the archer

      С самых первых дней его учили, что вселенная создана не для него. Что вселенная или общество не поддерживают ни одного сильного человека, если он родился омегой. Что его единственной целью в жизни должно быть повиновение и служение с изяществом, любовью и страстью, даже если он не получит ответной любви. Любовь была не нужна, любовь не была желанна, так как он был просто создан, чтобы верно служить альфе и родить ему детей. И, честно говоря, он ненавидел вселенную, в которой жил, ложь, в которой все хотели убедить его, и тот факт, что никто не верил, что он может что-то изменить, поскольку он был слабее, мягче и его легче ранить.       Но это было не его решение, это был не его выбор, и это ничего не меняло в том, что даже если бы считалось, что он живет так, как должен, он не хотел, чтобы его жизнь закончилась вот так. Что бы он ни делал, это с самого начала показывало его истинную силу. Он действительно усердно работал, выбирая свой собственный путь и не используя деньги своих родителей, даже если это было бы проще. Он заслужил все, что должно было остаться позади, он заслужил бизнес семьи, он заслужил все права, и он заслужил все это без дурацких правил. Какой же это была сокрушительная новость, когда все превратилось в прах из-за одной маленькой фразы, — ты можешь владеть и править семейным бизнесом только после того, как будешь с кем-то в браке.       Все его достоинство было лишено всего за одну секунду, когда он узнал, что ни одно из его званий, ни одно из его оконченных исследований, ни один из его опыта работы не имели значения, потому что все еще его не считали кем-то достойным, кем-то, кто мог бы справиться со всей компанией самостоятельно, даже если бы он был идеально подготовлен. Его золотой замок встал на ноги всего за одну секунду, и этому не было никакого объяснения. Была только боль, злость, беспомощность и все те люди, которые верили, что видят его насквозь. Что они знали его лучше, чем он сам. Что они знали, как он ненавидел свои отражения в течение многих лет. Что все его герои умерли в полном одиночестве только потому, что родились слабым полом.       Что он не был рожден для того, чтобы совершать важные поступки, огромные перемены и быть кем-то в этом мире. Он не был рожден, чтобы быть мужчиной, потому что считалось, что он этого не заслуживает. Ему верили, что все королевские кони и все королевские люди не смогли бы посадить его на трон, даже если бы это было его место. Это был его заслуженный трон. Это была его заслуженная победа. Это была его заслуженная компания. И все его враги начинали как друзья, но не было никого, кто мог бы остановить его.       Все те годы, которые он потратил впустую на учебу, трудолюбие и доказывание всем, что ему не нужно, чтобы кто-то поддерживал его или доминировал над ним, были ничем из-за дурацкого закона. Глупое общество верило, что он был никем только потому, что он был омегой. Потому что вселенная действительно смеялась над ним, когда он так громко плакал и нарушил свое собственное обещание, когда ему пришлось принести величайшую жертву: найти альфу, с которым можно было бы сблизиться.       Это было совсем не просто сделать. Не потому, что он принадлежал к низшему классу или у него были слабые гены, он был действительно богат, и его гены были прекрасны. Главная проблема заключалась в том, что он не хотел ни с кем полностью спариваться, и идеальный сценарий, в котором он хотел бы сыграть эту роль, — это найти альфу, сблизиться с ним, жить в двух разных домах и никогда не встречаться после. Но была и вторая, главная проблема; его стандарты были действительно высоки, и всех потенциальных кандидатов, которые были отобраны для него, он сразу же отвергал, даже не присмотревшись к ним повнимательнее. В конце концов, он не хотел связываться ни с кем, кто был ниже его стандартов.       К несчастью для него, здоровье его отца не улучшалось, а время торопило, он не мог быть более дотошным. В то же время появился идеальный кандидат с его красивым лицом и прекрасной фигурой, их родители были такими же богатыми, и гены были хорошими. Самым захватывающим было то, что он искал омегу не для того, чтобы делить с ним спальню, а только для того, чтобы выполнить условия своих родителей. Это было идеальное решение для них обоих.       Они могли бы встретиться до настоящей свадьбы, конечно, могли бы. Они могли бы встретиться за ланчем в кафе, но встреча могла бы больше походить на встречу двух бизнесменов для обсуждения очередного крупного проекта. Они могли бы поговорить о чем угодно и обо всем, что имело значение для них обоих. Они могли бы понять, что у них не было возможности жить вместе, или они могли бы попытаться найти способ уладить это. Но электронное письмо со всеми условиями звучало действительно хорошо в то время, это было довольно простое решение, которое, казалось, сработало. И, возможно, это сработало бы, если бы мужчина не получил приглашение от своего будущего тестя, который, казалось, был больше заинтересован в этом браке, чем будущий жених. Это было довольно забавно, мужчина должен был признать это, но как только он встретил тестя, он понял, какую огромную пользу может принести брак для них обоих. Если бы только они нашли выход.       Но выхода из этой ситуации не было. Не было ни спасения, ни пути к отступлению, ни карты. Не было никакой инструкции, которая могла бы как-то помочь или хотя бы облегчить эту ситуацию. Судьба, от которой он так сильно пытался убежать, исполнилась самым худшим образом, когда он понял, что проиграл битву с самим собой. Он проиграл битву, которая была так важна для него, только потому, что семейный бизнес казался гораздо важнее его собственных убеждений. Его собственные убеждения поддерживали его жизнь в течение стольких лет. Который на протяжении стольких лет позволял ему уходить от рамок, в которые они так старательно пытались его запихнуть.       И он все еще сидел один в затемненной комнате, ожидая приговора. Его приговор был вынесен давным-давно, с тех пор как он подписал бумаги у своей свахи. Это был его собственный выбор — сделать это таким холодным, бесстрастным способом, когда он впервые подписал бумаги, которые затем подпишет мужчина. Так почему же его сердце билось так сильно, когда он нервно теребил свои пальцы, сидя на кровати? Почему он так нервничал, даже если церемония его совершенно не интересовала?       Церемония, над которой он смеялся столько лет, и которая была такой старомодной и такой глупой столько лет. Церемония, ценность которой мог оценить только дурак. Он, конечно, не был дураком и не видел в этом ничего особенного, тем более что этот брак должен был быть заключен только в интересах обеих сторон. Он бы очень хотел отказаться от всей церемонии, но некоторые традиционные обычаи должны были остаться, вот почему он сидел со своим приговором, ожидая, когда наконец появится человек, которого он ждал. Которого он должен ждать всю свою жизнь. Что должно изменить всю его жизнь. Который должен был стать новым началом для его жизни. Который должен обладать всем его телом и душой.       Который наконец встал в дверях, звук открывшейся которых вывел мальчика из задумчивости. И мальчику пришлось бы солгать, если бы он сказал, что мужчина был уродлив. Он был красив, дьявольски красив, и его лицо выглядело так, словно сам ангел создал его.       — Кто, блядь, создал тебя, — мальчик покачал головой, понимая, что ему это неинтересно. В конце концов, когда он говорил о преимуществах, он не имел в виду переспать с мужчиной, он определенно не собирался с ним спать. У него не было для этого причин, в конце концов, он все время принимал нужные таблетки, чтобы предотвратить течку, и, кроме того, он вполне справлялся без чьей-либо помощи.       Грохот закрывшийся двери в очередной раз вырвал его из раздумий, заставив мальчика снова поднять глаза, осознав, что теперь они одни. Постепенно аромат мужчины наполнил комнату, у него определенно был хороший вкус в дополнение к его красоте. Об этом свидетельствовали не только духи, но и его одежда выглядела действительно хорошо.       — Ты еще не разделся? — мальчику потребовалось мгновение, чтобы понять, что этот голос ему очень знаком, — ты же не думаешь, что я раздену тебя своими руками. Может быть, мне также следует бросить лепестки роз на твою кровать, чтобы ты мог раздвинуть ноги, принцесса подушек?       Последнего слова было достаточно, чтобы сказать Киму, кто стоял перед ним. И как сильно он ненавидел Вегаса, тот самый, который преследовал его всю начальную школу, выкрикивая «принцесса подушек» еще до того, как кто-либо из них осознал значение этого слова. Когда Вегас преследовал Кима в старшей школе, они оба знали, что это значит и как это унизительно для Кима, который любой ценой не хотел, чтобы в нем видели только его пол. Вселенная, должно быть, действительно смеялась над ним в тот момент, когда они оба смотрели друг на друга с одинаковой ненавистью.       Киму потребовалось много времени, чтобы понять, как он только что вступил в отношения на всю жизнь с человеком, которого хотел задушить голыми руками. Его глаза расширились, когда он понял, что все это было потому, что он хотел, чтобы профиль его кандидата был показан анонимно, поэтому все профили, показанные ему, также были анонимными. Черт, он действительно облажался.       — Ты слишком хорошенький, чтобы тратить время на раздумья. Тебе лучше сейчас раздеться, — усмехнулся Вегас, заставив Кима чуть не подавиться собственной слюной. Даже если ему не нравился тот парень из хорошего дома, у папы которого денег было больше, чем проблем его сына, он должен был признать, что никогда не видел такого чистого омеги, — поскольку мы оба здесь, я собираюсь взять то, что принадлежит мне. — Извини? — Ким фыркнул, вставая лицом к стоящему мужчине, но одного толчка было достаточно, чтобы он упал обратно на кровать, — не спеши так. Ты точно знал, почему я искал альфу. Я не собираюсь спать с тобой.       — Конечно, ты этого не делаешь. Принцесса подушек — вечная девственница, которая никогда не знала члена, — его смех был громким и таким же злым, как и его слова. Вегас ничего не изменил, оставаясь таким же подлым и наглым, как и несколько лет назад. Кроме того, он вызвал у Кима желание задушить его собственными руками, даже если он даже не прикасался к нему палкой, — ты же не думал, что у меня тоже не будет своих условий. Особенно с тех пор, как ты хочешь оставить всю эту дурацкую компанию при себе. Ты действительно думаешь, что маленький, слабый, беззащитный омега может вести бизнес?       — Ты не имеешь права что-либо говорить о моей компании, — гнев заставил Кима сжать руки, — ты не имеешь права что-либо говорить обо мне. Ты понятия не имеешь, на что я гожусь.       Вегас рассмеялся, наклоняясь над мальчиком и сокращая расстояние между ними все больше и больше. Он мог видеть, как Ким затаил дыхание, глядя на него с яростью в глазах, когда их носы соприкоснулись. Их губы почти соприкоснулись, коротко и мимолетно, когда Вегас почувствовал действительно сильную пощечину на своей щеке. В ярости он крепко сжал челюсть лежащего под ним мальчика, сжимая ее еще крепче, даже когда омега заскулил от боли.       — Тебе нужно знать свое место, — резкий тон его голоса соответствовал крепкой хватке, которую даже царапание его руки не могло смягчить, — теперь ты принадлежишь мне. Нравится тебе это или нет, тебе нечего сказать. Может быть, ты думаешь, что можешь изменить мир. Но ты не можешь ничего изменить. Ты принадлежишь мне, принцесса подушек.       — Отвали от меня нахуй, — независимо от того, как сильно Ким пытался вырваться, мужчина еще сильнее прижимал его к кровати, не оставляя места для драки.       Только когда Ким, казалось, успокоился, Вегас ухмыльнулся, слегка ослабив хватку и желая осмотреть свою добычу. Все, что у него было раньше, было разовым. Легко использовать в течение одной ночи и выбросить из дома, когда веселье закончится. Все, что у него было раньше, было легко. Легко владеть, легко доминировать, легко отдавать так, как он хотел, когда он хотел и где он хотел. Все, что у него было раньше, было предсказуемо и просто. Одного искусственного обещания было достаточно, чтобы омега потерял не только здравый смысл, но и достоинство и одежду. Хотя Вегас сомневался, что у омег когда-либо был здравый смысл, особенно когда у них была течка.       Особенно тогда, когда они были маленькими игрушками для удовольствия, которые, если им посчастливилось пробыть в его постели больше нескольких часов, иногда возвращались к нему домой. Ким казался другим, на него никогда не влияли никакие трюки Вегаса и ни одна из его реплик. Его недоступность довольно быстро стала предметом насмешек соперника альфы, который безжалостно использовал наивных омег, затаскивая их в постель в рамках соревнования и обещая им золотые бантики. Ким был лучником, который никогда не хотел золотой лук. Он был добычей, которую никто никогда не мог заполучить. Он был навязчивой идеей, о которой Вегас даже не подозревал. Он стал его маленькой навязчивой идеей, которая оставалась в его голове много лет, гораздо дольше, чем она того заслуживала. В конце концов, в Киме не было ничего такого, что заставило бы Вегаса захотеть задержать его подольше. Ким был относительно симпатичным, он был исключительно чистоплотным, и он был чертовски недоступен, что заставляло всех желать его гораздо больше. Он был святой девой, которую никто никогда не мог поцеловать, не говоря уже о том, чтобы затащить его в постель. И теперь он лежал прямо под ним, вглядываясь в него сквозь ресницы и задерживая дыхание каждый раз, когда Вегас почти касался его.       Он так долго ждал этого момента, и удача так сильно улыбнулась ему. Как жаль, что это случилось так поздно, и его больше не заботили цели, которые он ставил перед собой в старшей школе. Теперь у него был свой бизнес, и он был заинтересован не только в том, чтобы подсчитать как можно больше наивных омег. Но ничто не могло помешать его маленькой одержимости наконец-то попасть к нему в руки. Которым он мог бы в конечном итоге завладеть, хотел того Ким или нет. Так почему же мальчик под ним, казалось, больше не обладал этой магией? Почему он столько лет фантазировал о стольких вещах, которые мог бы сделать, если бы только обладал Кимом? И почему ему больше так не нравилась идея просто брать то, что ему причитается? В конце концов, Ким дал на это свое согласие, подписав бумаги и согласившись, чтобы Вегас был его парой. Вегас имел полное право взять только то, что ему причиталось, но каким-то образом вид Кима, смотрящего на него с ненавистью, может быть, даже с отвращением, поднял его одержимость на совершенно новый, более высокий уровень. Гораздо более болезненный уровень, чем раньше.       — Не продлевай то, что ты можешь закончить быстро. Просто возьми, — Ким повернул голову в сторону, избегая взгляда Вегаса, но крепкая хватка за челюсть заставила повернуть голову снова.       — Нет, принцесса подушек, — засмеялся Вегас, — я заставлю тебя захотеть этого. И я позабочусь о том, чтобы ты заплакал, прежде чем заслужишь это.       Ужас на лице Кима заставил Вегаса рассмеяться еще громче. Маленький омега, казалось, дрожал при одной мысли о том, что могло произойти между ними, и это было определенно волнующе. Это была совершенно новая часть его одержимости недоступным мальчиком, который отталкивал всех с такой эффективностью, но он не мог оттолкнуть своего альфу. Не тогда, когда они были должным образом соединены.       — Я хотел сделать это проще. Доставить тебе немного удовольствия. Ах, да. Ты девственник. Итак, я хотел доставить тебе удовольствие. Покажу тебе, сколько удовольствия альфа может доставить твоему упрямому телу. Откроешь для себя совершенно новый мир, — Вегас прекрасно знал, что Ким не дрожал от возбуждения. Его тело задрожало от страха, когда губы мужчины приблизились к его шее, а затем к ключице, чтобы, наконец, оказаться прямо рядом с будущим местом укуса, — но ты выбрал более трудный путь. Я слышал, что сухой укус причиняет гораздо больше боли.       Прежде чем Ким успел как-либо отреагировать, Вегас впился зубами в его мягкую, безупречную кожу. Крик боли вырвался из его горла, когда ощущение разрыва прошло по его телу, заставляя Вегаса действительно удерживать его на месте. Если бы Ким не прекратил сопротивляться, рана, оставшаяся на его шее, могла бы быть намного больше, более зазубренной и намного хуже. Несколько соленых слез скатились по его щекам, пока Ким боролся хотя бы за один вдох, и ни одна из проходящих минут не заставила боль утихнуть.       — О, разве тебе не нравится боль? Я думаю, тебе придется привыкнуть к этому, — даже сейчас Вегас не мог удержаться от саркастических комментариев. Это была его победа, его сладкий приз, и один только вид того, как он плачет от боли, странным образом заводил его, — подожди, пока у тебя не будет первой течки после запечатления.       Вегас восстановился гораздо быстрее, чем Ким мог ожидать. Мальчику все еще требовалось мгновение, чтобы встать самостоятельно, держась рукой за шею и глядя на мужчину широко открытыми глазами       — Как хочешь, — сказала Ким через некоторое время, — я принимаю таблетки. У меня совсем нет течки.       — Я думаю, ты не понимаешь. Или ты пропустил несколько ценных уроков в школе. Итак, позволь мне объяснить. После запечатления альфа и омега, они встречают свои течку и гон одновременно. Или, чтобы тебе было легче понять. Каждый раз, когда омега получает свою долю, альфа так же получает свою. Но если у омеги нет течки, то у альфы приходит гон в то время, когда обычно должен. И это заставляет омегу тоже испытывать течку, но более болезненной и кровавой. Намного болезненнее, — Вегас ухмыльнулся, когда упомянул о боли, — так что не имеет значения, принимаешь ты таблетки или нет. У тебя будет течка, когда у меня будет гон.       Ким покачал головой, не в силах поверить, что действительно глупая связь могла заставить его, возможно, впасть в худшую часть жизни глупого омеги — течку. Она был худшим, что когда-либо случалось с ним, хотя он перенес ее всего дважды, прежде чем перейти на таблетки. Одна мысль о том, чтобы пройти через все это снова, причиняла боль, особенно когда Вегас казался искренне довольным мыслью о том, что Ким будет страдать. Ким определенно не хотел страдать из-за глупой похоти, которая сводила его разум и тело с ума по какому-то члену только для того, чтобы увеличить шансы забеременеть. Ким определенно никогда не хотел беременеть, никогда не хотел иметь детей.       Он приходил в ужас при одной мысли о том, что в его теле может зародиться новая жизнь. Думая обо всех изменениях, которые повлияют на его тело. Думая о рождении и ребенке, за которым нужно было присматривать. Ким определенно не был готов или подходящим человеком, чтобы заботиться о каком-то ребенке. И Ким не хотел никаких детей, от Вегаса тем более от него. Конечно, ни с кем.       Он пришел в ужас при мысли о том, что кто-то прикоснется к его телу. Это могло бы полностью лишить его достоинства и самоуважения. Возможно, именно лишение достоинства было для него гораздо страшнее, чем просто отдаться кому-то. Может быть, именно поэтому он никогда раньше не решался провести ночь с кем-либо. Может быть, он просто чувствовал себя лучше, чем все те, кто совокуплялся друг с другом в ванных комнатах, раздевалках и на школьных скамьях. Может быть, он просто чувствовал себя лучше, чем все остальные, и тот факт, что никто не запятнал его тело, только усилил ощущение того, что он лучше.       Перемены, произошедшие за следующие несколько дней, были достаточно сильными, чтобы вызвать бурю эмоций. Ким мог бы наконец возглавить столь востребованную компанию, он мог бы показать, на что он действительно способен. О нем могли бы сказать, что успехи были для альфы. Он мог одерживать победы, которые были написаны для альфы. Он мог бы обладать силой, о которой всегда мечтал, даже если бы судьба не имела власти над омегой. Это дало ему счастье и чувство выполненного долга, более сильное, чем любой успех, который у него был раньше.       Жить в одном доме с человеком, которого он так сильно ненавидел, было не так уж и повезло. Это приводило к постоянным спорам, разочарованию и тревоге. Ким чувствовал все большее раздражение при одной мысли о том, что в конце концов они оба припаркуют свои машины в гараже и вернутся в один дом, выплескивая свой гнев и ненависть. Это было утомительно, лишая его всех сил, которые у него были для этого боя, и заставляя его временами кричать громче, чем его альфа.       Все видели его насквозь; все видели в нем то, чего они хотели. Но Ким был ничем по сравнению с их великими надеждами, великими обещаниями, которые они дали себе от его имени. Ким был намного сильнее их желаний покорного, подчиненного мальчика, который решил вернуться на правильный жизненный путь. Каждый шаг по этому пути только убеждал его в том, что на самом деле он не хотел такой жизни, он ненавидел такую жизнь, и он ненавидел своего альфу.       Он ненавидел его юмор, ненавидел его жестокость, ненавидел его ревность. Ким прекрасно видел зависть Вегаса, даже если бы он был слишком слеп, чтобы заметить пятнышко на кончике его носа. Вопреки иллюзорным ожиданиям всех окружающих, Ким добивался желаемых успехов, и ничто не могло помешать ему достичь целей, которые он поставил перед собой. Вот так все его друзья стали его врагами, которые были слишком ревнивы, чтобы оценить все усилия Кима. Оставаться рядом с ним, когда он медленно начал добиваться успеха, и в то же время проигрывать бой дома с человеком, который хотел, чтобы он проиграл. Кто хотел доказать ему, что он ничего не стоит? Что не было никаких шансов на какой-либо успех.       Человек, который придумал такую подлую ложь о том, что Ким действительно перестанет принимать таблетки. Это был трюк с золотой краской, который должен был красиво переливаться на солнце, но именно солнце растворило краску гораздо быстрее, чем в мгновение ока. Это была ложь, которая заставила его однажды нахмуриться при виде того, что машина Кима уже стояла в гараже, даже если в тот день предполагалось, что она будет позже обычного.       Вегас был убежден, что в тот день у него будет больше тишины и покоя, времени вдали от этого ребенка, который был так убежден в своем превосходстве. Чья гордость не позволяла никому видеть его человеческое лицо.       И который был лишен всего этого достоинства ложью, которая завладела его разумом больше, чем жар овладел его телом. Весь дом был наполнен сладким ароматом, который заставил Вегаса ухмыльнуться. Его план, казалось, сработал, но мужчина довольно неторопливо направился в гостиную, где запах мальчика ощущался наиболее интенсивно.       — Срань господня, — Вегасу пришлось ослабить галстук, чтобы увидеть, как Ким тяжело дышит, лежа на диване и прикрывая собственный рот, — давай, принцесса подушек.