we've all killed someone

Спустя два часа Федор и Николай добрались до места проживания последнего. У обоих были свои цели; священник хотел получить свою награду за похождения в платье, а шут должен был предоставить ему возможность получить ее с помощью своего тела. После их танца, который был интимнее и ближе всех тех действий, которые они успели провернуть за все их встречи, да и в целом за последние пару часов, пока они ехали на такси, им хотелось побыстрее добраться до квартиры и поразвлечься, ведь оба понимали к чему все вело. Зайдя в квартиру, Гоголь сразу же принялся приставать к своему возлюбленному. В ход пошли поцелуи, покрывающие тонкие запястья и шею, с которой только что сняли приятно пахнущий духами шарф. –Коля, не смей. Это моя награда, не тебе пришлось нескольких часов щеголять в платье и позориться! И это я не говорил про твои задирки в такси!! – Федор недовольно фыркнул. –Ну любовь моя! –Ты не задобришь меня своими милыми прозвищами! Дай я переоденусь, а пока сядь на диван или кресло, и не забудь пиджак снять, он только мешаться будет. Вскоре темноволосый скрылся за дверью ванной комнаты, оставляя своего напарника одного на определенное время, но довольно быстро он вернулся уже без макияжа и в домашней одежде Гоголя. Его партнер уже ждал того в кресле, в котором он сам сидел несколькими часами ранее. Достоевский сел на него сверху, прямо как в тот вечер, но в этот раз он трезв и сегодня шут позволит ему все, что тот пожелает, ведь это его приз, который он и обещал. –Так что я там по-пьяне делал? –Ты заигрывал со мной и трогал мои рога холодными руками, но это было довольно приятно.. – с нарочной провокацией произнес паяц. Не промолвив и слова, Федор стал оглаживать его рожки, медленно рисуя на них невидимые узоры. Николай лишь поддался ласкам с его стороны, негромко мыча и порой слегка выгибаясь, когда он касался чересчур чувствительных концов рогов, хотя, казалось бы, его рога и так очень чувствительные, куда более? –Слишком хорошо.. до боли чудесно. Федь, продолжай. – тот прикрыл рот тыльной стороной ладони, пытаясь сдержать свой голос и скрыть улыбку. –Не думал, что обычная просьба может звучать столь эротично. – усмехнулся священнослужитель. –Просто молча продолжай, давай без лишней болтовни. Я хочу насладиться твоими прикосновениями. –Еще чего? Почему я страдал в этом платье, а сейчас ты сидишь и наслаждаешься моими ласками? – тот схватил его за рог, дернув за него, и максимально близко приблизился к его лицу, глядя прямо ему в очи, – А если я украду твой поцелуй? Тебе будет сильно обидно? –Довольно-таки досадно. Ты собрался выкрадывать мой первый поцелуй, душа моя? – светловолосый аккуратно взял его за подбородок, ответно смотря на него с уверенностью. –Я зайду дальше этого. Федор не продолжил, видя гадкую улыбку на чужом лице, и тут же быстро прильнул к его губам, впиваясь в них поцелуем. Он и не думал, что настолько сильно жаждал этого. Ему хотелось впиться в губы беса еще в гримерке, но им помешали. Они оба хотели этого. Этот поцелуй был медленным, долгожданным и пропитанным страстью. Он будоражил и возбуждал их. Возлюбленные не разрывали зрительного контакта. Они грязно целовались, глядя друг другу в глаза, и вовсе не стыдились этого. Им нравились все детали и обстоятельства, при которых все происходило. Гоголь схватил своими ловкими руками бедра своего партнера, порой сжимая их и лишь ближе притягивая его к себе. Федора еще больше заводили действия Николая, который пытался перенять инициативу на себя, приподнимаясь и углубляя поцелуй, но черноглазый толкал его обратно, наваливаясь на него всем своим весом, ведь он не собирался поддаваться просто так. Достоевский обхватил его шею руками, притягивая шута к себе, и специально начал ерзать на его пахе, пододвинувшись немного ближе к его телу. Их поцелуй мог бы длиться вечно, но из-за нехватки воздуха им пришлось отстраниться от столь желанных губ, оставляя между ними тонкую ниточку слюны. –А ты хорош в поцелуях, милый. – произнес парень со шрамом на глазу, – Это и было твоей наградой? –Я еще не закончил. Я продолжу исследовать твое тело, бесенок. –Ищешь мои слабые места? –Прямо в яблочко. Брюнет запустил одну из своих рук под его темную водолазку, поглаживая кожу торса, а вторую положил ему на грудь, хитро глядя на него своими черными глазами, белые зрачки которых подергивались светлой дымкой во мраке. На прикосновение холодной кисти к еще одному слабому месту последовала реакция - сдавленный вздох, на который тот лишь усмехнулся. –Мне сегодня везет или это ты такой чувствительный? Или дело в моих прошлых прикосновениях к твоим рожкам? – в этот момент Федор прикусил кончик красного рога, чуть ли не сводя с ума беса. –Прекрати дразнить и подкалывать меня! – возмутился Николай, тяжело дыша. –Чшш.. Хочешь, что бы я каждый раз заставлял тебя молчать с помощью поцелуев? –Я был бы не против, но- Беса заткнули чужие губы. Взгляд темноволосого пытался подчинить себе податливого клоуна, но его руки, крепко и даже грубовато сжимающие бедра священника, помешали этому и ему пришлось отстраниться, дабы не простонать прямо в его губы, выдавая свое слабое место. Теперь это игра – игра на подчинение. Оба понимают это, но кто выиграет? Кто же все-таки получит власть над другим? –Ты ведь понимаешь, что я подчиняюсь тебе лишь во время твоих „исследований”? –Ага, а теперь замолчи, пока я опять не заткнул тебя. Сейчас мне нужны лишь твои вздохи и мычание, да и в целом любые признаки того, что я касаюсь твоих слабых мест. –В таком случае мне нужно то же самое, а не твои сдержанные стоны из-за того, что я сжимаю твои бедра. – белокурый глянул на Достоевского прищуренными глазами с хитрой ухмылкой на лице. –Коля, блять! Сейчас я здесь главный! – тот попытался скинуть его руки с себя, но тот лишь сильнее стиснул его тело, заставляя его издать рваный полувздох-полустон, нахмурившись. –Мой маленький главарь, хи-хи! Федор ничего не ответил, лишь злобно зыркнув на него из-под полуопущенных век. Он положил очки шута на небольшой стол возле кресла и, стянув с него водолазку, замер, пялясь на верхнюю часть его тела. Оно выглядело достаточно подтянуто и аккуратно, что привлекло его внимание изначально, ведь Николаевский бадлон облегал и не заглядываться на него было задачей не из простых. Опомнившись, темноволосый припал губами к его шее и плечам, неторопливо оставляя на них засосы и укусы, на что Гоголь откинул голову назад и еле слышно мычал, понизив голос. Они не были его слабыми местами, но его партнер делал все чересчур идеально, из-за чего он мог чуть ли не буквально растаять прямо там. –Ты слишком заводишь меня и из-за этого мне приятны все твои прикосновения, милый. Такими темпами ты не узнаешь моих слабых мест, хи-хи! –На слабые места ты должен заметно ярче реагировать, ибо сейчас ты намного чувствительнее из-за моих прошлых прикосновений. Например.. – Достоевский положил свою ледяную кисть на пылающую кожу его торса, на что Николай прикрыл рот одной из своих ладоней, сдерживаясь, – Если ты будешь сдерживаться, то я просто начну целовать тебя и тебе придется мычать, а то и стонать в мои губы, ведь сдерживаешься ты явно не просто так, бесенок. –Прекращай, иначе я буду мстить тебе за издевки! - теперь бес возмущался. –Я буду стебаться над тобой до тех пор, пока я не найду все твои слабые места. –В таком случае твое время прошло, милый! – Бес приподнялся и взял того на руки, быстро неся его в другую часть комнаты, на постель, находящейся за стенкой, которая как раз-таки и делила комнату на части. –Эй! А ну пусти меня! Я хочу еще- Священник вскрикнул, когда его кинули на двухместную мягкую кровать. Его напарник, распустив свои волосы, навис над ним сверху с ехидной улыбкой на лице и схватил его запястья, прижимая их над его головой. На этот раз Николай впился в чужие губы, жадно целуя его, и параллельно задрал его футболку до груди, медленно блуждая ледяными кончиками своих изящных пальцев по его ребрам, на что получил результат в виде сбитого учащенного дыхания своего партнера. В скором времени парень с белоснежными волосами отстранился и, опустившись ниже, стал покрывать открытые участки его тела мокрыми поцелуями. В основном багряные синяки расцветали на шее и коже, покрывающей выпирающие кости, но иногда шут задевал своим влажным языком твердеющие бугорки на груди, заставляя Федора кусать губы в кровь, дабы сдержаться. Увидев алую жидкость на губах возлюбленного, Гоголь прильнул к его лицу и загадочно сказал, сверкая своими разноцветными глазами во тьме. –Феденька, а ты знаешь чем питаются бесы? – Николай растянулся в лукавом оскале. –Крест надо было приносить от таких кровососов, как ты. – с неким сарказмом в голосе произнес брюнет, прежде чем его заткнули поцелуем, слизывая кровь с его губ. Металлический привкус пришелся бесу по вкусу. Отстранившись, шут взглянул на раскрасневшегося, тяжело дышавшего любовника с припухшими губами и еле видной ухмылкой на них. В этих черных пылающих глазах виднелся азарт и задор. От такого даже Гоголь удивился, но достаточно быстро пришел в себя, наслаждаясь его видом. Он прошептал Федору на ухо; –Видел бы ты себя сейчас. Ты великолепен. – Николай прикусил мочку его уха, на что получил тихий стон Достоевского, – Еще одно, м? Темноволосый ничего на это не ответил. Он ждет, пока его напарник закончит с „исследованием” и наконец приступит к делу, ведь его терпение заканчивается. Он мог бы прямо сейчас накинуться на него и попытаться вернуть себе власть, но если у него не получится? Какими будут последствия? В любом случае это не будет чем-то хорошим для него, но если шут не поторопится, то ему придется рискнуть. –Можешь поторопиться? Мое терпение не резиновое, Коленька. – намекнул Федор. –Готов к большему? Хотя, нет. На что ты готов? Например, ты сможешь отдать мне контроль над собой ради этого? – светловолосый провел по его шее кончиками пальцев и после взял за подбородок, оставляя между их губами небольшое расстояние. –Я весь в твоих руках, милый. – тихо прошептал почти в чужие губы младший. –Чудненько. Федор тут же обхватил своими худыми руками шею Гоголя и впился в его губы, прикрыв сверкающие глаза. Рука шута переместилась на его горло, придушивая того во время поцелуя, из-за чего вскоре он попытался отстраниться, но Николай не дал этого сделать. Нехватка кислорода лишь добавляла страсти, но отпустить Достоевского все-таки пришлось, ведь Николаю не очень хочется переживать еще одну смерть своего возлюбленного, ну уж точно не сейчас. Оставшаяся одежда полетела на пол. Оба парня были полностью обнажены. Паяц, устроившись между ног своего партнера, начал медленно поглаживать нежную кожу его промежности костяшками пальцев, не отрывая взгляда от лица парня, который впился пальцами одной из рук в простынь, стараясь не издавать лишних звуков. Его грудь вздымалась вверх, когда тот выгибался в спине, прикрывая рот ладонью. Эти прохладные прикосновения ощущались абсурдно приятно, а чужой взгляд заставлял бы смущаться, если бы разум Федора не затмило желание и экстаз. Вторая рука Гоголя двинулась вверх по ноге партнера, приподнимая ее, и на внутренней стороне бедер темноволосого начали расцветать бордовые засосы с укусами вокруг них. Комнату заполняли стоны и тихие причмокивания с параллельным шепотом и усмешками. Ноги священника подрагивали, а его руки вцепились в светлые волосы, сжимая их. Вдруг влажный кончик языка прошелся по кольцу мышц, заставляя возлюбленного выкрикнуть его имя, из-за чего клоун ухмыльнулся шире обычного, прожигая его взглядом. –Я ведь говорил, что мне нравится, когда ты выкрикиваешь мое имя? – говорил старший, приподнимаясь и выдавливая холодную жидкость из тюбика на свои пальцы, – В этот раз это было лучше, чем в прошлый, хи-хи! Палец легко проскользнул внутрь, вызывая у Николая озадаченность. Через несколько секунд он поднял удивленный взгляд на Достоевского, ведь до него дошло. –Я не думал, что ты и вправду решишь дойти до этого. Твой разум грязнее, чем я думал, да? Ты буквально несколько минут назад?.. –Давай без лишних вопросов, вообще-то я собирался оседлать тебя, знаешь ли. – отведя взгляд, пробубнил младший. –И все-таки ты притворялся при Сигме? –Я лишь поддакивал тебе, но если бы я потом не смог встать из-за того, что что-то могло пойти не так, то я бы отгонял тебя крестом. И я не собираюсь что-либо менять. –Я услышал лишь последнее предложение и.. я не могу поверить, что ты задержался в ванне именно из-за этого. – удивленно произнес Гоголь, принимая сидячее положение. – Ладно, я зря в тебе сомневался. –Просто замолчи и отдай мне контроль. И даже не думай перенимать инициативу на себя, а то я тебе рога оторву! – пригрозил Федор, садясь на колени напарника. Он положил одну руку на его плечо, держась за него, а второй поглаживал твердеющий орган, не отрывая от Николая взгляда. Последний судорожно выдохнул, прикрыв глаза, как вдруг он почувствовал холодок на своем подбородке. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой своего возлюбленного, который смотрел прямо в его глаза. –Смотри на меня, Коленька. Тот вернул руку на плечо и прикоснулся своими губами к чужим, медленно, но пылко целуя его. Вторая рука взялась за основание члена Николая, прижимая головку к кольцу мышц, и орган тут же быстро вошел внутрь целиком, заставляя Федора издать низкий стон в губы любимого. Гоголевские руки опускаются на его бедра, прижимая их максимально близко к своим, и, отстранившись, припал губами к его плечам, осыпая их укусами и поцелуями. Отросшие ногти темноволосого впиваются в спину своего партнера, оставляя красные царапины на бледной коже, а сам Достоевский тяжело дышит, пытаясь унять мелкую дрожь в ногах из-за нахлынувшего возбуждения. Внезапно он толкает Николая назад, заставляя его опереться на локти. Священник смотрит на шута сверкающими глазами с безумной улыбкой, которая расплылась на его лице, и ехидно усмехнулся. –Я хочу поуправлять тобой, бесенок. – Чуть дыша, произнес младший, поглаживая чужой торс. *** –Он особенный. – задумчиво сказал белокурый, поглядывая на свои карманные часы, цепочку которых придерживали его пальцы и оперевшись рукой о свою щеку. Девушка с бледно-блондинистыми волосами в белой рубашке и черной нарядной юбке с подтяжками вопросительно взглянула своими оливковыми глазами на собеседника, сидящего напротив, попивая ароматный чай. –Он довольно спокоен, но.. –Спокоен? Ты редко таких выбираешь. Более безумные сразу проявляют себя во всей красе и тебе не приходится ждать. Либо ты находишь влюбленных идиотов, ведущихся на твои трюки. – с раздражением сказала дама, – Спокойных людей, которых ты втянул, можно на пальцах сосчитать. –Да, но ведь мне буквально подвластно время. Я и способствую тому, что те люди торопятся, но именно поэтому я и говорю, что он особенный. Я не хочу торопить время из-за него. Он мне нравится. Я хочу провести с ним больше времени, пусть я и постоянно смотрю за ним через моих птиц. Но ведь интереснее наблюдать за безумием спокойного человека, нежели того, кто изначально безумен? – парень хитро ухмыльнулся, наконец посмотрев на собеседницу. – Я не знаю, что от него ожидать. Я чувствую, что он сможет удивить меня. –Он мой работник, не забывай. –Постараюсь воздержаться, если вдруг буду в твоей церкви. –Не смей делать чего-то подобного в моем кабинете! – возмутилась блондинка. –Обязательно посмею, хи-хи! *** Гоголь удивленно глянул на возлюбленного. –Сейчас? – подумал шут, – Но ведь- Из мыслей Николая вывели резкий хлопок бедер и бурный взгляд черных глаз, сияющих из-за светлых зрачков. Федор прильнул к его уху, опаляя горячим дыханием и шепча; –Не отвлекайся. Я хочу получить все твое внимание прямо сейчас. Зациклись на мне, милый. Светловолосый внимательно разглядывал своего партнера, чей разум постепенно захватывало желание. Он стал вращать бедрами, не отрывая глаз от Гоголя, и царапал его торс, из-за чего тот слегка поморщился и вцепился пальцами в простынь, откинув голову назад. Черноглазый решил воспользоваться открытым доступом к шее и прильнул к ней, кусая и целуя. –И кто здесь еще суккуб?! – вздыхая подрагивающим голосом, вымолвил паяц. –Я просто ненасытный. – промурлыкал брюнет, отстраняясь. Федор сжал белые локоны волос, притягивая к себе, и вновь поцеловал партнера, учащая свои движения до максимума. По квартире раздавались громкие шлепки тел и низкие обрывистые стоны обоих, что были полностью погружены в удовольствие. Николай впился зубами в плечо темноволосого до крови и тут же медленно стал зализывать рану, прожигая горящим взглядом Достоевского. В этот момент раздался судорожный стон и бес почувствовал что-то липкое и горячее на своем торсе. –Тебе настолько понравилось это? Извращенец. – говорил старший, вытирая свой рот от остатков крови. –Кто бы говорил. – слегка дрожащим голосом ответил парень, отдышавшись, – Сам ведь сейчас на грани, верно? Или тебе нужно мое разрешение на то, чтобы кончить? – усмехнулся священник. –Я хочу услышать не разрешение, а просьбу. Подтвердишь свое впечатление развратника. –Не в этот раз, милый. – Федор резко качнул бедрами и этого хватило для конца. Оба свалились на кровать без сил. Бессонные ночи брюнета не прошли зря и, чмокнув возлюбленного в губы, тот уснул в чужих объятиях. –Я люблю тебя, Третий. – тихо прошептал блондин, чуть крепче прижимая спящего к себе.