Влюблены

      Ярким лучам тёплого солнца какая-то белая шторка из тюля была не помехой. Они свободно проникали в комнату, заливая её ярким светом. На часах было всего семь утра, а доктор Пилюлькин уже был на ногах, немного суетливо перебирал и переносил из комнаты в приёмную какие-то бумаги. Он хотел как можно быстрее закончить эту рутину и наконец отдохнуть, потому что нужно было скоро будить остальных коротышек (обитателей этого дома), угрожая касторкой, заставлять их идти на зарядку, а потом снова следить, чтобы кто-нибудь не покалечился. Знал он этих малышей: чуть что — и сразу хоть в реанимацию их отправляй.        — Да тише ты, — прошипел Пилюлькин, придерживая одной рукой высокую стопку, которая вот-вот готова была упасть со стола на пол. При этом в другой руке у него находилось несколько толстых папок, что ещё больше усложняло жизнь. В такие моменты доктор невольно задумывался о том, что ему нужны помощники. Например, как у Медуницы. У неё всегда всё под контролем. Даже танцы. Танцы. Бал.        На щеках врача тут же появился румянец, стоило ему подумать о малышке из далёкого Зелёного города. Он вспомнил, как они вдвоём танцевали на балу, как она кружилась, как подол её платьице слегка приподнимался, и как сияли её глаза в тот момент. Плавные и лёгкие движения совсем не напоминали те, немного резкие, которыми сопровождались осмотры пациентов в больнице. «Нет, нет! Повернитесь вот так! — Звучал её голос тоже по-другому. Сразу становилось понятно, что принадлежал он главному врачу. Медуница быстро вращала малышей туда-сюда, чтобы лучше осмотреть их ушибы. — Ну вот, другое дело!». В общем, в жизни один человек, с которым Пилюлькин очень много спорил, а там, на балу, совсем иной. Далеко не врач, а обычная малышка. Нет, не обычная. Самая прекрасная и даже немного загадочная.        Доктор сел на стул, измученно замычав, запуская в волосы пальцы и крепко сжимая у самых корней. Он совсем запутался.        Приглушённая музыка, неровный стук сердца и большие медовые глаза напротив, защищенные стёклами очков, — всё, что он помнил. Известный поэт Цветик назвал бы это «утонул в глазах». Однако в тот момент помимо них Пилюлькин ещё любовался мягкими чертами лица и лёгким румянцем на щеках. И что всё это значит?        Врач встал, потянулся и направился в сторону выхода из кабинета. Нужно было будить остальных и вместе с угрозами отправить из делать зарядку. Все дела по старой схеме. Ну а потом обязательно ждать «в гости» Незнайку. Пилюлькин был в этом уверен, ведь не прошло ни одного дня, когда бы тот не пришёл к нему с каким-нибудь новым «сюрпризом». То царапина на пол ноги, что сломанный палец, то этот непоседливый малыш опять куда-то залез и упал. И ведь, главное, здесь никакой йод и даже касторка не помогали. Незнайка всё равно продолжал заниматься опасными для здоровья делами. Честно говоря, доктор уже устал от него. Выходит, Медуница была от части права.        Медуница. Малышка с короткими и очень мягкими чёрными волосами, в больших круглых очках и с вечно серьёзным выражением лица. Но, если задуматься, оно ей шло и делало её ещё более привлекательной. Пока остальные малышки мило и немного фальшиво улыбались, просто чтобы поздороваться с Пилюлькиным, Медуница лишь поджимала губы и чуть-чуть хмурила тонкие брови. Но медовые глаза говорили, что она готова внимательно слушать. И как же она была хороша в такие моменты. Да, вредная. Да, спорит, но при этом она… «Безупречна», — подумал Пилюлькин и, столкнувшись на пути с зеркалом, заметил, какой же он красный от своих мечтаний. Словно рак.       — Доброе утро, — из соседней комнаты вышел потягивающийся и зевающий Знайка. По утрам он был растрёпанный, весь заспанный и без своих очков (кому они нужны при умывании?). А уж если посмотреть на одежду, состоящую из майки-безрукавки и тёмных шорт, то вообще нельзя сказать, что перед тобой стоит сам глава Цветочного города.       — Доброе… — всё ещё немного витая в облаках, произнёс Пилюлькин. Внутри всё сжалось в комок. Ему не хотелось, чтобы сейчас его увидели таким смущённым. А то начнутся расспросы. Хорошо, что у Знайки зрение плохое. Нет, это конечно плохо, но зато он ничего не увидит.       — А ты чего в такую рань встал? — Решил задать вопрос доктор, чтобы отвлечься от напрягающих мыслей.       — Какая это «рань»? — Удивился Знайка. — Почти восемь часов.       — Как восемь? — Схватился за голову Пилюлькин. Он совсем забыл про время.       — Да, доктор. Вам не помешало бы отдохнуть.       — Глупости! — Отмахнулся малыш. — У меня всё хорошо.       — Ну ладно. А то смотрите. Такое обычно до добра не доводит. «Кто бы говорил», — подумал Пилюлькин, оглядывая Знайку с ног до головы. Учёный, не поняв его оценивающего взгляда, лишь пожал плечами и пошёл в ванную.        В доме постепенно начали просыпаться все его обитатели. На удивление, всё было спокойно. Даже Незнайка отличился сегодня особой молчаливостью. Именно поэтому Пилюлькин смог временно уединиться в своём кабинете и перебрать все бумаги. День обещал быть таким же, как и предыдущие. Но не тут-то было.        На завтраке доктор с удивлением обнаружил, что всё время вместо приёма пищи сидел, подперев голову рукой, и смотрел в тарелку, медленно размешивая свою порцию каши. Есть совершенно не хотелось, а голову вновь заполнили мысли об одной малышке. Только о ней он весь завтрак и думал, что каша аж превратилась в непонятную густую субстанцию. Вздохнув, Пилюлькин отодвинул тарелку в сторону.        — Что это с вами, доктор? — Поинтересовался проходящий мимо Тюбик.        — Со мной всё хорошо, не волнуйся, — не без печали в голосе ответил тот, пялясь невидящим взглядом в стену.        — Но как же… — художник пододвинул к себе стул и сел на него. Видимо, его такой ответ не устраивал. — Вы выглядите совсем не важно. Вы точно не больны?        — Может, я действительно болен… — задумчиво проговорил врач. — Нет. В самом деле. Я очень-очень болен…        Тюбик поджал губы, даже не зная, что сказать. В столовой стало по-особому тихо. Только тикание часов нарушало тишину. Пилюлькин выглядел уставшим и на редкость потрёпанным. Глядя на него, можно было ему только посочувствовать. Художник ещё немного подумал и наконец неуверенно спросил:        — А чем именно вы больны?        — Сам не знаю. Тюбик, — он повернул голову в сторону собеседника, — ты должен знать, что со мной происходит.        — Я? — Опешил малыш, приложив руку к груди.        — Ну да. Ты натура у нас творческая. В чувствах многое понимаешь. Вон, какие у тебя картины красивые выходят. Все эмоции передают. А я… я в этом вообще не разбираюсь. Можно даже сказать, что не задумывался никогда о таком, — он развернулся к художнику. Глаза его горели решимостью, а щёки пылали румянцем так, что доктор мог даже почувствовать этот жар. — Поможешь мне?        — Смотря с чем, — Тюбик похлопал круглыми от удивления глазами.        — Просто ответь на один вопрос… — Пилюлькну потребовалось сделать пару вдохов и выдохов, чтобы собраться с мыслями. — Почему я всё время думаю об одной малышке? Никак не могу выкинуть её из головы…        — Дайте угадаю, — улыбнулся Тюбик. — У вас при одной только мысли о ней бабочки в животе? Щёки краснеют, а в горле будто ком образуется. Верно?        — Чего? — Доктор ссутулился. Лицо его выражало непонимание. — Какие бабочки в животе?        — Это метафора, — вздохнул художник. — Ну, если говорить прямо, то вы влюблены.        Казалось, после такого заявления Пилюлькин покраснел аж до корней волос. Тюбик снова поджал губы, поняв, что правда оказалась слишком неожиданной для его товарища.        — В-влюбился… — повторил врач, прикрывая рот ладонью. Он быстро встал, поблагодарил Тюбика и поспешил в свой кабинет, в котором закрылся.        Как только он это сделал, так сразу же смог вдохнуть полной грудью. Малыш опустился на пол, смотря в потолок. Влюбился. Как же странно это звучит по отношению к нему. Он привык, что он вечно один, а тут… Чтобы отвлечься, Пилюлькин приступил к разбору ещё каких-то папок. Те были старые и потрёпанные, но это совершенно не имело значения. Ему хотелось забыть всё хотя бы на пару минут. Всё то, о чём он думал каждый день целых полтора месяца.        Резкими и немного агрессивными движениями он перекладывал листы из одной стопки в другую, яростно пробегал глазами по строчкам, особо даже не вчитываясь в текст. Но всё равно перед глазами то и дело мелькал образ Медуницы.        — Всё, хватит! — Не выдержал он, ударив кулаком об стол. Схватив записную книжечку и ручку, Пилюлькин покинул свой кабинет и быстрым шагом направился в сторону выхода из дома. По пути ему встретился Знайка, которому доктор передал ключи от своей комнаты.        — Если что, аптечка в тумбочке, шприцы в шкафчике, а касторка в ящике письменного стола, — с этими словами он открыл дверь. В лицо подул свежий летний ветерок.        — А вы куда? — Опешил Знайка. Такое поведение доктора было весьма необычным.        — В Зелёный город. Мне надо кое-что понять, — Пилюлькин поправил очки и вышел на улицу. — Но я скоро вернусь. До встречи. И следи за Незнайкой. Уж сильно он по заборам лазить любит.        Врач побежал вперёд, едва не задевая мирно гуляющих коротышек. Знайка непонимающе и растерянно смотрел ему вслед.        — Да как мне не следить-то за ним? — Сказал он сам себе.

***

      Благодаря железной дороге, которую придумали Знайка, Винтик и Шпунтик, добираться до Зелёного города было значительно быстрее и легче. Сидя в вагоне, Пилюлькин задумчиво смотрел в окно на мелькающие огромные листья и стебли цветков и всё думал о предстоящей встрече. Только сейчас он понял, что слов у него совсем нет. Сказать нечего.        Тут доктор нахмурился. «Ничего, найду слова! — Подумал он. — В конце-концов, почему я так волнуюсь? Не выступать же еду!». Оставшийся путь он что-то чиркал в своей записной книжечке. И что за записи там появились за это время, было известно лишь ему одному.        Поезд вскоре прибыл на станцию. Пассажиры засуетились, стали собирать свои вещи. Пилюлькин покинул транспорт самым последним. Спрыгнув на платформу, он осмотрелся, вдохнул полной грудью свежего воздуха и направился вперёд. После месяца отсутствия он не особо помнил план Зелёного города, поэтому шёл к больнице чисто по интуиции. «По зову сердца», — так сказал бы поэт Цветик. Правда, пару раз Пилюлькин всё-таки останавливался и спрашивал дорогу у мимо проходящих малышек. Те с радостью объясняли гостю путь, а когда тот уходил на достаточное от них расстояние, тихо хихикали и обсуждали загадочного и симпатичного малыша из другого города.        Где-то минут двадцать доктор гулял средь домов, пока наконец не вышел к больнице. Она была такой же, как и в тот день, когда он туда попал. Светлая, большая, с открытыми окнами. Недолго думая, Пилюлькин зашёл туда, сразу встретившись с медсестрой, держащей в руках планшет с бумагами. Малышка удивлённо уставилась на него, приоткрыв рот.        — Скажите, пожалуйста, где я могу найти Медуницу? — Спросил её доктор, чувствуя, как от волнения потеют ладони.        — В её кабинете на втором этаже… это в самом конце коридора, — растерянно ответила та, указав в сторону лестницы.        — Благодарю.        Пилюлькин побежал дальше. С каждой пройденной ступенькой он чувствовал, как становился ближе к ней. Той, из-за которой ночами спать не мог. Той, из-за которой он даже начал сомневаться в собственных методах лечения.        Пилюлькин ворвался в кабинет, тем самым напугав единственную находившуюся там малышку. Она вскрикнула и обернулась. Глаза её удивлённо расширились, когда она разглядела, кто к ней так бесцеремонно вошёл.        — Вы с ума сошли? — Воскликнула Медуница, прийдя в себя. Тут-то дар речи у Пилюлькина и пропал. Он встал, будто вкопанный, и смотрел на злившуюся малышку напротив. И как же это выражение лица делало её ещё привлекательнее! Ни в сказке сказать, ни пером описать. — Так вламываться в чужой кабинет и пугать коротышек — как минимум неприлично! А если бы у меня здесь пациент был?        — Но ведь его нет, — доктор закрыл дверь. — А выламываюсь я, потому что больше даже спать нормально не могу.        — А, так вы на приём? — Довольно улыбнулась Медуница, скрестив руки на груди. — Неужели решили добровольно сдаться и признать лечение мёдом более эффективным? Ну, рассказывайте. Бессонница замучила? Может, стоит изменить режим…        — Нет. Я по делу. Мне просто нужно кое-что понять, — он подошёл к ней практически вплотную, из-за чего малышке пришлось отступить назад и прижаться к стенке. В комнате стало душно, хотя окно было открыто. Сердце девочки забилось вдвое чаще, а врач Цветочного города, оперевшись рукой о стену, нависнул над ней (он был выше) и продолжил: — Что вы ко мне чувствуете?        — Я не понимаю, о чём вы, — Медуница демонстративно отвернулась от него.        — Тогда позвольте признаться, что только о вас я с окончания бала и думаю. Мне не даёт покоя один только взгляд ваших прекрасных глаз. Скажите, почему? Почему я так хочу быть рядом с вами? Что за чары? Неужели я действительно болен?        — О, доктор, — вздохнула она. — Неужели вы никогда не любили?        — Нет. Совсем недавно я впервые познал это прекрасное чувство, — и Пилюлькин прильнул к заветным девичьим губам. Земля ушла из-под ног. Исчезли запахи и посторонние шумы, доносящиеся из приоткрытого окошка, остались только они. Вдвоём. И больше никого. Медуница прикрыла глаза и обвила руками шею доктора, целиком и полностью отдаваясь чувствам. К сожалению, так они простояли недолго. Вскоре Пилюлькин отстранился от коллеги.        Они смотрели друг другу в глаза и молчали, смущённые, тяжело дышащие. Обоим казалось, что это лишь сон. Грёзы, вызванные разыгравшимся воображением. Врачи очень этого боялись.        — Знаете, я тоже вас люблю, — призналась малышка.        — Не отпущу! — Вдруг воскликнул Пилюлькин, крепко обняв Медуницу.        — И не надо, — прошептала та, обвив руками его туловище.        — Вы пахнете мёдом, — заметил врач.        — А вы — невкусными микстурами и пилюлями, — хихикнула доктор Зелёного города.        — Да, они очень горькие, — согласился малыш, ещё крепче сжимая её в объятиях. — Простите меня за всё мои колкости, которые я вам тогда наговорил.        — Да ладно вам. Кто такую ерунду помнит? — Медуница счастливо улыбнулась, а Пилюлькин поцеловал её в лоб.