Я буду любить тебя осторожно...

      Знаете чувство, когда хочешь любить, но не можешь? И не потому что у объекта обожания кто-то есть или к тебе не испытывают чувств в ответ, нет... Вовсе не поэтому. Конечно, вряд ли вы сталкивались с такой ситуацией... Когда нельзя даже хотеть любить. Какой абсурд. Какая несправедливость...        Но Феликс смирился с таким существованием очень давно, просто потому что пришлось. Иногда он делал то, что ему запрещено – читал романы. Обычные романы для девушек, которые вызывали в его душе трепет и восхищение сильными и храбрыми парнями.       Конечно, это были не существующие в реальности люди. Конечно, лица Феликса при прочтении откровенных сцен никто не видел. Никто, и даже сам Феликс – не видел своего лица и не отдавал себе отчет в том, что его щеки розовеют, а взгляд плывет, стоит только симпатичному-идеальному-и-так-далее принцу нежно провести кончиками пальцев по щеке главной героини. А Феликс... Феликс чувствовал себя именно ей. Той счастливицей, которой достался завидный жених.        Казалось, просто книга. Просто понравилась. Пока однажды он не заметил собственное возбуждение. Тогда он подумал, что книга не просто понравилась, а что сцены прописаны очень грамотно и реалистично. Однако он так и не понял, какая именно часть показалась ему на самом деле возбуждающей. Так и не понял, что бабочки в животе вызывал именно главный герой. Что дыхание учащалось всякий раз, когда «...наследный принц неожиданно схватил меня, укутав в объятиях...»       Эту книгу Феликс тогда взял в библиотеке, а вторую часть нужно было покупать в магазине. И он купил... Потому что понравилась. История, конечно же... Захватывающая.        И не то чтобы Феликс старательно отгонял мысли о том, что ему нравятся парни. Вовсе нет. Он попросту этого не понимал. Так и не отследил.       На днях ему пришлось свыкнуться с мыслью о том, что шепот Ангела принадлежит молодому мужчине. На этом всë. Он знал, что влюбился в парня. В кого именно – не узнал и не хотел узнавать. Боялся, что все равно близость останется мечтой... На этом он решил, что и образ его пусть остаëтся расплывчатой загадочной дымкой. Дымкой, в которой он тихо утопает в своих сладких снах...        Во сне другой мир. Там нет этой несправедливости.        Во сне Феликс самый счастливый на свете. Потому что его парень – Ангел. Каждую ночь он водит Феликса на новые облака... Расправляя крылья, Ангел берёт блондина за талию и устремляется сквозь воздушный поток к удивительным образам из парящих перьевых сфер. Фиолетовые, пурпурные, золотистые... Феликс за две недели успел побывать на многих облаках. На облаках они встречали рассветы и провожали закаты... И каждый раз, когда Феликсу пора было просыпаться, Ангел открывал портал на Землю, заверяя, что непременно вернется за ним. Непременно найдет...        И он никогда еще не нарушал своё обещание. Ангел каждую ночь приходил к нему снова.        Прошлой ночью он тоже приходил, целовал шею Феликса. Феликс утопал, растворяясь в нежных касаниях губ. Блондин был совсем обнаженный, закутанный лишь в обнимающие мягкие крылья.        Было очень хорошо, было волшебно...        А затем Феликс открыл глаза и увидел, что прижимается к своему новому другу – Крису. Более того, кажется, Феликс стонал. Кажется, ему было приятно.        Но за целый день он обманул себя, как только мог, уверяя все голоса разума в том, что удовольствие он получил именно от образа Ангела, и вовсе не от уткнувшегося в него Криса.       Гормональный сбой, сбившийся режим или сон, отражающийся на реальности, что угодно... Что угодно, но только не Крис. Крис точно его не возбуждал. Это логично. Это казалось самым разумным выводом.        Сегодня он просто решил проверить, правда ли ему нравятся парни и заигрывания с ними. Поэтому придуривался целый день. Ответа он так и не нашёл. План изначально был глупым. Кто проверяет ориентацию на другом человеке? Даже если бы ему нравились девушки. Если обожаешь конкретную – значит только её.        Ответа не нашёл, а вот отголоски истины...        Первый звоночек был, когда Крис положил руки на плечи, намереваясь сделать массаж в отместку на провокации младшего.        И всë.        Феликс чуть было не улетел на две недели назад, в зал кинотеатра. На секунду он даже позволил себе закрыть глаза и представить, что это он. Что это те самые руки... В тот момент, когда старший пустил шепот в правое ухо, Феликса пробило.        Точно нет. Совпадение.        В прямом смысле выкрутившись из положения, Феликс поспешил перевести тему и попросил не касаться его так. Зато он уже знал, о чем попросит своего Ангела во сне...        Но теперь он по-настоящему не имел представления о том, что делать. И больнее всего было не понимать, что с ним происходит. Что произошло в тот момент, когда Крис дотронулся до его колена? А может, болью било именно понимание того, что Феликс предатель... Он изменяет своим чувствам?        Неожиданный стон, сорвавшийся с губ блондина, поверг в шок даже его самого. Это просто касание. Но почему так приятно? Собственное тело предавало, выдавало с потрохами. Говорило то, о чем не догадывается даже сам Феликс.        — Тебе приятно? — вопрос, на который Феликс не мог ответить ничего, кроме бегающего растерянного взгляда.        Шершавый грубоватый палец поглаживал внутреннюю сторону ладони. И это было по-настоящему. Это были не мечты, не сон. Это реальность – Феликса гладят. Нежно. И Феликсу приятно... быть не должно.        Он может сделать это еще раз? Феликс может представить, что Крис – его Ангел? Всего разочек. Последний раз.        Блондин вновь закрывает глаза, а затем откидывает голову назад. Его ресницы подрагивают, губы пересыхают, поэтому он тщательно их облизывает.        Крис все еще поглаживает ладошку младшего, и этот, казалось бы, невинный жест сейчас кажется таким интимным. Но вместе с тем таким родным.        Как будто это то, как должно быть изначально. Как было бы, будь Ангел с лицом Криса...       И будь Феликс здоровым... Чего быть, к сожалению, в этой реальности не может.        И еще немножко погодя, если бы только было можно, Феликс не вернулся бы сюда никогда. Если бы его здесь не ждали родители.        Он был бы рад уснуть и навсегда оказаться в объятиях крылатого создания. Он думает о нём постоянно. Он думает о нём прямо сейчас. Феликсу нравится мысль о том, что грубая ладонь принадлежит Ангелу. И Феликс ныряет в эту мысль с головой, с телом, с сознанием...        Всем своим естеством Феликс отсутствует в комнате Бана. Он снова с Ним...        Вокруг летают бабочки, а его Ангел машет крыльями, создавая приятный ветерок... Это хорошо. Так пусть и остаётся.        — Феликс?! Эй, эй, — Крис с полным ужаса взглядом тормошит блондина, чтобы тот пришёл в себя. — Феликс! — старший легонько бьет его по щекам.        После неудавшихся попыток, Чан берёт тетрадку, открывает окно и, вернувшись к кровати, машет для Феликса, создавая поток свежего воздуха.        Сердце старшего сжимается и разжимается с бешеной скоростью и тревогой, что вот-вот не выдержит такого давления. Мысли заполнили уже самые плохие сюжеты, и переживание только нарастало, не стремясь отступать.       — Феликс, малыш, — Крис перебирал белые волосы на мокром лбу. — Малыш, — он повторял снова и снова, звал как угодно, лишь бы не молчать – не давать ужасным мыслям затмить свой разум.        — Ликси, — Чан еще раз легонько похлопал по щекам, второй рукой продолжая создавать ветер. — Эй, ну... Феликс, пожалуйста...  — губы старшего дрожали, а глаза то и дело искали помощи в окружающих предметах.        Наткнувшись взглядом на телефон младшего, Чан кинулся к нему. Увидев заблокированный экран, поспешил приложить сканер для отпечатка к пальцу Феликса.        Ладони Чана вспотели от стресса, поэтому на экране оставались разводы от трясущихся мокрых пальцев, которыми он еле попадал по нужным клавишам.        Открыв журнал контактов, он стал искать кого-то, похожего на врача. Как чудо – нашел. «Доктор Кан» высвечивался в списке частых вызовов. Второе чудо должно было состоять в том, чтобы абонент ответил в половину двенадцатого ночи.       Гудок, второй, десятый... Снова вызов. Бесполезно.        Руки сжаты в кулаки, ногти больно впиваются в ладонь, страх вот-вот одержит победу над здравым рассудком. Чан смотрит на колени, куда уложил Феликса головой. Выглядел блондин, как обычный спящий человек, но проблема была в том, что он не просыпался, сколько ни тряси. И это пугало.        Дико пугало.        Позвать маму, позвонить платным специалистам, вызвать скорую... Все эти варианты Крис отметал, как бестолковые, потому что реальную помощь мог оказать только человек, знающий всю историю болезни. И это понимал даже Чан.        Возможный выход – позвонить маме самого Феликса – она точно должна знать, что делать в подобных ситуациях.        И снова звонок. И снова безуспешно.       «Что-то же должно быть, что-то... » – Чан нервно перебирал в голове варианты решения, затем начал рыться в портфеле младшего, сам не понимая, что ожидает там найти.        В руки попадается ежедневник, и Крис грустно улыбается от тёплой мысли: Ликси тоже ведёт дневник. Идею заглянуть хотя бы краем глаза в чужое откровение Чан выбрасывает из своей головы сразу же.        Он никогда не будет лезть в сокровенные мысли Феликса без приглашения. Но возможно, что сейчас только это может быть выходом... Нет! Крис мотает головой сам себе.        Ничего полезного в портфеле Чан не находит, кроме уже известных лекарств и шприцов с уколами. Но использовать их наобум тоже опасно. На всякий случай прочитав инструкцию и показания к применению, Чан в итоге ничего не понимает и лишь обреченно опускает голову.        Теперь ее остаётся лишь отключить. Если не помогает логика, Крис будет действовать из сердца.        Забравшись на кровать, он облокотился на спинку, а Феликса прислонил спиной себе на грудь, откинув его голову на своё плечо.        Правой рукой он коснулся чужого лба и задержал ладонь, понимая, что младший горит.        Рядом оказалась бутылка с холодной водой. Открыв её, Крис смочил наволочку, которую снял с подушки, и приложил к горячему лбу влажную ткань.        — Всё будет хорошо, — прошептал он в висок юноши, невесомо касаясь губами нежной кожи. — Всë будет хорошо, – повторил он уже сам для себя.        Для Феликса каждый раз чувствуется, как самый первый. Вот уже который год он счастлив под крылом Ангела. Блондин сидит, прислонившись к своему парню спиной, под массивным деревом.        Столько времени прошло, а чувства раскрываются лишь ярче. Казалось, что со своей любовью они побывали уже на всех планетах Вселенной.        Опрокинув голову на плечо парня, он посмотрел из-под ресниц, омываемых лучами Солнца, на самое красивое лицо, которое только видел на своей памяти.        Знакомый образ с ямочками на щеках улыбался ему в ответ. Каштановые волосы Ангела длинными локонами спадали по спине, струились по траве... Феликс любил заплетать из них косы. Он вообще любил прикасаться к своему Ангелу, обнимать его широкие плечи.         Сегодня Кристофер был особенно нежен с юношей, шептал ласковые слова на ушко, гладил маленькие пальчики, просто потому что так надо. Потому что так правильно.        — Я хотел любить тебя, звезда, — мягко пропел ангельский голос, перебирая волосы на белой макушке. — Я хотел бы быть с тобой всегда...        Феликс расцветал самой светлой улыбкой, потому что понимал – так и будет. Они будут всегда.        — В свет твой режущий смотреть, — шептал Чан, обновляя холодный компресс. Аккуратно укладывал мокрую ткань на веснушчатый лоб: — дотянуться, долететь, — последнее слово сорвалось едва заметным всхлипом.        Шатен шмыгнул носом и приказал себе не раскисать. До утра он точно дотянет, а там, глядишь, врач возьмет трубку...        — Все будет хорошо, — уже беззвучно, лишь шевеля губами, произнёс Чан куда-то в корни блондинистых локонов.        — Так приятно, — Феликс ещё больше откинулся на парня, вдыхая аромат его шеи. Сегодня она пахла по-особенному: не цветами или травами, не ветром и не морем... Она пахла Ангелом, его Душой, его чистыми феромонами.        Блондин провел носом по ключице, потерся виском у линии челюсти, прикрывая глаза от невероятного удовольствия и безмерного счастья.        Сердце Ангела забилось сильнее, и Феликс это почувствовал. Сердечко любимого человека откликается – это самое лучшее, что только могло произойти с Феликсом. И он никогда не перестанет ценить эти мгновения. Мгновения Вечности... Вечность момента...        Ангел продолжил петь, убирая выбившиеся белые прядки Феликсу за ушко:       — Небу не было конца-а, — очень нежно протянул Кристофер, выдыхая последнюю гласную так близко к чувствительному уху, что Феликс почувствовал касание губ и горячее дыхание.        — Разбивая все сердца, — продолжил Чан, зажмуриваясь от щемящей боли в груди.        Он слишком близко. И он пообещал себе не включать логику и мозг, потому что они все равно не помогают. А сердце и душа хотят быть близко, несмотря на препятствия, хотят касаться, хотят достучаться...       — Ты дала мне шанс тебя найти, — поглаживая мягкие белые локоны, едва слышно продолжал старший.        — Но тьма съедала все пути, — Кристофер резко остановил приятные касания, отчего Феликс сильно удивился.        — Что ты такое говоришь? — обеспокоенно спросил блондин у своего Ангела. — Какая еще тьма? Кристофер? — бегая глазами из стороны в сторону: — Какая еще тьма?       Вдруг перья Ангела начали гореть и углиться, но он с безмятежным лицом продолжал петь:       — И сколько раз я обжигался,        Сколько боли я видал,        Лишь для тебя углëм остался...        Феликс почти плакал, смотря, как его самый дорогой человек исчезает в испепеляющихся искрах, а он не может до него дотянуться.        — Лишь для тебя в космос упал, — это было последнее, что он услышал от Ангела, прежде чем тот окончательно исчез.        А мир, который они так долго строили, начал тускнеть: краски выцветали, приобретая серый оттенок...        Младший на руках у Чана резко начал мотать головой, вымученно скуля и выдавая неразборчивые слова.        — Феликс! Феликс! — шатен постарался растормошить его, чтобы пробудить ото сна. — Маленький, — позвал он, прикасаясь ко лбу.        Затем Крис влажными руками взял Феликса за обе щеки.        В горящей галлюцинации блондина появилась вода. Появилась жизнь...        — Маленький, проснись, — Чан прислонился близко-близко к лицу Феликса и шептал.       Глаза напротив вдруг распахнулись, и Феликс резко подался вперёд, на что Крис не придумал ничего, кроме как обнять.        Сердца обоих колотились в бешенном ритме. У Феликса от пережитого страха. У Чана... От пережитого страха.        — Крис, — едва заметно прошептал в шею старшего Феликс, ладошкой робко сжимая его футболку на спине. Тот напрягся.        Не зная, как отстраниться и можно ли быть так близко – Чан не знал уже ничего – он спросил лишь о том, как младший себя чувствует. Чем Крис может помочь...        — Крис, — рой мыслей в голове блондина мешал сказать что-то внятное. Вот только что он помнил всë до мельчайших подробностей. И он помнил Ангела с лицом Чана, он помнил все годы, что они прожили... И все эти воспоминания грозились сжаться до осознания того, что на дворе тот самый вечер. Тот вечер, когда Крис коснулся его колена, и младший так и не признал, что ему было приятно не само касание, а человек, который его коснулся.        Все эти открытия развивались одно за другим с неимоверной скоростью, оставаясь тяжким грузом в и без того больной голове Феликса. Он не готов. Он ещё совсем не готов.        Младший начал плакать, а Крис снова машинально и необдуманно вытирал слёзы с его щёк. Затем, как ошпаренный, убрал руку. Он был настолько растерян от происходящей ситуации, что просто слушал, как Феликс рыдает.       — Что мне сделать? — после пары минут молчания тихо спросил Крис.       Ему совсем не нравится положение дел, при котором он бессилен. Он хочет помочь хотя бы чем-то.       Феликс посмотрел на него, снова собираясь что-то сказать, но мыслей было так много, и они, как стая гиен, окружили беззащитного мальчика, который просто хотел спрятаться от этого сложного мира...        Чан прекрасно видит и понимает, что Феликс хочет о чем-то поговорить, но также что-то непонятное мешает ему это сделать. И Чан не хочет давить. Совсем не хочет.        — Ликси, — обращается Крис, заглядывая в уставшие глаза. — Ты меня очень напугал, — почти дрожащим голосом продолжает он. — Если ты знаешь, что нельзя делать. Точнее... — он замялся, сглатывая болезненный ком в горле. — Ты ведь знаешь, что я не должен делать? То есть...        Феликс только хмурится от непонимания.        — Мне нельзя делать каких-то действий по отношению к тебе, так? — пытается как можно яснее выразиться старший.        Блондин тянется к раскалывающейся голове, не желая давать пазлам внутри неё сходиться в картину, которую он отрицает всем своим естеством. В тишине Крис намочил наволочку снова и протянул Феликсу. Затем задумался и решил спросить позволения прикоснуться к его лбу.        — Жар уже спадает, и это радует. Тебе следует обтереться влажным полотенцем, — убирая руку, заключает старший, на что Феликс только моргает ресницами. — Я принесу.        Закончив с процедурами, парни расположились каждый на своем спальном месте. Чан старался уговорить Феликса, чтобы тот спал на кровати, а он сам теснился на раскладушке, но уговоры были безуспешными.        — Ты спишь? — спустя десять минут тишины с выключенным светом спросил Крис, двигаясь ближе. Ответа он не получил, но прислушавшись, заметил, как младший всхлипывает. И это разрывало сердце.        Только когда он убедился, что Феликс перестал плакать и действительно уснул, Чан тоже смог провалиться в сон.        Первым, что старший увидел при пробуждении, была камера телефона. Стоп, что?        Камера?!