24 декабря 1923 года Аркхем, МА
На древней Земле величественный город Йит был освещён густым оранжевым закатом. Гладкие наблюдательные башни и узорные конхи библиотек таяли в мареве Солнца, а там, куда не доставал его свет, мягко мерцали голубые энергии, заключённые в кристаллы. Едва заметный ветер шелестел мелкой пылью вниз по искусно выделанной улице, и кроме его скромного шороха, больше ничего не было слышно. Неподвижный, сбалансированный мир. Учитель ждал в городском репозитории, и Джек это знал, но всё равно решил задержаться здесь, посреди круговой площади. Он обернулся, фокусируя зрение на тонкой бреши между светло-песчаных зданий, через которую был виден чёрный океан. Подняв слуховые трубки, Джек различил шум, с которым океанская толща бросалась на отвесный горный обрыв. Там неусыпные воды в слепой ярости разбивались тысячами брызг, солнечные лучи подсвечивали их алым пламенем, и рёв стихии низко катился поверх острых камней. Йитианцы в стенах города хранят безопасность, но океан своими волнами будто нарочно напоминал о том, что за пределами их математически совершенной архитектуры первобытная жестокость не дремлет. Буйная, неуправляемая, чуждая самой концепции баланса сосуществования, а потому рождающая реальную, непредсказуемую угрозу. Вода в последнее время стала неспокойна, как и Джек. Что-то приближалось, что-то невероятно опасное. Нужно будет спросить об этом Учителя. Повернув гибкую шею, Джек напряг своё конусное тело и с привычной неспешностью двинулся в сторону высокой анфилады впереди. Вдруг белая вспышка прервала воспоминание, и Джек, болезненно охнув, выронил из окоченевшей руки чашку с кофе, остывшим давным-давно. Лукас Мэки лавировал по разбитым дорогам зимнего Аркхема, стараясь вести свой личный автомобиль как можно аккуратнее. Бедняжка “Жестяная Лиззи”: она тряслась на кочках и ямах шоссе вдоль реки Мискатоник, и Лукас тихо чертыхался на каждом особо ощутимом прыжке. Рядом с ним на пассажирском сиденье болталась открытая карта штата, где было отмечено заметное пятно и подписан адрес: "Аркхем, Беннетс Лейн, 2619. Д.У." Почти год прошёл с того момента, как Лукас воспользовался своим служебным положением и самовольно забрал частного детектива Джека Уолтерса из психиатрической лечебницы. Доктор Хардстром предупреждал о тяжелом состоянии своего пациента, о постоянных попытках суицида и нескончаемых бреднях, которые Джек скрупулёзно записывал в своём дневнике, но Мэки был непреклонен. Он много говорил со специалистами, коллегами и знакомыми, и пришёл к выводу, что на свободе Джек гораздо вернее сможет встать на ноги. К тому же, после всего, что произошло в Иннсмуте, Мэки просто не мог оставить Уолтерса — героя и спасителя — доживать свою жизнь в грязном кошмаре дома для душевнобольных. И если уж Джеку всё же неймётся скорее покинуть этот мир, пусть напоследок хоть поживёт по-человечески. О своём решении Лукас не сообщал мистеру Гуверу, справедливо полагая, что директор Федерального бюро расследований сам обо всём успеет разнюхать, причём раньше, чем его собственный агент поднимет рожок телефонного аппарата. Собственно, так и произошло, что совсем не удивило агента Мэки. Однако, Джон Гувер не обрушил на них небеса, а это значит, что у него были дела поважнее, чем сумасшедший детектив. Это несказанно радовало, хотя, скорее всего, что в тот день им просто очень повезло. Поначалу, Джек поселился у матери Мэки в Куинси, пригороде Бостона. Ему нужен был присмотр, особенно в свете приема лекарств, и Джек, вроде как, оказался не против. За это время они с Лукасом стали весьма близки — тот старался находить как можно больше возможностей распределять свою работу так, чтобы чаще бывать с ним. Это была действительно нелёгкая задача, потому как мистер Гувер терпеть не мог личное время своих подчинённых, но у Мэки была веская причина стараться. Психологически нестабильная, необщительная и весьма чувствительная причина, у которой совсем никого из близких не осталось. Выкручивая руль, Лукас внимательно прищурился, прежде чем въехать на мост через Мискатоник. Вечерний туман скрадывал середину моста, свет фар позволял видеть едва ли на метров двадцать впереди. Над его молочной пеленой проглядывали тёмные силуэты угрюмых крыш Нодсайда. Лукас крался в тумане, сердито поглядывая на часы, и белая пелена постепенно обступала его “Форд” всё плотнее. Хотя агент не особо рассчитывал встретить кого-то на дороге этого проклятого городишки в такое время, всё же осторожность его ещё никогда не подводила. В общем, случилось так, что Лукас оказался прав, и Джек вскоре начал понемногу напоминать если не прежнего себя, то хотя бы более здорового человека. Возможно, это сказалось благоприятное влияние провинциального воздуха или всепоглощающей заботы миссис Мэки, или он просто прикидывался, но Лукас всё равно был несказанно рад видеть, что лицо друга больше не напоминает мёртвого призрака. Хотя скорость, с которой детектив оправлялся от своего недуга, была ненормально высокой, Мэки лишних вопросов не задавал. Каково же было его удивление, когда в один прекрасный день Джек сообщил, что переезжает в Аркхем. Дескать, общество людей, даже таких замечательных, как семья Мэки, его тяготит, и он хочет найти уединение в тихом месте. Лукас сопротивлялся, справедливо опасаясь оставлять Джека одного, но тот был непреклонен. Прямо под носом агента ФБР, Уолтерс совершил сделку по покупке какого-то маленького домика на берегу реки Мискатоник, продав свою квартиру в Бостоне, а вскоре прыгнул на поезд до Аркхема — и поминай как звали. Подлец даже своих новых координат не оставил, чем разбил сердце взволнованной миссис Мэки, впрочем, вскоре от него и начали приходить письма, только без обратного адреса. Конечно, приятно было знать, что он всё ещё не прыгнул с Северо-восточного моста, но Лукаса такое поведение не устраивало. И он решил лично разыскать Джека. К сожалению, причины розыска были отнюдь не только сентиментальными. И сейчас, выбираясь из туманной ловушки на мосту и съезжая на Хай Лейн, Мэки продолжал размышлять о том, как преподнести Джеку известия о новой опасности, и при этом не вызвать у него обострение психоза. Надо же, столько лет опыта работы под прикрытием, успешной импровизации в самых безнадёжных ситуациях, университетских знаний в конце концов — а придумать всё не получалось. Джек был хрупким сосудом, наполненным до краёв, и любое неаккуратное движение могло разбить его. Мэки хорошо успел это исследовать, но и его собственные возможности были не безграничны. И всё же Джек обязан был знать. Нордсайд Аркхема выглядел ещё более угрюмо и неприветливо, чем южное побережье. Хоть дома здесь были более новые, относительно готических поместий центрального города, смотрелись они значительно хуже, особенно на фоне серой слякотной зимы. Ближе к окраине постройки стояли разреженней, даже реже, чем в Куинси, и Лукас начал понимать, почему Джек выбрал именно это место. Но не разделять, нет. Сам бы он ни за что не поменял вязовые парки и стриженные аллеи на эту задницу Сатаны, но для Джека местное смурное уединение должно было прийтись в самый раз. “И лечебница здесь неподалёку”, — угрюмо подумал Мэки. Нужная улица вытекала из города и ложилась вдоль реки, окруженная водой с одной стороны и заснеженными фермерскими полями с другой. Приглядевшись, агент Мэки различил в темноте одинокий низкорослый дом, рядом с которым громоздился простой короткий пирс. Территорию украшало, если можно так выразиться, единственное чёрное деревце, и больше ничего, даже забор никто не потрудился установить. После того, что Джек Уолтерс пережил, Лукас ожидал увидеть как минимум Форт-Нокс, и подальше от открытой воды, но совсем не это. Он даже остановился и включил фонарь, чтобы свериться с картой. Нет, адрес был верным. — Ты просто чокнутый, Джек, — недовольно буркнул Мэки и направил автомобиль к дому, мерцающему светом в окне. Джек очнулся, сидя за столом в окружении осколков чашки и кофейных брызг. В столовой, по совместительству прихожей и гостиной, горела электрическая лампочка, а огонь в печке почти погас, так что в доме стало совсем холодно. Кряхтя, как старик, детектив Уолтерс поднялся и зябко запахнул свой шерстяной джемпер, с безразличием отметив свежие пятна кофе на его бежевой вязи. Он не сомневался, что агент ФБР рано или поздно разыщет его, да он и не прятался особо, просто хотел выиграть время. Теперь же, когда он видел его приближение глазами самого Мэки, внутри шевельнулось какое-то первобытное человеческое желание прибрать перед приходом гостя. Может в этом и был план Мэки — всё время напоминать Джеку, кто он, где он и когда он? Лукас никогда не говорил прямо, но судя по тому, что Джек сейчас сосредоточенно возился с метлой и совком, план работал хотя бы частично. Йитианские пейзажи никуда из головы, конечно, не пропадали, как и глубинный ужас познания, однако рутина обычной жизни немного помогала мириться с их присутствием, причём гораздо лучше, чем та же электросудорожная терапия. Раздался стук в дверь. — Джек? Это я, Мэки! Джек! — Голос агента был приглушён толщей двери, но даже так в его тоне угадывалось недовольство холодным аркхемским ветром с реки. Уолтерс рассеянно усмехнулся: агент Мэки всегда был теплолюбивым животным. Щёлкнул ключ в замке, за ним стукнула задвижка, и дверь открылась. — Джек! — Расцвёл агент Мэки, за мгновение сменяя гримасу раздражения на лучезарную улыбку. — Вот и ты, старина! Как же я рад тебя видеть! Иди сюда. Господи, что за холод собачий у тебя в доме? Давай, я сейчас затоплю печку. Угостишь друга горячим кофе, а, будь добр? Клянусь, ветер в этом городе душу способен вынуть. А где у тебя спички? Лукас влетел в дом, как ураган звука и страстей, моментально заполняя собой всё пространство и наводя свои порядки. Джек, успевший отвыкнуть от всего этого, нерешительно замер с совком в руке, полным осколков, и беспомощно наблюдал, как полный жизни агент ФБР вмешивается в его застойное болото. Его одинокое время текло медленно, каплей мелассы сползая вниз и оставляя за собой чёрный след, и аккомпанировали ему скрипы старого дома, шелест ветра в оконных рамах и редкий шум проезжающего автомобиля. В глубине рассудка он понимал, чего хочет от него Мэки, но агент был таким быстрым и решительным, что притуплённое препаратами и затворничеством сознание не успевало сформировать ни одного отклика на его речь. А Мэки в это время успел растопить печку, проверить, закрыты ли окна, а потом скинуть пальто и шляпу на вешалку у входа, под которой он уже поставил свою внушительную сумку. Он заметил выцветшую краску на внутренней стороне входной двери, изображающую какой-то неизвестный символ, но не придал этому значения. И только потом он обернулся, активно потирая замерзшие руки, чтобы обнаружить Уолтерса, который всё ещё стоял и сжимал совок. — Упс, прости, Джек, — Лукас притормозил, а потом медленно подошёл, мягко улыбаясь уголками губ. — Это всё холод: не могу усидеть на месте, пока задница как пик Денали. Джеку было немногим больше тридцати, но выглядел он гораздо старше. Люк понимал причину, и в какой-то степени был даже не против — на его фоне он сам не так сильно выделялся. И всё же немного света совсем не помешало бы бронзовым глазам детектива. — Ничего, — очнулся Джек и на мгновение растерялся, куда ему нужно пойти в первую очередь. Лукас не стал ему мешать или помогать, чтобы не запутать сильнее. Детектив быстро сориентировался сам, прошаркал в своих тёплых тапках к ведру у входа и кинул туда осколки вместе с совком. — Ты хотел кофе? — Да, — терпеливо кивнул Мэки. — У меня сахара нет. И молока тоже, — бросил Уолтерс, доставая из шкафчика две разномастные чашки. — Молочник сюда не доезжает. — Отлично, я как раз хотел чистый чёрный кофе, — Лукас всё-таки поднялся и подошёл к детективу, возящемуся с кофемолкой. При его приближении, Джек вдруг нервно дёрнулся, и Мэки виновато поджал губы. Не хотелось думать, что детектив всё же чувствует себя хуже, чем хочет показать, и странные сны наверняка продолжают преследовать его. Его болезненная рассеянность отзывалась жгучим переживанием в сердце Мэки, и он мысленно проклинал всё на свете за то, что происходит с его детективом. Если бы он только позволял быть рядом с ним… — Что-то случилось, Мэки? — Внезапно Джек сам прервал повисшую тишину. — С чего ты взял? — Хмыкнул агент, прислоняясь к кухонному шкафу. — Может, я просто решил своего приятеля повидать. — Не увиливай, Мэки, — Джек покачал головой. — Поверь мне, ты не сможешь сообщить ничего такого, что меня взволновало бы. Лукас скосился на него, заливающего молотый кофе в жестяной кофеварке водой, и ненадолго замялся. Джек действительно звучал отстраненно, закрыто, и могло показаться, что он говорит грубо. Но Мэки знал, что это он не со зла. Просто… слишком много произошло. Слишком много для того, кто привык справляться в одиночестве. Агент вздохнул и решил выдать всё без прикрас. — У меня есть основания полагать, что ты всё ещё в опасности, Джек. По всей видимости, наше предприятие в Иннсмуте не остановило культ Дагона. Бог знает, сколько ещё захолустных деревень рыболюдов мы ещё не нашли. Но я хотел предупредить тебя, Джек. Люди, сующие свой нос в их оккультные дела не доживают до естественной смерти даже за пределами их проклятых поселений. И, могу тебе сказать, официальная версия кончины их жертв всегда выглядит очень натурально и убедительно. Никто не спишет на преднамеренное убийство. Джек слушал агента, обняв себя руками поперёк груди, на его лице застыло отсутствующее выражение. Он переводил взгляд с кофейника на кастрюлю, на плиту, на поверхность шкафчиков, и обратно. — И что ты предлагаешь? — Наконец спросил он. — Ну, я бы забрал тебя обратно в Бостон для начала, — выпалил Мэки без лишнего стеснения. Джек улыбнулся, стискивая плечи ладонями. — Ты же знаешь, я… — Знаю, — драматично протянул Мэки. — Поэтому у меня в машине случайно завалялся “Томми”. Я бы невзначай забыл его у тебя в доме, так, для собственного спокойствия. Знаю, ты с ним умеешь обращаться. — Не энергетический бластер, конечно... — Что? — не понял Мэки. — Ничего, — хитро улыбнулся Джек. — Неплохо, говорю. Это явно не те детские игрушки, которые мне сбрасывал Гувер на очистительном заводе Маршей. Но что-то мне подсказывает, Мэки, что если культисты захотят меня убить, оружие мне не сильно поможет. — Перестань, — не выдержал Лукас и в сердцах всплеснул руками. — Как ты можешь так говорить? И при этом отказываться от моей помощи! — Я знаю об опасности, Мэки, — смягчился Джек, заглядывая агенту в глаза. — Знал с той минуты, когда понял, с чем имею дело. Не волнуйся. Ты забыл, что я напичкал свинцом голову их бога? К тому же, я вижу приближение врагов их же глазами, а теперь могу даже контролировать их разум. Я защищён лучше, чем ты думаешь, Мэки. — Знаешь, Джек: после всей той чертовщины, которую ты рассказывал раньше, мне проще сразу тебе поверить, чем задавать вопросы, — Мэки беспомощно свёл брови и опустил плечи. На это Джек только смущённо потупил взгляд и вернулся к кофеварке, уже некоторое время заливающей прогретое помещение ароматом свежего кофе. Удивительно, как столько гонора и столько слабости может сосуществовать в одном человеке, подумал Мэки. Что-то обязательно забило бы другое, а Джек словно бы выныривал из мрака на мгновение, когда говорил о своих достижениях, и потом тут же нырял обратно в пучину болезненного выживания. Он нуждался в помощи так же сильно, как он эту самую помощь отвергал. — Слушай… — Подал голос Мэки. — А ты правда можешь контролировать разум? Ну, заставлять там делать штуки… — Да, — просто ответил Джек, с любопытством заглядывая под крышечку кофейника. — А меня тоже можешь? — Это сложнее… Но могу попробовать. Лукас взволнованно отёр ладони о брюки, облизнул губы и отошёл в сторону. Провёл ладонью по волосам, потом приложил пальцы ко рту, а Джек искоса наблюдал за ним, тихо усмехаясь. И, наконец, Мэки обернулся. — Это точно не тяжело? — Шутишь? Это очень тяжело, — слабо посмеялся Джек, улыбаясь уже в открытую. — Ты только молчи и не сбивай меня. Он переставил готовый кофе на деревянную подставку, а сам вернулся к столу и сел, уперев локти в столешницу. Приложив пальцы к вискам, он закрыл глаза и вобрал воздух в лёгкие. Мэки с любопытством следил за ним, как мальчишка. Он даже дышать боялся, весь превратившись в ощущение. Интересно, как это будет? Какое-то должно начаться покалывание? Головокружение? Как вдруг его резко выпрямило и закружило на месте. Он метнулся в сторону в неуклюжем танцевальном па, встряхнул волосами и выгнулся волной, очерчивая свой силуэт руками. — Звезда Бродвея сегодня в вашем городе, — деревянным голосом исторг он из себя, потом резко шагнул в сторону и рухнул на стул. И в этот же момент Джек вскинул голову, жадно хватая ртом воздух. А потом надсадно, рвано расхохотался. Мэки шало улыбался, всё ещё ошарашенный внезапной потерей контроля, а потом тоже засмеялся вместе с ним, с удовольствием наблюдая, как детектив напротив утирает проступившие слёзы. — Ещё немного, и ты научишь меня чарльстону, — восторженно хохотнул Мэки. Да, такие силы пугают, и притом весьма сильно. Но Джек так ребячески радовался своей шалости, что у Лукаса просто не хватало храбрости спускать его с небес на землю. А ведь мать говорила ему, но Лукас не верил, но теперь мог видеть своими глазами: Джек всё дальше и дальше отдалялся от жизни обычных людей. Необходимость существовать в обществе тяготила его, но лишь до тех пор, пока внимание не касалось его собственных оккультных способностей и воспоминаний. Он был призраком, застрявшим между мирами, неспособный стать полноценным ни для одного из них, как бы сильно Мэки не старался. Доктор Хардстром напрасно защищал свои методы: в деле Джека они оба с размаху сели в лужу. — Ладно, гений, так и быть, — отмахнулся агент. — Отдам тебе твои подарки. — Что? — Всхлипнул от души посмеявшийся Джек, пытаясь сфокусироваться на собеседнике. — Вот, тут моя старушка передала тебе… — Лукас подтянул свою сумку и начал доставать из неё домашнюю еду, в том числе праздничный мясной рулет, пирог и картофельный салат с яйцами и беконом. — Мэки, ты — федеральный агент или всё-таки Санта Клаус? — Прервал его детектив, рефлекторно посмеиваясь над своими словами. — Подожди, это ещё не самое главное, — хитро улыбнулся Мэки. — Самое главное, вот… Так и знал, что ты ещё не завёл такое у себя. С самого дна сумки он достал продолговатую деревянную коробку и аккуратно поставил её на свободную от снеди часть стола. На фронтальной стенке красовались четыре крутящихся регулятора с засечками и серебристое гнездо, и больше не было никаких значков или обозначений. Довольно крякнув, Мэки вытащил следом некрупный рупорный динамик и водрузил его на крышку коробки, воткнув штекер в гнездо. — Познакомься со своим новым радиоприёмником, — сверкая, как новенький шиллинг, Лукас слегка повернул коробку в сторону Джека. — Я сам собирал: четыре лампы, тройная катушка, потенциометры для настройки сигнала, три батареи. Работает как часики даже в самую омерзительную погоду. Давай, поджигай, — он весело прищурился, махнув пальцем в сторону маленького рычажка в крышке. — Зачем, Мэки… — Слабо запротестовал Джек, но агент тут же тряхнул головой и сам толкнул рычажок. Радиосигнал зашипел из рупора, и Мэки торопливо начал крутить большие регуляторы. Довольно быстро писк и треск сменился лёгким, весёлым джазом, голос вокалистки мягко рассеялся среди непривычных к такому стен. Краем глаза Лукас заметил, что Джек притих, очень странно воззрившись на радиоприемник. Он будто не понимал, радоваться ему или бежать без оглядки. Похоже, что Джек оценивал, является ли радио потенциальным источником посягательства человеческого мира на его тихую, закрытую экосистему внеземной уникальности. Поэтому Мэки, не дожидаясь положительного вывода, поднялся со стула и с ухмылкой задвигался в танце под саксофонное соло. Самозабвенно двигая плечами и бёдрами, он состроил гримасу невероятного удовольствия, а потом поманил детектива рукой. Джек недоверчиво хохотнул и сжал похолодевшими руками край столешницы. — Я что, тебе нечаянно рассудок повредил? — Выдавил он, криво улыбаясь половиной рта. — Давай, Джек: покажешь мне, как надо! — Не останавливался Мэки, на ходу скидывая свой пиджак на спинку стула. В это время саксофон и фортепиано из рупора прервались звуками банджо, и Джек нервно потёр шею. — Не знаю, я… — Или детективы не умеют танцевать? Так и знал, что наши байки про полицейских — чистая правда, — осклабился агент Лукас, занимая горделивую позу и щёлкая пальцами в такт музыке. — Или ты ждёшь особого приглашения? Перегнувшись через стол, он подкрутил музыку погромче, и довольно затряс головой, протягивая Джеку открытую ладонь. Уолтерс рвано выдохнул, бросая взгляд на окно, потом на Мэки. И в следующую секунду с силой хлопнул и крепко сжал ладонь агента, выдернувшую его со стула. Это было таким удивительным и таким неуместным, но таким весёлым развлечением. Они танцевали и дурачились друг перед другом, пока на лицах не появился румянец, и разгорячённый Джек не избавился от своего джемпера. Скатываясь от танцевальных движений в первобытную пляску и обратно, они самозабвенно прыгали под музыку, подбадривая друг друга, хватаясь за руки и расходясь снова. Это было чем-то большим, чем слова, это был долгожданный физический выход для всего накопленного напряжения, для неразрешенных вопросов и не озвученных печалей. В комнате быстро стало жарко, и оба, детектив и агент Бюро, громко дышали, но никто не хотел сдаваться первым. Как-то постепенно их движения свели их ближе и ближе, пока Мэки не привлёк уставшего Уолтерса к себе, а тот даже не попытался отстраниться. Заиграла свежая и очень популярная на радио мелодия Пола Уайтмена "Wonderful One". Лирический джаз ласково и весьма своевременно приглашал на медленный танец, даруя блаженное перемирие. Джек обнял Лукаса в ответ и доверительно опустил голову ему на плечо, покачиваясь вместе с ним под мягкую музыку. Мэки устало улыбнулся, победно щурясь своей удачной задумке, и не смел тревожить установившуюся идиллию. — Я так и не сказал тебе спасибо за то, что ты сделал, Мэки, — внезапно произнёс Уолтерс. — Джек, — удивлённо протянул Лукас, но детектив продолжил. — Не надо, Мэки. Спасибо тебе. Давно надо было это сказать. И оба замолчали, продолжая вяло вальсировать в скудно освещенной гостиной, а музыканты тем временем раскрывали дальнейшую задумку мистера Уайтмена. — Пожалуйста, Джек. Детектив довольно фыркнул, не поднимая головы, и агент почувствовал, как он понемногу тяжелеет в руках. Исполняясь внезапных, но очень сильных чувств, Лукас медленно повернул голову, а потом аккуратно прикоснулся губами к виску детектива. Руки мягко приобняли под спину, и в ответ он почувствовал, как Уолтерс плотнее прижался к нему и горячо выдохнул. — Кстати… — шепнул Мэки, невзначай скользнув взглядом по своим наручным часам. Джек удивлённо поднял голову, и агент улыбнулся ему. — С Рождеством, Джек. Уолтерс рвано выдохнул. И когда он улыбнулся Лукасу в ответ, в его глазах удивление и мимолетная боль сменились искренней благодарностью: — С Рождеством, Мэки.Wonderful One
12 ноября 2022 г. в 22:29