Альфы бывшими не бывают

Стайлз может и умеет учиться с интересом и прилежанием. Дитон только хмыкает, глядя на то, с какой легкостью Стилински запоминает латинские названия разных трав, и с какой быстротой выучивает значения рун старшего Футарка. Последнее особенно удивляет друида – не потому, что есть что-то сложное, в том, чтобы заучить значения двадцати четырех символов, а потому, что в большинстве рук руны оставались просто рунами, частью заклинаний, частью охранительных надписей, не более. Но когда Стайлз неспешно и с любовью выводит на тетрадном листке трехрунный ряд на защиту и достижение цели – Эйваз, Альгиз, Соулу – Дитон почти уверен, что, припрятав этот листок во внутреннем кармане пиджака, можно идти баллотироваться в президенты США и выиграть с невиданной легкостью. И Дитон, и Скотт видят, что Стайлз скорее пытается занять пустоту, образовавшуюся вокруг него и в нем самом, но если Дитон это ассоциирует с уходом Дерека и Коры, то Скотт совершенно точно знает, что дело в Питере, не появлявшемся в городе после последнего полнолуния, сопровождавшегося лунным затмением. Скотт точно знает, что в городе Хейла не было, потому что раз в несколько дней он всю ночь бродит по городу, пытаясь учуять запах обратившего его волка. Скотт находит квартиру Питера, поскольку там запах еще не выветрился, но консьерж на первом этаже говорит, что жилец не возвращался уже несколько недель, но ему до этого дела нет, поскольку квартира полностью проплачена на полгода вперед. Макколу не хотелось бы заглядывать так далеко, но он понимает, что в таком случае – полгода это крайний срок, время, в течение которого Хейл может вернуться хотя бы за вещами. А уж Скотт с ним тогда поговорит. Стайлзу он об этом не рассказывает. А в полнолуние шериф Стилински звонит Мелиссе Маккол, потому что она с одной стороны – врач, с другой стороны – ее сын оборотень, а Джон совершенно не знает, что ему делать со Стайлзом, запершимся в комнате и скулящим то ли от боли, то ли от тоски. Мелисса обеспокоенно смотрит на прекрасно контролирующего себя сына, коротко кивающего в ответ на невольно подслушанный разговор. Скотту не удается привычно перемахнуть через подоконник в комнате Стайлза – коснувшись ладонями подоконника, он чувствует сильное, почти нестерпимое жжение, и с рыком падает на землю, еле успевая сгруппироваться. Шериф выходит на крыльцо, обеспокоенно разглядывая полуобратившегося юношу, неверяще смотрящего на свои покрасневшие ладони. Стайлз перегибается через подоконник, окидывая недовольным взглядом друга и отца. - Пап, со мной все нормально. Скотти, тебе придется заходить через дверь. Ну или через соседнее окно, но потом все равно через дверь. Маккол переглядывается с шерифом и, быстро кивнув Стайлзу, поднимается на второй этаж. Стайлз сам открывает ему дверь в свою комнату и Маккол немного ежится, оглядывая ее. - Рябина? - Рябина. Я еще подумывал весь участок ей засадить, но решил, что это нечестно по отношению к тебе, ты же мой друг… А вот с окном теперь так, да. Никаких залезаний в это окно. - Рамы поменял? – Скотт подходит ближе, разглядывая оконную раму. - Не совсем. Соскоблил краску, написал кое-что кое-чем и снова покрасил. Рябину бы ты учуял, а так – нет. Прости. Ты же понимаешь, что это не от тебя. Скотт кивает, осторожно проводя рукой в нескольких дюймах от оконной рамы. Все четыре плоскости пышут жаром, стоит оборотню поднести ладонь к одной из них. - Ну нифига себе ты мощный тип, - Скотт ухмыляется, качая головой. - Дитон говорит, что я нравлюсь рунам. Правда он не может того же самого сказать о целительстве. С этим у меня полная жопа. Не зря я никогда не играл за хилера. – Стайлз пожимает плечами, слегка улыбаясь. Скотт молчит несколько минут, но потом серьезно спрашивает у Стайлза: - Что с тобой происходило? Шериф позвонил моей маме, сказал, что с тобой что-то не так… Стайлз немного мрачнеет, сутулясь, и садится на кровать. - Не со мной. Со мной все нормально. - С Питером? - Он дуреет в одиночестве в полнолуние, - Стайлз кивает. – И я это чувствую. Только что-то изменилось, - подросток задумчиво подпирает подбородок кулаком. - Не знаешь что? – Скотт садится на стол, наклоняясь вперед. - Не-а, не знаю. Но сейчас он, то ли взял себя в руки, то ли умер, во всяком случае, меня сейчас не трясет, не колбасит, не тянет покончить жизнь самоубийством, - зло выпаливает Стилински, осекаясь, заметив тревогу в глазах Скотта. – Шучу, чувак. Шучу. Все хорошо. Но Скотт, приглядываясь к другу, замечает в глазах, напоминающих сейчас застывшую, ломкую карамель, запрятанную глубоко, на самое дно, тоску. И, наверное, боль, но не физическую. - Я с тобой посижу, - настороженно отвечает молодой альфа, явно ожидая отказа, но Стайлз согласно кивает, собираясь что-то сказать, когда его прерывает стук в дверь. Шериф осторожно заглядывает в комнату сына: если раньше можно было опасаться наткнуться только на самоудовлетворяющегося под порно подростка, то сейчас за закрытой дверью могло оказаться что угодно: стая оборотней, какое-нибудь друидское жертвоприношение, еще что-нибудь не менее сверхъестественное, чего увидеть своими глазами шериф точно не хотел. - Со мной правда все в порядке, пап, - ободряюще улыбается отцу Стайлз. Шериф кивает, проходя в комнату, треплет сына по макушке. - Это хорошо, сын. Но вы бы не забывали, что вам завтра в школу, а время позднее – начало третьего. Ложились бы спать, а? Стайлз мягко улыбается отцу и кивает. - И ты, пап. Потому что тебе завтра на работу и если я могу спать на уроке, то ты на дежурстве – не можешь, - строго подводит итог младший Стилински, в конце фразы все же срываясь на хихиканье. Джон хмыкает, кивая. - Ему тяжело со мной, - внезапно тускло говорит Стайлз, дождавшись, пока шаги шерифа затихнут где-то на первом этаже. – Сейчас даже тяжелее, чем когда умерла мама… Тогда он просто не понимал, что делать с ребенком, но с этим он справился, хоть ему и было трудно… А сейчас – он не понимает того, что меня окружает и с опаской относится к тому, чем я занимаюсь. И еще он боится, что однажды у нас с ним не станет общих тем для разговоров. И беспокоится. Я порчу ему жизнь, пусть даже он сам так и не думает. - Не говори так, - Маккол подходит ближе к другу, обнимая. – Или ты опять пунша с аконитом напился? Стайлз морщит нос, сдерживая улыбку. - Ладно, пошли спать. Скотт просыпается под утро, около пяти часов, от того, что на горизонте начинает брезжить рассвет, солнце сменяет собой луну, забирая желание перекинуться в волка и завыть. Стайлз спит, пуская слюни на подушку, глазные яблоки беспокойно двигаются под натянутой тонкой кожей век, брови то и дело сходятся к переносице, в конце концов Стайлз всхлипывает, на секунду жмурясь, но не просыпается, только придвигается ближе к Скотту, стараясь одновременно свернуться в клубок и прижаться лицом к его плечу. Маккол не решается отстраниться, напротив, слегка обнимает друга, поглаживая, успокаивая и, вскоре, снова засыпает.