Лесник

В глазах Кати мелькнул испуг. К подобному жизнь ее не готовила. Сердце пропустило удар и она отодвинулась в сторону. — Зачем я тебе? — выдохнула хрипло пряча от него зардевшееся лицо. Герман обошел и встал возле дивана на колени. Преданным псом заглянул в глаза, положил ладони ей на колени. — Невыносимо мне без тебя. Пока в разлуке был, осознал все. Кать, пожалуйста. — Зачем я тебе нужна? — глаза Кати наполнились слезами. — У меня репутация отвратительная, ребенок. Бесприданница с прицепом. — Катенок, это ж хорошо, что с ребенком. Я ж вазэктомию сделал. Будем воспитывать дочь, жить нормальной семьей. Ну, в меру нашей нормальности. — Ты не любишь детей. — Я люблю тебя и я буду любить и дочь. Кать, соглашайся! — Я могу подумать? — Думай, но только пока я решаю проблемы. — А если твоя проблема тебя задерет ненароком? — Значит, такова жизнь. По крайней мере мои слова ты услышала. Он поднялся и подошел к панорамному стеклу за которым все еще продолжалась вакханалия. Сложил руки на груди и задумчиво уставился куда-то в даль. Катя встала рядом, так же наблюдая что-то очень интересное перед собой. После же незаметно переступила несколько шагов в сторону и встала перед ним, прижавшись к его телу. Ощутила, как он напрягся, но все же обнял за плечи. Как коснулся пальцами ее шеи, задрал подбородок и снова поцеловал яростно и страстно. Острым языком ловко будто слизнул зародившийся в ее груди стон, когда второй рукой прихватил ее под грудью, сжал пальцами. Катя трепетала от внезапно вспыхнувшего вожделения, обхватила ладонями его бедра, прижимаясь попкой к вздыбленному паху. Лесник потянулся рукой, стягивая лямочку с ее плеча и обнажил напряженную полусферку с напряженным розовым соском. Провел ладонью по ареоле, вырвав из ее груди очередной стон. — Иди сюда! — теперь уже голос охрип у него. Герман подвел ее к дивану и сел, увлекая ее за собой. Но тут уже Катя чуть задрала и без того короткую юбчонку и села ему на колени, страстно впившись приоткрытым ртом ему в рот. Лесник практически сорвал вторую лямку с ее плеча, едва не порвав тонкую ткань. Опустил платье на уровень талии. Оторвался от ее губ и приник к груди, снова вырывая стоны. Сжал ладонью свернутое платье до хруста и вдруг легким движением сдернул его с нее. — Я тебе уже говорил, что ненавижу тряпок на женщине, с которой собираюсь заняться любовью. — В первый раз ты сказал слегка не так. — В первый раз я не думал, что у нас до секса дойдет. — Трусы тоже мешают? — Катя с ухмылкой указала на те нитки, которые назвала трусами. — Такие нет. Даже наоборот. Лело становится даже интереснее. Ведьмочка улыбнулась в ответ и быстрыми, умелыми движениями расстегнула его брюки, ремень. Прильнула горячими губами к шее, ключице. Герман откинул голову назад, облокачиваясь на мягкую спинку дивана. Катя чуть приподнялась, прижимаясь своим телом к его. — Я хочу тебя, — то ли вздох, то ли стон вырвался из его груди заставив ее улыбнуться. — Так бери, чего ты ждешь? Лесник рыкнул радостным волком и уже в следующий момент легким движением перевернул себя и ее, уложив Катю спиной на диван. Снова приник губами к ее губам и медленно, будто дразня, вошел и замер, наслаждаясь потрясающим чувством единения. Катя выгнулась, заскулила, чувствуя, что немного зажимается помимо воли. Пришла легкая боль — верная спутница по-жизни. Но Герман не спешил, давая ей возможность привыкнуть, осыпал ее шею и лицо короткими жаркими поцелуями. Близость у них бывала очень редко, поэтому телам приходилось подстраиваться и привыкать заново. Когда же он двинулся назад, медленно покидая ее тело, а затем вновь входя полностью, она только тихонько всхлипнула, обхватила руками широкую спину, втыкая острые ноготки загорелую кожу. Ногами обхватила бедра, прижимаясь сильнее, подогревая общую страсть. В комнате в это же время будто стало темнее. Герман, все также продолжая исцеловывать ее губы чуть ускорился, стал двигаться резче, грубее, но, вместе с тем, и более страстно. А вспышка экстаза, пришедшая всего на пару минут позже, заставила Катю едва ли не потерять сознание. Уши заложило от собственного крика, а перед глазами разостлалась пелена. Вот только горячий норвежский норов не дал леснику остановиться на единственном разе. Так что примерно еще пару часов им было чем заняться. Потом просто лежали в крепких объятиях друг друга, наслаждались теплом тел. Катя что-то мурлыкала себе под нос, обнимая Германа за плечо и положив голову ему на плечо. Он же молча улыбался, глядя в потолок. — Почему ты в первую нашу встречу так доверился мне? В природный альтруизм я как-то не очень верю. Прямо спаситель юных девиц. Почему? — Нагадал мне сослуживец-цыган в армии еще, что судьбу я свою в лесу встречу. Что будет она и жертвой, и хищником одновременно и будет не такая как все. Сечешь тему? Я не верил в такое ровно до того момента, как не посадил тебя случайно на капот. — Почему же в прошлые разы не сказал? — Потому, что не хотел. — Вот говнюк. Неизвестного происхождения. Хорошо, раз уж начали говорить откровенно. Откровенность от меня. Я забеременела от лучшего друга Кирилла. Он умер, когда нам было по семнадцать от лейкоза, но за год до этого успел собрать семя, которое и приживили мне. Родители его клялись, что помогут содержать внучку, лишь бы я выносила и родила их будущее, ведь детей у них больше не было. Но за месяц до того, как мне родить, Кирюхина мать узнала, что беременная и мы с Василисой стали им не нужны. Вот так мы и остались не у дел. Но я не грущу. Нам и самим хорошо живется. — Грустно. У меня слегка веселее, хотя тоже не безоблачно. Семья у меня большая и богатая. У отца процветающий бизнес. У матери свой танцевальный ансамбль, процветающий. Мой брат один из ведущих танцоров в коллективе. а еще он редкостный придурок. В голове чего-то не хватает. Еще хуже, чем я был в его возрасте. Моя старшая сестра Ева редкостная оторва и стерва. Работает каскадером. Мозги отшибла еще в юности. — Любовь у тебя к своим родным просто безграничная! — Ни ко всем. Ева и Ингварр сгущали мне кровь всю жизнь. Сирену мелкую я уже мало нянчил. Она достаточно разумная, но большая вредина и нервная. Видимо, в этом моя вина. Она совсем ребенком была, когда я обернулся у нее на глазах. Но Сирена очень талантливая девочка, любит рисовать и играет на пианино. — А вы все знаете по несколько языков? — Да, примерно по три каждый. Только Милана и Ингварр по пять, не считая языка глухонемых. Обязательно в обучении была верховая езда. — Хренасебе, а у вас хоть детство было? — Почти нет. Занятость в двести процентов ежедневно. Играть времени почти не было. Но при этом я не могу сказать точно благодарен я им или нет. Многое, во что меня кидали, пригодилось в жизни. Милана, моя любимая сестра, она пошла в политику и сделала себе достаточно хорошую карьеру. Но беда в том, что она такая, как я. — Поэтому и любимая? — Нет, волчицей я ее ненавижу. Бои были такие, отец растаскивал только шокером. Как его не покусали до сих пор вопрос. Но человеком, она самая дорогая. А еще, в нашей семье Милана приемная и сестрой мне является двоюродной. Просто дядька мой не принял ублюдка, хотя сам является ублюдком. За это нет у меня к нему уважения. И огромное уважение к ней. — Как у тебя там все сложно. — Да, змеиное кубло на минималках. Я вас познакомлю позже. Но будь готова ко всему. — Ты сначала закончи то, что начал ранее. — Зараза, вот только не надо мне ничего предрекать, мне стремно от этого становится. Не бойся, тебя я сейчас не вижу. Так что выдыхай, бобер. — Спасибо тебе, моя Кассандра, — Герман нагнулся и поцеловал ее в лоб. Достаточно невинный изначально, поцелуй перерос в страстный, яростный, а дальше поехало как по накатанной. Катя проснулась на рассвете, но Германа уже не было. На стуле рядом аккуратно лежало ее платье, а на столике на подносе лежал завтрак. Она уже вздохнула горестно, начала облачаться в свою одежду.на душе скребли кошки. Зачем она не сказала ему о своем предчувствии?