Лесник

Голова болела будто после хорошей попойки, а главное, Герман с большим трудом мог вообще вспомнить, что было вчера, когда он пошёл в лес. Вроде ходил протоптанным маршрутом, вроде бы даже упавшую сосну с дороги убрал и начал ветки обрубать топориком, который с собой всегда носил с собой в последнее время. А потом будто туман застлал глаза. И вот очнулся только сейчас, будто от пинка, но в кровати он снова был сам. Кати не было, хотя за окнами, по виду, было еще слишком рано, чтоб подниматься. Лесник сел, преодолевая тошноту и головную боль, осмотрелся по сторонам. В комнате действительно не было никого, так что он поплелся сначала на кухню, сбить сушняк, а потом и отыскал жену, которая спала в детской комнате вместе с дочерью. Будить не стал, хотя был удивлен. Катя никогда не уходила от него, даже если ругались, а вот сейчас… да что же он такое натворил? Он снова вернулся в спальню и будто провалился в сон, даже не успев, наверное коснуться ухом подушки. Утром снова нужно было ехать с проверкой подкормочных площадок, но ломота в теле была настолько сильной, что не то, что ехать, ходить по-дому было такое себе. Да и головная боль никуда не делась. Возникла даже шальная мысль послать малого, но он тут же отмел ее, ведь зверь-то никуда не делся. Не факт, что младший брат смог бы справиться с противником, в случае нападения. Он за всю жизнь-то только и научился, что танцевать, да кулаками махать в драках уличных, а против дикого зверя кулаки сильно-то и не помогут, там ловкость нужна, да хладнокровие, которого мелкому не хватало. Кстати, судя по басам, доносящимся из гостиной, мелкий снова танцевал и, судя по-всему, с Алей. Поняв, что кроме него никто в лес не пойдет, Герман, скрипя суставами, встал и принялся искать разбросанные по полу вещи. Ох, Катя теперь еще и за это ругаться будет. Хаотично вспоминая, не натворил ли чего непотребного за ночь, лесник выглянул из комнаты. Странно, что из кухне не доносилось сейчас никакой бурной деятельности, которую устраивала жена, когда была откровенно не в духе. В гостинной действительно развернулось действо. Черный лебедь, как называли Ингварра, превратил ковер в центре гостиной в сцену и теперь плавно бродил по ней, двигаясь, будто тот самый лебедь по воде, показывал своей пассии, которую уже за одно ее выступление на завершающем концерте назвали Лебедкой. Милая пара, но все равно больно разные. Удивительно, ведь он сам просил Катю познакомить этих двоих. Хотя, Герман мысленно улыбнулся. Это был просто повод. Он еще тогда понимал, что эта бледная ведьма с чудными глазами крепко засела у него в сердце. Катя сидела на диване в гостиной и по ее отрешенному взгляду лесник вдруг понял, что все было совершенно не гладко. Он сделал несколько шагов и замер, узрев перебинтованные ладони жены. Что? Неужели он сделал больно той, которую любил?! Герман подошел к дивану и опустился на одно колено перед женой. — Что случилось? — он взял ее за руки и пристально посмотрел в чудные глаза, ожидая, что сейчас в них вспыхнет ярость и разразится гроза. Но Катя только тревожно воззрилась на него. — Кипятком обожгла, — пробурчала она, глядя куда-то поверх него. За своей спиной лесник услышал шуршание. Принюхался и понял, что там стоит сейчас Карина. Показалось, что жена сказала неправду, но он не стал задавать вопросов. Потом все равно узнает все. Герман приподнялся и поцеловал ее в лоб. Катя не отпрянула, значит не он нанес ей эти раны. Но на сердце осталось все так же неспокойно. Почему он чувствовал себя виноватым в ее ранениях? Лесник обернулся, прошел мимо Карины, и не услышал, почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Эта уж точно знает все. Вот же ж ведьма! — Завтракать будешь? — её низкий, совсем не детский голос заставил невольно дрогнуть. — Аппетита нет. — прошипел он и вышел прочь. Спина горела от взглядов. Но остановить тоже никто не пытался. Захотелось снова отправиться в лес. Да и скотину накормить тоже не мешало бы. Герман сел в коридоре, натягивая сапоги. Ингварр появился рядом. Серьёзный на удивление. Сел рядом, натягивая берцы. — Я с тобой, — буркнул он и тут же пресек следующие слова, — это не обговаривается! — Хорошо, — лесник понял, что этот просто так не слезет. Да и поговорить действительно надо было. — Скотину мы уже накормили. Веди туда, где шлялся вчера. — Что я натворил? — голос Германа дрогнул. — Не при бабах. Накинули куртки, вышли на порог. Ощущение сверлящего взгляда не отпускало и, когда Ингварр обернулся на дом, лесник понял, что не ошибся. Вездесущая Темная сестра, великая защитница семьи следила за ними, не особо и прячась. По лесу шли молча, отыскивая полуприпорошенные вчерашние следы Германа. Самого лесника терзала безумная тревога. В голове крутились десятки вопросов, но глядя на серьезное лицо младшего брата, он вдруг понял, что робеет. Вышли на подкормочную площадку, где следы и обрывались. Снег был изрыт копытами животных. Выбит до земли. Где-то валялись клочья шерсти и розовели недвусмысленные пятна. Ингварр вздрогнул, глядя в сторону. Нахмурился. Резко развернулся и схватил старшего за грудки. Герман не стал противиться. Сейчас младший имел право быковать. — И ты еще гонишь на меня за то, что употребляю?! — прошипел младший брат. — Ты чем накидался?! — В смысле? — Герман даже не понял сначала, что Ингварр имеет в виду. — Под чем ты был, Гера?! Это твоя работа?! — он указал на клочья шерсти и пятна крови. — Ты пришел, от тебя воняло кровью. Потом, когда ушел в спальню, я спустился и разнюхал все. А ты, ты перебудил своими потрахушками весь дом! — он ткнул пальцем краснеющему брату в грудь. — Твоя жена беременная! Вы там только что кровать не сломали! А знаешь почему она не отказала тебе в сексе? Она испугалась тебя! Панически! Курица та черная Василису на второй этаж утащила. А потом ты задрых, как скотина, храпел. — Твою мать, Инг, я не помню ничего! Я дошел до этой поляны, а потом… — он на минуту задумался. — Я не помню. — Я еще не договорил, — буркнул младший брат, — ты заснул, а Катя буквально через пару минут вышла из комнаты, а в руках у нее клубок черный, будто из дыма и шевелится. А руки, будто обожжены! И она смывала это в умывальник. Я увидел это волчьими глазами! А курица помогла ей это убрать, а потом мы с ней лечили твою Катю. Ожоги более-менее легкие, но, твою мать, ты это принес на себе. Словно туман. Ведьмы твои сказали, что это что-то типа заклятия. Что здесь произошло?! — он вновь с силой ухватил брата за грудки. — Я не помню, честно! Не принимал ничего точно, но блин, я не помню! — впервые в жизни взрослый Герман почувствовал себя нашкодившим пацаном перед шестнадцатилетним братом. — Считай, что я тебе поверил, только запомни одно. Да, я скоро уеду, понимаю, что сам накосячил и не выполнил обещание, но вот только один минимальный косяк и я приеду, причем не один! И не смотри, что я малолетка! Общаться с тобой буду не я, а зверь! И еще сегодня звонил Юра. Инфекция не подтвердилась. Это действительно был какой-то яд. Только они не знают, какой. И Миха звонил, сказал, что в селе пало несколько стельных коров и заболела одна беременная баба. Возможно, оно все и не связано между собой, но он хочет, чтоб ты приехал, проверил.