историческое достояние

Если честно, Арсений никогда не знал, как можно напиться. Вот серьёзно, так напиться, что б прям в хлам, что б прям в хламище. В говно если кратко. Нет, он конечно и раньше пил, но не в таких количествах и не так сильно — во всех смыслах — нажирался. Его алкогольное прошлое началось ещё в раннем возрасте, когда, будучи на даче, — тогда ему было лет пять, — посчитал рюмку с крепкой дедовской водкой маленькой чашкой детской посуды. Он сделал глоток. Вернее, он сделал решающий шаг. Тошнило долго и красиво на белый бабушкин ковёр под крики мамы на отца. В десять лет Арс возмужал. Ну не прям, но немного было, да. Перепутал настоявшийся виски с чаем. Исход такой же. Только без криков. Конечно же, как не выпить в пятнадцать пивко, под слова «Не пил — не мужик». А он мужик. В пятнадцать лет, с лучшими, мать его, друзьями. Но мужик. Тогда не стошнило лишь потому что пришло осознание, что есть шанс опозорится перед пацанами, так что оставалось только держатся. А держался он в тот вечер за мусорное ведро. К алкоголю Арсений Сергеевич относился скверно, не пил даже после всех происшествий, не пил даже под угрозой смерти. Пиво вообще не терпел. Хотя единственное, что он переносил так это шампанское. И то детское. И вскоре наступили тяжелые времена. Парень поступил на актерское и поняв всю прелесть алкоголя забухал, как черт. На той же основе и по той же причине кочевал у Матвиенко, а потом и вовсе вместе зажили. Но алкогольная веселая жизнь закончилась, когда Сережу пригласили орудовать в одном приличном заведении. К моменту, когда Арс написал диплом и закончил последний, пятый курс, Матвиенко уже третий год как успешно осваивал красоту школьных докладных. У Попова все было сложнее. Он оказался в ступоре и не знал, куда податься, целый год. Под рукой валялась корочка со средним профессиональным, и, упуская формальности, в ту же степь, что и Серегу, затащило вследствие всего и Попова. С алкоголем пришлось прощаться резко и основательно. У него было педагогическое образование по соображению родителей — в основном отца — которые с искусством, мягко говоря, были на «вы». Мысленно поблагодарив их, он параллельно доучился по желанному предмету. Если вспоминать те времена, то Арсу, когда он еще учился в педагогическом, пить просто не позволяли совесть и возраст. Именно поэтому вспоминать, кто он и где он проснулся своим притупленным сознанием, было сложно. Сейчас он чувствовал себя распластавшимся пельменем, который ни соображать не может, ни двигаться. Убийственные боли в голове ежесекундно давали о себе знать. Более-менее придя в себя и чувствуя ноги, понял, что находится нигде иначе, как в своей квартире. — Ёбушки-воробушки. Очень элегантно, Арсений Сергеевич. Содрогнувшись от резкой пронзительной боли в висках, он скрутился, схватившись за живот. Вздыхая и поднимаясь в сидячее положение, он что-то нащупывает ногами. Что-то твёрдое и одновременно мягкое. — Слоняра, — прокряхтело это самое что-то под ним, и, посмотрев вниз, Попов увидел лежащего внизу Пашу. Он пытался сосредоточить взгляд, но было заметно, что ему это давалось с трудом. — Господи, — Попов, встав рядом с телом, немного пошатался, но все же, поймав баланс на трясущихся ногах, протянул тому руку. Схватившись, Воля потянулся, но, кажись, Арс забыл, что этот мужик был легче перышка, и, вовремя отпустив его, остался на ногах. Тот звонко стукнулся затылком о пол и застонал. — Прости. Подумав, что он отключился, Попов выпрямился и хотел уйти на кухню, но раздался отборный мат, и, вздохнув, Арсений передумал. — Ты на полу-то что забыл? — констатировал Арсений. Паша по-прежнему был каким-то тухлым. Он валялся на полу с подушкой в руках и морщился. — У меня на полу. — Блять, Сень, дрочу, — фыркнул он, протягивая руку. Попов, заслышав свое сокращение, тут же отступил на пару шагов, но, понимая, что сейчас не время для глупых придирок, подошел ближе и вновь схватился за руку. У обоих голова трещала, как дозиметр. Добирались до кухни в обнимку, и всё же, дойдя почти не шатаясь, поспешно закинули в себя по паре таблеток. — А энтеросгеля-то нет? — Паша, согнувшись на стуле, изучал круги на полу, которые всплывали перед глазами. — Вчера надо было пить, — мужчина проведя рукой по волосам обвел взглядом кухню в поисках часов. Воля вздохнул и поморщился. — Ну и как так вышло? — Паша, взяв стакан с водой, отпил, но всё же выглядел живее, чем раньше. Кажется, он не различал цвета, ибо какого члена он смотрел на восходящее солнце, как на черную дыру? — Не знаю, — только и пожал плечами Попов. — Пойду умоюсь, — Паша пошёл по коридору. Ну как пошёл, скорее пополз. Арс, забыв, где находятся часы, наконец нашел их на стене. Половина шестого утра. — Блять! — донеслось из ванной от Воли. Он стоял, смотря на дверь, то ли в ужасе, то ли в изумлении. — Чего?! — подошёл Попов, вжимаясь в стену рядом с мужчиной. — Пожалуйста, скажи, что Боря спит в вашей ванной не каждый хуев день, — вспомнив, что с ними вчера был и физрук учитель, подошёл ближе, оглядывая его сонную морду. — Не каждый, — кивнул. — Обнадёжил, — Воля, так и не решившись зайти в ванну, раздраженно фыркнул и ушел обратно на кухню капаться в ящиках. Извини, Паш, корвалол закончился ещё в день, когда они заехали. — Один на полу, другой в ванной, — возмущался и вздыхал Попов. — Так, спящая красавица, подъем! — Боря в ответ лишь тихо посапывал и причмокивал, чуть нахмурившись. Хрен с ним, заключает Арс и закрывает дверь в ванную, вообще не имея желания будить кого-то, пока он сам спит на ходу. Еще раз напрягая мозги и чувствуя, как боль отступает, Арс подумывает, что неплохо было бы переодеться. Плетясь по коридору, замечает, что дверь в его комнату закрыта. Арс, зевнув, потянул за ручку. И, не веря своим глазам, закрыл. Ещё раз открыл и закрыл. На всякий случай ещё раз открыл и громко закрыл. — У тебя там день открытых дверей или что? — крикнул Паша, отреагировав на махинации с дверью. — Что-то вроде… — нахмурившись, обратился он к коллеге, уже стоящим позади. — Ничего не понимаю. Воля недоумённо пожал плечами. — С какой радости они спят в моей кровати? — открыв дверь и указав на спящих в обнимку Серегу и Татьяну, слава богу, в одежде, Арсений недовольно поморщился. Паша присвистнул. — Это, конечно, пиздец, — Воля достал телефон и открыл какое-то приложение, после чего послышался щелчок. — Но фоточку сделать надо, — он одобрительно посмотрел на снимок и, самодовольно улыбнувшись, показал Арсу, который на этот жест закатил глаза. — Ой дурак, — вздохнув, подытожил. В который раз заставлять и без того уставший мозг думать не хотелось, поэтому …Хер с ними… и, гордый своим уже вторым решением, Арс закрыл дверь. — Так, — Арс с Пашей вернулись на кухню. — Погуляли на славу, да? — уселся подпирая голову рукой Попов. Паша открыл холодильник, разглядывая содержимое и улыбаясь. — Слу-у-ушай, — ненавязчиво протянул Воля. — И в холодильнике спит кто-то? — мужчина устало заглянул через плечо друга в холодильник. — А, это. Так Сереге надарили, вот и лежит. Бутылки разного вида алкоголя заполняли всю нижнюю полку. Где-то зазвонил телефон, и оба внезапно, как параноики, начали судорожно мотать головой в поиске источника звука, который не прекращал пищать. Паша убежал в прихожую. Звук исходил из чьей-то обуви. Последствия вчерашнего не переставали удивлять. Воля вынул свой телефон из кроссовка и заговорил. — Алло, что? Погоди, не кричи! Не кричи, говорю, голова и так раскалывается! Да не алкаш я! Я у друга ночевал. Что? Какая любовница?! Да ничего я не бросал! О чем ты?! — Воля тупо уставился в пол. — Святые помидоры, — выдохнул он, погасил экран телефона и напрягся. Крики из телефона доносились настолько громкие, что Арс заинтересованно выгнул бровь услышав половину разговора. — Ляйсан, — пояснил. — Сказала, что я конченый алкаш, что вчера я написал ей смс. Мол, я съезжаю к любовнице, бросаю школу, открываю благотворительный фонд для бомжей и, чтобы выжить, буду писать сочинения вместе с бабкой в красной шляпе, а потом улечу в Америку их продавать. — Шикарно, — усмехнулся выходящий из ванной физрук светя пивным пузиком. — О, Боря, — Арс улыбнулся садясь на стул. — Доброе утро. — Не спеши с выводами, — донесся из коридора голос. Казалось бы, да? Мужичок-то на опыте — ни дня не пропускал, а тут завял после качественного алкоголя. Ну не всю же жизнь дешманскую водку глушить. — Ты же вчера стриптиз танцевал, — неожиданно даже для себя вспомнил Арс, щелкнув пальцами. Паша заржал, чуть ли не роняя телефон. Просто заржал. Тупо и откровенно давясь слюной и вспоминая вчерашний мини-корпоративчик. Арсений подхватил, уже не в силах сдерживаться и терпя скрипучую боль. — Ты-то чего ржешь, ты тоже за ним полез, ты просто легче оказался, вот мы тебя и удержали! — гогоча, объяснял Воля. Наверное, если бы не голова, он бы катался по полу от смеха. Теперь ржали все, кроме Попова. Отбивая Воле пятюню, Боря смотрит на непонимающее и застывшее лицо Попова. — А я-то че? Я не такой конченый! — возразил мужчина. Желая смыться подальше от этого абсурда, Арс понял, что еще двое скоро воскреснут. Уйти проверять, живы ли еще его коллеги, показалось ему самым верным, уже третьим решением. Зайдя в комнату, он увидел проснувшиеся и не соображающие кислые лица. Ну не настолько херово им было вчера, раз проснулись вместе. Чего такую рожу корчить, Серег? — Что ж, с лицами у вас явно проблемы, — улыбнулся мужчина. — С соображалкой как? Нам еще решать с этим что-то надо. — Арс поднял с пола разбросанные куртки, подумал, что придется менять постельку, и стянул свой уже не белый плед с Сереги. — Теперь по-русски, — приподнялась на локтях Татьяна, метая по комнате расфокусированный взгляд. — По-русски это к Воле, — фыркнул, проведя рукой по лицу, Матвиенко, выхватывая теплый плед обратно. — Говорю: подъем, пташки! Еда на кухне, таблетки на столе, а Паша сфоткал вас, пока вы спали.