«Дискомфорт».
Таким словом Бён Минхо обозначил в заметках на смартфоне завершение очередного рабочего дня. Откинувшись на скрипучую спинку компьютерного кресла, размял затекшую шею и протёр сохнущие глаза. Новое рабочее место, которое он облюбовал всего-то меньше месяца назад, действительно сочилось неуютностью и отчужденностью. Серый душный офис с закрытыми кабинами компьютеров был заполнен сутулыми и изможденными фигурами незнакомых ему людей. Секундная стрелка часов слишком медленно и слишком громко отчеканивала течение времени, Минхо следил за ней с нескрываемой враждебностью и жалостью к себе. Почти шесть часов вечера. Телефон на компьютерном столе разрывался от вибрации каждые десять минут, и сейчас вновь наступило его время, подсвечивая экран красноречивым «Ублюдок». Минхо раздражённо щёлкнул языком и спешно отключил вибрацию, игнорируя входящий звонок. Через минуту замерцал индикатор, оповещающий о новом сообщении. Ублюдок: Возьми трубку Минхо решил сконцентрироваться на мониторе компьютера. Ублюдок: Хён Он старательно вчитывался в текст, прокручивая его время от времени колёсиком мышки. Ублюдок: Я не могу выбрать тебе пиво Минхо разблокировал телефон одним движением по экрану, — были причины, по которым он не пользовался паролем, — и стал быстро набирать сообщение: «Тёмное, без разницы». Не успел он заблокировать телефон, как тот вновь разлился вибрацией по столешнице. Парочка новоиспеченных коллег с интересом обратили взгляды на полупрозрачную кабину возле его компьютера.Минхо раздражённо прижал телефон к уху и прикрыл ладонью рот, чтобы хоть как-то сдержать свой голос. — Блять, я же на работе, — прорычал он в трубку, не дожидаясь собеседника на том конце провода. —... Что? — в голосе слышалась явная озадаченность. — Мы же договаривались встретиться в шесть. — Я говорил, что только заканчиваю работу в шесть. — Я помню. — Мне идти минут двадцать. — Тогда я заеду за тобой. Минхо тяжело выдохнул в трубку, понимая, что диалог слишком затягивается и не несёт какого-либо смысла, в чем изначально и крылось его нежелание отвечать на звонок. — Дай мне спокойно поработать. Опять же, не дожидаясь собеседника, брюнет бросил трубку и шумно уронил телефон на деревянную столешницу. Краем уха он уловил скрип колёсиков компьютерных кресел, шелест верхней одежды и поднявшийся гул голосов за спиной. Часы победно ознаменовали шесть часов. Рабочий день подошёл к концу. Ублюдок: Дождись, я подъеду. Минхо с усилием потёр переносицу. Сложно сказать, что он испытывал от своих будней. Минхо слишком давно не ведал рутины, не чувствовал скоротечности рабочих дней и не бывал во власти самого себя. Даже сейчас он не мог признать всё это окончательно, на подкорке понимая, что до сих пор пребывает в своего рода имитации независимости. Он нашёл работу в скромном издательстве, где занимался преимущественно переводом не особо популярных зарубежных книг и статей, но с коллегами сойтись так и не получилось. С единицами он тихо здоровался в коридоре; преимущественно молчаливо проходил в офис и так же тихо его покидал. Чтобы хоть как-то отличать один день от другого, вёл скромные телефонные записи в форме заметок. Вот и весь его рабочий день. Квартиру снимал через сквер от работы. Причина, по которой Минхо вообще ходил до офиса, а не работал из дома, заключалась именно в этом скромном сквере с поредевшими от сентябрьской прохлады зелёными насаждениями и полуржавой игровой площадкой. Прогуливаясь тут утром и вечером, он поглощал проходивший сквозь него шум машин, шелест листвы, детские голоса, лай собак и звон велосипедной цепи. Надеялся заполнить шумом извне внутреннюю пустоту. В квартире ел, спал, мылся, уходил. Легче было зависать на улице, пока не слишком похолодало, или в каком-нибудь баре, где он уже нашёл новые знакомства для одноразовых бесед, в отличие от места работы. Снимал скромную студию, но всё в ней дышало беспокойством. Узкие пространства рядом с раздвинутым на два спальных места диваном били в голове тревожным красным сигналом и, — как бы это не бесило, — тоской. Минхо отвык от людей и отвык без него. После выписки из больницы Бён Минхо и Чха Укён не смогли бы порвать образовавшуюся между ними связь по единому щелчку пальцев, и Минхо это прекрасно понимал по внешнему виду своего бывшего мучителя. И тем не менее, некоторый страх и удушающая теснота привязанности руководили бывшим преподавателем университета увеличить между ними дистанцию, пусть и не сильно, начать отделения пошагово. Поэтому Минхо сидел в машине Укёна. Поэтому они ехали в бар, недалеко от квартиры Минхо. Планы переигрались, теперь заранее купленное пиво томилось на заднем сиденье машины, и Минхо, честно говоря, с самого начала не понял, для чего оно было куплено. Укён заметно оправился. Ближе к вечеру его укладка теряла прежнюю форму, но пепельные волны смотрелись аккуратно даже и без неё. Спрятанный под пальто свитер из крупной вязки свидетельствовал о том, что Укён приехал или из дома, или из издательства. Лицо, как и обычно для таких встреч, выражало приятное нетерпение. — Как дела на работе? — словно бы пропел мужчина, взглянув на попутчика во время красной секции светофора. — Нормально, — привычным и сухим тоном ответил Минхо, старательно прячась от этого взгляда за изучением дороги за окном. По отражению стекла он разглядел слегка разочарованный взгляд Укёна и напрягся, а затем через силу постарался расслабиться. — Не устал? — Немного, — он пожал плечами. Укён улыбнулся, но не стал развивать эту тему дальше. Для Минхо по-прежнему оставалась загадкой логика его нового «друга», ведь, очевидно, практически всё, что между ними происходило, было через силу. Если раньше Минхо вёлся на инфантильность и избалованность Укёна из-за страха и отчаяния, то теперь им руководили жалость и всё то же неизменное одиночество. Конечно, после выписки и «расставания» с Укёном у Минхо просто не было средств для существования. Теперь его кредитная история была чиста, но за душой по-прежнему ни гроша, кроме одной только одержимости бывшего одноклубника. Минхо наступил на старую ловушку или дал слабину собственным чувствам и решился на сделку: их общение продолжится, он не будет отталкивать Укёна, но тот поможет ему первое время с квартирой, буквально до первой зарплаты. Со временем появилось много разных условий и нюансов: Укён не вмешивается в личную жизнь, не мешает работать, раз в неделю они могут встретиться, а также никаких дорогих подарков и прочих перегибов. Однако, однажды заметив, что Минхо установил графический пароль на телефон, Укён ехидно ухмыльнулся. — Что-то скрываешь? Только купил телефон на мои деньги, сразу же нафоткал собственный пенис, чтобы найти себе подружку? Минхо еле сдержал кулак, но записанный на подкорку страх от прошлых разборок оказался быстрее. Он плотно стиснул челюсть, чтобы не показать эмоций, но Укён с лёгкостью прочитал его. — Хён, да ты просто загадка, — сладостно протянул он, попивая в тот вечер виски. — Можешь не строить придурка, — процедил Минхо, отодвигая телефон в сторону. — И просто поинтересоваться, что за пароль я поставил. Он от коллег. Если они увидят, что мне каждые три минуты написывает какой-то мужик, то возникнут лишние вопросы. — То есть пароль не от меня? – с некоторым удивлением поинтересовался Укён. — А с чего бы именно от тебя? Минхо был уверен на все сто процентов, что после его слов Укён серьёзно задумался, будто бы переваривал их короткий диалог и свое скромное открытие. Затем мужчина ласково хмыкнул и стал медленно высасывать последние капли виски. Что-то в их отношениях было циклично. Страх Минхо, тяга Укёна. Пока один искал встреч и ненароком оказывался неподалёку от дома или работы, другой, во время этих самых «свиданий», всегда торопился как можно скорее наклюкаться и расслабиться. Ему самому казалось, что общение гораздо проще, когда он притупит некоторые из своих чувств алкоголем, и когда он не помнит, на что ведётся под настойчивостью Укёна. Пару раз он просыпался в машине, пару раз его губы стыли от влажных прикосновений после пробуждения, но Минхо был уверен, что Укён ещё не разу не трахал его при удобном случае. Может быть, целовал, трогал, обнимал или даже плакал в него, но не насиловал. Что-то в нем изменилось. Злачные и дешёвые места, которые выбирал Минхо, никогда не приходились по вкусу его спутнику, но они сходились на том, что брали изолированную VIP-комнату. Пока брюнет готовил закуски и разливал напитки, Чха Укён всегда с немым восторгом следил за его движениями и ждал, когда мужчина доухаживает за ним и позволит притрагиваться к еде, а может и самому себе. Обходились, конечно, только закусками. — Как у тебя с деньгами? — Укён спросил без скрытых мотивов, но Минхо в ответ нахмурился и сердито уставился в бок. — Скоро верну за квартиру. — Нет, — выражение лица Чха тоже стало угрюмым. — Тебе не нужны деньги? Ты нормально питаешься вообще? — Не нужны. Очевидно, Укён просто не знал, как подобраться к Минхо, и старался наверстать упущенное между ними: интересовался его жизнью, работой, общением с коллегами. Брюнет тоже смягчился и пытался выйти на контакт, но некоторые вопросы до сих пор оставались для него запрещённой темой. — Могу перевести тебя в свое издательство. Зарплаты у нас явно повыше будут. — Я уже говорил, что хочу сам разобраться со своей работой. Укён с раздражением опустил взгляд на то, как Минхо ловко переворачивает подрумяневшиеся тонкие ломтики мяса на решётке. По обонятельным рецепторам бил сочный аромат еды, и Укён очень любил его слышать в присутствии Минхо, пусть тот всегда оставался холоден и скуп на эмоции или ласку. — А когда у тебя отпуск? — Я даже месяц не отработал, — прагматично прогнул одну бровь брюнет. Чха опять щёлкнул языком. — Я уезжаю в командировку на следующей неделе. Может, хочешь составить мне компанию? У тебя ведь есть возможность работать дистанционно? Минхо оторвал взгляд от мяса и ощутил, как сердце его словно бы отпустили из объятий колючей проволоки. Он не понимал, радует его эта новость или огорчает. Укён был тем, кто отягощал жизнь Минхо, но и единственным, кто вообще регулярно в ней присутствовал. — Надолго? — игнорируя вопросы, уточнил брюнет. — От трех дней до недели. Всё зависит от того, насколько скучно мне там будет. Поэтому я и приглашаю тебя. Светло-карие глаза Чха словно искрились от щенячьей верности и жалобности, и сердце Минхо стянула тревога. Иногда он любил уколоть мужчину побольнее, но былой страх напоминал, что всё это может ему в скором времени аукнуться. Соджу обожгло горло, через нос пробился тёплый воздух и лёгкий спиртовой аромат, в груди разливался градус. — Я подумаю. Минхо знал, что все-таки поменялось. У него наконец-то появилась власть. Чха не уважал его решения и не поддерживал их, но на психологическом уровне опасался, что может вытечь из его непокорности, поэтому старался выдерживать дистанцию, с чем часто не справлялся. Минхо никогда не говорил, где живёт или работает — Укён узнал это самостоятельно, и даже не пытался этот факт скрыть. Бён Минхо попривычке напился, но пришёл в себя возле своего дома на лавочке. Над ним висел тёмный купол ночного неба, недалеко мерцал жёлтый уличный фонарь. Под воротник куртки и штанины брюк задувал пронизывающий холодный ветер. Ужасно затекли шея и плечо. Бён обернулся и обнаружил рядом с собой прижавшегося к нему Укёна, тихо сопевшего и сжимавшего покрасневшими пальцами бедро брюнета. Он опирался на плечо, пепельные волосы рассыпались по рукаву куртки и щекотили скулы, когда поднимался новый порыв ветра, сдувая аромат медового шампуня и морского парфюма. Минхо не сомневался, что протрезвел из-за холода и боли в плече. — Укён, — тихо прохрипел брюнет, свободной рукой отодвигая мужчину в сторону. — Укён, просыпайся. Тот вяло, но послушно отстранился, оглядываясь по сторонам и сильнее заворачиваясь в широкий шарф. — Пиздец, как тут холодно, — тяжело выдавил он из себя. — Давай по домам. — Мы же ещё пиво не допили. Бён обнаружил на краю их лавочки открытый пакет с несколькими жестяными банками алкоголя, но желание их допивать его не посетило. В голове оставалась лёгкая дрема, что под низкой температурой на улице грозилась перерасти в головную боль. — Потом допьем. Я вызову тебе такси. Минхо потянулся за телефоном, а Чха остановил его руку крепко сжатыми на запястье пальцами. На секунду брюнет испугался, а затем сердито вырвался из хватки. Укён выглядел печальным и, несмотря на бодрость, продолжал жаться к Минхо и держать его за бедро. — Может, к тебе? — Нет. — Ко мне? — Тем более. Чха цыкнул, сердито вынул из пакета банку пива, щёлкнул открывашкей и стал со свирепой скоростью глотать холодную жидкость. Минхо, недовольный такими капризами, попытался выдернуть из его рук банку. — Прекрати, горло застудишь. — Ой, спасибо, что переживаешь. — Блять, ну и пожалуйста. Сляжешь в больницу — не жди, что я буду тебя навещать. Заметив изменения в лице Укёна, Минхо победно ухмыльнулся и решил добить его демонстративным толчком в сторону, но вместо этого озябшие пальцы первого выпустили жестяную банку, позволив той излиться на его пальто и брюки. Мокрое пятно тут же обожгло сентябрьской ночной прохладой. — Блять... Укён отпонул банку в сторону, тут же пытаясь вытереть влагу шарфом. Минхо подключился к образованной им проблеме, однако их общие потуги не привели ни к чему вразумительному. Финалом была сдавленная попытка Укёна чихнуть. — Ну, и что скажешь? — не выдержал Чха, сердито бросив попытки что-то исправить. — Это я тоже сам сделал? — Не ори, — выругался Минхо. Укён продолжал ворчать себе под нос до тех пор, пока не чихнул, отчего ещё больше рассверепел. — Блять, ладно. Я дам тебе сменную одежду, а потом ты сядешь в такси и поедешь домой. Минхо не знал, когда стал таким мягкотелым, а, может быть, таким покладистым сделала его жизнь в золотой клетке под гнётом болезненной опеки Укёна. Для человека, что вечно переживал за материальный достаток и собственное достоинство, он слишком долго был изолирован от пагубных и мнимых ценностей. Сам Минхо подобных изменений за собой не замечал, но чувствовал, что если бы встретился с кем-то из старых знакомых, то ощутил бы заметные отличия в собственных ощущениях и реакции на него окружающих. В голове застряли слова его бывшей, Дуны: «С тобой я не чувствовала себя любимой». Минхо оглянулся на возбужденного от предвкушения Укёна, с нетерпением следившего за тем, как поворачивается ключ во входной двери квартиры Минхо. «Он так привязан ко мне, потому что чувствовал себя любимым со мной?» Ответа знать не хотелось: Минхо пытался избегать самокопаний по поводу чувств к своему бывшему мучителю. Укён не скрывал недовольства и отшучивался по поводу жилой площади и бедного убранство крохотной студии, что Минхо пытался игнорировать, но все равно не выдерживал и то и дело огрызался чем-нибудь в ответ. Достав спортивные штаны из шкафа, мужчина кинул их на колени Чха: тот уже сидел в одних чёрных боксерах и посасывал новую банку пива. — Ничего не перепутал? Одевайся и проваливай. — Хён, — недовольно протянул Укён. — Да куда ты меня вечно гонишь. У тебя же завтра выходной? Давай посидим и ещё поболтаем. — Тебе же тут не нравится, — Минхо неодобрительно сощурился, прижавшись плечом к неровному косяку. — Ну да, хата попроще моей, — будто бы вспомнив и вновь обратив на это внимание, Укён огляделся по сторонам. — Может ты поэтому не хочешь оставаться у меня? Любишь жить в тесной коробке? Минхо промолчал. Причины, по которым он не желал возвращаться в квартиру Укёна, были очевидны. Там он снова ощущал себя взаперти и боялся, что войдя туда ещё раз, больше никогда не выберется наружу. Укён, наверняка, догадывался о его мыслях, но не хотел озвучивать свои теории вслух, чтобы случайно не услышать их подтверждение. Они сидели на полу за низким журнальным столиком. В холодильнике было пусто, пить пиво в холостую казалось достаточно тоскливо, но у Минхо были совершенно другие цели. Он пил крупными глотками, практически выжимая банку себе в рот, а затем открывал новую. В голове стояла острая жажда как можно скорее напиться от неприятного предчувствия. Сконцентрировавшись на одной этой мысли, Минхо не замечал, как поддерживает простой и ненавязчивый диалог о литературе, последних вышедших книгах, старых знакомых и ситуациях с работы. Ему показалось, что пару раз его прорвало на хохот, а затем поймал себя на мысли, что откровенно пялится на то, как его спортивные серые штаны обтягивают скульптурные бёдра Укёна. Буквально через секунду он полез за новой банкой. — Последняя, — с улыбкой протянул ему собутыльник. Она была открыта, но практически полна. Минхо без задней мысли принял её, а затем вспомнил, сколько удовольствия поначалу доставляло Укёну его опьянение. Оказавшись в тесной студии неподалёку от дивана, угроза нарастала, и Минхо с ужасом понимал, что ему не хватит сил противостоять физически и не хватит пива, чтобы потерять осознанность хотя бы на время. Вместо этого он тупо пялился на обтягивающие штаны, на тёплую и разнеженную улыбку Укёна, на запутавшиеся пепельные волосы, на длинные пальцы на тонком металле жестяной банки. — Я рад, что мы стали так часто общаться по душам, Хён. Немного скучаю по твоей стряпне, правда... — Ты не любил то, что я готовлю, — хмуро вспомнил Минхо. — Я не привык к традиционной национальной кухне, но никогда не отрицал её шарм. Домашняя еда, которую ты готовил, была особенной. Как бы сказать точнее? По-семейному хорошей. Брюнет сдержал поднявшийся к горлу ком. — Ты считаешь, что мы были семьёй? Тёплый огонёк в светло-карих глазах растворился в поднявшей холодном презрении, будто бы Минхо проявил глупость, высказав вслух свою точку зрения. Немого красноречия было достаточно, чтобы брюнет уронил взгляд на свои колени. — Ты до сих пор злишься на меня? Боишься? Минхо планировал молчать как можно дольше. — Хён. Поверх его ладони, обнимавшей банку пива, легли все ещё холодные пальцы Укёна. Брюнет будто бы сжался в один тугой узел, чтобы не поддаться первым пришедшим в его тело чувствам. — Хён, — настойчиво повторил Чха с негодующим нетерпением. Конечно, он даже сейчас не простит, если его не послушаются, однако ждать всё-таки не стал. — Ты же сам согласился поддерживать связь. Я не заставлял тебя. Помнишь? — Конечно, я не мог тебя бросить, — не выдержал Минхо, отмахиваясь от руки Чха. — Да, ты вёл себя как мудак, но помог мне — этого было достаточно. Однако глупо считать, что я так просто возьму и всё забуду. Ты травмировал меня, не выпускал из дома, показал моё место и неоднократно лишал жизнь смысла. — Тогда было по-другому, — прорычал Укён, явно рассерженный не только словами, но и отталкивающим жестом. — Теперь я не буду заставлять тебя страдать. — И что ещё не будешь? Может, не будешь хотеть меня трахнуть или засосать, пока я сплю у тебя в машине? Укён зарделся от подступившего гнева. Щеки, уши, белки и шея наливались пунцом, вены взбухли под кожей, но мужчина старался держать себя в руках, — судя по хрусту костяшек под столом. — Я же, блять, не трахаю. — Но хочешь! — вспылил Минхо. — Конечно, блять, хочу! — Чха не удержался, чтобы не ударить по своему лбу рукой. — Пиздец как хочу, Хён. И тебе стоит поблагодарить меня за то, что прямо сейчас ты говоришь всё это не с членом в своей заднице. Минхо вскочил, и тут же пошатнулся. Он прошёлся до ванной и сдёрнул с батареи ещё мокрые брюки Укёна, чтобы демонстративно швырнуть ему в лицо и выставить на улицу, но вместо этого качнулся прямо перед ним в сторону и не упал только благодаря выставленной ему навстречу ладони гостя. Мужчина осел рядом и ткнул скомканными брюками в грудь Укёна, на что тот, по-прежнему угрюмо, ответил: — Я не уйду. — Я тебя не спрашивал. — Хён, — ткань брюк просочилась между его пальцев, и в итоге брюнет сжимал лишь мелкие узлы мягкой шерсти свитера. Укён попытался сдерживать злость, и от этого его притихший голос казался невероятно распаленным и одурманивающим. — Я не понимаю. Я же люблю тебя, и ты это знаешь. Какой смысл злиться на то, что я там хочу, если тебя к этому никто не принуждает? Мне не легко сдерживаться, ведь я всегда брал тебя, когда этого хотел. Но сейчас я пытаюсь жить по твоим правилам, чтобы заслужить твоей любви и твоего признания, и тебе всё равно, блять, не нравится! В конце концов, он все-таки сорвался на крик. Минхо вновь сжался, ссутулился под его тоном и речью, потерявшись в собственных мыслях. Глаза застыли на узких складках серых спортивных штанов. В такой неподходящий момент ему показалось, что он разглядел рельеф неровно легшей на бедро головки члена Укёна. К несчастью Минхо, за его взглядом следили достаточно внимательно, чтобы разглядеть и объект наблюдения, и отражавшиеся в глазах эмоции сомнения и замешательства. Брюнет краснел очень мило и пышно, практически всем лицом, ушами и шеей. Он наливался румянцем как спелая сочная ягода, и Укён едва сдерживал себя, чтобы не воспользоваться смущением хозяина квартиры. — Хён, — серьёзно, уже без крика и сокрытия эмоций, начал Чха, положив одну ладонь на плечо брюнета, а вторую на его колено. — Скажи честно, ты тоже меня хочешь? Брюнет тут же вскинул голову и не успел до конца спрятать застигнутое врасплох выражение прежде чем на лице отобразилось отвращение. Минхо вновь постарался убрать от себя чужие руки. — Не ровняй всех под себя, извращенец. Чха разочарованно выдохнул, закидывая голову назад, а затем с усилием над собой вновь настойчиво обхватил плечо Минхо. Их взгляды наконец встретились, зацепились и стали прогревать и без того спертый воздух тесной квартиры. Минхо смотрел с усилием, стараясь не показать слабости, а вот взгляд Укёна был сосредоточен на обнаружении чего-то нового или скрытого. Тело брюнета казалось напряжённым, словно он сопротивляется каждой клеткой своего организма, пока в один момент не выдохнул и будто обмяк, уже предугадывая, что его ждёт. — Один разок, — потребовал Укён. — Ты больной? Нет. — Я прошу, хотя бы поцелуй. — Я на эту хуйню никогда в жизни больше не поведусь. — Я же заслужил! — Пиздец у тебя служба! — взвыл Минхо. — Мы это в договоре каком-то прописывали?! Укён застонал, обессилено упав головой на грудь брюнета. Последний же только выдохнул, услышав нечленораздельную смесь стонов, выдохов и причитаний. Широкая спина в вязанном свитере слегка подрагивала, но Минхо не сомневался, что его просто разыгрывают. Он невольно закатил глаза, уже понимая, что вот-вот согласится. В последнее время Чха напоминал ему пёсика, и раз уж питомец действительно старается, его можно поощрить. Весь вечер ощущая прикосновения Укёна, Минхо окончательно убедился, что не испытывает от них отвращения, даже наоборот, изнутри шёл пугающий острый отклик, стягивающий все нервы в напряжении от ожидания. Минхо отвык так долго не заниматься сексом, и даже в моменты мастурбации не мог думать ни о чем, как о ночах в доме Укёна. Порно больше не завлекало так сильно, как засасывающий его член богатенький ублюдок, с хитрым и удовольственным взглядом следивший за тем, как извивается под ним Минхо. Даже сейчас, вспомнив об этом, брюнет невольно поерзал, откликаясь на ударивший в пах импульс возбуждения. — Один поцелуй, — тихо выдохнул Минхо в надежде, что его не услышат. Но Укён не мог проигнорировать прощекочивший его ухо поток воздуха, он отстранился с довольной и благодарной улыбкой. Минхо раскраснелся, осознавая, на что повёлся. — Один, но я не буду торопиться. — Да как хочешь. Укён подсел поближе, занимая комфортную позицию с согнутыми коленями, отведенными в бок. Минхо сидел все это время опираясь на стопы и колени, но теперь, когда на его поясницу легла широкая ладонь Чха, он потерял равновесие и возмутился. — Что? — тут же опередил его мужчина. — Я так хочу. Минхо что-то проворчал себе под нос и сел на ягодицы, скрестив ноги перед собой. Укён упёрся в его плечо грудью, а сам приблизился достаточно близко, чтобы пепельные пряди начали путаться в тонких чёрных локонах. Теперь парфюм раскрылся так хорошо, что Минхо решил сконцентрироваться только на нём. Его щека вспыхнула под прохладными пальцами, губы приоткрылись от влажного воздуха, перекрывшего ему естественное дыхание. Укён следил за брюнетом внимательно, и Минхо решил стать первым, кто закроет глаза. В слепом ожидании он воспринимал только запах Укёна и его тёплое дыхание. Наконец почувствовалось приближение, и кончик носа тут же неприятно намок. — Блять, — выругался Минхо, открывая глаза на озорное выражение лица мужчины. — Я же сейчас передумаю. — Я лизнул, а не поцеловал, это не считается. — Пиздануть тебя тоже не считает... хм-ф... Он не успел договорить. Губы слились в мягком, слишком нежном поцелуе, и теперь Минхо не мог вырваться из-под взгляда Чха. Ему пришлось впитывать все его вожделение и страсть, следить за перекатами скул и втягиванием щёк, за трепыханием пышных светлых ресниц. Минхо почувствовал, как вверх по его колену по брюкам проскользили пальцы, приближаясь к паху. Стоило только внутрь рта скользнуть языку, как брюнет не удержал лёгкого стона, о чем тут же пожалел. Укён не отстранился, только на секунду удивлённо уставился на Минхо без лишних движений, а затем сквозь улыбку с усилием углубил поцелуй и сильнее проник внутрь, обворачивая язык брюнета своим. Отсутствие близости сыграло с Минхо злую шутку, и ему было ужасно стыдно, что он не подготовился к этому заранее, позволив Укёну увидеть его слабость. Чха с силой притянул мужчину к себе за талию, не смущаясь влажных причмокиваний и тяжёлого дыхания, бьющего по щекам Минхо. Тот практически обмяк, тая на собственных губах и подбородке влажной дорожкой из вязкой слюны. От поцелуев по телу прошлась эйфория, в тугом комке стянувшаяся в низу живота и щекотившая пах. Член находился практически в подвешенном состоянии, но мужчина не сомневался, что поднявшаяся пульсация в нем объясняется эрекцией. Брюнет постарался взглянуть вниз, чтобы проверить, не слишком ли он выделяется, но вместо этого опять залип на серых штанах, обтянувших теперь ещё и подозрительно широкую складку на внутренней стороне бедра Укёна. Тут же рука Минхо против собственной воли легла на затвердевший и выделяющийся под одеждой член. Пальцы скользили по нему через ткань под приказывающим прикосновением Чха. Брюнет резко выдохнул и задержал дыхание, пытаясь отстраниться от твёрдого члена, но вместо этого только не удержал равновесие и повалился под давлением Укёна на пол. Он не успел возмутиться, прижатый настойчивым поцелуем, перекрывающим и речевой аппарат, и дыхание. Твёрдый пол неприятно обжигал спину холодком, колено Укёна поджимало его яйца, а руки скользили по голой коже под толстовкой. Теперь пальцы Чха становились теплее, но все равно чуть прохладнее его тела. Минхо неоднократно закрывал глаза и неосознанно подавался его прикосновениям, прогибаясь навстречу ласкам груди и раздвигая ноги. Чертой стало лишь то, когда прохладные пальцы Укёна просочились под ткань трусов и обняли распаленный член. — Так... Всё, — Минхо с запыханием перебивчиво оттолкнул Укёна локтём, схватив его за запястье. — Поцелуй перерастает в секс. — Ограничений по этому поводу не было, — разочарованно огрызнулся Чха, расстирая между подушечками пальцев чёрные локоны с чёлки. — Да и разве ты против? — Я против, — сердито заверил Минхо, как через секунду вскинул голову с едва сдерживаемым всхрипом. — Нх-х... — О, правда? Укён мягко щекотал головку до выделения густой смазки, а затем играюче размазал её по все плоти. Воспользовавшись сладкой истомой, пробившей тело Минхо, мужчина задернул край его толстовки наверх и прижался губами к взбухшему соску, мягко обводя его языком. — Укён... пожалуйста... — брюнет извивался от щекотки и упирался в плечи мужчины. – Ты обещал... — Я был очень прилежен, — снова напомнили ему, не прекращая ласки упругой груди и члена. Чха сильнее затянулся ароматом кожи, дешёвого дезодоранта и стирального порошка. — Я так скучал по тебе. Бён испытывал физическое удовольствие, руки Укёна достаточно хорошо знали его тело, пусть когда-то и причиняли одну только боль. В голове поднялся вой сирен, который трубил о том, как нельзя вестись на избалованность богатенького сыночка ради собственного благополучия. — Чха Укён, — Минхо постарался взять себя в руки, чтобы сквозь хрип и затрудненное дыхание его голос прозвучал достаточно уверенно. Для подкрепления своих слов, он провел ладонью по щеке мужчины, и привлёк к себе радостный взгляд. — Я не хочу этого, понимаешь? — Не может быть, — обиженно заметил тот, ещё сильнее натирая член под тканью трусов. — Ты хочешь меня. — Только телом. Я не хочу, чтобы ты брал меня силой. Укён оказался довольно быстрообучаем, поэтому очень скоро понял основные принципы, которые стоит соблюдать, чтобы не отпугнуть его Хёна. Одним из них было, конечно, не принуждать, тем более к чему-то сексуальному. Мужчина заметно приуныл и ласки его прекратились, но объятия по-прежнему не размыкались. Пепельные волосы защекотили шею, Укён спрятался лицом в промежуток между головой и плечом брюнета, сильнее вдыхая его аромат. — ...И сколько мне придется ждать? Бён восстанавливал дыхание и устало запрокинул голову на пол, понимая, что ещё не потерял свою власть. — Не знаю. Межреберные мышцы пронзила боль под стягивающими крепкими объятиями Укёна, которого пробила мелкая дрожь. — Хён... У меня есть хотя бы какие-то шансы?.. Минхо вспомнил, какую жизнь ведёт. Конечно, ничто не вернуть так быстро, как ему бы хотелось: он не смог восстановить или завести с кем-нибудь дружбу, за месяц не продвинулся в творчестве или работе, не нашёл себе новых увлечений и просто прожигал свою жизнь до первой зарплаты, чтобы хоть как-то почувствовать себя лучше. Только Укён был тем, кто вызывал в нём хотя бы какие-то эмоции. Благодаря нему Минхо не испытывал удушающего одиночества. Брюнет положил ладонь на волнистые пряди на затылке, и мелкая дрожь Укёна заметно стихла. На коже Минхо ощутил восстанавливающееся глубокое дыхание. — Я не хочу торопиться, — только и смог сказать он. Это был самообман: попытка провести себя, выстроив адекватные отношения поверх того ужаса, что остался за их спинами в прошлом. Минхо знал, что никогда не сможет забыть этого окончательно, никогда не перестанет бояться Укёна и не обретёт полную власть над собой. Но сейчас у него были возможности дать себе паузу, отдохнуть: Чха по-прежнему испытывал к нему уязвимость. Их взгляды встретились, Укён мягко подтянулся ближе к лицу брюнета, случайно надавив бедром на ещё не растаявшую эрекцию и вызывая у партнёра дискомфорт. — Я останусь здесь на одну ночь, — скромно и тихо произнес Чха, обтирая кончик носа о бледные щеки хёна. — Я не причиню тебе никакого вреда... Просто хочу побыть рядом ещё немного... Минхо в ответ лишь тяжело выдохнул.***
Просыпаться с кем-то после длительного перерыва казалось непривычным, но тяжелее было засыпать. И хотя на Минхо навалилась ужасная усталость, которая в любой момент могла провалить его в сон, тесные объятия Укёна со спины лишали комфорта. Периодически Бён просыпался от лёгкой дрожи, тихих шмыганий, навязчивых прикосновений к волосам или пулсирующей в его ягодицы эрекции. Выдавать своё бодровствование было подобно приговору, к тому же Укён оказался действительно послушен и не переходил черту, а на утро был особенно радушен, хоть и не оставил попытки соблазнить брюнета на секс. Бён едва раскрыл глаза и удивился, что не скован руками Чха, как по ногам повеяла прохлада и на таз навалилась внезапная тяжесть и духота. Из-под приподнятого одеяла на него блеснули игривые огоньки светло-карих глаз. — Доброе утро, — промурлыкал Укён в возбужденный член Минхо, ещё спрятанный под трусами, но изрядно взмокший от дыхания мужчины или даже его слюны. — Боже.. Вылезай оттуда, быстро. Он никогда не проявлял столько ласки и нежности до этого, тем более в одностороннем порядке. Минхо не вёлся на предлагаемые ему удовольствия ещё и из некоторого страха, какая плата за них его ждёт. Укён мягко скользнул вдоль живота щекой, как кот об ногу, но послушно выполз из-под одеяла, наваливаясь на тело Минхо сверху и покрывая его лицо поцелуями. — Хорошо спалось? — Если бы кто-то спал, — ворчливо прикрыл его губы ладонью Бён. — То вполне возможно. Укён, не испытывая и капли вины, только игриво похихикал, как бы невзначай положив ладонь низ живота Минхо. Брюнет с усилием зажмурился, чтобы не потерять контроль и не позволить себе вновь поддаться искушению. — Мне было волнительно вновь спать с тобой, — Укён ласково скользнул пальцами вверх по тугому прессу. — Но я хорошо держался. — Ты и сейчас-то себя не держишь, — процедил Минхо, прекращая своевольности шлепком по ладони. — Всё, подъём. — Так рано? У тебя же выходной. Брюнет, игнорируя замечания в его сторону, поднялся с кровати и подошёл к газовой плите, чтобы поставить чайник. С раздвинутыми шторами в комнату проник не только яркий свет, но и поток прохладного воздуха, отчего Укён сильнее спрятался под одеяло. Видеть мужчину довольным и разнеженным в дешёвых апартаментах казалось чем-то необычным и неестественным, но Минхо на секунду показалось, что ему понравился этот вид. Возможно, если бы Укён существовал в его жизни только в этот момент, как тёплый и любящий человек, который не причинит вреда и с заботой послушается его просьб, то он бы с радостью принял эти чувства. Бён понимал, что решающим в их отношениях было обоюдное одиночество, которое и не позволяло слишком отдалиться друг от друга. И пока брюнет предпринимал хотя бы какие-то попытки вырваться из порочного круга, Укёна всё устраивало. — Следи за чайником. Я в душ. Минхо закрылся в ванной, и теперь Чха остался наедине с гудящей газовой плитой и закипающей водой. Теснота, серость и замкнутость студии не вызвали у него дискомфорта, скорее даже пригревали душу. Будто бы это была идеальная среда. Для чего? Укён дождался шума воды в душе, а затем потянулся к лежащему на журнальном столике телефону Минхо. Бён, возможно, только догадывался, что за ним могут следить, но Чха еженедельно проверял активность приложений для слежения, переписки и чат в социальных сетях и мессенджерах, а так же заметки. Вернее сказать, работу синхронизации заметок. В аналогичном приложении на его собственном телефоне заметки Минхо всплывали, редакторовались и обновлялись в режиме реального времени, поэтому Укёну не составляло труда следить за всеми мыслями Бёна через свой собственный телефон. Конечно, он знал, что Минхо нуждается в тепле, ласке, компании. Он знал, как тот просыпается от влажных снов, и знал, что Минхо переживает каждую их встречу с особенными эмоциями. О его планах завести знакомых в офисе, найти подружку в клубе, друзей в баре — все эти открытия из заметок. Оставалось только умело ими воспользоваться: пустить слух среди его коллег через анонимную электронную почту, забронировать большую часть мест в клубе или баре, если не объявиться там самому, как бы невзначай. Укён не знал, как сломить Минхо как можно скорее сдаться ему —это правда. Однако его основные попытки заключались не в настойчивости и терпеливости, а в маленьких хитростях, приближающих его Хёна к осознанию привязанности. Укён знал, что размяг, потому как боялся попасться и напугать Минхо, ведь теперь и он хочет абсолютно других отношений. Без боли, слез и страданий. Приходилось закрывать глаза на собственные желания в надежде, что потом ему все это вернётся. Минхо вышел из душа с едва влажными волосами, в футболке и штанах, обнаружив возле столика бодрого мужчину с двумя кружками чая. Пепельные волосы лежали совсем уж неопрятными кудряшками, серые штаны задернулись, футболка помялась, но свежая и счастливая улыбка сияла так невероятно, что хён забыл, как хотел поскорее прогнать гостя на улицу. Вместо этого он сел напротив, обнял горячую кружку пальцами и сделал парочку обжигающих глотков, пытаясь не обращать внимания на пристальный взгляд, обращенный к его лицу. — А знаешь, нормальная квартира. Загляну к тебе и в следующую пятницу. — Это единоразовая акция. Они оба знали природу образовавшегося между ними штиля: Укён терпеливо ждал возвращения Минхо в его дом. В его объятия. А пока что они впервые за долгое время встретили новый день вместе, питая каждый свои ожидания, противоречащие друг другу. Конкуренция за право быть в своей зоне комфорта. На следующей неделе они вновь будут увлечены своей рутиной: Минхо попытается найти себя, Укён будет незаметно его в этом сопровождать, преследуя звонками и приложениями-маячками. Когда-нибудь, возможно, Минхо даже примет предложение Укёна остаться на вечер, а затем отправится с ним в командировку, потому что просыпаться рядом с новым Укёном оказалось не так уж плохо. Минхо просто не хватает ещё немного сил и веры в себя, чтобы вернуться в строй и встать на ноги. Помимо заметок в его телефоне медленно собирается паззл из зарисовок, идей и набросков. Скоро он вернёт свою независимость и сможет понять, чего он точно хочет от своего преследователя. Несомненно, скоро наступит желаемый комфорт. Ну а пока Чха Укён уже пробрался на его территорию.