...боль, которую он причинял моей душе, стала знаком
того, что грешная душа моя жива.
дазай осаму «исповедь неполноценного человека» Чуя сидит на стуле, держа в одной руке бокал с вином; шляпа слегка спадает на лицо, а верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, оголяя ключицы. Он кривит губы в небольшой ухмылке и немного прикрывает глаза, приподнимая голову. Щёлк. Ацуши высунул кончик языка и присел на корточки, чтобы подобрать лучший ракурс. Его ноги затекли, но он не обращает на это внимания, продолжая делать снимки. — Так, а теперь нагнись вперёд. — Так? Накахара опирается локтём о своё колено и бросает на камеру прищуренный взгляд. Ацуши тянет «мммгм» вместо внятного ответа. Он хмурит светлые брови и делает много фото за раз. На вечеринку в честь приезда новых студентов они всё же не пошли; купили в магазине кучу сладостей и бутылку вина и отправились к ведьме домой. Они сидели на кухне, разговаривая, когда Ацуши вдруг предложил сделать фото. Единственным освещением были свечи и полоски света, заползающие из коридора. В глазах Чуи отражались маленькие огоньки, и Накадзима наблюдал за ними, притаив дыхание. — Ты очень красивый, — говорит он, поднимаясь и протягивая телефон Чуе. Чуя подмигивает, забирает телефон и тоже поднимается. Он аккуратно хватает Ацуши за плечи и сажает на своё место. — Что? — Ацуши выглядит растерянным и кладёт свои ладони поверх ладоней Накахары, не пуская. — Теперь твоя очередь, — Чуя пытается убрать руки, но Накадзима машет головой и только крепче их прижимает. — Нет-нет, точно нет, никаких фото сейчас, я отёкший и в домашнем, — лепечет он, хмурясь. — Ацуши, если ты меня не отпустишь, я откушу тебе нос, — серьёзным тоном сообщает ведьма, и сразу после этого светловолосый поджимает губы и опускает руки. — Вот так. Я сделаю всего пару снимков и их никто больше не увидит, хорошо? Накадзима кивает. — И… — он передёргивает плечами. — И что мне делать? Чуя щурит глаза, оглядывая друга, а после хмыкает. Он лохматит волосы Ацуши, стягивает его майку с одного плеча и отходит на пару шагов назад. — Подними одно колено, вот так, ага, — рыжеволосый нагибается вперёд, держа телефон перед лицом, — А теперь положи на него одну руку, слегка поверни голову вправо… Ага. А теперь вспомни, как я свалился с пирожным прямо на ту маленькую девочку неделю назад. Ацуши прыскает, улыбаясь. Его брови приподнимаются в удивлении, и он тихо смеётся, а после переводит взгляд на Чую. — Почему ты решил вспомнить об этом сейчас? — он продолжает мягко улыбаться, и Чуя делает около тысячи снимков. — Чтобы впоймать твою улыбку. А теперь давай очень серьёзный взгляд. Ацуши резко меняется в лице, пытаясь выглядеть крайне серьёзным; он кладёт подбородок на колено и смотрит в камеру. Чуя фотографирует, пряча добрую усмешку за телефоном. — Умница. Накахара выравнивается и открывает галерею, а затем всучивает смартфон в руки светловолосого и поднимает свой бокал, выпивая остатки. Он решает прибраться, пока Накадзима разглядывает фотографии, и выбрасывает пустую бутылку. Он ставит бокалы в раковину и вытирает стол, когда Ацуши смотрит на своё фото: — Вау… — парень приближает его, и Чуя, заглядывая в телефон, хмыкает. — Потрясающе вышло, да? Ты невероятно красив, тигрёнок. Ацуши вспыхивает, но захлебнуться в своём смущении не успевает — телефон начинает вибрировать. — Ой, тебе смс. Накахара вытирает руки после мокрой тряпки и перехватывает телефон, пробегаясь глазами по тексту. Он задерживает дыхание, сжимает телефон ещё крепче и читает вновь. И вновь. Что? Чуя облизывает пересохшие губы и опирается бедром о стол, печатая ответ. Это идиотский розыгрыш? Нет. Кто-то из семьи? Тревога змеёй вьётся у шеи, перекрывая воздух, когда через пару секунд ведьма получает ещё одно сообщение. — Что такое? — Ацуши поправляет майку, натягивая её обратно на плечо, и поднимает второе колено, обнимая их руками. — А? — парень отмирает, кидая взгляд на Ацуши. — Кто-то по работе написал, всё в порядке. — Не поздновато ли?.. — Накадзима смотрит на настенные часы; стрелка движется к десяти вечера. Чуя вздыхает, а после откладывает телефон на стол. — Пошли в спальню. Я хочу наконец дочитать эту книгу. — Можно в этот раз я буду зачитывать только диалоги, а не основной текст? — с отчаянием спрашивает Ацуши, вставая со стула. Чуя задувает свечи и выходит в коридор. Кто-то из Академии? Из Совета? — Что, так тяжко? — с усмешкой спрашивает, а после, когда Ацуши проходит мимо него в комнату, выключает свет и в коридоре. — Я через полчаса уже начинаю не понимать, о чём вообще идёт речь, и путаться в произношении, ты же помнишь, — говорит Накадзима, плюхаясь на кровать. — В этом и вся суть, — отвечает Чуя, вытаскивая книгу с полки, — Ещё месяц назад ты начинал запинаться уже спустя минут десять, а сейчас держишься целых полчаса. Ширасэ?.. Он садится рядом, пролистывая страницы до нужного момента. — И твой французский стал гораздо лучше, — подмечает ведьма и протягивает книгу Ацуши. — Но так и быть, сегодня читаешь диалоги. Накадзима произносит тихое «ура». Он садится поудобнее, делает вдох и начинает читать. «кто это?» «разве я не позвал тебя встретиться, чтобы ты мог узнать?»• • •
Тим зевает, потянувшись на диване. Во рту пересохло, конечности ужасно затекли, а подушка валяется где-то на полу; парнишка вздыхает, приподнимаясь. В углу комнаты негромко тикают часы. Тимофей сидит около минуты, свесив босые ноги с дивана. Он протирает глаза, предполагая, сколько сейчас может быть времени, и встаёт, проходя мимо валяющейся подушки на кухню, из которой в гостиную льётся свет. Акико сидит за столом, глядя куда-то в стену перед собой. В её руках прозрачная чашка с травяным чаем. Тим ничего не спрашивает; молча достает из шкафа ещё одну такую же чашку и медленно насыпает в неё травы. Кончиками пальцев пробует чайник, обжигается, еле слышно шипит и заливает чашку кипятком. Когда он садится напротив девушки, подтянув колени к грудной клетке, она произносит: — Дазай ушёл. Тим дует в чашку и делает глоток. Горячий напиток растекается по его телу, и парень прикрывает глаза. — И?.. Йосано не отвечает. — Послушай, — Тимофей вздыхает, открывая глаза и сонно глядя на подругу. — Это сложно, но тебе нужно доверять ему. — Я доверяю, — тянет она. — Но разве ты не думаешь, что он... Я просто волнуюсь за него, - Акико отставляет чашку и прикрывает ладонями лицо, растирая. — Я тоже скучаю за Одасаку. Находиться на его похоронах было невыносимо, — её голос дрожит, и Тим поджимает губы. — Я не хочу, чтобы Дазай стал причиной, почему я пройду через подобное вновь. И я не знаю, что мне делать. Как мне вести себя с ним? Мы так и продолжим просто делать вид, что всё нормально? Не реагировать? Я больше не могу так. Тимофей поднимается и обходит стол, становясь напротив девушки. Он аккуратно убирает её руки от лица и тянет на себя. — Давай, иди сюда, ну, — ворчит он, пока Йосано встаёт, обнимая его. Он кладет подбородок ей на плечо и крепко прижимает к себе, поглаживая спину: — Это очень сложно, но единственное, что нам остаётся, это просто быть рядом и доверять ему, понимаешь? Ты делаешь всё, что в твоих силах. Конечно, ты с лëгкостью можешь излечить любые физические раны, но душевные должны затягиваться только благодаря самому Дазаю. Постарайся унять волнения хотя бы на эту ночь и лечь обратно спать, хорошо? Завтра у нас будет трудный день. Акико кивает, и Тимофей улыбается краешком губ, отпуская её. — Вот и умничка. Ты сильная, Йосано. Они гасят свет, оставляя чашки с недопитым чаем на столе, и расходятся по комнатам. Подушку Тим так и не поднимает.• • •
Чуя хмурится, шагая по ночной Осаке. Он поправляет шляпу, когда та немного спадает из-за ветра, и вытаскивает из кармана пальто пачку сигарет. Кто бы это ни был — Накахара не позволит забрать себя. Если за ним и явились, то либо чтобы вернуть в Академию, либо чтобы убить. Он понимает, насколько опасна может быть эта встреча для него, и кончики его пальцев нагреваются и сверкают в подтверждении нервозности и страха; ведьме приходится встряхнуть руками, прежде чем зажечь сигарету и закурить. Он с раздражением выбрасывает пустую упаковку в мусорный бак и перебегает дорогу, замечая горящую неоном вывеску бара. В голове вырисовываются картины того, как Ацуши просыпается утром и не обнаруживает Чую. Как парнишка переживает и плачет, не находя друга ни в университете, ни где-либо ещё; каким потерянным и беспомощным он будет, когда поймет, что Чуя исчез. Сердце Накахары ёкает, и он качает головой, прогоняя эти мысли. На самом деле, первой реакцией после прочтения сообщения было желание убежать. Собрать все вещи, осчастливить Суми своим уходом и уехать куда-нибудь далеко-далеко, так далеко, что никто его и не найдет (а если всё же найдет, то очень нескоро). Но это также означало бы покинуть и всё то, к чему он уже привык. К чему он привязался, что полюбил. Делая глубокие тяжки, он быстро докуривает, а затем тушит сигарету о кирпичную стену бара. Ведьма тянет тяжёлые двери на себя и входит в тускло освещённое помещение. Его встречает запах хвои и апельсина; взгляд глаз-льдинок цепляется за бармена - с сонным и усталым выражением лица тот протирает бокалы. Все столики, за исключением одного, пустуют. Чуя не может сдержать выдоха облегчения: это не отец и не Ширасэ. Он всё ещё чувствует невероятное напряжение, но дышать становится действительно легче. Незнакомый парень опирается поясницей о столик, стоящий в углу бара; он держит в руках стакан, наполненный, видимо, виски; одна его нога слегка согнута и упирается в ножку стола, волнистые тёмные волосы спадают на глаза и вьются к щекам. Он смотрит на жидкость в своем стакане, не обращая внимания на всё остальное. От него веет пустотой, и Накахара ощущает это слишком отчётливо. Ведьма хмурится, оглядывая парня. Он видит сияющую голубым метку на сердце — она видна даже сквозь слой одежды — и вопросов в голове Чуи становится ещё больше. Наконец незнакомец переводит взгляд с виски на Накахару. Коньячного цвета глаза слегка сверкают из-за ламп, окружающих столик. Небольшая ухмылка расцветает на лице парня. — Wow, et fabulae verae sunt - vere pulchra es. Cubitum eamus? Голос хриплый и негромкий, приятно окутывает всё помещение, растворяясь в стенах, столах, полу, касаясь самого Чуи. Словно этот голос может завладеть им, околдовать (ведьму-то! ха!), задушить. Чуя будто бы ощущает прикосновения к своей коже; это раздражает — что за бред? Ощущение, будто бы этот тихий шероховатый голос проникает под кожу. Накахара взрывается отвращением и шипит, надвигаясь на незнакомца: — Quis es, damnant? Чуя хватает тёмноволосого за ворот чёрной рубашки и со злостью смотрит на него. Стоять так не особо удобно, потому что парень, все же, гораздо выше самого Чуи; последний задирает подбородок, чтобы их лица были на одном уровне. — Полегче, Чуя, — незнакомец хмыкает, переходя с латыни на японский, и его дыхание обжигает лицо ведьмы. — Сбавь обороты. Он сжимает руку Накахары и аккуратно убирает её от себя. Чуя не понимает, что именно происходит. Он послушно отпускает воротник, отбрасывая руку парня и морщась от омерзения. — Повторю еще раз. Кто. Ты. Такой? — раздельно и с нескрываемым гневом спрашивает ведьма. Тëмноволосый вздыхает. Он обходит столик и отодвигает стул, а затем поднимает руку и щёлкает пальцами, привлекая внимание бармена. — Повторишь? — парень кивает на свой стакан. — Ты же пьёшь виски? — обращается он уже к Накахаре. — Да ты издеваешься что ли- — Давай лучше вино! — перебивает его незнакомец и наконец садится за стол. — Присаживайся, ведьмочка. Будем разговаривать. Чуя делает глубокий вдох, прикрыв глаза. Великий Óдин, за что ему весь этот пиздец в жизни?