Отцовские чувства

      Папочка меня любит.       До сегодняшнего дня это звучало мило и однозначно. На удивление, Саске оказался хорошим отцом, заботящимся о своей семье. Более чутким, чем когда-либо предполагал.       Саске исполнил все пожелания дочери: дождался глубокой ночи, выключил весь свет в спальне, зашторил окна от яркой луны и отвернулся. Сарада долго шуршала одеждой, борясь с собственными чувствами и переживаниями. Похолодевшие от страха неизвестности пальцы дерганными движениями стаскивали последнюю преграду в виде нижнего белья.       Сакура, не дожидаясь его указаний, самостоятельно ушла еще вечером, чтобы не слышать и не видеть. Она знала об этом с самого начала. Еще с того дня, когда ей сообщили пол ребенка.       Саске уже сейчас ощущал, как в нем что-то умирало. В бесконечно нежных глазах его жены застыли слезы. А дочь безмолвно обнажалась, сидя в изножье постели. — Папочка, — звук, похожий на писк. Сарада звала его. Она готова. Если к этому вообще возможно подготовиться.       Саске медленно повернулся, мало что различая в темноте. Он старался смотреть сквозь тело Сарады, ни на чем не заостряя внимание. И все же то, как ссутуленные плечи потряхивало, не укрылось от его глаз. Он проглотил тугой ком, приблизившись к дочери. Она тут же зацепилась пальчиками за ткань штанов на бедре, будто прося остановиться. — Мама сказала, будет больно, — снова писк, перебиваемый хрипом. Она выплакала все слезы и вдоволь накричалась в подушку.       «Мама сказала…»       Разве матери говорят это перед тем, как первый раз их дочери должен пройти с кровным отцом? С каждым судорожным выдохом Сарады, Саске забивал по одному гвоздю в крышку своего гроба. — Я буду осторожен.       Все, чем он мог помочь Сараде, это быть бдительным, внимательным к ней, максимально трепетным и нежным. Никакой страсти или порывов. Никакого удовольствия.       У Сарады не было причин не доверять отцу. Он давал ей все, о чем бы она не попросила, оберегал, как сокровище, и заталкивал свой колючий характер себе поглубже в задницу.       Она не вырывалась и не плакала, не умоляла и не просила остановиться. Чувство долга перед семьей не позволяло быть слабой. У нее замечательные, любящие родители. Сарада должна быть благодарна: за полноценную и счастливую семью, за жизнь в достатке и тепле, за возможность позволить себе развлечения и предметы роскоши. — Ложись.       Сарада послушно отползла назад, ложась на спину и сводя согнутые колени вместе. Воздух в комнате заставил все тело покрыться мурашками. Небольшая грудь часто вздымалась, выдавая волнение.       Ее передернуло от рева молнии на штанах отца. Он оставался несправедливо одетым, тогда как она не могла закрыться даже кусочком одеяла. — Ты должна быть мокрой.       Сарада не задавала лишних вопросов. Как и любой другой подросток в пубертате она занималась мастурбацией. Рука, словно чужая, спустилась по напряженному телу вниз, касаясь сухой промежности. Найдя средним пальцем клитор, она начала медленно растирать его круговыми движениями, чувствуя слабую реакцию организма. Слишком много нервов, чтобы пришло возбуждение. Сарада пробовала представить парня, который ей нравился, как он касается ее, прижимает тяжелым телом к матрасу.       Саске не представлял ничего, проходясь рукой по всей длине члена. Все мысли о жене собирались в ее осуждающий и обиженный взгляд. Позволит ли Сакура дотронуться до себя после случившегося? Сможет ли смотреть без отвращения? Определенно, да. Его жена никогда не давала повод усомниться в своей преданности. — У меня не получается, — досада и разочарование сквозят в севшем голосе. Зачем она говорит это? Что он мог с этим сделать? Посмеяться над несамостоятельностью?       Отец всегда был тем, кто знал ответ на все ее вопросы. Саске всегда знал, что делать. А даже если не знал, все равно делал. Никогда не стоял на месте в ожидании, пока решат за него. Лучше злиться на себя за ошибки, чем обвинять других. — Разведи ноги.       Просьба, больше похожая на приказ. Саске опустился на самый край кровати, касаясь внутренней стороны бедра дочери. Женщины всегда казались ему чем-то непозволительно хрупким. Даже куноичи с их опасными техниками. Сарада и подавно не входила в зону опасности.       Саске вспоминал все то, что обычно нравилось Сакуре. Он не думал, что эти знания ему когда-нибудь пригодятся, тем более не считал, что его навыки универсальны ко всем. Сарада была слишком нервозной и чувствительной, выгнувшись от одного прикосновения к промежности. Он развел половые губы большим пальцем, погружаясь во влагалище на одну фалангу. Шло туго, совсем нет смазки. Саске двинулся выше, найдя клитор, осторожно потер его, вздрогнув от заглушенного стона.       Сарада широко раскрыла глаза, заткнув рот ладонью. Руки отца были грубыми и мозолистыми, заставляя ее ощущать себя странно. Мужские прикосновения не походили на ее собственные. Заботливые и любящие мазки по напряженному телу, с долей собственничества и тревоги.       Голова медленно отключалась. Под кожей скопилось напряжение, разрываясь маленькими вспышками. Она пыталась внушить себе, что это происходит не с ней, Сарада будто смотрела на себя со стороны, растождествившись с телом.       Все манипуляции отца были точными и знающими, наученными опытом долгой супружеской жизни.       Сарада продолжала проглатывать судорожные вздохи, замечая вспыхнувшее тепло в районе таза. Пальцы на ногах нетерпеливо поджимали простынь от новых ощущений. Ласки немного затуманили сознание, ситуация уже не казалась такой возмутительной. Каждый из них знал цель. И также Сарада понимала, что забеременеть сейчас — ее основная задача. В другом случае, процедуру придется повторить. Она не думала, что сможет пережить такой позор во второй раз. — Перевернись.       Голос отца вернул ее на землю. Эта унизительная поза была выбрана неспроста. Саске не хотел смотреть ей в глаза. На ее слезы и поджавшиеся губы.       Сарада немного прогнулась в спине и оперлась на локти. Черные волосы упали вперед, открывая вид на торчащие лопатки и тонкую талию, плавно переходящую в широкие бедра. Саске растянул узкий проход пальцем, думая, как сделать все более безболезненно. Алый натянувшийся ободок сжимался и разжимался от сокращения мышц. Сарада нервничала, в ожидании, когда ее наполнят внутри.       Мазнув головкой вдоль складок, Саске осторожно толкнулся во влагалище, удерживая дочь за бедро. Возможно, вторая рука сейчас бы действительно пригодилась. — Папа, больно, — происходящее сильно отличалось от привычной мастурбации. Когда она входила в себя пальцами, это не так круто растягивало ее вход. Сарада склонила голову к рукам, укусив себя за запястье. Она не хотела издавать ни звука, внушая себе, что это лишь сон, который вот-вот закончится. — Потерпи немного.       Саске вошел в нее несколько раз, совсем неглубоко, чтобы растянуть стенки влагалища до своей толщины. Когда смог погрузиться на половину длины, сделал один резкий толчок, разрывая плеву.       Сарада всхлипнула, чувствуя скопившиеся слезы в уголках глаз. Внутри все жглось какой-то тупой болью. Будто ее там поцарапали чем-то острым. С каждой секундой ощущения становились не такими яркими, и боль утихала постепенно. Движения внутри возобновились, заставляя ее покрепче вцепиться в руку.       Больно. Неприятно. Гадко.       Глаза привыкли к темноте, и Саске хорошо различал тело дочери под собой. Он был рад, что не видел ее калейдоскоп эмоций. Тугие мышцы со всех сторон обхватывали его член, с каждым толчком засасывая все глубже в мокрость и жар. Его дыхание немного сбилось. Саске склонился ниже, перехватывая Сараду за талию. Он со всей нежностью, на которую только был способен, поцеловал ее подрагивающее плечо. — Прости меня. Ты знаешь, я люблю тебя.       Она знала. И она простила. Эта общая жертва сплачивала их семью. Когда-нибудь Сарада обязательно найдет мужчину, которого будет уважать так же, как мать отца. Ее родители никогда не ругались в ее присутствии и не осуждали друг друга на публике. Один взгляд вместо тысячи слов. Полное понимание и доверие, позволяющие пережить любое горе.       Саске сосредоточился на собственных ощущениях, желая покончить со всем поскорее. Его малышка терпела боль и унижение ради него, не проронив ни слова против. Сделав пару быстрых и глубоких толчков, он излился во влагалище дочери, надеясь на удачное оплодотворение.       Он вышел из комнаты, оставив ее одну. Сарада могла позаботиться о себе, и, вероятно, хотела побыть в одиночестве.       Этой ночью Саске спал на диване. Сакура пришла лишь под утро.