присутствия у главы Камисато буквально сносило голову. Хотелось немедленно широко раздвинуть ноги, позволив себе наконец получить удовольствие от течки, а не только невыносимый дискомфорт. Но небольшие крохи разума все еще плавали в пучине затуманенного желанием мозга, подсказывая, какие именно последствия могут повлечь за собой необдуманные поступки. — Но вы сами звали меня. А теперь прогоняете? — кажется, Тома упустил эти самые последние крохи разума, полностью отдавшись инстинктам. Но разве он в этом виноват? — Господин Камисато, вы так прекрасны. Я всегда восхищался вами, — шептал Тома, нависнув над мужчиной, заглядывая в потемневшие сиреневые глаза. Аромат камелии буквально заставлял Тому сходить с ума. Наклонившись ниже, блондин провел носом по нежной шее своего господина, вдыхая исходящий запах текущей омеги полной грудью, не сдержав тихого рыка. — Так вкусно пахнете. Хочу поцеловать вас. Можно?       Едва Аято ощутил горячее дыхание Томы на своей шее, как весь его оставшийся разум улетучился. Жарко выдохнув, глава Камисато откинул голову немного в сторону, желая получить долгожданную ласку, но Тома отстранился. Едва не взвыв от досады, Аято не сразу понял сути вопроса, который ему задали. Посмотрев на Тому, который так правильно нависал над ним сейчас, сдерживаясь до сих пор, хотя перед ним был во всю текущий омега, Аято обнял того за шею, пальцами одной руки зарываясь в распущенные светлые волосы на затылке, с силой сжимая, отчего альфа легко поморщился, а блестящие возбуждением глаза опасно блеснули. — Тебе можно все, Тома, — прошептал Аято, теряя последние крупицы разумных мыслей. И ни капли не пожалел об этом. Поцелуй расцвел на их губах подобно цветам в саду, отдаваясь в разгоряченных телах искрами желания и всепоглощающего возбуждения. Жарко выдохнув в губы Томы, Аято обнял того крепче, прижимаясь к блондину всем телом, словно желая слиться в одно целое. Хотя, так оно и было. Присутствие альфы немного облегчило состояние Аято, но этого было ничтожно мало. Хотелось куда большего. Бесстыдно разведя ноги в стороны перед Томой, Аято несдержанно застонал, когда острые клыки альфы несильно прикусили его нижнюю губу. Тома сдерживался (даже сейчас, удивительно), и это было видно. Но Аято желал получить всего альфу, даже его внутреннюю сущность, поэтому, разорвав поцелуй, мужчина заглянул в потемневшие зеленые глаза, проведя кончиком своего языка по нижней губе Томы. Им полностью завладели инстинкты. — Не сдерживайся, Тома. Я же вижу как ты хочешь меня… — прошептал Аято в губы своего управляющего, обхватив стройными бедрами пояс альфы. — Раз ты пришел на мой зов, то теперь поздно идти на попятную, — Аято легко приподнял уголок губ в усмешке. Он хотел спровоцировать Тому высвободить своего внутреннего альфу, хотя этим грозился потерять контроль над ситуацией. Хотя, о каком еще контроле идет речь? — Господин… — прошептал Тома, ощущая как пересыхает во рту. Внутренние стены, что он так долго и упорно выстраивал вокруг своей сущности, трещали по швам, начиная осыпаться грудами камней. Как же хотелось, и как же было страшно после не вернуть себе контроль. — Что такое, Тома? Мне помочь тебе? — Аято игриво провел ладонью по щеке блондина, после мягко отстраняя его от себя, давая себе больше пространства. Тело едва слушалось, но Аято все же смог перевернуться на живот, приподнимая бедра и вставая на колени, изящно и так пошло прогибаясь в спине. Откинув волосы на плечо, Аято также открыл доступ к холке, и Тома ощутил непреодолимое желание вонзиться в нее клыками. — Думаю, так будет удобнее, разве нет? — прошептал Аято, чувствуя как по внутренней стороне бедер стекает вязкая смазка. Он был полностью готов, чтобы принять альфу, ведь первый день течки был самым сильным из всех.       Открывшаяся картина заставила Тому едва ли не подавиться. Полностью обнаженный и открытый глава Камисато, бесстыдно оттопыривший перед ним задницу, из которой, по стройным бедрам, стекала природная смазка. Как же хотелось. Решив еще немного подтолкнуть Тому к действию, Аято посмотрел на него через плечо, проведя пальцами по своему бедру, скользя по чувствительной коже выше, к сочащемуся колечку мышц. Тело незамедлительно отреагировало на собственные прикосновения, отчего Аято слегка прогнулся в спине, тихо ахнув. — Ах, Тома, — тихо выдохнул мужчина, касаясь пальцами мягких и расслабленных краев влажного колечка, вновь вздрагивая всем телом, а колени слегка разъехались в стороны по влажной от смазки простыне. — Хочу, чтобы ты повязал меня. Хочу тебя, хочу твой узел, чтобы он давил и распирал меня изнутри, пока твоя горячая сперма будет растекаться во мне. Хочу, Тома… — жарко стонал Аято, уже начав сам ласкать себя пальцами, водя ими в растянутом и влажном нутре. Щеки горели лихорадочным румянцем, а самому мужчине было слишком хорошо от собственных ласк в совокупности с ароматом альфы, чтобы пристыдиться тому, что он буквально трахает сам себя на глазах у близкого для себя человека. А для Томы это стало последней каплей из всех (наконец-то). Резко схватив Аято за руку, которой тот ласкал себя, Тома убрал ее от истекающей смазкой задницы, сверкнув зелеными глазами. Посмотрев на альфу через плечо, Аято сладко задрожал, не сдержав стона. Вот он. Его альфа. Аято ощущал внутреннюю сущность Томы всем своим естеством, и это было просто невероятно. Аромат пламени окутывал, заставляя задыхаться и течь еще сильнее, несдержанно прогибаясь в пояснице и приподнимая бедра повыше. Скинув с себя спальное кимоно, Тома навис над Аято, подхватывая его одной рукой под низ живота, прижимая бедрами ближе к себе, второй властно хватая за подбородок, касаясь пальцами нежных губ. Задрожав всем телом, Аято наслаждался этой властью над собой, несдержанно застонав, чувствуя, что еще немного и кончит только лишь от присутствия Томы рядом. Горячий язык скользнул по подушечкам пальцев альфы, после обхватывая их губами, когда Тома надавил на них, заставляя взять свои пальцы в рот. — Хотите, чтобы я повязал вас? — горячий шепот обжег ушную раковину, заставляя мужчину в руках альфы жалобно заскулить. — Что ж, мой господин. Ваше желание для меня закон, — Тома с упоением провел носом по нежной коже шеи омеги под собой, также не забыв уделить внимание холке, оставив на ней легкий поцелуй. Безумно хотелось пометить Аято, но Тома решил оставить это на потом, а пока уже была пора заняться кое-чем интересным.       С упоением посасывая пальцы Томы, Аято не соображал ровным счетом ничего. Полностью отдавшись во власть альфы, мужчина наслаждался ощущениями, о которых он всегда слышал, но никогда не испытывал. Будучи главой клана, Аято никогда не теплил себя надеждами на то, что когда-то будет вместе со своим альфой, будет под защитой кого-то, хотя мог защитить себя сам. Но защита бывает разной, и та, что альфа дарит омеге, была больше на духовном уровне, даря тепло и уверенность. Скрывая самого себя, Аято чувствовал пустоту внутри, сейчас же она была заполнена горячим ароматом пламени, в котором Аято хотел сгореть. И словно услышав его желание, Тома решил сжечь Аято, проведя возбужденной плотью с видным узлом на основании по ложбинке меж влажных ягодиц, ткнувшись горячей головкой в расслабленное колечко мышц. Жарко поцеловав мужчину в шею, Тома одним властным движением скользнул внутрь разгоряченного тела, заполняя Аято собой, не сдержав гортанного стона. Удовольствие накрыло с головой, поэтому, не став долго ждать, Тома сразу начал двигаться, выбрав несколько рваный и глубокий темп. То, что испытал Аято нельзя было описать никакими словами. Тело пронзила стрела острого удовольствия, а то, как горячий член растянул его изнутри, заставило мужчину едва не захлебнуться собственным стоном, что получился глухим из-за пальцев во рту. Распахнув глаза, Аято прогнулся в спине, падая грудью на кровать, когда Тома убрал пальцы, занимая позу поудобнее. Встав на колени поустойчивее, Тома остановился, положив руки на бедра Аято, перехватывая тем самым омегу поудобнее. Прикусив губу, Аято сжал пальцами простыни, лежа грудью на кровати, тяжело дыша и не понимая, сколько же еще Тома будет издеваться над ним. Но вот, сжав пальцы на бедрах Аято, Тома вновь стал двигаться, глубоко и ритмично проникая в истекающее нутро, наблюдая за тем как с каждым его движением внутрь из Аято буквально сочится прозрачная вязкая жидкость. И это ему нравилось. Аято же не знал, куда себя деть. Слишком остро и горячо ощущалось каждое движение Томы внутри, отчего хотелось буквально выть. Что мужчина и делал, не сдерживаясь и стоная в голос с каждым толчком альфы. Колени то и дело стремились разъехаться в стороны на скользкой от смазки простыни, и если бы не Тома, что крепко держал мужчину за бедра, то Аято бы точно уже лег плашмя. — Еще… Тома… Тома… — словно в бреду шептал Аято, обнимая подушку и утыкаясь в нее лицом, чтобы заглушить рвущиеся наружу громкие стоны. Но, кажется, это не понравилось самому альфе, потому что в следующее мгновение Аято оказался на спине с широко разведенными ногами. Горячо дыша, мужчина схватился цепкими пальцами за сильные плечи альфы, заставляя буквально лечь на себя. — Трахни меня, Тома. Повяжи и пометь, иначе я за себя не отвечаю, — угрожающе прорычал Аято, тут же как-то присмирев, когда буквально одним движением из него выбили весь воздух. Томе не нужно было повторять дважды. Подхватив ноги Аято под колени, блондин двигался резко и глубоко, а от каждого движения по комнате разносились пошлые влажные звуки. Сгорая в удовольствии и жаре, Аято обхватил руками шею нависшего над ним альфы, жарко постанывая Томе на ухо, несдержанно царапая его плечи. Низ живота болезненно скрутило, а тело мелко задрожало. Откинув голову на подушки, Аято наслаждался горячими поцелуями и ласками, что дарил ему Тома, ставя свои яркие и обжигающие метки на коже шеи и груди, лаская горячими губами чувствительные набухшие соски, неумолимо двигая Аято к мощному оргазму. Никогда еще главе Камисато не было так хорошо, так горячо и так спокойно в душе. Его альфа был с ним, он принимал его и желал сделать приятно, защитить и сделать своим. И от этого было так хорошо, что на глаза навернулись слезы. Чувствуя себя на грани, Аято провел ладонью по плечу Томы, желая привлечь к себе внимание. — Тома… поцелуй меня, — на грани всхлипа прошептал Аято, ощущая идущие друг за другом волны удовольствия, а когда его губ коснулись обжигающие губы альфы, кончая в беззвучном стоне, сжимая горячую плоть внутри, а также прижимаясь ближе к блондину. Тома же, гортанно простонав в поцелуй и совершив еще несколько движений, бурно излился внутрь Аято, сжимая того в сильных руках. Набухший узел не дал ему покинуть разомлевшее тело, связав омегу и альфу на неопределенное время. Увлекшись поцелуем, Тома и Аято совершенно не обратили на это внимания, наслаждаясь близостью и сформировавшейся между ними связью. Связью между омегой и альфой, которую никто не в силах был разорвать.

***

      Второй день течки Аято они вновь провели вместе. Пока Аято отдыхал от бессонной ночи, Томе пришлось вернуться к своим обязанностям, чтобы никто не заподозрил чего лишнего. Ведь больничный был только у Аято, Тома же должен был заниматься своей работой. Смыть с себя запах течной омеги не представлялось возможным, да и в имении работали сплошь беты, поэтому Тома не переживал, что его кто-то поймает. И зря. Помимо Аято в клане Камисато была еще одна омега. Аяка. И именно юная госпожа Камисато и поймала Тому с поличным. Заведя управляющего в свой кабинет, Аяка развернулась к нему всем телом. Ее светлые брови были нахмурены, а взгляд не предвещал ничего хорошего. Аяка производила впечатление кроткой и воспитанной девушки, но за этой прекрасной внешностью скрывался сильный воин. Ведь Аяку тренировал сам Аято, поэтому в ее мастерстве владении мечом можно было не сомневаться. Конечно Аяка не собиралась обнажать клинок против Томы, но разузнать ситуацию было для нее очень важно. — Тома, отвечай мне только честно. Ты был вместе с аники в эту ночь? — Аяка строго посмотрела на управляющего, видимо, для большего вида, но сам Тома не хотел ничего от нее скрывать. Более того, блондин хотел сам признаться госпоже, но та раскусила его быстрее. — Да, госпожа Аяка. Я был с молодым господином этой ночью. Он сам звал меня, неосознанно, а я не смог противиться, — Тома смотрел в пол, не в силах поднять голову на девушку. С самого утра он чувствовал себя невероятно виноватым. Перед Аято, перед Аякой, да перед всеми. Ведь столько лет он держал себя в руках, и весь его хваленый самоконтроль так быстро сломался. — Что произошло этой ночью? Без подробностей, только важные моменты, — Аяка нахмурилась еще сильнее, хотя по ее виду было ясно, что она очень обеспокоена и даже немного напугана. — Я… я повязал Аято, — Тома несмело поднял взгляд на Аяку, заметив как округлились ее глаза. — Метку не ставил, но повязал. Простите, госпожа Аяка, — Тома низко поклонился девушке. — Ох, да что же мне твои извинения, Тома? Ты ведь понимаешь какие последствия могут быть? — Аяка вздохнула, приложив ладонь ко лбу и покачав головой. — Эх, аники, что же ты делаешь? — уже тише спросила сама у себя Аяка. Посмотрев на Тому, девушка вновь вздохнула. — Сходи в лекарственную лавку, купи таблетки, Тома. Я сама отнесу их Аято, а ты больше не приходи к нему. Да, он будет звать тебя, но прошу, не ходи. Это может плохо закончиться, — Аяка посмотрела на Тому с немой мольбой в глазах. И Тома не мог ослушаться. — Да, госпожа, — блондин вновь поклонился девушке. Сегодня ночью он вернет себе былой самоконтроль и все станет как раньше. Но как раньше не стало. Весь день Тома ощущал как Аято взывает к нему, и это очень мешало, а абстрагироваться от внутреннего зова было невозможно. Пару раз блондин порывался в сторону комнаты Аято, но каждый раз одергивал себя, кусая за руку, пытаясь унять зуд в клыках. Аяка наблюдала за ним в течение всего дня, да и сам Тома понимал, что это и правда ничем хорошим не закончится, поэтому нужно было прекратить все сейчас. Ближе к вечеру стало легче. Видимо, возбуждение Аято спало и тот перестал звать Тому, отчего альфа смог вдохнуть полной грудью. Только вот надолго ли? Тома не слышал зова до самого вечера, а поэтому успел расслабиться. Даже спать ложился с полной уверенностью, что все позади. Если бы только Тома знал, насколько он ошибается.       Сегодняшняя ночь оказалась на редкость жаркой, хотя ничего этому не предвещало. Наоборот, на Иназуму надвигался сезон дождей, и жарких дней не ожидалось. Тогда, почему же сейчас Томе было нестерпимо жарко? Проснувшись от некомфортных ощущений, Тома не сразу сообразил, что это не в комнате жарко, это он сам горит. Тело было разгорячено, а дыхание несколько сбито. Лишь спустя пару мгновений, когда внизу живота недвусмысленно потянуло, Тома сообразил, что к чему. Ему было жарко от чьего-то рта, что сейчас так самозабвенно ласкал его возбужденный член. Опустив взгляд вниз, Тома откинул одеяло, едва не потеряв дар речи. — Г-господин…? — хрипло прошептал Тома, сам удивляясь тону своего голоса. Сам Аято, видимо, был настолько увлечен своим занятием, что не сразу заметил, что его раскусили. Лишь после того, как Тома окликнул его, мужчина поднял на управляющего затуманенный взгляд, выпуская из горячего плена своего рта возбужденную плоть, прижимаясь к твердому стволу щекой. Тома задохнулся оттого, насколько пошло это выглядело. — Я звал тебя, но ты не пришел, Тома. Поэтому я решил прийти сам, — жарко прошептал Аято, проводя пальцами по влажному от собственной слюны члену. — Почему ты не пришел? Ты больше не хочешь меня? — с этими словами Аято встал на коленях, развязывая слабо завязанный пояс на спальном кимоно, откидывая ненужную одежду с плеч, а после снимая вовсе. На теле омеги все еще были видны засосы, оставленные Томой прошлой ночью. Сам мужчина был возбужден: его член твердо стоял, а головка прижималась к дорожке из светлых волос, идущей от пупка к паху. Тома шумно сглотнул. Комната наполнилась сладким ароматом камелии, заставляя Тому снова терять голову, а вид Аято был до безумия соблазнительным. Запоздалая мысль о том, что Аято в таком состоянии шел до комнаты Томы немного отрезвила. А что если бы кто-нибудь его заметил? Самого же Аято это мало волновало, судя по всему. Мужчина опустился на четвереньки, приподняв бедра немного выше, чтобы Томе было прекрасно видно его возбуждение, вновь касаясь губами твердой плоти альфы. Проведя языком вниз, Аято с нескрываемым удовольствием облизал виднеющийся узел, после прижавшись к нему губами. Тома шумно выдохнул. — Господин, ваша сестра узнала, что прошлой ночью мы были вместе. Она очень переживает, — сбивчиво прошептал Тома, прикусывая нижнюю губу. Напор Аято невозможно было стерпеть, и Тома прекрасно понимал, во что он выльется. Слова об Аяке заставили Аято остановиться на пару секунд, но, видимо, особого впечатления они на него не произвели. Ведь омега даже не думал останавливаться, наоборот приблизился к Томе вплотную, заглянув в его глаза. — Не переживай о Аяке, Тома. Я поговорю с ней. А что касается тебя, ты ни в чем не виноват. Ведь это я позвал тебя, — прошептал Аято, перекидывая одну ногу через бедра Томы, потираясь о возбужденную плоть влажными ягодицами, пропуская член между ними и дразня самого себя. Сладко выдохнув, Аято вновь посмотрел на Тому, заметив в его взгляде горячее желание. — Просто наслаждайся. Обхватив член Томы ладонью, Аято приподнялся на коленях, направляя твердую плоть альфы в себя. Расслабленное колечко мышц беспрепятственно позволило головке проникнуть внутрь, после чего Аято плавно и медленно опустился до основания, тихо простонав от удовольствия. Посмотрев на Тому, мужчина стал медленно двигаться, плавно прыгая на альфе, принимая на всю длину. Даже узел, растягивая омегу чуть больше, полностью исчезал во влажном нутре, из-за чего по комнате раздавались пошлые влажные звуки. Взяв руку Томы, Аято приложил горячую ладонь альфы к своей груди, желая получить ласку. — Тома… — жарко выдохнул Аято, слегка прогибаясь в пояснице, когда головка члена альфы обласкала чувствительную точку внутри. Прикрыв глаза, Аято увеличил темп, самозабвенно трахая себя членом Томы. А Тома просто лежал, смотрел и пытался понять, реальность это или сон. Хотя это было абсолютно не важно. Положив руку на бедро Аято, слегка сжав, Тома обхватил пальцами чувствительную бусинку соска на груди омеги, легко ее покручивая и лаская. Приподнявшись на кровати, Тома сел, обнимая Аято под поясницу и прижимая к себе ближе, прижимаясь к соску уже губами, лаская его языком и двигая бедрами навстречу омеге. Зажмурившись, Аято обнял Тому, зарывшись пальцами в светлые волосы на затылке парня, сгорая от его ласк.       Наутро третьего дня Тома проснулся на рассвете, крепко прижимая к себе сопящего ему в плечо Аято, который доверчиво жался к своему альфе. Можно ли было уже считать Аято омегой Томы, а Тому его альфой? В любом случае, они поговорят об этом, когда течка Аято закончится, а сейчас нужно было как можно скорее вернуть Аято в его комнату и идти работать. К неоправданным ожиданиям Томы, весь день он не слышал никакого зова, что значило, что течка и правда начала отступать, а значит уже завтра Аято вернется к своему обычному режиму. И все-таки Тома решил навестить Аято, чтобы, если и не помочь с возбуждением, то хотя бы принести воды и легкий перекус. Ведь уже почти три дня Аято не ел и не пил нормально. Поэтому, когда ночь вновь опустилась на имение, Тома отправился к комнате Аято с подносом, на котором стоял небольшой чайничек со свежезаваренным чаем, а также легким ужином, что состоял из мисо-супа с овощами и одной порции разноцветного данго. К счастью для Томы, Аяка перестала следить за ним, будучи занятой работой, которую была обязана выполнять заместо Аято. Остановившись у входа в комнату Аято, Тома уже было хотел постучать, как его опередили. — Входи, Тома, — раздался довольно бодрый голос за сёдзё. Нервно сглотнув, Тома отодвинул сёдзё, проходя в комнату Аято, также задвигая сёдзё за собой обратно. В комнате было свежо. Скорее всего, почувствовав себя легче, Аято проветривал ее, чтобы избавиться от застоявшегося воздуха. О том, что течка осталась позади говорил и вид Аято, ведь он выглядел совершенно обычно, хоть и несколько устало и бледно. Светло-сиреневые глаза уже не блестели столь лихорадочно, а щеки не горели румянцем. Да и природный аромат мужчины был более спокойным, хоть все еще и заставлял пересохнуть во рту у Томы. Остановившись у входа, Тома с силой сжал поднос в руках, не зная, что же ему делать. Произошедшее за эти дни нельзя было просто взять и забыть. Ощутив нервозность альфы, Аято оторвал взгляд от книги, что держал в своих руках, видимо решив немного размять мозги и почитать, подняв его на Тому. Мягко улыбнувшись, глава Камисато заложил в книгу закладку и отложил в сторону. Аято по прежнему находился в своем гнезде, разворошенном, одетый в спальное кимоно, с распущенными и несколько взъерошенными волосами. Омега выглядел столь по-домашнему, что у Томы защемило сердце. Как бы он хотел видеть Аято таким как можно чаще. — Ну чего же ты там встал, словно не родной? Проходи, я не кусаюсь. Теперь, — Аято легко посмеялся. Скрывает неловкость, сразу понял Тома. Пройдя в комнату, Тома подошел ближе к кровати мужчины, ставя поднос на его небольшие ножки, также садясь рядом с ним на пол. — Я принес вам легкий ужин, господин Камисато. Вам нужно восстановить силы. Как вы себя чувствуете? — Тома не поднимал глаза на Аято, пока наливал чай, решив обращаться с ним так, словно ничего и не было. И не потому что желал забыть, а потому что не знал, с чего начать. — Все хорошо, спасибо, Тома, — тихо поблагодарил Аято, не отрывая взгляда от юноши. — Тома, я хочу поговорить с тобой о том, что произошло между нами. Чайник в руках Томы дрогнул, отчего небольшое количество чая разлилось мимо чашки. Сердце в груди копейщика застучало быстрее, а по спине пробежал холодок. Поставив чайничек на поднос, Тома поднял взгляд на Аято, стараясь выглядеть как можно более увереннее. — Я никому не расскажу ваш секрет, господин. И если вы хотите все забыть, то я не буду против. А также я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось, — Тома криво улыбнулся. Нет. Он хочет помнить, он хочет, чтобы это повторялось и он хочет каждый раз видеть такого домашнего Аято. Такого, какого никто другой никогда не увидит. — Ты врешь, — констатировал Аято, смотря на блондина. — Ты не хочешь забывать и ты хочешь, чтобы мы были вместе каждую мою течку. Верно? Тома опустил голову. С силой сжав кулаки, блондин встал на ноги, смотря на Аято сверху-вниз. — Да… — хрипло прошептал Тома. — Я знаю, что ваше положение не даст вам жить полной жизнью омеги, но я и не прошу об этом. Я просто хочу быть с вами, господин. Не только в течку, — блондин неловко потер затылок, ощущая, как его щеки обжигает румянец. Смотря на Тому, Аято мягко улыбнулся. В груди было тепло и спокойно, он по прежнему чувствовал связь между ними, и от этого было легко. — Что ж. В таком случае, мы можем начать с самого простого. Ты можешь называть меня по имени, когда мы остаемся одни, Тома, — Аято вложил как можно больше тепла в имя блондина, словно лелея его. Удивленно похлопав глазами, Тома ясно улыбнулся. — Спасибо, Аято.