Хейтер

Ник не хотел идти в корпус и стоял за углом, уткнувшись в мобилу. Время от времени он пинал носком влажные листья, и пока читал чат, едва не замерз. В чате произошло странное – кто-то выложил пиздецки унылую простыню, как тоскливо жить, и все были мягко говоря «ошеломлены».  Ну, во-первых, осень, да, до каникул еле дожили, ну да, там у персонажа проблемы со здоровьем, с семьей, и вообще проще повеситься, но это был их местный чатик! Закрытый и анонимный! То есть писал кто-то из школы. Но с такими траблами точно никого не было, а если бы и был, то вместо чата он бы это рассказывал в медпункте или психологу Андрей Иванычу. Если бы конечно у него остался хоть намек на экзистенциальные печали после общения с Артурчиком.  Собственно, все советы в чате к этому Артуру и свелись. Если тоскливо – иди к Артуру! Хочешь повеситься? Иди к Андрей Иванычу, но потом, сначала – к Артуру! Даже если курнуть очень сильно надо, и тут Артур в помощь. Никто не знал, как он это делает, но и сиги и парилки у него имелись. И даже чистая моча на тесты для медпункта, если запалят за куревом. У Артура было все. Легальное и не очень. На все случаи жизни, тем более такие дурацкие, как осенняя хандра или скучашки по дому. И все, что было у Артура, было самым лучшим. Включая самую красивую девчонку в школе. Конечно, свечки никто не держал, как вы это сделаете в пансионе под присмотром толпы тьюторов и воспиталок, но на выходные Артур уезжал с ней вместе, и по слухам не всегда к себе домой.    Ник, конечно, не мог не впечатляться таким интересным человеком, если бы не одно но. Маленькое, тайное, немножно постыдное, то, что произошло между ними, и о чем больше никто не знал. Ни тьюторы, ни Андрей Иваныч, ни Артуровы краши.  Это произошло совершенно странным невероятным образом, как-то почти случайно, и после этого Ник одновременно немного стал презирать Артура и при этом не мог перестать думать о нем. Он и жалобу в чате не пролистал именно из-за Артура.  Тот, кто написал про свою унылую безысходность, естественно получил совет пообщаться с местной звездой, школьным президентом (три года подряд!) и тут же забыть обо всех печалях. Уж Артурчик точно придумает, как развлечь и куда приткнуть любого страдальца.  Ник на самом деле тоже именно это хотел посоветовать. Ему-то самому Артур в свое время помог, ха-ха.  В ответ существо в чате шокировало всех еще больше, обосрав Артурчика по полной программе. Что этот ваш президент – мудло, фальшивка, дешевка, и даже педик.  Ник успел заскринить токсичную тираду и тихо рассмеялся едким смехом. Пальцы мерзли и он поменял руку, согревая красную кожу дыханием.  Неужели кто-то кроме него знал такое про Артура? Эта мысль вдруг заставила против воли нахмуриться. Нет, нет, Ник был уверен, что то, что было между ними, не могло больше быть ни с кем другим. Артурчик, конечно, тогда лихо как-то согласился и поддался ему совершенно неожиданно, но Нику показалось… То есть он и презирал-то потом Артура именно за это, но все равно был уверен, что Артур такого больше ни с кем не делал.  Не настолько он «дешевка». Хотелось в это верить. Что он только с Ником на такое пошел… Он даже хотел написать об этом в чате, чтобы тот несчастный чувак, или это была девушка? Чтобы оно заткнулось! Но до него уже пару десятков комментов в чате настрочили и навалили нытику за оскорбление школьного божества полную панамку. И посоветовали поскорее убиться, раз смеет такое писать про Артура Великолепного.  Так что Ник успокоился и не успел засветиться.  И прежде, чем существо ливнуло из чата, написал тому в личку.  Начал издалека. Мол, зря ты так, Артур и правда тебе бы помог. Он всем помогает. Но раз уж ты так уверен, что у тебя другой случай, может пойдешь хотя бы к Андрей Иванычу? «я не из школы» - написали ему в ответ. Потом чуть погодя:  «сейчас не учусь у вас, в чате давно. Больше некуда было писать». Ник продолжал пялиться в экран, не зная, как спросить еще раз про Артура. Но тот дописал сам: «сорян, что оскорбил вашу звезду».  Ник усмехнулся. Он первый раз встретил кого-то, кто не то что оскорблял, а вообще смел быть чем-то недовольным. Артурчик был солнцем, всеобщей радостью, и преподов, и учеников, что бы он ни делал. Даже если нарушал правила, то делал это так легко, что никто не напрягался. Или если влиял на школоту помладше в плане учебы, то и те не сопротивлялись. А влюбленные в него крашихи не дрались между собой, а млели издалека, и всем было хорошо. Уникальный же человек! Ник считал себя единственным, кто про себя испытывал негатив – и то, он сам не знал почему, и конечно, он никогда бы не высказался вслух.  Он не мог понять, что его бесило в Артуре. Ведь поначалу, пару лет назад, когда он только поступил в пансион, он также как и все, попал под его обаяние. Артуром нельзя было не любоваться. Вечный источник позитива и движняка, всех тусовок и мероприятий. Создавалось такое впечатление, что он не ученик, а часть школы, как будто всегда там жил. Местная достопримечательность. Это было недалеко от правды – он реально учился там с первого класса, по слухам, родители Артурчика - какие-то очень знаменитые и супер занятые селебрити всегда в разъездах, поэтому сдали когда-то первоклашку, а забирали его няни с водителями, и то не каждые выходные. Конечно, он такой «брошенный» был не один, но остальные могли меняться, приходили другие ученики, а Артурчик был из тех, кто весь путь прошел в этой школе. Даже стал президентом в девятом классе, хотя всегда выбирали из одиннадцатиклассников. Он был исключением. Его выбрали и в десятом и в одиннадцатом. Ник думал, что он наверно и после этого года никуда не уйдет, а останется жить в пансионе и под него напишут новую программу для продолжения. Представить школу без Артурчика? Нереально. Год назад он все еще был под впечатлением. Артур ему очень нравился. Он много раз его рисовал, бездумно водя линии на полях тетрадей, пока в них не угадывалась знакомая улыбка. Он и просто так его рисовал. А чтобы не было так палевно его увлечение, пришел к нему лично и заявил, что ему нужна практика для скетчей, и он Артуру никак не помешает, пока будет рисовать. В общем, Ник стеснительным никогда не был. Почему в качестве модели он выбрал Артура, никто не спрашивал. Кого ж еще! Да просто потому, что Артурчик был везде! Хотя сама модель его сразу просекла. Наверняка, Ник был не первым и не последним, кто на него залипал. Но он был ненавязчивым. Не лез. Рисовал действительно талантливо. И не скажешь даже, что был влюблен… Ник сплюнул, проходя мимо своего корпуса, хотя в горле пересохло.  А кто был в него не влюблен?.. Ник – просто один из всех остальных. Да, он любовался всем в Артуре. Будто ослеп в чужом сиянии. Он не видел в Артуре живого человека, а тоже воспринимал его как прекрасное школьное божество. Он рисовал его, мечтая прикоснуться, но никогда не посмел бы, если бы не представился шанс.    Ник прошел вглубь парка за корпусом, нашел в дупле старого дуба нычку с вейпом и вдохнул пар.   В тот раз ему мучительно хотелось курить. Он чувствовал непонятный древесный запах в комнате Артура, но никого из тьюторов это как будто не парило. Его никогда не шмонали. Хотя Артур и не злоупотреблял. В тот раз, видимо, немного курил перед приходом Ника или дымил палками пало санто, и когда он зашел с морозной улицы, запах казался очень явным. Артур махнул в качестве приветствия, но не встал, свесив с кровати одну ногу. Он держал над собой книгу, хотя держать так ее было неудобно, и руки быстро опустились. Тогда Артур все равно остался лежать, с вечной нестираемой улыбкой глядя в потолок.  - Ты устал? – Спросил Ник.  Тот фыркнул в ответ: - Я? Ерунда. Могу и станцевать, если надо, хах… - Нет, лежи так, - пожал плечами Ник. Он раскрыл скетчбук и уже водил линером.  Хотя танцевал Артур конечно… Когда Ник первый раз спросил его разрешения порисовать, Артур взял его с собой на допы хореографии. Идеально для скоростных скетчей, хотя ужасно бесили шмотки, хотелось развернуть и вытащить Артура из всех его бесформенных черных мешков, чтобы видеть линии напряженных мышц, поймать стремительные жесты и движения тела…  Тогда он на Артурчика и запал наверно.  - Если заснешь, я просто свалю.  Артур сказал «Ок» и закрыл глаза. Потом добавил, заразительно зевая: - Я не засну.  Ник соврал – никуда он не ушел. Он зачарованно смотрел, как лицо расслабляется, что-то неуловимо меняется, дыхание становится глубже, проявляя в сонной «звезде» что-то новое. Ник любовался, отложив скетчи, потом подошел ближе, всматриваясь в трепещущие тени под ресницами Артура. Как будто видел его впервые без яркой сияющей улыбки и не мог понять, что это за человек.  Артур вдруг открыл глаза, медленно фокусируясь взглядом на нависшем над ним лице. Дергаться было поздно, и Ник продолжал смотреть, не зная, чего ждать. Губы Артура дернулись в мелькнувшей улыбке. Он медленно вздохнул, глядя в ответ. - А ты смелый, Ник, - сказал он, наконец.  - Нет, - он сглотнул, - не очень.  - Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, - Артур усмехнулся, и именно тогда Ник пошел до конца, наклонился ниже.  Попробовал его губы, как давно хотел. Мысли из головы тут же испарились. Все страхи, сомнения, неуверенность, ожидания, что вот-вот запалят, у Артура ж не спальня, а проходной двор, даром что без соседей. Губы были мягкие, горячие, и сам Артур то ли был все еще в дреме, то ли действительно устал, не был таким, как обычно. Обычно – это горящая стрела, вспышка, острая и яркая. Не уследишь, не догонишь, не успеешь. Только промелькнет рядом и опалит жаром.  А можно, оказывается, не бежать следом, а вот так – подойти самому в нужный момент. Артур обнял его за шею, притянув ближе. Ник наступил коленом на кровать между его ног, запустил руки под толстовку, но успел только провести прохладными от нервной дрожи ладонями по бокам, Артур вздрогнул и улыбнулся ему в губы. Под оверсайзными шмотками он как-то не особо соответствовал своему росту, хотя при вечной своей движухе худоба была неудивительна.  Ник не знал, что делать дальше, кровь от поцелуя вскипела мгновенно, но раз он не дает снять толстовку, то… Ник пошел иначе – и провел рукой вниз, сжал член Артура сквозь ткань. Тот улыбнулся шире, но щеки выдавали возбуждение, горячие и красные. Будто его стало лихорадить, жар блеском озарил глаза. Ник не стал останавливаться. Не верил, что это происходит на самом деле, что он действительно стягивает штаны (тоже широченные и чуть короче чем надо) с самого открытого и при этом загадочного парня в школе, на которого беззастенчиво любовался полтора года.  Он и не мечтал, что это возможно. И тем более, не думал, что - так.  Артур был старше, хоть только на один класс, но по возрасту – на два года. Говорили, что в каком-то классе он пропустил учебу, потом вернулся, сияя еще ярче.  Наверное, именно чувство, что такое событие слишком невероятно, и придало уверенности. Сердце стучало оглушительно, Ник никогда так далеко не заходил. Да и где бы он смог! Разве что в теории и своих фантазиях. По отношению к Артуру фантазии до такого тоже не заходили.  Он был в шоке, что они это делают. Точнее, собираются. Что он собирается! Хотелось заорать про себя! Почему Артур не останавливает? Ему тоже хочется? Он уже делал это раньше? С кем? Ник увидел прикушенную губу, заметил бисеринку пота на виске Артура, наклонился ниже, снова целуя его. Он уже был между его ног, голых, потому что на Артуре осталась только толстовка и носки с розовыми донатами. Ник надеялся, что если все произойдет во время поцелуя, то это как-то скроет его неопытность и притерся головкой члена, даже направил себя рукой куда следует, но дальше продвинуться не смог. Почувствовал, что сейчас буквально сгорит заживо, и чуть приподнялся, глядя вниз, еще не до конца осознавая тупиковость ситуации. Артур вывернул из под него руку и что-то нащупал у себя в кармане. Перед Ником появилась мазюкалка для губ, явно какой-то его подруги. Клубничная, с перламутром даже, но тюбик заканчивался шариковым дозатором. К чести Артура, он не заржал от попыток Ника выдавить оттуда хоть что-то, рисуя на пальцах шариком.  И когда Ник сдавил со всей силы несчастный тюбик, а розовая хрень с блестками пролилась на Артуров лобок, тоже не смеялся. Ник даже думать не хотел, как он потом будет сдавать свою постель в стирку. Да и плевать. Неловкость и возбуждение смешались в совершенно дикий коктейль, Ник чувствовал чуть ли не злость, непонятно на кого. Но от первого же вырвавшегося полустона замер, приходя в себя. Ума хватило не останавливаться и не спрашивать, все ли норм. Что уж, раз зашел так далеко… Лучше снова поцеловать, и чувствовать, как ему отвечают. А член уже не зажат так невыносимо сильно, можно двинуться дальше, мягче, плавнее. Ник просунул руки под поясницу Артура, надеясь сделать позу поудобнее, почувствовал чужую дрожь, нетерпение, начал двигаться резче. Артур закрыл лицо локтем, то ли ахнув, то ли резко выдохнув. Ник видел только его сжатые губы и надеялся что он не плачет там под рукой или, еще хуже, не смеется. Он взял его ладонь и прижал к матрасу, открыв лицо. Снова и снова проникая в его тело, все еще не веря, что это все по-правде. Что у него секс и он трахает этого парня, так сладко, горячо, туго, вырывая приглушенные стоны сквозь зубы. Артур не смеялся, и слез не было, но когда Ник не дал ему закрывать лицо, он повернул голову вбок, открыв перед Ником белую напряженную шею. Вот бы поставить на паузу и рисовать его таким! Оставить его таким навсегда… своим, уязвимым, открытым, горячим… Ник чувствовал, что почти достиг своего предела. Слишком хорошо. Он замедлился, надеясь все-таки увидеть и другие чувства, кроме сжатых губ, хотел задрать толстовку Артура, целовать его, но тот не дал этого сделать, притянув его за шею к поцелую и обхватив ногами. Сил сдерживаться после такого уже не было никаких, Ник слышал только рваные выдохи под собой и, вроде, Артур выругался под конец.       Ник смотрел на последнюю фразу: «сорян, что оскорбил вашу звезду» и ткнул в ответ: «да пофиг»  Потом добавил:  «но зря ты написал, что он педик. Это же лажа» … Ник не дождался ответа, хотя нытик-Артуров хейтер был в сети. «с чего ты это взял?» - продолжил Ник.  «сам догадайся, с чего» Он скептически скривился. «что-то мне подсказывает, что ты пиздишь. Может раньше ты и знал Летовского, но сейчас точно все мимо» «это ты о нем ничего не знаешь. Он же фейк с головы до ног. Как пластмассовая елочная игрушка. Чем вы там все любуетесь? И что ты о нем знаешь? Хоть что-то знаешь?» «что я должен знать? Артур всегда на позитиве, президент школы, классно поет, отличник» «и всех любит» - добавил хейтер.  «и всех любит», - повторил Ник. - «всё так и есть» «лажа» «в чем?» «во всем. Кого именно он любит? Хоть одно имя? Только подруг его не перечисляй плз»   На следующий день после внезапного интима Ник видел, как Артур шел со своей Соней, и после занятий уехал с ней вместе на выходные. Он даже сообщение его, которое Ник написал утром, с вопросом, все ли ок, прочитал только спустя неделю. По слухам на каникулы умотал с предками далеко, ну ок, видимо так далеко, что интернета не было.  Но не ответил даже потом.  А ведь раньше часто писал сам, звал куда-нибудь, поучаствовать в выступлении ко дню чего-то там, на допы по вокалу (с настоящей оперной певицей между прочим), на волейбол после сампо, да просто в магаз, если они оставались на выходные в пансионе (и Ник стал оставаться все чаще).  А тут пропал без объяснений.  Не то чтобы Ник его избегал после этого, но пару недель он нарочно не попадался ему на глаза. Он ждал, как идиот. Что Артур к нему подойдет, не смотря на это его детское избегание, что хоть что-то скажет. Ну и не дождался. Сука.   Да, пожалуй, подруги тоже не прокатят.    «а ты откуда столько о нем знаешь?» - поинтересовался Ник.  «сам догадайся» Ник покачал головой.  «или придумываешь все? Хоть один факт можешь дать?» Хейтер написал в ответ: «угости его арахисом, например» «и что будет?» «если не вызовешь потом врача, сдохнет»   Ник уже достаточно замерз, чтобы все-таки вернуться в корпус. Он хотел послать этого хейтера, хотя кого волнует незнакомый чувак? И с чего бы ему оскорбляться за Артура? И, он бы сам себе не признался, но предложение проверить «факт» тихонько засело где-то в глубине и зудело. А что, если все правда? Он ведь сам не мог понять, что с Артуром не так. Сам все это время гадал, в чем дело. Почему его так зацепило? А тут впервые он видит кого-то, кто не просто не любит прекрасного Артура, а еще и использует рядом с ним глагол «сдохнет». Как ему вообще такое в голову пришло? А если бы Ник действительно ненавидел Артура, и сунул бы ему этот арахис куда-нибудь… в булку или салат.  Ник так себя накрутил, что не стал сдавать телефон вечером под предлогом звонка родителям и снова сунулся в чат.   «а ты Артура не очень любишь, я смотрю» «что, угостил орешками?» «что он такого тебе сделал?» «а просто ненавидеть кого-то я не имею права?» Ник думал продолжить диалог вопросами, но отбросил телефон.  Утром прочитав еще одну простыню, но не в общем чате, а в личном.  «я просто его ненавижу Хочешь знать? Правда? Если нет, удали сейчас переписку и не читай дальше» Он взял телефон на завтрак, чтобы прочесть до того, как сдаст его перед учебой.   Знаешь, что такое боль? Постоянная, непрерывная, когда не можешь встать, или сесть, или лечь. Когда пьешь таблы горстями, но легче не становится, только тошнит еще больше Когда счастье – это если вдруг тишина и просто отсутствие боли и всех чувств вообще Или когда думаешь перед очередной операцией что скорее бы сдохнуть, но потом от наркоза боль как бы становится чужой – она есть, но отдельно от тела, ее чувствуешь, но вроде как нечто постороннее, и тогда хочется все-таки выжить. Выйти на улицу, дышать, смеяться, жить  Но все возвращается и ты снова превращаешься в кусок говна, который способен только ныть и всех ненавидеть, потому что боль снова внутри и разрывает на части.  А, при чем тут Летовский ваш… Это все из-за него.  Я такой из-за него.   Ник едва не подавился за завтраком, подняв глаза от телефона и безошибочно найдя взглядом Артура. Он смеялся с кем-то, заразительно, невозможно не улыбнуться в ответ.    Это все из-за него.  Я такой из-за него.   Артур на мгновение скользнул по Нику взглядом, перехватив его хмурый взгляд, но слишком быстро. Улыбка осталась прежней, должно быть, даже не заметил его.  Ник опустил глаза, он не мог поверить, что Артур в чем-то виноват, но и не верить словам хейтера не мог. Разве Артур мог быть таким жестоким и равнодушным? А почему тогда он так поступил с ним? Просто вычеркнул его из жизни, не сделал ни шагу навстречу, не написал… Ну то есть потом он написал, недели через три получается, как ни в чем ни бывало скинув плотный график на случай, если Ник захочет порисовать, к тому же до этого Ник согласился изобразить для сайта комиксы о школьной насыщенной жизни.  Даже, блять, бросил извинение, что был очень занят и не мог ответить раньше. Серьезно? Прям ни минуты не было за три недели?   Это все из-за него.   «Что именно он сделал?» - Спросил Ник.  Хейтер Артура что-то невыносимо долго печатал, потом переставал, а Ник как дурак гипнотизировал чат. Потом тот все-таки выдал: «Извини, я кажется исчерпал свой лимит нытья» Добавил: «Зря вчера все это писал» Еще: «забей»   И, видимо, в оправдание:   «я каждый раз перед лечением творю какую-то дичь. В этот раз вот захотел выговориться, извини, что попал на тебя» «И в чем тут дичь?» - ответил Ник.  «Стало еще хуже :) теперь не просто хреново, а еще и плакать хочется.» «Раз ты все равно плачешь, - Ник усмехнулся, - пиши дальше. Хуже-то точно не будет» «умеешь подбодрить» «вываливай все, что есть»   Безымянный хейтер опять что-то писал, потом, видимо, стер.    «Давай теперь ты что-нибудь расскажи. Потом обязательно продолжу и поплачем надо мной вместе» Да бля!    «И что тебе рассказать?» «Влюблялся когда-нибудь?» Ник покачал головой. Серьезно? Детский сад.  «Да» - ответил он честно.  «И как? Взаимно?» «…» Ник вспомнил стопку изрисованных альбомов. И последний из набросков, с расслабленным серьезным лицом Артура в тот последний вечер вместе. О чем Артур тогда думал? Он вообще способен любить, или и правда, только как солнце – равнодушно светит всем вокруг и всем одинаково?   «Я не знаю, наверное, нет. Все сложно.» «Что сложного?» - допытывался хейтер. Ник отложил телефон до вечера. Потом сформулировал, надеясь, что не слишком палевно.  «Человек тот такой сложный, как будто любит не только меня, а вообще всех» Видимо, без палева не прокатило: «Только не говори, что влюбился в Летовского. Не-не-не. Я не могу в это поверить.» «…» «Нет, серьезно?! Все так плохо? Так это тебе плакать надо, а не мне. Ну хоть надеюсь, у тебя это уже прошло» Ник вздохнул. А вот в этом признаваться отчаянно не хотелось. «Да, давно» - соврал он.  «Правильно. Я же говорю, он фальшивый насквозь. Он всегда лжет. Во всем. Он и любить-то не способен» «А ты?» - Решил сменить тему Ник. - «Как у тебя?» Хейтер прислал кучку смайликов, как будто тыкал во все подряд. И какашка, и разбитое сердце, и брокколи.   «Мне никто не нужен. Да и я тоже никому. Думаю, ты уже понял, что я не самый веселый человек, в отличие от вашего Артурчика» «Зато честный», - вставил Ник.  «Ладно, - согласился тот. – Мне кое-кто нравился, но я все испортил, потому что это было перед очередной операцией, и я как обычно творил дичь» «И что?» «Да ничего. Мне кажется, все это лажа. Люди все равно очень одиноки, даже если якобы в отношениях. В голову друг другу не залезешь, да? Мне казалось, хоть кому-то не насрать на меня, хоть кто-то поймет, но вышло как вышло» «Тебя бросили перед операцией?» «Нет, наоборот. Мне было страшно, что что-то пойдет не так, и я не хотел сближаться ни с кем особо, ну вдруг помру, да? А в последний день решил, да хули думать, а вдруг правда помру… а потом стал мечтать, а может все будет хорошо. А может, стоит начать… но после было так хреново, я не мог ничего сказать, и все-таки решил оставить все, как есть. Раз уж мной тоже не особо интересуются, значит, не особо я был и нужен» «Надо было рассказать», - удивился Ник. «чтобы меня пожалели и были со мной из жалости? Не, так – не хочу»   Ник ушел к своему дуплу и закурил. Он не считал себя слишком сочувствующим, и не умел никого жалеть, но почему-то слова Артурова хейтера его задели.  Когда он, наконец, собрался с мыслями для ответа, его с куревом запалил дворник на пару с завучем.   Так что ответить в следующий раз он смог только после уроков на следующий день, когда в качестве наказания за вейп собирал граблями опавшие листья. Понятное дело, что собирать их в школьном парке не было никакого смысла, кроме воспитательного. Бесит. Впрочем, лучше так, чем мыть полы в корпусе.    «нет ничего плохого в жалости» - написал он философски. Физический труд настроил его на гармонию с природой, и шуршать влажными листьями было даже немного приятно.  «наверно, ты просто не попадал в такие ситуации» - довольно быстро ответил хейтер.  «в какие?» «например, шрамы. Слишком кринжово даже для пляжа. Сначала люди смотрят в шоке, потом в их глазах появляется вселенская грусть и мысленно они начинают меня хоронить, все еще такого молодого и прекрасного, жизнь так несправедлива» Ник оперся подбородком о грабли и улыбнулся: «ладно, если увижу твои шрамы, постараюсь не пугаться и не плакать» «черт, а я уже захотел, чтоб ты меня пожалел»    - Привет, Никитос! – Крикнули ему, и Ник обернулся, смеясь про себя. – Чего такой довольный? Мимо шли его сожители по комнате, они посочувствовали потере вейпа, но Марк обещал привезти после каникул новый.  - Или у Артура спроси, наверняка он может купить хоть завтра. Эй, Летовский!  Артур в распахнутой куртке шел с двумя девушками с другой стороны. Он был все еще в форме, белой рубашке и вязаном жилете с нашивкой пансиона. Вот кому школьная форма шла гораздо лучше его привычных шмоток, зря преподы не вводят дресс-код на свободное время. Ник понял, что снова любуется им, и отвернулся.  - Артур, можно на пару слов? – Спросил его Сережа.  Он чувствовал себя виноватым перед Ником, когда из-за него еще в сентябре запалили с куревом первый раз. Тогда он парил в комнате и всех отправили на никотиновый тест, так что теперь надеялся вернуть должок. - Можешь достать одну хрень? Без жижи. Ник молча кивнул в качестве приветствия, встретив его открытый взгляд. Но смотреть на его голую шею было зябко. Если не собирать листья, то погодка была довольно промозглая, а с неба уже сыпалась какая-то мелкая хрень, подозрительно напоминающая снегодождь.  - Застегнись, что ли, - не выдержал Ник. – Заболеешь перед каникулами.  Тот улыбнулся еще шире, румяный, будто его уже лихорадило.  - Ага, пожалей меня еще, - заржал, но куртку все-таки застегнул.  - Есть у тебя или нет? – Спросил Ник.  Раз уж Сережа его свел с Артуром. Сам бы он ни за что не пошел. Он и в сентябре на никотиновом тесте единственный провалился, потому что не пошел за «чистой» мочой. Хватит.  - Да, можешь забрать. – Он задумался, - а, только не сегодня, я поздно с репетиции приду… Черт, концерт же завтра, тебе срочно надо? Если только придешь вечером в зал, найди предлог для своих, тогда проведу в корпус.   Он как-то сам протараторил и все решил, как делал обычно, Ник и слова не успел вставить. Ему уже и вейп не нужен был, и денег на новый было жаль, но отказываться не стал.  Он ведь с ним почти не общался с того года. Трудно, конечно, не общаться с Артурчиком, который умудрялся быть везде и сразу, но потом были все эти проверочные работы, лето, все вроде и забылось, как Ник думал. Но ошибался, и из-за какого-то унылого хейтера в чате снова хотелось разобраться и понять. И как когда-то он приперся на репетицию, но не с альбомами, а с планшетом, под предлогом зарисовать скетчи для будущего комикса, который обещал еще в прошлом году. На планшете можно было и в чате зависать. Артура не было на сцене, там репетировал хор. После хора снова вышла младшая школа на последний прогон стихов. Какая-то девочка-первоклашка вдруг убежала со сцены, и в наступившей тишине даже был слышен где-то за кулисами ее плач. Но совсем скоро она снова появилась, сидя верхом на плечах Артура Летовского, с полной счастья улыбкой на лице. Другие дети смотрели на нее с явной завистью, но Артур сказал что-то ободряющее, или негромко пошутил, и они захихикали.  Кто бы сомневался, малышня – и та от него без ума! Ник поймал себя на неосознанной улыбке. И что – это тоже фальшь? И вот этот человек, способный за полминуты справиться с истерикой и испугом маленького ребенка – кому-то испортил жизнь?    «Ты говорил, что Артур перед тобой виноват. Можешь пояснить?» - написал Ник.  Хейтер ответил сразу: «опять этот Артур. Ты мне только из-за него стал писать?» Ник на мгновение растерялся и его вдруг бросило в жар. Он вздохнул и решил ответить искренне.  «сначала да» «а теперь что?» «Теперь не только» «Понравилось нытье слушать?» «Да ты не особо ныл. Обещал до слез довести, но пока особо жалеть не за что. Кроме физических проблем.» Ник на самом деле не хотел обесценивать чужие страдания, но других слов не нашел. Вот так подленько решил взять хейтера на слабо и развести на новые откровения.  «Еще поныть? О чем?» «а больше траблов нету? С родителями например» «нету с ними траблов» Потом хейтер дописал с хохочущим смайликом: «Нет родителей – нет проблем» «Бля» «О, точно, эта история тебе понравится. Ты же хотел поплакать?» Бля – мысленно повторил Ник. В груди кольнуло нехорошим предчувствием какой-то жести.  «Это страшно?» - Спросил он.  «очень. Но кто знает, может, тебе опять покажется, что ничего особенного» «Это была глупая шутка, прости» «ок» «расскажи» «Да ничего особенного. Погибли в автокатастрофе. Рос в семье дяди.» «и сколько тебе было?» «на самом деле я и до этого рос с няньками, так что все норм.» «правда?» «Нет. Вначале, когда совсем мелкий был, всегда орал, чтобы они не уезжали, и в детстве много болел. Когда болел, иногда срабатывало. Возможно, это было как-то связано. А поскольку родители были постоянно в разъездах, то как выжил, непонятно)) Ну и один раз, лет в десять, мне уж очень не хотелось, чтобы мама уехала. Нянька сменилась гувернанткой, которая мне сильно не нравилась, тварь такая, ничего не разрешала делать, и я разошелся на все свои актерские способности нытья. Врубил на полную. Но мама все равно уехала, только они уже опаздывали в аэропорт, поэтому гнали слишком быстро. Тогда ехали без водителя, отец сам был за рулем. Не справился с управлением по гололеду. Вот и все.»   «Ты ведь не винил в этом себя?» - Спросил Ник.  «Зачем спрашивать, если и так все понятно?» «Бля» «Не парься, зато я тогда понял одну вещь – как бы ни было херово, лучше не жаловаться. Все равно ничего не изменишь, а людям – спокойнее.»   Ник почувствовал ком в горле. Почему-то горестная простыня, которую он прочел в школьном анонимном чате именно для таких жалоб, не вызывала таких чувств. Ну да, плохо человеку, болеет, про семью он там писал невнятно, видимо, не нашел с дядей взаимопонимания, жить тошно. А кому сейчас легко? Поэтому и накинулись на него всем чатом за упоминание Артура, и выгнали дружно, отстаивая честь звезды. Нику ведь тоже тогда плевать было на это нытье, он и зацепился из-за Летовского… Но сейчас будто против воли соприкоснулся с чем-то иным, с ледяным глубоким отчаянием, и ему было не по себе. Срочно хотелось вернуться обратно, во что-то знакомое, снова отнестись к чужому горю со стороны, не беря на себя, не примеряя, не чувствуя того, что он испытывал теперь. Ник искал, за что бы трусливо зацепиться, и вспомнил несоотвествие. Снова Артурчик помог!  Своей улыбкой всплыл в памяти: и Ник, выдохнув, написал хейтеру: «Почему ты сказал, что все из-за Артура?»   Тот прислал смайл с плачущим котиком. Потом долго печатал и, наконец, дополнил:   «Прикинь, я никогда никому об этом не рассказывал. Я никогда никому не говорил, что мне плохо, но я притворяюсь изо всех сил. Что мечтаю сдохнуть, или что мне кто-то нравился. Не говорил, что перед смертью родителей я притворялся больным, чтобы они остались, а потом действительно попал в больницу на полтора года – и это только моя вина.  Даже психологам не говорил, а их было много и все лезли в душу. Врачи же причину найти не могли, отчего иммунная система меня так активно убивает, и отправили к психологам. Но бестолку.  Наверное сейчас я просто опять не в себе, поэтому только тебе вот рассказал. И единственное, что тебя интересует, это снова Артурчик. Поздравляю, ты открыл новое достижение! Тебе все-таки удалось вызвать у меня жалость к себе, до слез, чувак. Иди ты теперь нахуй.»   Ник тупо пялился в экран, пока чат прямо на его глазах не исчез. Его будто окатило льдом с головы до ног, но теперь не просто отчаянием, а еще и говном поверху.  Сердце чуть не выскочило из груди, Ник покрылся испариной от смеси стыда и ужаса. Как будто кто-то исподтишка ткнул его раскаленной тонкой иглой, и она застряла где-то, слишком незаметная и тонкая, чтобы убить сразу, но невыносимо болючая. Неужели он такой урод? Что он натворил?! Он хотел попросить прощения, объяснить, оправдать свою реакцию, но было не перед кем, и от этого он чувствовал только панику, не зная, что делать. Нику казалось, что он сделал что-то настолько ужасное и непростительное, что проще было того хейтера сразу убить, чем вот так издеваться.  Детишки ушли со сцены, зато вместо них вышел Артур с гитарой. Ник не слышал слов его песни и игры, просто тупо смотрел на него и постепенно вся его паника и ужас трансформировались в обиду именно на Артурчика. Поет себе как ни в чем не бывало! А из-за него человек так сильно страдает… Из-за Артура Ник обидел другого, даже страшно представить, что тот теперь чувствует…  В зале наступила тишина, когда он пел, должно быть красиво, и проникновенно, Ник только заметил как шмыгнула носом девчонка из восьмого сбоку от него, но отказывался воспринимать что-либо от Артура. Не хотел видеть в нем ничего прекрасного, раз все это ложь, фальшь, как утверждал хейтер.  Он опустил голову на переднее сиденье, пытаясь понять, что делать и как все исправить. Он даже в контактах того хейтера не сохранял… и ник его дурацкий не помнил, без аватарки, разве что был скриншот из чата. И админ чата! Ник залез в чат и ожидаемо увидел в админах Артура. Который туда все равно никогда не заглядывал, просто потому, что этого никогда не требовалось. Поэтому сообщения с пожеланиями грубияну всего хорошего никто не удалил.  Ну вот обьявился один единственный хейтер, и того дружно выперли сознательным коллективом. Но у админа была возможность посмотреть удаленные сообщения, Ник мог бы написать хейтеру с чужого телефона… Ха-ха, у Артура попросить. Вот тот парень обрадуется!..  Он не знал, что делать.  - Никита, пойдем? Он поднял голову, увидев над собой безмятежное и бледное лицо Артура.  - Или тебе уже не надо? Ник вспомнил про вейп. Ему действительно было не надо, но он встал, не сводя с Артура взгляда.  - Все нормально? – Спросил тот. – Что случилось? Вот и при первой встрече он также спрашивал. Ника окатило острое дежа вю, так что он в растерянности сморгнул.   В тот раз Ник подвернул ногу и помощь была очень кстати. Сейчас он только чувствовал нарастающее раздражение. Это фейк! Вся его помощь и сочувствие – лажа! Похрен Артурчику на всех, и на Ника, и на первоклашку сопливую. Ник дернул плечом, смахивая его горячую ладонь. Повторять Артур не стал.  Но уже в корпусе, Ник вдруг накрутил себя настолько, что не выдержал, и толкнул Артура к стене, да так, что тот охнул.  Даже год и полгода назад он был ниже Артура, но за лето нехило вытянулся. И теперь смотрел чуть свысока. Новый ракурс, надо же. - Зачем ты это сделал? – Спросил Ник, потому что перед глазами стояла та сцена, тот Артур на кровати, и он между его ног. Все фальшивка, все фейк.  Артур почему-то сразу понял его вопрос и усмехнулся, хоть и не так чтобы весело.  - Я? Разве это я… делал? - Да, ты! Ты ведь позволил мне… зачем, Артур?   Ник прекрасно помнил его возбужденный румянец, и розовые блестки, которые он размазывал по своему члену, и сжатые губы, когда он трогал Артура, проникал в него пальцами… И после этого он смеет говорить, что ничего не делал?!   - Никита, - серьезно сказал тот и замер. Но потом все равно разулыбался, за что его хотелось стукнуть. – Ник, я, честно говоря, устал тогда сильно. И спать хотел. Но не выгонять же тебя…   Ник в шоке уставился в его смеющиеся глаза. Он что угодно готов был услышать от Артура, любое объяснение, но только не это.  - Ты переспал со мной, потому что лень было отказаться? Ну ты и урод! Артурчик пожал плечами, в которые Ник все еще впивался пальцами.  - А сейчас ты тоже устал, да? И что, опять можно? И тебе вообще без разницы, да? Лучше сделать и жалеть, чем не сделать?! И похуй, что и с кем? Ник еще пару раз приложил его головой о стенку. Комната была угловая и стенка внешняя, было не палевно. Артур поморщился от боли, но наглая бесячая улыбка никуда не исчезла. А слова резали, как лезвия: - А что? Мне не трудно. А человеку приятно. Тебя-то что не устраивает? Повторить хочешь, поэтому злишься, да? Не знаешь, как подкатить опять? Ник отшатнулся, едва сдержавшись, чтобы не ударить. Очень хотелось, но как-то пансионная миролюбивая атмосфера давно поставила табу на рукоприкладство. Он только представил, как бьет в солнечное сплетение, и Артур корчится на полу за такие ужасные слова.  Артур впрочем и без ударов выглядел так себе, на лбу выступила испарина, щеки горели жаром, а руки, которыми он до этого удерживал от себя Ника, были ледяными.  Артур неловко оттолкнулся от стены и сел на кровать, оперевшись локтями в колени. Потом что-то поднял с пола. - На, забери, Ник. – Он протянул ему один из первых альбомов со скетчами, который Ник ему когда-то оставил просто так.  Он поднял голову, все еще кривя губы в улыбке: - Вот из-за этого. Рисунки понравились. Некоторые. Такой ответ устраивает? Теперь исчезни, плиз.    Ник не обратил внимание на его рваный тон, машинально взял альбом и вышел. Один его послал на хуй, другой просил исчезнуть – но это было самое грубое и жесткое, что он когда-либо слышал от Артурчика.   Он остановился, чтобы разорвать страницы и сбросить напряжение, но на встречу шли тьюторы, а время было позднее и репетиция давно кончилась, он поспешил в корпус. Полночи не мог заснуть. Несколько раз выходил якобы в туалет, чем изрядно бесил дежурную вожатую. Потом, утром, попросил у Сережи телефон и залез глянуть чат. Сообщений от хейтера не было, да и участников на одного убавилось, никаких контактов и зацепок… Снова нахлынуло горечью.  Последний день прошел будто мимо него, несмотря на суету с концертом. Предыдущие два года концерты были только внутренние, без гостей, а тут наконец-то сняли все карантинные ограничения. Организовали прием родителей в большом концертном зале в городе, но Ник будто выключился из школьной жизни. Только ближе к началу уловил снова знакомое имя и не мог пропустить мимо ушей, что Летовский уже уехал и все пропустит.  Он подумал, что Артурчику и здесь закон не писан. Захотел – и свалил на каникулы раньше всех! И нафиг тогда выступать собирался? Или предки опять срочный выезд на острова организовали, на Мальдивы или Мадагаскар какой-нибудь? Он хотел съязвить на эту тему, хотя где-то в глубине души знал, что ошибается. Но очень хотел, чтобы все было вот так, глупо, просто, мелочно. Чтобы не задумываться и не поднимать тревожное чувство, которое уже давно зудело внутри. От тихой, сидящей в глубине паники даже начало тошнить.  Его ведь два раза подряд послали за вечер, но он ведь не может два раза подряд так ужасно ошибиться? Пусть он окажется прав! Пусть Артур просто свалит с предками!   - Что с ним? – не выдержал он неизвестности.  - Ага, так тебе и расскажут. Я у Сони и так еле допытался, почему Летовского не будет.  - И что она? Сдала своего парня? - Ник, ты даун? Она с ним не встречалась, это же все знали. В прошлом году делали вид, потому что сынок министра ее домогался, но его потом выперли. А до этого только из-за Артура тот придурок к ней и не подкатывал.  Марк не без гордости добавил: - Вообще-то это теперь моя девушка, ясно? - Оу, поздравляю.  - Спасибо.  - Что с Артуром? - Заболел, говорит. Наверно, перед концертом заебался. Но это тайна пиздец! Она просила, чтобы никто не знал! Что он типа просто так уехал. - А что такого? – Спросил Ник.  - Откуда я знаю, что у него там за заморочки. Может, болезнь какая-то кринжовая, ха-ха, вот и скрывает.  Ник чувствовал, что тошнота только усилилась. Завтракать он не мог, свалив в корпус. Вещи все уже собрали, а его альбом торчал в мусорной корзине. Он достал его, разорвав несколько страниц разом, надеясь, что полегчает. И с удивлением уставился на уже и без того испорченные рисунки. Там, где он рисовал Артурчика, лица были замалеваны. То пририсованные черные очки, то усы с бородой, то просто черной маской. Все его улыбки, так здорово пойманные влюбленными глазами  Ника – все было закрыто и замазано.  Он удивленно листал страницы.  Там, где рядом с Артуром были чужие силуэты – рисунки остались не тронуты. Только Артурчик. Везде. Кроме последних двух набросков.  Ник помнил, когда сделал их. Это было ровно год назад, точно в такое же время в последний день перед каникулами, и он сидел в тачке на паркинге, ожидая своего водителя. Снаружи накрапывал мелкий холодный дождик, противный и зябкий. Телефон сел, и видосы в тик-токе кончились. А заряжать было лень, вот до чего тоскливый был день.  Ник смотрел в лобовое стекло на парня который курил, облокотившись на бок внедорожника. За Артуром тоже приезжал водитель, всегда. Но Ник даже не сразу его узнал в сутулой фигуре. Он зарисовал его таким, сначала лицо – поймал пустой взгляд, приоткрытые губы с уходящей поцелуем тонкой дымкой, расслабленные длинные пальцы с зажатой сигаретой. Затем, на другом листе – всю фигуру. И только потом понял, кого рисовал, улыбнувшись самому себе. Ну надо же, так привык рисовать его наброски, что уже делает это неосознанно, даже не замечая, кого рисует.  Народ, когда потом листали его альбомы, зависал на этих скетчах, угадывая Артура только по граффити на куртке, которую Ник тоже изобразил, очень уж бросалось в глаза. Но все удивлялись, чего он так непохоже сделал, без надписей на куртке и джорданах, которые на монохромном скетче Ник выделил цветом, никто бы и не догадался.    Знаешь, что такое боль? Постоянная, непрерывная…   Слова всплыли в памяти и Ник пробовал услышать их голосом Артура, но не получалось. Артурчик не мог такое сказать, весело подмигнув, а потом выйти к буфету за лимонадом.  Не мог отправить штыком в сердце: Поздравляю, ты открыл новое достижение! Иди теперь нахуй.   А потом подняться на сцену и душевно петь, спокойно глядя в зал? Да ну нафиг.  Но человек, пойманный на бумаге его собственными быстрыми и точными росчерками, мог бы, наверно, обернуться под холодной моросью и скользнуть невидящим взглядом сквозь лобовик мимо Ника. Устало ссутулившись и обхватив себя за плечи в распахнутой куртке с принтом-гаффити, где-то про себя понимая то, что усвоил еще в десять лет:   …как бы ни было херово, лучше не жаловаться.    А уж потом, да – заметить Ника, когда дворники сморгнут мелкие капли со стекла, и улыбнуться ему. Так, что вся промозглая сырость перестает существовать под этим персональным палящим солнцем. Ник видел его настоящего, но сам не понял, что нарисовал. Ник слышал его слова, искренние, те, что Артур не говорил никому до него, и снова пропустил мимо ушей. Ник, блять, даже целовал его, был с ним, был у него первым, потому что Артур считал, что он единственный видит его за внешней слепящей мишурой, единственный знает, кто он на самом деле, но и это принял за дешевую похоть и презирал потом в душе за то, что сделал с ним сам.   Ник в отчаянии все еще искал возможность повернуть все вспять, найти лазейки, чтобы все было иначе. Хейтер же сказал, что больше не учится в школе! Или просто потому, что его место занял милый всегда на позитиве Артурчик?  Вся эта маска пошла трещинами перед Ником, но он успел отвернуться, чтобы не смотреть на чужие слезы и боль. Хейтер был прав – все любят беспроблемного, всегда готового помочь Артурчика, и всем наплевать на чужие беды. Люди ведь одиночки, да?  Каждый всегда останется один на один со своей болью, и чем больше людей любят твое солнце, тем быстрее они сделают вид, что ничего не замечают, неловко отворачиваясь, когда оно погаснет.     Мне кое-кто нравился, казалось, что ему не насрать на меня, но…   Ник просто оказался одним из всех, вот и все. Артур просто слишком сильно хотел верить, что общаются с ним, а не с его маской, поэтому ошибся. Или просто он, как всегда, творил дичь…   Ник вскочил и бросился к медкорпусу. Народ уже собирался к автобусам на концерт, ему махали издалека, но он пробежал мимо ворот. Корпус был закрыт.  Андрей Иваныч точно должен знать, что с Артуром! Должен знать, куда и зачем он уехал ночью, насколько все плохо… Ник уже готов был к серьезному сопротивлению, но и административный корпус был пуст, не считая секретаря. Ник залез в автобус под бурчание тьютора, которая уже хотела идти его искать.  - Зачем ты бегал к медикам, тебе плохо? – Спросила та. - Нет! Да! Не важно… Его трясло, он вдруг вскочил, снова собираясь выбежать прочь, но автобус тронулся и Ник сел под удивленными взглядами друзей. Сережа приложил руку к его лбу шутливым жестом: - Ты че, заболел? Что за паника? Он поднял на них глаза в немой надежде. Потом вспомнил, как Артур до последнего бы улыбался, и не хотел бы ничьей жалости. Ну и мало ли, чего он там не хотел! - Надо его найти, - пробормотал Ник. – Летовского. У него что-то серьезное. - Да ладно! А ты откуда знаешь? - Он говорил, что может умереть, - сдал его Ник. – Он… он хотел умереть, потому что ему очень плохо.  Марк вяло рассмеялся над не очень смешной шуткой, но закончил кривой улыбкой.  - Ты про кого? Про Артурчика?  - Про Артура! – рявкнул он. – В больницу его увезли! Надо срочно узнать, куда! Понимаешь? Он там один и…  Про то, что Артур считает себя никому не нужным, Ник все-таки промолчал, прикусив язык. - Ты не путаешь? Как-то по нему не скажешь, что он вообще больной, - засомневался Серый.  - Зато ты все время ноешь, а сам как конь, - сказал, хмыкнув, Марк.  - А как он это… прям помереть хотел? В смысле – хотел? Ник вздохнул: - Ну а ты что, никогда не хотел, что ли? К нему надо поехать. Короче, мне срать, что вы подумаете, но я сам сдохну, если не узнаю, что с ним. - М-м, - многозначительно протянул Марк. - Я тебя понял, - с таким же непонятным выражением кивнул Сережа. – И как ты собираешься это сделать? Думаешь, кто-то тебе хоть что-то расскажет? Это ж главная тайна пансиона – все, что касается Летовского. Я бы попробовал через матушку выяснить, но если честно, не думаю, что выйдет. Тут и фамилии у многих левые. Наверняка и у него. Не вариант, короче.  - У меня есть одна идея, - признался Ник. – Артуру очень не понравится… Но хуже, наверно, уже некуда, так что…   Он едва высидел концерт. Программа чуть изменилась из-за отсутствия президента школы и его песни, которая завершала часть с выступлениями, но перед поздравительным словом директора Ник понял, что больше тут находиться он просто не в состоянии.  Он встал и с вежливой улыбкой пошел к сцене. Марк на своем месте прикрыл ладонью лоб, когда Ник поднялся на сцену, но Сережа его растолкал и заставил поддержать внезапную речь хлипкими апплодисментами.  - Пиздец, пиздец, - причитал Марк. – Ему что, вообще пофигу на всех? Я-я сейчас заикаться начну… - Филатов, что случилось? - с натянутой улыбкой спросила Ника завуч.  - Все хорошо, Елена Валерьевна, - уверенно кивнул он и протянул руку за микрофоном.  Его проникновенную речь все старшаки точно смотрели через дисплеи смартфона.  Начал Ник издалека, рассказав об ученике, без которого школа не была бы такой, как сейчас, а ему лично точно училось бы не так весело и легко. И что наверняка у каждого есть слова поддержки, которые пришло время вернуть. А вот когда все поняли, о ком именно он так вдохновенно говорил со сцены перед руководством школы и толпой родителей, то снимать переставали.  Ник не знал, на что он рассчитывал, но выехал на эмоциях. Раз уж у него была эта супер-способность – не стесняться ни в какой ситуации, он собирался использовать ее на максимум. Актером он, конечно, не был, поэтому пришлось говорить, как есть. Поставил директора в безвыходное положение, буквально заставив при всех организовать срочную поездку в клинику. Как раз пока родители ходили на беседы с учителями, два автобуса учеников двинулись на внезапный выезд.  Ник глянул в школьные чаты, жизнь кипела! Но Артур не был в сети, и Ник рассчитывал, что сюрприз раньше времени никто не испортит. Лишь бы с ним все было хорошо… - Да что с ним станется, хватит бубнить, - поморщилась Соня. Ник не заметил, что говорил это вслух и посмотрел на нее с надеждой.  Соня сидела рядом с Марком, потому что он перенервничал в концертном зале и не мог прийти в себя. - Ты псих, я бы тебя убил на месте Летовского, - уважительно заявил Сережа. - Да пусть убивает. А почему ты так уверена, что все в порядке? Соня пожала плечами: - Это же не первый раз. Думаешь, раньше не увозили? Никто просто не замечал.  - Это в те разы, когда вы вместе типа ехали? Она улыбнулась: - Почти всегда – да. И когда он якобы «с предками» улетал срочно – тоже. Хотя все же знали, что Артур – сирота.  - Я не знал, - подавленно сказал Марк.  - А, я имела в виду, все, кто с ним общался… - Она оглядела их. – Ладно, видимо только учителя знали.    Но в самой клинике вся уверенность Ника сдулась, а колени предательски стали подкашиваться. Он боялся всего – что если все плохо, и он опоздал, и больше никогда не изменит того, что наговорил Артуру. Что если хорошо, то Артур его не простит. А если простит, то потом узнает, что он выдал на концерте, и точно убьет. А если и тогда не убьет, то… То просто откажется от него. Это был наилучший вариант в ожиданиях Ника, что ж. Пусть отказывается, лишь бы… Лишь бы простил, и жил, и смеялся, или нет, просто дышал.  Страшно было до усрачки. К счастью, он был не один, и толпа из всей старшей школы (на самом деле человек пятьдесят) решила разделиться. Часть караулили под окнами. Делегацию Ника и еще десяти человек всех одетых в халаты провожали с персоналом.  Но войти он решил сперва один.    Артур явно не ожидал никаких гостей, кроме врача, поэтому даже не поднял голову с покетбука. Он полусидел на кровати, свесив одну ногу, с воткнутой в руку капельницей. Когда вошедший в белом халате непривычно долго простоял перед ним, он все же поднял глаза. На лице вместе с шоком промелькнула привычная улыбка. Потом она исчезла, но и с потрясением Артур справился.  - Как ты сюда попал? – Поинтересовался он. – Откуда ты… - Все равно не поверишь, - Ник нервно перебил, только теперь, услышав голос, чувствуя облегчение. – Ты же не оставил мне выбора… - Давай, Ник, удиви меня. Я все равно выясню, кто выдал тебе врачебную тайну. - Э-м…  Ник не успел ничего сказать, потому что возня за дверью усилилась и в палату ввалился Марк, за руку втаскивая за собой Соню, за которой втиснулись сразу несколько человек.  Артур заметно побледнел, потом покраснел, открыв рот, чтобы что-то сказать. Он сглотнул и хотел прикрыть читалкой руку с иглой от капельницы, но Ник подошел с другого края кровати и уселся рядом, удерживая: - Все нормально, Артур, мы ненадолго. А у тебя нет аллергии на цветы? - Блять, - почти неслышно ответил Артур.  Последним зашел Сережа с тремя ведрами цветов, которые они утащили с собой прямо с концерта. Артур вытащил иглу из бабочки в локте и пытался прикрыть лоб ладонями, не желая верить глазам.  - Вот видишь, он живой, - сказал Серый, - пиздец панику развели! - Артурчик, Артурчик, как ты?  Одноклассницы из одиннадцатого резво подвинули Ника для обнимашек. Одна из девчонок вдруг в ужасе воскликнула: - Ты что, плачешь? А-а, Артур, пожалуйста, все же хорошо…  После чего зарыдали и остальные подруги.  Ник не смог на это смотреть, он подошел к окну и теперь боялся представить, что Артур сделает, если увидит еще и толпу снаружи. Он собрал остатки смелости и обернулся: - Летовский, иди посмотри, как мы сюда приехали. Ты не выступил перед зрителями, и зрителям пришлось добираться самим. Артур встал, отмахиваясь от желающих его поддержать девчонок и подошел к окну. Выражение лица было одновременно потерянным и по-детски обиженным. Толпа внизу увидела его в окне и стала скакать и махать руками, и Артур усмехнулся сквозь слезы, подняв руку в ответ.    - Это ты все сделал? – Спросил он, не оборачиваясь к Нику.  Тот не успел ответить, потому что Соня протягивала ему телефон.  - А был бы в сети, сам заценил бы, что он сделал! Ник вырвал у нее телефон, не дав посмотреть: - Да ничего особенного! Потом посмотришь! Тебе, наверно, половина школы это прислали… - Он вышел на сцену, Артур! – Сказал Марк. – При всех! При директоре! И заставил их везти нас сюда! Я бы обосрался, честно!   Артур никак не прокомментировал объяснение, он сел уже без сил на кровать и тогда только рассмеялся: - Я знал, что ты смелый, конечно…   Ник не стал уезжать со всеми, но в суете уже не обратили внимание на отсутствие, и вернулся к Артуру. Теперь было не так страшно, он уселся на его кровать рядом. Посмотрел на цветочные клумбы на полу.  - У тебя же нет аллергии?.. - Ой да заткнись! У меня вообще нет аллергий! - А арахис? - Никита, ты думаешь, все, что я там писал – правда? Ник посмотрел в его глаза, уверенный, что да, правда, но решил об этом не говорить. Наверное, хоть что-то у Артура должно было остаться личным и тайным. Ну и пусть.  - Хорошо, - согласился он, - я тоже однажды соврал в переписке.  - Да? А там было что-то кроме моего нытья? Я уже и не помню. - Я сказал, что уже не люблю тебя.  Артур криво усмехнулся: - Не меня. - А, ну значит и не соврал тогда, да? Артур покачал головой.  - Спасибо, Ник, - сказал он. – За десять лет ко мне впервые пришли посетители. Миленько. - Правда? - Нет. На самом деле это пиздец и худший мой кошмар.  - А, прости.    Артур все-таки рассмеялся.  - Сука, тебя, конечно, ничем не проймешь!  Ник в ответ на ругательство поймал его лицо ладонями и поцеловал.   - Если бы не проняло, я бы не приехал. Мне было очень обидно, что ты послал меня два раза за вечер.  - Да? И кто обиднее послал? Ник залез на кровать и навалился сверху, не желая отвечать на провокационные вопросы. Потом замер на мгновение:  - Так не больно? Артур едва не зарычал: - Отъебись! Если мне будет больно, я скажу! - А так? Он задрал его футболку, и Артур замер под ним. Шрамы были реально впечатляющими, будто кожу пытались содрать крюком, а потом пришили обратно. Ник лизнул рубец, идущий петлей над пупком, и Артур, вздрогнув, попытался его оттолкнуть.  Но потом перестал. Ник стал спускаться ниже.  Он смотрел исподлобья за реакцией Артура, на его краснеющие щеки, и прикушенную губу, стянул джоггеры и слегка потерся подбородком о мгновенно напрягшийся член под тканью боксеров.  - Хочешь я тебе эскиз татухи на грудь и живот нарисую? Хотя мне и так нравится.  - Ага, лицо свое на мне изобрази, - съязвил Артур.  Ник чувствовал себя очень странно, потому что без вечной покладистой улыбки и позитива Артур ему нравился в тысячу раз сильнее. И возбуждал тоже гораздо больше.  - А на месте пупка сделаю рот, и когда ты будешь кончать, то прямо туда.  Чтобы Летовский после этого предложения не дергался, он тут же отодвинул ткань боксеров и взял его член в рот.  Артур упал на подушку, чуть выгибаясь.  - Какой же ты придурок, Ник, - хрипло пробормотал он.  - Я тебя тоже…