обед

Колетт достает кухонный нож. Самый большой, остро наточенный. Она редко им пользуется, чаще берет маленький или бутербродный, но сейчас особый момент. Для особого гостя — особый столовый прибор. Колетт в резиновых синих перчатках, в которых обычно моют полы. Сжимает-разжимает пальцы, слушая, как при движениях чавкает резина. Спайк молча лежит на кухонном столе. Не шевелится. Он ничего не слышит. Зато всё видит. Он всё увидит. Вместо глаз и рта — пустые полости. Края вокруг них высохшие, подгнившие, с трещинами. Колетт покрепче перехватывает нож, кладет руку туда, где по идее должна быть грудь. Держит. — Явись, — произносит она. Спайк молчит. А потом смотрит на неё пустыми полостями. Смотрит. Век у него нет, но каким-то образом он моргает. И глаза у него чёрные, влажные, тяжёлые, без зрачков. Рот кривой, зубы смещают друг друга, между ними застряла гнилая плоть. Колетт хихикает. А потом вонзает нож в травянистую кактусовую мякоть. Нож режет кактус как масло. Легко, спокойно. На лезвие липнет прозрачный сок. Колетт режет до самого низа, щёлкает ножом вниз, завершая разрез. От Спайка воняет гнилым мясом. Внутри он абсолютно заполненный. Кактус — единый стебель. Колетт трогает пальцем колючки. Сквозь перчатку ничего не чувствуется, но она знает — через них он и питает всё. Зубами разгрызает плоть, глазами вертит в орбитах, смотрит, наблюдает. Впитывает в себя всё до последней капли. Колетт вонзает нож в кривую челюсть. Она хрустит, зубы ломаются. Спайк тих и спокоен. Колетт не глядя нащупывает лежащий рядом отбивной молоток. Головка у него тяжёлая, ребристая. Колетт переворачивает его крупной стороной вниз и бьёт. Сильно, размеренно, увеличивая удар. Зубы скалываются и ломаются. Кости за мягким слоем десны ломаются. Мякоть хлюпает. Колетт заносит молоток над головой и бьёт подо ртом, в начале разреза. Молоток застревает в смятой плоти. Колетт достаёт его и снова бьёт, превращая в кашу. Бьёт, бьёт, бьёт. Бьёт хаотично — в челюсть, в лоб, по глазам. Мякоть хлюпает. Пахнет водой и гнилью. Колетт устало отбрасывает молоток. Перед ней на столе лежит оббитая, липкая туша, разрезанная пополам до середины. Колетт разминает пальцы в липких перчатках, отдельно берет каждую половину и ломает тело пополам. Оно хрустит, пальцы соскальзывают. Можно вонзать пальцы, можно истоптать ногами, продолжить бить молотком, раскрошить ножом в зелёное пюре. Распарить, пожарить, отварить, засолить, съесть, хрустеть зелёной мякотью. В кухне стоит полная тишина.