БезДна

Ноги не слушались, уходить от моря не хотелось. Чем дальше Дамиано удалялся от Скалы слез, тем больше таяла его решимость. Однако он все равно брел за Леванте, которая шагала довольно бодро. По ее спине, маячившей впереди, и легкой, словно у юной девчушки, походке было понятно, что она счастлива. Дамиано криво усмехнулся, с тоской подумав, что хоть кому-то повезло. С Леванте они распрощались в его комнате. Она сердечно поблагодарила его за помощь. — Я теперь в долгу у тебя, — обняла она его на прощанье. – Никакие материальные блага не сравнятся с тем, что ты для меня сделал. К сожалению, я не провидица, а всего лишь ведьма, поэтому не знаю, что дать тебе в благодарность за сотворенное добро. Но знай: если тебе что-то понадобится или вдруг приключится беда, ты всегда можешь связаться со мной при помощи вот этого зеркальца… — Леванте вручила ему маленькое круглое зеркальце в незамысловатой серебряной оправе. – Просто посмотри в него и позови меня, и я отвечу. Дам совет или приду на помощь. — Спасибо, — растерянно кивнул Дамиано. Он не ожидал такого всплеска благодарности от ведьмы, которая недавно чуть не убила его. – И прощай. — Зачем же так безысходно? – печально улыбнулась она. – До свидания! И пусть у тебя все сложится наилучшим образом, и тебе никогда не понадобится моя помощь! Дамиано улыбнулся в ответ, неловко обнял ее и, отвернувшись, принялся собирать свои немногочисленный вещи. Когда он снова обернулся, Леванте в комнате уже не было. Осмотревшись, не забыл ли чего, он решительно вышел из дома и направился в сторону тракта. Следовало отдать последний, самый важный долг. До поселения оборотней Дамиано добрался ближе к вечеру. Оно было похоже на обычную человеческую деревню, и если бы он не знал, что здесь живут оборотни, то никогда бы об этом не догадался. Дом Мануэля – добротный и самый большой – стоял несколько обособленно. Дамиано с легкой грустью вспомнил, как не раз приезжал сюда с отцом, когда был еще ребенком. Но с тех пор, как родители погибли, он ни разу не был здесь. Он медленно шел по деревне и постоянно ловил на себе любопытные взгляды местных жителей. Мужчины ему почти не встречались, зато женщин и детишек было немало. Детвора так вообще открыто проявляла любопытство. По мере приближения к дому Владыки, они окружили его плотным кольцом, следуя рядом, но не приближаясь больше чем на пару шагов. Женщины же, в отличие от ребятни, поглядывали исподтишка, стараясь так явно не показывать свой интерес к чужаку. Мануэль встретил его, стоя на верхних ступенях широкого крыльца. Рядом толклись несколько уже не молодых оборотней, скорее всего из совета. — Ну здравствуй, Дамиано, — радушно улыбнулся Мануэль, окинув пристальным взглядом. – Долго же ты странствуешь. Но я рад, что ты держишь свое слово. — Здравствуй, Владыка. — Дамиано опустился на одно колено у ступеней и склонил голову в традиционном жесте подчинения, выставляя на показ обнаженную шею. – Готов отдать свой долг прямо сейчас. Окружающие их оборотни одобрительно зашумели. — Не спеши, не спеши, всему свое время, — хмыкнул Мануэль. – Для исполнения твоего обещания оно еще не настало. — Так ты… отпускаешь меня? – с надеждой вскинулся Дамиано. — Нет, не отпускаю. Пойдем в дом, и я озвучу тебе свои условия. Мануэль повел рукой, приглашая внутрь. Дамиано не осталось ничего иного, кроме как подняться и пройти в гостеприимно распахнутые двери. Внутри дома Владыки ничего не изменилось за эти годы. Здесь было по-селянски просто, но уютно. Деревянный сруб в два этажа казался весьма просторным и сложенным на совесть. Внутри все, за исключением разве что огромного камина, было тоже выполнено из дерева. Пол и стены украшали шкуры убитых животных. Казалось, это своеобразная выставка боевых трофеев. За последние годы, что Дамиано не был здесь, шкур явно прибавилось, причем некоторые из них имели довольно интересный окрас, и сложно было даже предположить, с какого животного она снята. Мануэль провел Дамиано в столовую, где уже был накрыт стол и пригласил присоединиться к трапезе. Другие оборотни по знаку Мануэля остались за порогом. Несмотря на то, что со вчерашнего дня у него во рту не было ни крошки, Дамиано совершенно не хотелось есть. Однако Мануэль отказался начинать какие-либо разговоры, пока они не поедят, и пришлось ему подчиниться. Дамиано кусок не лез в горло, но он заставил себя съесть ломоть хлеба и запить молоком. Мануэль же не жаловался на отсутствие аппетита и ел с огромным удовольствием. У оборотней за столом не принято было вести серьезные разговоры. После трапезы они переместились в большой и светлый кабинет Владыки. — Ну и где ты был все это время? – с любопытством поинтересовался Мануэль, когда они оба уселись в деревянные кресла, накрытые пушистыми шкурами. — Как будто ты и сам не знаешь, Владыка, — невесело хмыкнул Дамиано. — Отчего же не знаю? Знаю, — криво улыбнулся Мануэль. – Ну и как тебе хоромы Владыки Тритона? — Роскошные, — пожал плечами Дамиано. — А как жизнь под водой? — Нормально. – Дамиано не понимал сути этого допроса, но не собирался дерзить или перечить существу, которому принадлежала его жизнь. – Так… когда мне отдать долг? — Твоя жизнь принадлежит мне, — резко посуровел Владыка. – И я заберу ее тогда, когда посчитаю нужным. А до тех пор поживи в нашем селенье, познакомься с дальней родней, с парнями, девушками. — Но… что я буду здесь делать? – нахмурился Дамиано. Он и сам не мог понять, радует ли его отсрочка, или все же огорчает. — А что бы ты хотел? – хитро прищурился Мануэль. — Я… не знаю. Я же не умею ничего. Помощи от меня практически никакой… — Будешь ходить на тренировки с моими воинами. Да, я понимаю, что сила оборотня не сравнится с человеческой, но ты мой внучатый племянник, и я не хочу, чтобы ты посрамил память моего брата – твоего деда! Поэтому будь добр, уж постарайся соответствовать нашим ребятам. — Я попытаюсь, — сквозь зубы процедил Дамиано. Он понимал, что не ему тягаться с оборотнями, и на тренировках он будет огребать от остальных по полной программе. Только теперь он не распоряжался собственной жизнью и должен был повиноваться воле Владыки. — У нас есть такой обычай… — вкрадчиво начал Мануэль. – Уж не знаю, говорили ли тебе о нем отец или дед. Я трижды буду предлагать тебе стать одним из нас, и только после третьего раза окончательно приму твой ответ. Так вот… предлагаю первый раз: не хочешь ли ты стать нашим братом, делить с нами дыхание и биение крови, жизнь и смерть? — Спасибо за предложение, но нет, — вскинулся Дамиано. — Не бойся, — Мануэль поднялся, подошел и похлопал его по плечу. – Мы не обращаем насильно. Только если человек находится на грани жизни и смерти, да и то он должен дать на это свое согласие. Твоя жизнь принадлежит мне, однако душа твоя все равно с тобой и только ты волен ею распоряжаться. Ну а сейчас… Хлоя! – громко позвал он. В кабинет вбежала юная девушка с длинными светлыми волосами, собранными в высокий хвост, очень красивая и миниатюрная. — Да, Владыка? — Помнишь Хлою? – спросил у него Мануэль. Дамиано пристально посмотрел на девушку, но в памяти ничего не всколыхнулось. – Не помнишь? Ну и ладно, еще познакомитесь. Хлоя, проводи Дамиано в его комнату. – И, обернувшись к Дамиано, пояснил: — Поживешь пока в моем доме, а там посмотрим. Хлоя с матерью помогают мне по хозяйству: следят за домом, готовят, в общем, заменяют мне хозяйку. Относись к ним с почтением и уважением. У нас, в отличие от морских обитателей и людей, если ты помнишь, прислуги нет. А теперь иди. Дóлжно устал с дороги. Дамиано кивнул, поблагодарил Мануэля и отправился вслед за Хлоей, которая мило хихикала, краснела и явно с ним заигрывала. Дни в поселении тянулись монотонно, хотя были полностью заняты. Мануэль не позволял Дамиано бездельничать и определил в отряд молодых оборотней, которые проходили обучение ближнему бою. Там его сразу невзлюбили. Командир гонял его пуще прочих, а «товарищи» по отряду не упускали случая намять ему как следует бока, пользуясь своим преимуществом в силе. С этих так называемых тренировок Дамиано еле приползал, сжимая зубы, чтобы не выть от боли в истерзанном теле, превратившемся в один сплошной синяк, и сплошь покрытом царапинами от когтей и зубов. Чересчур серьезных травм ему старались не наносить, явно понимая, чей он протеже, и благодаря этому Дамиано пока еще мог похвастаться не переломанными конечностями. А может – он не был уверен, что это не так – Мануэль специально отдал приказ о столь жестокой муштре. Возвращаясь в дом Владыки еле живым, Дамиано порывался сразу забраться в постель и никого не видеть до следующего утра, но и тут ему не давали спуску. Стоило только улечься, как в дверь совершенно бесцеремонно заглядывала Хлоя и передавала «пожелания» Владыки явиться то на ужин, то в кабинет, то в библиотеку. Казалось, помимо жесткой физической подготовки Мануэль решил вбить ему в голову как можно больше знаний о законах и устройстве мира. Дамиано не считал себя неучем, однако Мануэлю с легкостью удалось убедить его в обратном. Только все его уроки больше подходили какому-нибудь будущему властителю, нежели человеку, дни которого были сочтены. Помимо этого Владыка пожелал, чтобы Дамиано в оставшееся свободное время развлекал Хлою. С ней, конечно, было намного веселее и приятнее общаться, чем с Мануэлем, но никаких романтических чувств юная красотка у него не вызывала. Порой Дамиано казалось, что все его чувства остались на дне моря, во дворце Владыки Тритона. Он через силу улыбался, развлекал девушку, в то время как ему хотелось просто улечься на кровать и зарыться с головой в одеяло. Она была мила и красива, но ее красота не вызывала в душе и теле никакого отклика. Хлоя была довольно свободных нравов и неоднократно пыталась соблазнить или же смутить Дамиано, но у него на ее заигрывания ни разу ничего не дрогнуло. Он совершенно не хотел ее. В теле не возникало даже следа возбуждения при взгляде на полуобнаженную девушку. Видимо, его либидо умерло вместе с мечтами о совместной жизни с Этаном. Дамиано, уморенный жесточайшими тренировками и мозговыми штурмами под руководством Мануэля хотел лишь спокойно выспаться, а не развлекать Хлою. Он надеялся, что, не видя отклика с его стороны, она образумится и отстанет, но холодный прием Хлою совершенно не смущал, и, казалось, что отказы еще больше распаляют ее желание добиться ответной благосклонности. Причем он никак не мог понять, искренне она симпатизирует ему или выполняет распоряжения Мануэля, который, казалось, стремился перевернуть весь его мир с ног на голову. Однако, если вначале ему казалось, что дни текут монотонно и медленно, то вскоре время, казалось, перестало существовать вовсе. Он втянулся. На тренировках он уже запросто мог дать отпор особо напирающим оппонентам, знания, вбиваемые в него Мануэлем, давались с каждым днем все легче и легче, и к постоянному присутствию и бесцеремонности Хлои он привык. Его дни были заполнены с утра до вечера. На тоску и переживания не оставалось ни минуты. Единственное время, когда он вспоминал об Этане и проведенном с ним времени – это очень кроткий промежуток между тем, как его голова касалась подушки и он проваливался в сон. Мануэль так нагрузил его, что Дамиано даже не заметил, что провел в поселке целый год, пока Владыка сам не поднял эту тему. — Уже год ты живешь у нас, но так и не стал здесь своим. Тебе не кажется, что пора уже выкинуть всю эту дурь из головы? – обратился к нему как-то вечером Мануэль, когда они закончили разбирать очередные карты, отмечая последние территориальные изменения владений оборотней, произошедшие в следствии договоренностей с фейри. — Какую дурь? – Дамиано не сразу понял о чем речь. — Тоску по своему морскому красавчику, — прищурился Мануэль, внимательно вглядываясь в его лицо. А Дамиано, как ни пытался, не смог скрыть эмоции. От упоминания имени Этана перехватило дыхание и болью полоснуло в груди. — Я не… — хотел возразить Дамиано, но Мануэль ему не позволил. — Не смей мне врать! – грозно произнес он. – Я не дурак и не слепой! Я уже много лет нахожусь у власти и прекрасно научился различать и человеческие эмоции, и оборотнические инстинкты. Ты провел в моем доме год, многому научился, стал сильнее физически, даже характер твой закалился. Но при этом ты так и не проявил ни к кому симпатии, не завел друзей, девушку. А ведь тебе неоднократно намекали, что не прочь видеть тебя в партнерах и любовниках. — Ну, извините, — в голосе Дамиано прорезалась былая язвительность, — Хлоя, конечно, красивая девушка, но я не люблю ее. — Чтобы уложить девушку в постель не всегда нужна любовь, — хмыкнул Мануэль. – Но я сейчас не только о Хлое говорю. — А о ком? – растерялся Дамиано. — Вот видишь! Ты даже не замечаешь никого вокруг! Боюсь, что и Хлою ты запомнил только потому, что она была к тебе ближе всех, да и самая настойчивая, чего уж тут. Но я знаю, что за это время к тебе проявили интерес по меньшей мере трое самок и один самец. — Глупости какие, — нахмурился Дамиано. Он почему-то даже представить не мог о ком именно идет речь. — Не наглей! – осадил его Мануэль. – Я не привык сотрясать воздух, разнося сплетни. Если я говорю, значит, так оно и есть. И то, что ты не понимаешь, о ком идет речь, свидетельствует о том, что ты не можешь отпустить свои чувства. Поэтому я решил, что тебе пора возвращаться обратно к людям, раз здесь ты так и не смог найти себя. — Но… — Дамиано не поверил своим ушам. – А как же?.. — То, что я тебя отпускаю, не значит, что я возвращаю тебе твой долг. Постарайся вернуться к жизни. Возможно, ты сможешь найти себе пару среди людей. — Мне никто не нужен! Да и какой в этом смысл? — Может, в продолжении рода? – прищурился Мануэль. – Или тебе никто не нужен потому, что ты уже выбрал себе пару? Твоя сущность оборотня, пусть и ослабленная человеческой кровью, чует, что никто кроме этого существа тебе не подходит. — Это все ерунда, — покачал головой Дамиано. — Да? Ну-ну, — усмехнулся Мануэль. – Так докажи! — Как? – растерянно уставился в ответ Дамиано. — Если оборотень хоть раз соединился со своей парой, он уже не может изменить ей. У самца просто не встанет, а у самки прикосновения другого вызовут лишь отвращение до рвоты, а то и судорог. Наша природа, наша суть оберегает нас от измен даже невольных. И хоть в тебе больше человеческой крови, чем нашей, пока я не вижу опровержения моей теории. — То есть по-твоему я должен переспать с первой встречной, чтобы доказать, что… что у меня нет пары? – Дамиано едва не произнес имя Этана и лишь в последний миг перефразировал, не желая обсуждать его с Мануэлем. — Хочешь – с первой, хочешь – со второй, ну, а может, с десятым… И это нужно не мне. Это, в первую очередь, нужно тебе. За свою пару нужно бороться, потому что только истинная связь может подарить нам счастье и умиротворение. Все остальное мы оставляем людям. — Что бы ты ни говорил, но Этан… — Дамиано с трудом смог выдавить из себя это имя, — не моя пара, потому что я не оборотень. И я тебе это докажу! — Вперед! – хмыкнул Мануэль, указывая на выход. Дамиано еще несколько мгновений рассматривал криво ухмыляющегося Владыку, затем безмолвно кивнул и решительно поднялся. — Но прежде чем ты уйдешь, — остановил его Мануэль, — я спрошу у тебя во второй раз: не хочешь ли ты стать нашим братом, делить с нами дыхание и биение крови, жизнь и смерть? — Нет! – довольно резко ответил Дамиано и быстро вышел из кабинета, спеша собрать свои вещи и быстренько убраться из поселения оборотней, пока Мануэль не передумал. Сборы не заняли много времени, потому что своих вещей у Дамиано было всего ничего. Уже у порога его нагнала Хлоя. — Ты уходишь? – растерянно спросила она, переводя взгляд с его заплечной сумки на лицо. – Почему? — Владыка отпустил меня проведать родных, — пожал плечами Дамиано, не собираясь вдаваться в подробности их спора с Мануэлем. Хлоя оказалась хорошей девушкой и, наверное, была влюблена в него, но она – оборотень, а он не ее пара – это Дамиано знал точно. Однако они стали неплохими друзьями, хотя желание Хлои забраться к нему в постель напрягало, поэтому грубить ей не хотелось. — Но… А… когда ты вернешься? – шагнула к нему Хлоя. — Не знаю, — вздохнул он. – Наверное, когда Владыка снова призовет. — Тогда поцелуй меня хотя бы на прощанье, — прижалась она к нему грудью и обхватила за плечи. — Не надо, — попытался отстраниться Дамиано, но она была оборотнем и даже в человеческом облике не слишком уступала ему в силе, к тому же он уже прекрасно знал о ее упрямстве и целеустремленности. — Неужели тебе так сложно подарить мне на прощанье хотя бы один маленький поцелуй? Я же не прошу о большем, — горячо прошептала Хлоя прямо ему в губы, приподнявшись на цыпочках. Дамиано вздохнул. Она смотрела умоляюще. Глаза ее наполнились слезами. Он не хотел, чтобы Хлоя плакала, потому что на самом деле она была очень хорошей и доброй. Сумасбродной, немного резкой, чем-то напоминала Викторию, но вовсе неплохой. Сдаваясь под ее умоляющим взглядом, Дамиано приблизился к ней вплотную и прикоснулся к ее губам своими. Он понимал, что она хотела другого, но он мог дать ей только это: вот такой вот целомудренный, почти братский поцелуй с сомкнутыми губами. Хлоя приоткрыла ротик, явно приглашая его к большему, чуть скользнула кончиком языка по его губам, но Дамиано тут же отстранился. Нет, ему не было противно, но и возбуждения тоже не было. Было никак. — И все-таки я тебе не нравлюсь, — немного отступив, опустила голову Хлоя. — Ты очень хорошая, — попытался ободрить ее Дамиано, – но… я отношусь к тебе как к другу. — Но я люблю тебя! – вскинулась она, пристально глядя ему в глаза. По щекам ее катились слезы. — Прости! – вновь приблизился к ней Дамиано и крепко сжал в объятиях, целуя в лоб, как младшую сестренку. – Я тоже влюблен, но… нам не суждено быть вместе с тем, кого я люблю. А ты еще встретишь свою пару и обязательно будешь счастлива! Тогда ты поймешь, что испытывала ко мне лишь легкую симпатию, а может, и вовсе забудешь. У тебя долгая жизнь. И все в ней обязательно будет хорошо! С этими словами Дамиано еще раз поцеловал ее в лоб и вышел из дома. Он быстро сбежал с крыльца и решительно направился в сторону людского поселения. По дороге он размышлял, куда ему податься. Денег у него практически не было. Жилья, кроме домика на побережье – тоже. К тетке идти не хотелось, да и кто знает, примет ли она его после столь долгого отсутствия. Так что выбора у Дамиано особого не было, и он решил податься в людское поселение и попытаться найти там хоть какую-то работу, чтобы обеспечить себя едой и жильем. Только он совершенно не представлял, чем сможет заниматься. В крупных городах или столице возможностей для заработка было гораздо больше, чем в мелких прибрежных поселках, но Дамиано даже помыслить не мог, чтобы отправиться куда-то вдаль от моря. Он понимал, что его знания и умения, которыми он обладает, в рыбацких деревушках никому не нужны. Живя у Мануэля, он освоил многие виды оружия и способы борьбы, и вполне мог податься в наемники к богатому землевладельцу или охранником в торговый караван. Только для этого опять же нужно было покинуть побережье. В рыбацкие поселки торговые караваны забредали крайне редко, чаще всего доставляя товары между городами, поэтому эти виды заработка ему не подходили. Ловить рыбу Дамиано особо не умел, и в рыбаки соответственно податься не мог. Единственное умение, которым он обладал в достаточной мере, чтобы не удаляться от моря – морское дело и охота на русалок. Можно было наняться на корабль, но он был уверен, что о его опыте охотника следовало молчать до последнего, потому что после знакомства с Этаном и его сородичами, причинять вред русалкам совершенно не хотелось. На первых порах Дамиано решил вернуться в родной поселок, с которого все и началось. Однако там выяснилось, что работники нигде не требуются. Отчаявшись найти хоть какую-то работу, он уже был готов пойти даже помощником к рыбакам, но их в поселке хватало и так: эту обязанность с удовольствием выполняли поселковые мальчишки, получая оплату частью улова. Побродив по поселку в поисках работы и так ничего и не найдя, Дамиано засел в таверне, заказал себе тарелку похлебки и принялся думать, что делать дальше. Он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что опомнился только тогда, когда на него чуть не повалился довольно грузный неопрятного вида пьяный мужик. — Ах ты!.. Да ты кого?! Меня?! Да за какую-то девку?.. – взревел мужик, пытаясь удержать равновесие и замахиваясь на застывшего перед ним хозяина таверны. Дамиано среагировал мгновенно. Помогла многомесячная муштра у оборотней. Он подлетел к дебоширу сзади, схватил его за руку и резко загнул ее мужику за спину в болевом захвате. Тот попытался вывернуться, но Дамиано сделал ему подсечку, и мужик рухнул к его ногам. — Ай, спасибо, мил человек, — поблагодарил хозяин таверны. – А не будешь ли ты так любезен, чтобы выкинуть его отсюда? А я тебе за это – бесплатный ужин. Дамиано согласно кивнул, вздернул мужика на ноги и вышвырнул на улицу, придав ускоряющего пинка. Хозяин внимательно наблюдал за выдворением смутьяна и поливал его отборной бранью. Напоследок он крикнул, что если тот еще раз покусится на его дочь, впредь будет ходить в таверну в соседний поселок, за двадцать верст. Расправившись с дебоширом, Дамиано вернулся за свой столик, где ему почти тут же принесли поднос с отварными овощами и мясной подливкой, и кувшин с квасом. Подавальщицей оказалась довольно миловидная, но крепкого вида рыжая девица, очень похожая на хозяина таверны. Она была одета в рубаху с глубоким вырезом и юбку, подол которой с одной стороны был заткнут за пояс, что позволяло рассмотреть одну из ее ног почти до колена. Дамиано подумал, что скорее всего именно из-за этой барышни и разразился скандал. Пока он ел честно заработанный ужин к нему подсел сам хозяин с намерением поблагодарить. Видя, что того впечатлило, с какой легкостью он расправился со здоровенным мужиком, Дамиано решил брать быка за рога и предложил хозяину свои услуги в качестве вышибалы. Трактирщик явно колебался, хотя Дамиано согласен был работать за стол и ночлег, и тогда в дополнение к обязанностям охранника он сказал, что может петь для посетителей таверны. Казалось, хозяина не впечатлило и это, но его дочка, которая постоянно крутилась рядом, радостно ухватилась за предложение Дамиано, и отец нехотя согласился. — Только за твои песенки я платить тебе не буду! – отрезал хозяин. — По рукам! – согласился Дамиано. Ему по зарез нужна была работа именно в этом поселке, где все начиналось, и где был пусть и призрачный, но шанс когда-нибудь все же встретить Этана, Викторию или Томаса. — Отлично! Тогда там возле кухни есть каморка с лежанкой. Можешь занять ее, ну а едой уж не обделим. Меня все зовут папаша Роси, а это моя дочка Федерика. Дамиано назвался в ответ и пошел вслед за Федерикой в предоставленный ему угол. Он посчитал, что на данном этапе все складывается неплохо: у него есть крыша над головой, еда и работа, а значит хоть какая-то возможность продержаться, чтобы не становиться нахлебником тетушки. Медленно и однообразно потянулись дни. Весь день Дамиано находился в таверне. В течение дня ему разрешалось выходить лишь рано утром на местный рынок, когда папаша Роси вместе с дочерью ходили за продуктами. Дамиано помогал им доносить корзины до дома, хотя это не входило в его обязанности охранника. Но спорить или настаивать на своем он пока не решался, потому что мог запросто остаться без работы. Днем пьяных дебоширов в таверне обычно не бывало, и ему приходилось помогать по хозяйству: колоть дрова, таскать на чердак и в конюшню сено, носить воду. А по вечерам, когда таверна наполнялась народом, Дамиано пел и время от времени разгонял драчунов, если те принимали на грудь лишнего и затевали разборки с соседями. Со временем на выступления Дамиано стало собираться все больше народа. Папаша Роси довольно потирал руки и подсчитывал прибыль, и даже заговорил о найме еще одного работника, потому что они вдвоем с дочерью уже не справлялись с наплывом посетителей. Дамиано тоже стал зарабатывать хоть и небольшие, но деньги, потому что благодарная публика не обделяла его вниманием и оставляла мелкие монетки. Дни его снова были заполнены работой и скучать оказалось некогда, но ночи по-прежнему казались долгими и одинокими. Федерика, да и другие девушки и женщины, восхищенные его пением, неоднократно предлагали развлечь его в ночи, но Дамиано старался избегать их внимания, потому что ни о чем подобном даже думать не хотел. Выяснилось, что Федерика когда-то была подругой Джорджии, но он совершенно ее не помнил. Вспоминая слова Мануэля, он по началу присматривался к Федерике и другим девушкам, в надежде все-таки завести легкую, ни к чему не обязывающую интрижку или хотя бы просто переспать с кем-нибудь из особо настойчивых девиц, но в итоге ни одну из них не довел даже до своей комнаты, так как понимал, что их прелести его просто не возбуждают. Время от времени его посещали мысли – попробовать с парнями, но он откидывал их, как нереальные, потому что прекрасно знал, как люди относятся к таким связям. Да и ни один из сельских увальней не привлекал его, не вызывал желания даже прикоснуться, не говоря уже о том, чтобы поцеловать или заняться сексом. Освоившись на новом месте, по ночам, когда последний посетитель покидал таверну, Дамиано стал выходить на прогулку. Первое время он бродил по спящему поселку, пока однажды ноги сами не принесли его к морю. Ощутив на лице прохладный влажный ветер, дующий с моря, Дамиано почувствовал, что как будто впервые за долгое время вдохнул свежего воздуха. Сперва он, сняв сапоги, прошелся по полосе прибоя, ощущая босыми ногами как ластятся к нему морские волны, а потом поднялся на Скалу слез и долго сидел там, всматриваясь в темную гладь, освещаемую лишь луной и искорками звезд. Он тосковал. Тосковал по Этану и ничего не мог с собой поделать. Дамиано жил в поселке уже несколько месяцев, как вдруг по ночам сквозь сон стал слышать знакомую мелодию. Прекрасный, чарующий голос звал к себе, пытался рассказать, как он расстроен, как тоскует, как безумно скучает в одиночестве… Дамиано просыпался, подскакивал к окну – его уже давно переселили из каморки у кухни в одну из небольших гостевых комнат, — только вот мелодия сразу прерывалась, стоило ему распахнуть створки. Ему казалось, что кто-то наблюдает за ним из темноты, но, когда он спускался и выбегал во двор, там тоже никого не было. Дамиано думал, что сходит с ума. Тоска пожирала его душу и заставляла заполошенно биться сердце, а он не находил ей выхода. Лишь в те моменты, когда он пел, пусть и на потеху публике, ему становилось чуточку легче. Только вот песни его становились все более грустными. Но такое не всегда нравилось посетителям. Подвыпившим гулякам хотелось веселых и разухабистых песен, и Дамиано, понукаемому хозяином, приходилось выдавливать из себя эту веселость даже тогда, когда от тоски и боли в сердце хотелось выть на луну. Он надеялся, что со временем ему станет легче. Ведь не зря говорилось, что время лечит. Но, наверное, эта присказка касалась только людей, а не тех, в ком течет кровь оборотней. Потому что – Дамиано убедился в этом на собственной шкуре – легче не становилось. Обуревавшие его чувства, как смертельная болезнь, лишь усугублялись, и он не мог от них избавиться, как бы не пытался. Почему-то, пока он был у оборотней, тоска так сильно не заедала, но здесь, возле моря, ежедневно вслушиваясь в шелест волн, вспоминая о том, как хорошо ему было с Этаном, время от времен улавливая призывную русалочью песню, ему становилось все хуже и хуже. Дамиано уже давно признал, что Мануэль прав. Несмотря на разбавленную кровь, суть оборотня взяла свое, и Этан действительно оказался его парой, в разлуке с которой просто невозможно было жить. Чем больше проходило времени, тем хуже ему становилось. Дамиано почти не спал, силком заставлял себя съесть хоть что-то, потому что аппетита совершенно не было. Под глазами залегли черные тени, черты лица заострились, он сильно похудел. Он и рад бы был выбраться из этих затягивающих его в бездну отчаяния чувств, но не мог, ощущая, что тонет в своем горе, как в морской пучине. Однажды, ведомый безысходностью и злостью на судьбу, Этана и собственные не поддающиеся контролю эмоции, он сбрил свои роскошные каштановые кудри. Но в тот миг, когда последний локон упал в таз для умывания, тут же пожалел о том, что сотворил. Голова стала непривычно легкой, но тяжесть с души никуда не ушла. Да и Этану он нравился именно таким: с роскошными каштановыми кудрями. Больше он к волосам не притрагивался, с нетерпением ожидая, когда они отрастут вновь. Еще и папаша Роси отругал его за эту минутную слабость. Он кричал, что теперь, лишившись своей привлекательности, Дамиано перестанет быть интересным для поклонниц, которые тоже стали частыми посетителями таверны. Дамиано старался не совершать больше глупостей и отчаянно боролся со своими чувствами до тех пор, пока в один далеко не прекрасный момент, как раз накануне ежедневного вечернего выступления, ему не отказал голос. Как бы ни старался, Дамиано не смог выдавить из себя ни строчки. Даже говорить ему удавалось с трудом, и то лишь тихим шепотом. Папаша Роси, естественно, был недоволен, но видя, что Дамиано даже сказать толком ничего не может, лишь махнул рукой, объяснив гостям, что певец простыл и пока петь не в состоянии. Когда в таверне перестали исполняться песни, гости стали расходиться чуть раньше – уже к полуночи. Как только последний посетитель выходил за порог, Дамиано тут же выскальзывал следом и отправлялся к морю. Там он проводил время практически до утра: до того момента, как край солнца показывался из-под воды. В начале он надеялся, что, возможно, Этан вспомнит о нем и приплывет, неожиданно окликнет его, или хотя бы Виктория или Томас захотят увидеться с ним еще раз. Но с каждой проводимой у воды ночью эта надежда таяла и вскоре исчезла, как дым в распахнутых окнах. Тем временем папаша Роси злился все сильнее. Голос не желал возвращаться к Дамиано. Он не мог не только петь, но и разговаривал с трудом, хриплым, свистящим шепотом, переходящим в кашель. Федерика пыталась отпаивать его какими-то лечебными настойками, но ничего не помогало. Отчаявшись вернуть голос, Дамиано даже как-то попытался поговорить об этом с Леванте через зеркальце, однако та, лишь взглянув на него, сказала, что причиной его недуга являются тоска и насилие над собственными чувствами. Единственное, чем она могла ему помочь, это подчистить память, чтобы он забыл предмет своих чувств. Но Дамиано не хотел забывать Этана и отказался. Без его выступлений женщины снова перестали ходить по вечерам в таверну, и завсегдатаи, не имея других развлечений, вновь принялись за старое: подначивать друг друга и устраивать пьяные драки и дебоши. И хотя Дамиано сильно ослаб от того, что не мог нормально есть, боевые навыки он не утратил. Обычным рыбакам и крестьянам, даже тем, кто был физически сильнее и мощнее, нечего было противопоставить отработанным в схватках с оборотнями приемам. Папаше, привыкшему к спокойным и прибыльным вечерам, не нравилось терять деньги. Как-то утром, дождавшись, когда Дамиано выйдет из своей комнаты к раннему завтраку, папаша Роси поставил ему ультиматум: или он вновь начинает петь для посетителей, или убирается на все четыре стороны. — Но я же не могу, ты видишь, — с трудом прошептал Дамиано, чувствуя, как от попыток говорить сжимается горло. — Тогда зачем мне тратить на тебя еду и упускать выгоду от сдачи лишней комнаты? – недовольно пробурчал папаша. Дамиано пожал плечами, отставил недоеденный завтрак, из которого успел проглотить только кусочек лепешки, смоченной в молоке, поднялся и, кивнув нависшему над ним папаше Роси, пошел в свою комнату, чтобы собрать пожитки. За время жизни в таверне он успел заработать немного денег и рассчитывал некоторое время продержаться на них. Но отказ от места выбил его из колеи, и он совершенно не представлял куда податься, особенно учитывая его проблемы с речью. Подхватив свои вещи, он не нашел ничего лучшего, чем отправиться к морю. Там, забравшись на Скалу слез, он просидел до темноты, не чувствуя ни голода, ни сырого ветра, дующего в лицо. Дамиано охватило странное оцепенение. Не хотелось ни бороться за дальнейшее выживание, ни как-то устраиваться в этой жизни. Ничего. — Страдаешь? – раздался вдруг за спиной насмешливый голос Мануэля. Дамиано от неожиданности вздрогнул, вскочил и резко обернулся. — Что?.. Что ты здесь делаешь, Владыка? – просипел он. — Да вот прознал, что один бестолковый неприкаянный щенок остался без крыши над головой и корки хлеба. Решил убедиться так ли это. — Мне не нравится, когда меня называют щенком, — вяло возразил Дамиано, вновь обернувшись к морю. – Я не твой подопечный. Не оборотень. — Ну да, — хмыкнул Мануэль, подойдя ближе и став прямо за его спиной. – Не оборотень, не человек, не тритон… Ты тот, кто нашел свою пару, кем бы она ни была, и не стал бороться за нее… — Это неправда! – хотел выкрикнуть Дамиано, но из горла вырвался лишь задушенный хрип. Он резко обернулся к Мануэлю и, покачнувшись, ухватился за его руки, чтобы не слететь со скалы, так как стоял на самом краю. Он невольно закашлялся и смог продолжить лишь когда приступ немного прошел. – Я боролся! Пытался, по крайней мере! Я отдал тебе свою жизнь взамен его! Только ему это оказалось совсем не нужно… — Так ли уж? Именно поэтому он несколько месяцев околачивался на наших территориях, теряя силы, но не бросая надежды найти тебя? – ехидно выдал Мануэль. — Что? – Дамиано не поверил услышанному. – Но я вроде не прятался. Весь поселок знает, что я пою… пел в таверне у старины Роси. — Ну, поселок, может быть, и знает, — пожал плечами Мануэль, высвобождаясь из хватки Дамиано, — а тритоны с русалками не знают. — Это смешно! – просипел Дамиано, покачав головой. – Откуда ты знаешь, что Этан искал меня? – каждое слово давалось ему все труднее. — А вот это уже тебя не касается, — хмыкнул Мануэль. – Тебя касается лишь то, что я знаю об этом. — Ну… какая теперь разница? – Дамиано опять повернулся к морю. – Я не прятался. Каждую ночь приходил на берег. Значит, либо он плохо искал, либо… не захотел встречаться, — пожал он плечами. — Ты очень сильно ошибаешься, щеночек, — ласково прошептал ему Мануэль на самое ухо. Затем крепко сжал в своих ладонях его плечи. – И раз вы, два остолопа, сами не можете найти точки соприкосновения и разобраться с вашей проблемой, то придется вам немного помочь. Сейчас я спрошу тебя третий и последний раз: не хочешь ли ты стать нашим братом, делить с нами дыхание и биение крови, жизнь и смерть? Дамиано на это только горько засмеялся и покачал головой, но Мануэль вдруг подтолкнул его вперед. Дамиано невольно отшатнулся от пропасти, что чернела и ревела невидимыми сверху волнами под ногами. Однако сзади вплотную стоял Мануэль, и Дамиано почувствовал, что балансирует на самом краю и вот-вот свалится вниз. — Хорошо, — спокойно принял отказ Мануэль. – Нет, плохо, конечно, но ничего не поделаешь. Оборотнем можно стать только добровольно. Что же до остального… Если я тебе скажу, что наследник морского Владыки уже несколько месяцев нарезает круги вокруг тебя и боится подойти, потому что считает, что ты не хочешь больше быть вместе с ним? Если я скажу, что знаю способ, как сделать так, чтобы вы были вместе?.. Поверишь ли ты мне? – Дамиано с кривой усмешкой только упрямо покачал головой, хотя он знал, что Мануэль не видит его лица. – Я примерно так и думал… — вздохнул Мануэль. – Чтож, в таком случае… ты не оставляешь мне выбора, щеночек. Ты вручил мне свою жизнь, и сейчас пришло время забрать твой долг. – Дамиано застыл, боясь пошевелиться, уже начиная догадываться к чему клонит Мануэль. – Готов? Дамиано сперва отрицательно мотнул головой, затем понял, что такое поведение малодушно и недостойно настоящего мужчины. Тогда он расправил плечи, выпрямился и высоко поднял голову. Зажмурившись, он натужно проскрипел сорванным горлом: — Готов… — Тогда до встречи в другой жизни, Дамиано, — выдохнул Мануэль и с силой толкнул его вперед… в бездну. Дамиано даже не успел осознать момент полета, как почувствовал сильнейший удар о воду, разрывающую боль, с которой стихия принялась пережевывать его тело, забирая жизнь, и… благословенная темнота поглотила его.