Гарри Поттер и пламенная дружба.

Квиррелл уже ждал Гарри, когда тот подошёл к Запретному коридору. — Вас никто не видел? — строго уточнил он, глядя за спину ученика. — Нет, сэр, — подтвердил Гарри. — Очень хорошо, — профессор развернулся к двери и достал палочку. Гарри торопливо вытащил свою. Квиррелл при виде этого чуть улыбнулся: — Алахомора. Дверь приоткрылась. Из темноты в ноздри ударил странно знакомый запах — лишь через мгновение Гарри вспомнил, что так пахло от противных бульдогов тётушки Мардж. Раздавшееся следом приглушённое рычание подтвердило его догадку о собаке. Гарри попятился: он понятия не имел, каким заклинанием можно обезвредить пса. Впрочем… есть же усыпляющее… и связывающее… Вот только он их почему-то сейчас не может вспомнить… — Ах, да, — Квиррелл издал короткий смешок. Гарри вновь поймал себя на том, что поведение профессора совсем не вяжется с тем, какое впечатление он производил весь этот год. Тем временем, тот продолжил: — Вы же ещё не изучали магически существ… Что ж, так и быть, на этом этапе я вам помогу, хотя, на самом деле, маг должен быть готов любой ситуации — многим существам, знаете ли, совершенно всё равно, успели вы изучить, как с ними справиться, или нет… Более того, второй вариант им даже нравится больше, — Квиррелл взмахнул палочкой в замысловатом жесте, и в дверном проёме из ниоткуда появилась арфа. Ещё один взмах, и полилась тихая мелодичная музыка. Рычание перешло в постепенно затихающие шумные вздохи, сменившиеся посапыванием и всхрапами. — Церберы, мистер Поттер, засыпают от любой музыки. Итак, прошу! Повинуясь его приглашающему жесту, Гарри шагнул в комнатку. Размеры цербера, а особенно — клыки в трёх приоткрытых храпящих пастях — впечатляли. Прямо в середине комнаты, в полу, располагался какой-то люк. По счастью, собака упала рядом, поскольку Гарри сомневался, что смог бы сдвинуть её: сил бы не хватило, а волшебством — вдруг проснётся? Кое-как переступив передние лапы монстра, Гарри изо всех сил потянул крышку люка. Тот поддался неожиданно легко, однако открывшийся тёмный тоннель, дна которого не удалось разглядеть даже с помощью Люмоса, не вызывал желания спускаться туда. Однако не говорить же этого профессору! — Специалус ревелио, — вспомнил Гарри заклинание обнаружения тёмных и не только, чар, показанное недавно друзьями. Точнее, они его отрабатывали перед экзаменом у Флитвика. — Очень хорошо, мистер Поттер, — в голосе Квиррелла проскользнуло удивление. «Может, так и было задумано? — предположил Гарри. — Что преподаватель ничему не учит, тем самым побуждая учеников самих добывать информацию? Ведь Дино и Скуало говорили, что и предыдущие профессора ЗОТИ не слишком усердствовали, да ещё и менялись каждый год, а свои знания они получили дома, и Орегано научили…» — Время на экзамен не резиновое, мистер Поттер, — вывел его из размышлений Квиррелл. — За вами ещё ваши однокурсники пойдут, и не только! — теперь в его голосе прозвучала насмешка. Гарри, спохватившись, прыгнул в люк. Приземление вышло мягким, но все четыре его конечности тут же стянули прочные… верёвки? змеи? лианы? Порадовавшись, что не выпустил из рук палочку, он кое-как прошептал очередной Люмос: шею тоже обхватили. Квиррелл спускаться не спешил, а Гарри, скосив глаза и порадовавшись, что очки хоть и криво, но удержались на своём месте, разглядел, что душат и удерживают его всё-таки растения. — Со змеями было бы проще, с ними я разговаривать могу, — пробормотал он, лихорадочно вспоминая, что это такое. Профессор Стебль рассказывала на своих уроках довольно интересно, а растение она наверняка упоминала, ведь не даст же Квиррелл на экзамене первокурснику что-то неизвестное? Цербер не в счёт, он для старших курсов предназначен, поэтому профессор и вырубил его сам… — Люмос Максима, — прохрипел Гарри в стремлении разглядеть «противника» получше. Хватка на руке с палочкой ослабла, но зато усилился захват других конечностей и шеи: растению явно не нравился свет. — Дьявольские силки! Любят мрак и влажность… Инсендио! Растение, опутывавшее руку с палочкой, получив заряд огня, резко выпустило Гарри и с шорохом отползло подальше. Остальные ростки несколькими мгновениями позже также вы пустили добычу, и он поспешно вскочил на ноги, вновь освещая пространство заклинанием, что вынудило мерзкое растение забиться в тёмные углы помещения. Гарри тем временем увидел ведущий прочь каменный проход, и направился к нему, однако, заколебался. Не должен ли он подождать профессора Квиррелла, чтобы тот оценил его работу с дьявольскими силками? — Профессор Квиррелл, — на всякий случай позвал он, но ответа не получил. Прождав около минуты, он всё-таки направился прочь. В конце концов, это Хогвартс. Наверное, профессору незачем прыгать в тот люк, чтобы оказаться рядом с Гарри. Вопроса, как вообще можно прыгнуть в какой-то люк на третьем этаже и очутиться не на втором, а неизвестно где, у Гарри не возникало: понятно же, что Запретный коридор работает по типу Выручай-комнаты, приобретая именно тот вид, который нужен. Если Выручай-комната может вместить сколько угодно книжных стеллажей и принимать какие угодно виды, почему бы коридору не обернуться подземельем со множеством комнат? Гарри шёл, освещая каменные стены по бокам, единственным звуком, помимо эха его шагов, был мерный стук капель воды, падающей со стен. Может быть, он где-то под Чёрным Озером? Скуало говорил, там располагаются гостиная и спальни слизеринцев… Внезапно он увидел впереди свет, и тут же монотонные звуки его шагов и капель воды разбавились новым — тихим, едва уловимым шелестом и звоном. Ещё десяток шагов — и Гарри очутился в ярко освещённом зале с высоким дугообразным потолком, на противоположной стороне которого виднелась тяжёлая дубовая дверь. А вверху порхали маленькие и яркие, словно драгоценные камни, птицы. Замерев в нерешительности, Гарри какое-то время разглядывал птиц — они были не слишком хорошо видны, уловить очертания мешали отблески попадавшего на них, лившегося непонятно откуда света… Что ж, очевидно, что ему нужно миновать зал, избежав атаки этих самых птиц, и открыть дверь напротив. Он перебрал в уме возможные заклинания для этого. Петрификус Тоталус, Остолбеней… Но это подействует только на отдельных, всю стаю ими не накрыть… Действовать огнём, как с дьявольскими силками, не хотелось: шуршаще-звенящие птички были такими красивыми… Звенящие?! Гарри присмотрелся внимательнее, насколько позволял слепивший глаза свет. По счастью, несколько «птичек» опустилось достаточно низко, и он разглядел, что это — ключи! Летающие ключи. Значит… Прикрыв руками голову, он опрометью бросился через зал. Однако ключи не стали на него нападать. Дёрнув тяжёлую дверь, он убедился: заперто. Не помогло и заклинание Алахомора… Зато в дальнем углу скромно притаились мётлы. Гарри мог бы поклясться — те самые, на которых первокурсники учились летать. Значит, ему нужно поймать ключ! Но их же здесь не меньше сотни — сколько времени он провозится?.. — Думай, — приказал он себе. — Это ведь не экзамен по полётам. Это Защита от Тёмных Искусств. Значит, я не должен просто летать и ловить, точнее, должен не просто летать и ловить… — он повернулся к двери, внимательно изучая замок. Тот был серебряным, а между замочной скважиной и ручкой дверь тонкой ярко-голубой линией были нарисованы крылья. Так… какой именно ключ ему нужен, понятно. Как его найти в этом ворохе разноцветных перьев? …Друзья тренировали Манящие чары — но они через раз получались и у Дино, и у Скуало: к первому предметы почти не летели, едва трепыхаясь на своих местах, а второму норовили со всей возможной скоростью впечататься в голову, чаще почему-то в затылок, для чего перелетали через голову вопящего Скуало (поскольку стоял он к притягиваемому предмету, естественно, лицом), и обрушивались на заднюю часть его «многострадальной» — по выражению Орегано — части тела. Гарри далеко не был уверен, что изучаемые на четвёртом курсе и ни разу не практикуемые даже ради интереса чары получатся у него сейчас. Но ведь что-то же должно быть!.. Он глубоко вдохнул, снова посмотрел на дверь, затем обвёл взглядом зал. Ключи и мётлы, ничего больше. Видимо, придётся всё-таки пробовать Акцио… А потом он вспомнил слова Орегано про остатки детской магии. Конечно, с начала года он уже привык использовать палочку… Но вдруг эта самая стихийная магия ещё с ним? Не получится — попытается заклинанием. Проверить оказалось просто: Гарри вспомнил первый урок полётов. Тогда мётлы лежали на земле и их требовалось поднять, потому командовали «вверх», сейчас они прислонены к стене… — Ко мне, — брякнул Гарри, вытянув руку и прогоняя неуместную ассоциацию с собакой. Одна из мётел слабо трепыхнулась в его направлении. Значит, пока действует, хотя и не так, как в начале года… не теряя времени, Гарри оседлал метлу… И вновь им овладело то самое непередаваемое чувство восторга. Пусть не на стадионе в окружении однокурсников и под присмотром мадам Трюк, а в непонятном зале, среди заколдованных ключей, но он летит! И это было легко и прекрасно. Настолько, что все сомнения исчезли, словно остались там, внизу: Гарри знал, что у него всё получится… И огромный серебряный ключ с ярко-голубыми крыльями он увидел. Увидел и, не мешкая, ринулся к нему. Остальные ключи, словно почувствовав его решимость, бросились врассыпную, некоторые из них задевали его лицо крыльями, парочка даже врезалась в тело, но нужный ключ Гарри схватил так стремительно, что тот и дёрнуться не успел. — Может, и правы те, кто говорит мне попробовать себя в квиддиче? — довольно улыбнулся он, спускаясь и впихивая ключ в замок. Оставалось надеяться, что пройденный без всякой магии этап ему засчитают. За дверью было темно, как в комнате с дьявольскими силками, однако не успел Гарри вновь использовать Люмос, как комната осветилась, и от изумления он вытаращил глаза. Пол комнаты представлял собой огромную шахматную доску, а прямо перед Гарри располагались чёрные фигуры. Напротив — белые. За ними виднелась ещё одна дверь. Гарри шагнул вперёд, намереваясь протиснуться между фигурами, однако, стоило ему пройти мимо коня и слона — их роли исполняли фигурки всадников на означенных животных — как те ожили и преградили руками с оружием дальнейший путь. — Я… могу пройти? — спросил Гарри, уже понимая, каким будет ответ. Рыцарь-конь отрицательно покачал головой. — Значит… я должен занять место какой-то фигуры? И выиграть партию? На этот раз кивок был утвердительным, и Гарри совершенно упал духом. Он не умел играть в шахматы. Наблюдал в гриффиндорской спальне, как в них играют Рон и Симус, даже сыграл пару-тройку раз с Роном, когда они остались вдвоём в Хогвартсе на рождественские каникулы… Но этого явно недостаточно, чтобы выиграть партию. И что делать? Развернуться назад и признаться, что не справился? Сколько всего на этом экзамене этапов? Хватит ли уже пройденных хотя бы до оценки «удовлетворительно»? — Почему вы не идёте дальше, мистер Поттер? — раздался за его спиной голос Квиррелла. Гарри от неожиданности вздрогнул: он не слышал, как подошёл профессор. — Я… я не умею играть в шахматы, сэр, — промямлил он, повернувшись к тому, но глядя в пол. Квиррелл молчал. Когда Гарри наконец осмелился поднять на него глаза, то даже вздрогнул от неожиданности: холодный, цепкий взгляд профессора ЗОТИ и весь его образ совершенно не походили на то, каким он был весь этот год. — Но вы должны пройти до конца, — ледяным тоном заявил профессор. Гарри молчал. Он совершенно не представлял, как можно выиграть в шахматы, не умея в них играть. Квиррелл усмехнулся: — Итак, герой Магической Британии, Мальчик-Который-Выжил, победитель величайшего тёмного мага последнего столетия… испугался шахмат? Настолько, что даже не попытается? «Какой в этом смысл, — подумал Гарри. — Я и пяти ходов не продержусь». — Может быть, — нерешительно произнёс он вслух. — Может быть, вы поможете мне… профессор? Как с цербером? Ведь вы же сказали, что тот был предназначен для старших курсов, а шахматы, наверное, для Рона, или Симуса, или Парвати Патил и её сестры Падмы… — Поттер, — Квиррелл коротко рассмеялся. — Я наблюдал за тобой целый год, и могу с уверенностью сказать: в тебе нет ничего героического. Ты совершенно не выделяешься из общей массы ни особыми талантами к магии, ни жаждой знаний и умением их добывать, ни честолюбием, ни стремлениями… Но я не ожидал, что ты выделишься своей тупостью! Гарри в изумлении уставился на профессора, в голосе которого звучала самая настоящая презрительная ненависть. — Сэр? — неверяще переспросил он. — Ты всё ещё думаешь, что это экзамен?.. И что после тебя сюда явятся твои однокурсники, друзья и все прочие? — Квиррелл захохотал, запрокинув голову, и Гарри испуганно попятился от явно сошедшего с ума профессора. Далеко, впрочем, пятиться не получилось: шахматные фигуры, безучастные к разворачивающемуся между людьми диалогу, не давали ему пройти вперёд по доске. Живым шахматам нужно было, чтобы он занял место фигуры. Всё остальное их не волновало. Квиррелл же, отсмеявшись, вновь заговорил: — Нет, Поттер. Эта полоса препятствий готовилась для тебя, и только для тебя. Ну, и для твоих школьных друзей, конечно. Правда, никто и подумать не мог, что ты выберешь совсем не тех, кого бы хотелось Дамблдору. — Директору? — Гарри почувствовал головокружение. — Именно. Он, видите ли, уверен, что тебе предназначено победить Тёмного Лорда. Раз уж ты выжил в ту ночь, — Квиррелл говорил спокойно, глядя даже словно мимо Гарри, до которого слова доходили, словно сквозь плотный слой воды. — И потому устроил всё это. Ты должен был помешать мне добраться до спрятанного в самом конце этой полосы препятствий сокровища… Разумеется, не один. С друзьями… — Скуало, Дино и Орегано… — прохрипел Гарри. Вспомнились пятничные вечера в Выручай-комнате, разговоры о магии, вкуснейший кофе, Энцо и фотография родителей в траурной рамке… Всё было неправдой? Почему?! — О да… — протянул Квиррелл. — Скуало, Дино и Орегано. Как просто и изящно ты разрушил план директора, связавшись с этими тремя. Он-то планировал для тебя совсем другую компанию! И названный тобой предатель крови Уизли — один из них. — Рон?! — Гарри вспомнил попытки Рона заинтересовать его квиддичем. Их общение на рождественских каникулах. Рон не скрывал, что хочет общаться с Гарри, даже написал матери, чтобы та прислала ему подарок… Но, поняв, что обсуждать квиддич Гарри неинтересно, отдалился — не ноя, что его отвергают, не навязываясь, просто найдя тех, кто разделял его интересы. Гарри продолжал общаться с ним по учёбе, но это было приятельство, а не дружба. — Рон. А ты думаешь, они просто так всей семьёй завалились на магловскую платформу? Ты хоть кого-то ещё из однокурсников там видел вообще? А ещё Невилл Долгопупс — растяпа, вечно теряющий свою жабу, недотёпа, неспособный за себя постоять и подвергающийся насмешкам и издевательствам даже однокурсников-гриффиндорцев… И какая-нибудь грязнокровка, желательно поинициативнее и поумнее. Разумеется, они знать не знали бы о своей роли: Дамблдор не идиот, чтобы доверять свои планы одиннадцатилетним соплякам! Хотя… именно поэтому они и не выполнили своё предназначение: ты не стремился идти на контакт, а они вполне удовольствовались тем, что учатся с тобой на одном курсе. Долгопупс ещё и на другой факультет попал… Гарри едва слушал. Его затопила огромная радость пополам с облегчением: друзья — настоящие друзья — здесь ни при чём. Однако теперь следовало прояснить ещё один вопрос: — С чего Дамблдор вообще решил, что именно я должен вас останавливать? Да, я выжил в ту ночь, а Волан-де-Морт исчез, — Гарри не сказал «погиб», потому что и в «Пророке», посвящённом тому событию, говорилось только об исчезновении, и Хагрид, рассказывая о нём, утверждал, что тот не мог погибнуть. — Но это же не значит, что я буду останавливать всех, кто задумает что-то злое! Что бы вы там не пытались украсть — это дело тех, у кого вы крадёте! — Дамблдор уверен, что может решать, как и где тебе жить, — жёстко сказал Квиррелл. — Ведь это именно он оставил тебя у дома Дурслей, тем самым вышвырнув из волшебного мира на целых десять лет, и будь уверен, он прекрасно знал, каково тебе приходится в доме тётки. Дамблдор уверен, что может решать, с кем тебе дружить, а с кем враждовать. Здесь ты разрушил его планы сам, а выбранные в друзья герою сопляки не справились со своими ролями… Наконец, Дамблдор уверен, что может решать как тебе поступать: он и не сомневался, что ты всё равно узнаешь и о том, что я разыскиваю, и где это искать, и, конечно, отправишься мне помешать… А я предлагаю тебе увидеть конечную цель этого «экзамена», — последнее слово он произнёс с издевкой, и Гарри почувствовал стыд за то, как легко поверил в то, что это — лишь проверка знаний. — И самому решить, на чьей ты стороне. — Но для этого мне нужно выиграть в шахматы? — вспомнил он, с чего начался этот разговор. — Глупец! — странно, губы Квиррелла оставались сомкнуты, а странный голос звучал глухо… Словно человеку что-то мешало говорить в полный голос. — Дай мне поговорить с ним самому… Ты плохо убеждаешь… — Но, повелитель, вы ещё слишком слабы… — Только поговорить… На это моих сил хватит… Ничего не понимая, Гарри наблюдал, как Квиррелл медленно разматывает свой тюрбан. А затем профессор повернулся спиной — и Гарри, несмотря на отчаянное желание заорать и пуститься наутёк, словно прирос к полу и онемел. На затылке Квиррелла было ещё одно лицо: бледно-зелёная кожа, узкие щели вместо ноздрей, красные глаза… — Гарри Поттер, — прошептало лицо. — Видишь, чем я стал? Всего лишь тенью, химерой… Я обретаю форму, только вселяясь в чужое тело… Всегда находятся те, кто готов впустить меня в свой мозг и свое сердце… Кровь единорога сделала меня сильнее… — Волан-де-Морт, — выдохнул Гарри. Тонкие губы жуткого лица исказились в подобие улыбки: — Ты не боишься… В отличие от этих ничтожеств, ты не боишься называть моё имя… Почему бы тебе не присоединиться к нам — теперь, когда ты знаешь правду о директоре и о том, как тот пытался играть твоей жизнью? Там, в конце этого пути, хранится философский камень, из которого можно получить эликсир бессмертия и жить вечно… И сколько угодно золота, чтобы эта жизнь была беззаботной… Директор устроил так, что достать камень сможешь лишь ты… Я мог бы поделиться с тобой… Просто помоги мне… — Ты убил моих родителей, — выдохнул Гарри. Палочка в руке, о которой он почему-то забыл, войдя в комнату с шахматами, внезапно ощутилась как никогда явственно. Он попытался поднять руку, не до конца понимая, какое именно заклинание хочет использовать. — Глупец! — прошипел Волан-де-Морт, дёрнув рукой — рукой всё ещё стоявшего спиной Квиррелла — и палочка Гарри отлетела куда-то на середину шахматного пола. — Лучше присоединяйся ко мне и спаси свою жизнь… или ты кончишь так же, как и твои родители… Они умерли, моля меня о пощаде… — Лжец! — крикнул Гарри. — Они бы никогда не стали умолять тебя! Волан-де-Морт шипяще рассмеялся. — Да, они были храбрыми людьми… Вот только в ту ночь твой отец даже не успел выхватить палочку… А мать… Здесь ты ошибся, она умоляла… Умоляла пощадить тебя, закрывала собой… Ей достаточно было просто отойти, чтобы выжить… Но она предпочла умереть… Защищая тебя… Иди со мной и достань камень — иначе получится, что она умерла зря… Гарри лихорадочно раздумывал. К палочке не подобраться — шахматы его не пускают. Выход из комнаты закрывает Квиррелл-Волан-де-Морт, мимо него не проскочить, да и беспалочковой магией он владеет… — Хорошо, — он уть прикрыл глаза, признавая поражение. — Я пойду с тобой. — Умница, — жутко ухмыльнулось то, в кого превратился до сих пор наводящий ужас на британских магов волшебник. Квиррелл вновь повернулся к нему собственным лицом. — Бомбарда Максима, — когда в его руках появилась палочка, Гарри не заметил. Профессор обвёл ей зал, и фигуры шахмат начали разрушаться, превращаясь в обломки и пыль. Гарри, воспользовавшись тем, что ближайшие к нему чёрные фигуры разрушились первыми, пригнулся и добежал до своей палочки. По дороге в него попало несколько камней, воздух наполнился каменной пылью, от которой слезились глаза и першило в носу и горле, стёкла очков были все в грязи… Он развернулся и наугад попытался проскочить мимо Квиррелла. Почти удалось — но от глаз на затылке скрыться не получилось: — Поймай его! — завопил Волан-де-Морт. Через мгновение Гарри ощутил на своем запястье руку Квиррелла. Его лоб — как раз в том месте, где был шрам, — пронзила острая боль. Гарри закричал и рванулся изо всех сил. Боль стала слабее, но Квиррелл вновь ухватил Гарри, теперь сдавив шею. И тут же завыл, перекрывая крики Гарри: — Повелитель, я не могу его удержать! И Гарри внезапно понял. Ему больно, когда Квиррелл касается его — но, судя по воплям, самому профессору от этих прикосновений больно не меньше. А значит, всё дело в том, кто продержится дольше… Или… Метнувшись на вопли профессора, почти ничего не видя перед собой из-за слезящихся от пыли и боли глаз, Гарри повалил Квиррелла на пол и постарался прижать всем телом. Веса не хватало, профессор с дикими криками боли лупил его, куда придётся, но Гарри упорно хватал его за лицо, волосы, уши, стремясь добраться до затылка, вцепиться в жуткую рожу Волан-де-Морта… Пусть ему тоже будет больно, больнее, чем Гарри, больнее, чем Квирреллу, больнее, чем кому бы то ни было в этом мире… Больнее, чем было его родителям, когда они умирали… Мир погряз в забивающей нос и горло пыли, слезящихся глазах, готовой разорваться на части голове, воплях Квиррелла и Волан-де-Морта, до которого Гарри всё-таки удалось пару раз дотянуться… Он не мог сказать, кричал ли он сам — от боли, злости, отчаяния и надежды, что кто-то — пусть даже директор Дамблдор, про которого Квиррелл наговорил столько ужасных вещей, которые могут и вовсе оказаться ложью, потому что злодей ведь и должен постоянно лгать — кто-то услышит и придёт… Но пришла только тьма. И спасительное забвение.