Не буди спящего дракона

На чужих свадьбах вспоминаешь о себе. «Ешь, молись, люби»

Джеймс видит Алисенту в Норе, когда выходит из камина. Она красива настолько же, насколько неуместна в этом мягком и уютном доме, сшитым точно из лоскутов. У неё гордая и прямая осанка, зелёное шерстяное платье сидит точно по фигуре, а по его подолу вьются серебряные змеи. Алисента Хайтауэр слизеринка до мозга костей, аристократка, подруга детства Рейниры Таргариен и невеста дяди Невилла. В ней нет пренебрежения или легкой снисходительности, которую Джеймс иногда замечает у мамы Скорпиуса. Алисента непоколебима и уверена, как башня её семьи. Держится прямо, высоко подняв голову. В ней есть что-то от Флёр, только вместо вейловской лёгкости, у неё гранитная твёрдость. Она твёрдо стоит на земле. Алисента Хайтауэр провела годы бок о бок с драконами, а одинокие башни в их окружении либо горят, либо становятся домом. Когда список приглашённых на свадьбу оказывается больше, чем даже Нора могла бы вместить, Алисента спокойно заявляет, что Рейнира предложила организовать всё в Красном замке. Родовой Замок Таргариенов — это символ мощи и власти, наследие их предков, в него редко приглашают и никогда не устраивают чужих праздников. Это — практически заявление, что Алисента — часть семьи, башня, что сторожат драконы. По плану молодожёны сначала проведут брачный ритуал в небольшом особняке Лонгботтомов, а затем переместятся в Красный замок для празднования. Алисента приятная. Дядя Невилл смотрит на неё с мягкой улыбкой, влюблённый и очарованный, Джеймс чувствует фантомный укол боли. Прошёл всего месяц с его расставания с Рейнирой. Близится сентябрь, в Академии начнутся первые занятия и всё пойдёт своим чередом. Джеймс надеется, что это пройдёт. Отболит. И эти волосы, отливающие серебром; и глаза, сверкающие на солнце ярче любого аметиста; и улыбки, широкие, с поцелуями пьяными, голодными и жесткими, — всё забудется. И всё равно внутри тянет от одной только мысли, что он её, девушку-драгоценность, увидит снова. Отец Алисенты не приглашён, и её это нисколько не заботит. Она отмахивается от этого, как от чего-то назойливого и ей надоевшего, да бросает вскользь: — Он знает, что никто не даст и кната за его безопасность, если он объявится в Красном замке или Королевской Гавани. Таргариены не те, кто прощают обиды. Их драконы — тем более. Алисента говорит это с холодным спокойствием и жестоким безразличием. Джеймс вспоминает историю тёти Меды и непроизвольно вздрагивает. Он обещает себе не покидать замка. Впервые хвалёное гриффиндорское любопытство согласно молчит. Некоторые гости собираются в Красном замке заранее, зная, что могут там остаться. Чета Поттеров прибывает вместе со всеми Уизли на трансгрессионную площадку перед замком. И — Пекло! — это действительно замок. Настоящий замок, а не обычное преувеличение, он не уступает Хогвартсу по размерам, если не превосходит. Красные шпили пронзают небо, заслоняют собой солнце, и Джеймс только и может, что поражённо смотреть. К ним подходят слуги (что?), не эльфы даже, которые приветствуют их и забирают багаж. Когда небо разрывает драконий рёв, и их всех обдаёт мощным порывом ветра, Джеймс вздрагивает и инстинктивно пригибается, в то время как эти люди даже не обращают внимание. Над ними мелькает серебряный силуэт, за ним следует красный, и после небо заслоняет огромная тень. Джеймс стоит, раскрыв рот, не в силах оторвать взгляда. — Прошу не волнуйтесь, — мужчина, который их встретил, старается всех успокоить. — Это прибыли господа Веларионы. Полагаю, что Наследник просто не удержался от того, чтобы объявить об их прибытие лично. Позвольте, мы проводим вас в ваши покои. Это действительно оскорбление называть это комнатами. Высокие потолки, необработанный камень и старинные гобелены. Помещения огромны и полны света из таких же огромных окон. Всё здесь дышит историей, такой же древней, как и Дом Таргариенов. Джеймсу здесь просторно настолько, что становится неуютно. Они собираются в большой гостиной, которая является общей для этих комнат. Джеймса практически посещает чувство, что приходит только в Хогвартсе, когда все его друзья собираются у камина, чтобы обсудить день. Здесь выросла Рейнира? Это кажется таким нереальным, но теперь становится более понятно её весьма прохладное отношению к Хогвартсу. Древних замков у неё было в избытке. Скорпиус входит в комнату, улыбаясь и оглядывая их всех с ног до головы. Видимо, что-то такое написано на их лицах, потому что он заходится смехом, прикрывая рот ладонью. — Это забавно на самом деле, — пытается объяснить он. — Когда все слышат название Красный замок, почти никто никогда не предполагает, что это реальный замок. Огромный. И он снова смеётся. Лили становится пунцово-красной и поджимает губы, явно чувствуя себя пристыженной, будто она сделала что-то не так. Скорпиус тоже это замечает и спешит её успокоить: — Я выглядел также. Даже после Малфой-мэнора это не сразу укладывается в голове. Скорпиус проводит им импровизированную экскурсию. За почти месяц проведенный здесь, он чувствует себя, как рыба в воде, легко ориентируясь в многочисленных коридорах. Наконец он выводит их в сад, где их ждёт дядя Невилл и ещё Малфои (в полном составе, что удивительно). Скорпиус бросается к своей бабушке, пускай и старается сделать это как можно более сдержанно. Нарцисса отрывается от мужчины, с которым разговаривала, чтобы обнять внука. Джеймс не сразу понимает, что это Деймон Таргариен. Его внешность скрывает его среди Малфоев. Он с легким прищуром смотрит на Скорпиуса и пожимает его руку, когда Нарцисса решает, что готова отпустить внука от себя. Джеймс гадает, как ему удалось вообще сблизиться с таким человеком. Дядя Рейниры смотрел на него самого всегда исключительно остро и холодно, будто планировал убийство. Рейниры нигде не видно, и это одновременно приносит и облегчение, и тревожность. Джеймс хочет увидеть её, взглянуть в глаза и понять: да, всё прошло. Ни пекла не прошло, осознаёт Джеймс, когда Рейнира появляется под руку с Алисентой. На ней лёгкое летнее платье. Оно алое, яркое и кричащие о цветах её Дома. Оно оголяет плечи и хрупкие ключицы, которые Джеймсу когда-то было позволено целовать, а на шее сверкает её рубиновое ожерелье с трёхголовым драконом. Она запрещала снимать его. Такими же драконами расшито её платье. Они переливаются едва заметно, но золотая нить сверкает, когда на неё попадают солнечные лучи. Алисента рядом с ней одета в похожее платье, только зеленое, и змеи струятся серебряными нитями. Они не похожи на сестёр, но, смотря на них, кажется, что они связаны куда глубже. Они точно видение. Принцесса и её фрейлина. Такие далёкие и недоступные для сына мелкого Лорда. Джеймс пытается выкинуть эти метафоры из своей головы. Дальше появляются Веларионы, происходит знакомство и представление. Скорпиус стоит рядом с Лейной. Она красивая, её волосы завязаны в тугой хвост, а на тёмной коже сверкают золотые кольца и браслеты. Она выглядит необычно и слишком ярко рядом с бледными Малфоями, но Скорпиус смотрит на неё совершенно очарованно. Они говорят на валирийском, и что-то вспыхивает в глазах его друга, когда Лейна со смехом поправляет его произношение. Джеймс бросает редкие взгляды на Лили, которая сидит рядом с Роуз. У неё взгляды такие же тоскливые, только ещё жгучие, полные ярости и гнева. Лили пылает и с силой сжимает кулаки, удерживая себя на месте. Джеймс тоже чувствует иррациональную обиду за сестру, за то, что Скорпиус предпочёл компанию Лейны милой Лили. И в нём тоже пылает этот огонёк боли (и за себя тоже). Но Лейна Веларион — дракон и немного солёное море, пламя никогда не могло её напугать. Джеймс не может раздвоиться, но он всё равно счастлив за друга. Скорпиус выглядит влюблённо, для Лили это приговор. И от этого радость горчит на языке. Андромеда говорит, что первая любовь не становится последней, что это просто опыт, который мы получаем. Джеймс даже согласен с ней, но не может перестать чувствовать себя так, будто земля уходит у него из-под ног. В конце концов, заслуживают же они права на передышку после того, как их безжалостно бросили? Это не все гости. Ко дню свадьбы прибывают новые, и в залах замка становится многолюдней. Рейнира с Алисентой мелькают то тут, то там, что-то решая и подготавливая. Официальная церемония пройдёт в садах, сразу после того, как молодожёны скрепят свои узы перед магией в маленьком особняке Лонгботтомов. Джеймс не находит в себе сил спросить отца, почему они с мамой не сделали также. Было слишком очевидно, что они были влюблены друг в друга. Джеймс думает о том, что министерские браки оставляют шансы для отступления, но в то же время понимает: Рейнира бы не захотела подобного. Она бы с жадностью взяла всё, и не согласилась бы на меньшее. Рейнира на свадьбе в алых и чёрных цветах, как и все Таргариены. Одежда представителей всех известных Домов отражает их гербы. Джеймс не очень понимает эту традицию. Его вполне устраивает его классический чёрно-белый костюм. Но со стороны кажется, что большинство гостей можно разделить на цветные блоки. Джеймс считает это смешным. Рейнира в своём тёмно-красном струящемся платье, с чёрным корсетом и невесомым кружевом сверху не кажется ему смешной. Её волосы собраны в высокую прическу и украшены золотыми шпильками с крупными рубинами, как и кольца на пальцах. Она сидит рядом со своим отцом и дядей и мягко улыбается, глядя на Алисенту в великолепном белом платье. Девушка кружится в танце с Невиллом, не обращая ни на кого внимания, и кажется невесомой, готовой взлететь от счастья в одну секунду. Джеймс задумчиво смотрит на неё и не может понять. Лорд Таргариен ведёт её к алтарю, вместо отца; Рейнира скрепляет платиновой фибулой, усыпанной бриллиантами, её плащ, вместо матери; а Деймон закрепляет в волосах голубую розу, вместо брата. Здесь нет никого из Хайтауэров, из её кровной семьи, но Алисента всё равно выглядит самой счастливой, как будто вся её семья на самом деле здесь. Так и есть, неожиданно понимает Джеймс. Когда наступает пора речей и поздравлений, все рассаживаются по местам и полный гудения сад умолкает. Джеймс слышит много искренних слов, мягких пожеланий и счастливых улыбок, ловит местами фальшивые и чувствует злость, что кто-то смеет отравлять своим ядом этот прекрасный день. Наконец настаёт очередь пары произнести заключительные слова, и улыбка Алисенты становится неожиданно хитрой, провокационной. — Уважаемые гости, — мягко начинает она, её голос струится, журчит, как ручеёк, — сегодня действительно счастливый день, наверное, самый счастливый в моей жизни, — Алисента бросает быстрый взгляд на Невилла и продолжает, — но я думаю, что вполне могу сделать этот день ещё более сахарным и приторным. Пожалуйста, приготовьте вино, мы тоже сегодня хотим кое-кого поздравить. — Наши друзья попросили у нас разрешение объявить о счастливых и радостных для них событиях здесь, и я и Невилл, — Алисента крепче сжимает руку теперь уже мужа, — были рады узнать об этом одними из первых и решили, что этот день действительно может быть ещё счастливее. — Рейнира, моё детство прошло в этом замке, вместе с тобой. Иногда я, признаться, — она смеётся, — воображала себя твоей фрейлиной. Я была одиноким ребёнком, но у меня появилась ты, твой пугающий дракон. Теперь я стою здесь со своим мужем, уверенная в своей семье, в себе, в том, чего я хочу. И я хочу разделить это мгновение счастья с тобой. Рейнира улыбается абсолютно искренне. Джеймс знает эту улыбку и этот взгляд. Когда-то такие же доставались ему. Она моргает несколько раз, видимо растроганная, и встаёт с места, сжимая руку своего дяди. Что-то холодное поселяется в душе Джеймса, он чувствует, как покалывает в затылке подозрение. — Спасибо, дорогая. Буду кратка, — Рейнира кивает ей и оглядывает гостей, точно свои владения. — Я обручена с Деймоном Таргариеном. Каменная плита падает ему на плечи, придавливая к стулу и лишая сил. Джеймсу кажется, что весь воздух выкачали у него из легких, а чужая рука сдавила горло. Рейнира сияет. Рейнира обручена. Рейнира бросила его месяц назад. — На исходе весны мы поженимся на Драконьем Камне, по традициям Древней Валирии, перед Старыми богами и Новыми. Деймон Таргариен смотрит на Рейниру с жадностью и довольством сытого кота (дракона). Он — Пекло, блядь! — её дядя. Брат её отца! Который сидит рядом и выглядит гордым, счастливым! И все вокруг их поздравляют, хлопают. Джеймс чувствует, что его сейчас стошнит. Он даже не замечает, как палочка матери касается его груди, и тугое кольцо разжимается, позволяя ему сделать вдох. — Вот так, дыши, милый, — тихо и заботливо шепчет она. Джеймс хочет кричать. Наорать на неё, вопрошая, почему?.. Им словно попользовались, чтобы затем выкинуть, как ненужную игрушку. Джеймсу хочется, чтобы они все замолчали, и Рейнира наконец-то посмотрела на него. Алисента его не слышит, она безжалостно замечает: — Признаться, я была уверена в том, что этим всё кончится, с того момента, как Рейнире исполнилось четырнадцать. Лучше бы она ударила его. Все вокруг смеются, а Джеймс чувствует, как стыд и унижение накрывают его девятым валом. — Но это ещё не все, — Алисента вновь призывает всех к порядку и переводит взгляд на стол, за котором разместились Малфои и Веларионы. — Лейна, — Алисента кивает ей, — ты была не самой частой гостью в Красном Замке, но я точно могу сказать, что в моём сердце есть несколько тёплых моментов, которые связаны с тобой и твоим безрассудством. Я правда рада, что ты больше не используешь угрозы поджарить человека в качестве флирта и теперь просто обещаешь прокатить его на Вхагар, — она подмигивает закатывающей глаза девушке и передаёт слово своему мужу. — Скорпиус, я видел, как ты рос, и признаться, мне приятно видеть к чему это привело, к чему это идёт. Я видел, как ты искал то, что будет ближе и к уму, и к сердцу. И я рад, что ты нашёл, — Невилл поднимает за них бокал и смотрит на когда-то маленького мальчика, который совсем скоро станет мужчиной. Невилл думает, будет ли также горько и сладостно наблюдать за ходом времени, когда у него появятся собственные дети? Теперь ему хочется узнать ответ на этот вопрос. Скорпиус с Лейной переглядываются, что-то решая, и в конце концов юный Малфой встаёт, чтобы объявить (добить): — Рад сообщить, что между мной и Лейной Веларион был заключена долгая помолвка, и я буду счастлив стать её мужем через два года. Все приветствуют новый союз, шепчутся о совместных возможностях самой большой транспортной компании страны и крупнейшей консалтинговой фирмы. Джеймс не уверен, что чувствует, он поворачивает голову и видит, что Альбус вообще не удивлён, он хлопает со всеми. Он знал. Лили выглядит покрасневшей и полностью раздавленной. Она плохо умеет держать свои чувства в себе. У Джеймса всё внутри сводит от зуда, от понимания, что в её карих глазах блестят слёзы. Такое чувство, что драконам просто нравится отнимать у них самое дорогое. Когда хлопки стихают, Алисента и Невилл говорят ещё несколько благодарственных слов, и музыка начинает играть снова. Джеймс больше никого не слушает, не обращает внимания на попытку матери его удержать, он вылетает из-за стола, направляясь куда-угодно, куда-угодно, только подальше от этих проклятых драконов. Он плутает между высокими изгородями, проскальзывает за какие-то ворота, под ногами шуршат камни, и это заглушает на какое-то мгновение крики в его собственной голове. До тех пор, пока волна воздуха не сбивает его с ног, и он не валится на колени, рассекая ладони о камни. Раздаётся рычание, земля содрогается и его накрывает тень. Джеймс знает, что увидит, когда поднимает голову. Красная смерть. Так его назвала тётя Меда. Длинное, извивающееся тело, покрытое алой чешуёй, и большая рыбья морда, с щелками янтарных глаз. Его обдаёт запахом горелой плоти, Джеймс чувствует подступающую тошноту. Он скован ужасом, паникой, его легкие горят от недостатка кислорода, но даже мысль о том, чтобы дёрнуться отдаёт страхом. «Пожалуйста, не покидайте пределы Красного замка, если вы незнакомы с местным устройством. Сейчас в Драконьем логове находится пять драконов. Не искушайте судьбу», — просит Лорд Таргариен перед свадебной церемонией. «Мы подошли опасно близко и нас не должно было быть там. Нас предупреждали», — звучат в голове горькие слова тёти Андромеды. Джеймс смотрит в глаза смерти. Этот миг длиться вечность, когда тишину разрезает громкий крик: — Караксес, назад! Стой! Назад! Деймон Таргариен появляется, как чёрт из табакерки, он бежит из здания позади дракона. — Караксес, назад! Мужчина буквально подлетает к твари, касается длинного туловища и встаёт перед пастью, заслоняя Джеймса собой. Дракон что-то рычит в ответ. Недовольно. Точно он только выбрал степень прожарки обеда, когда его прервали. — Я тоже хочу его убить, но мы не будем этого делать, — ворчит Деймон, удерживая голову дракона, который норовит извернуться и схватить добычу. — Нира расстроится. Иди домой! Иди к Сиракс! Дракон издаёт сложный вопросительный рык, на что Деймон только качает головой и уверенно повторяет: — Домой! Дракон поддаётся назад, поднимая свою голову выше и вытягиваясь, чтобы взмахнуть размашистыми крыльями, едва не сбивая своего всадника с ног и поднимаясь в небо. Деймон наконец-то выдыхает. Только кровопролития на свадьбе Алисенты ему не хватало. Рейнира бы точно убила всех причастных и непричастных. Его разъяренная фурия. Он достаёт палочку, поправляя костюм, убирая грязь, и только потом переводит взгляд на парня у своих ног. Джеймса всё ещё трясет от страха. Все эмоции последнего часа проживаются в каком-то ускоренном режиме, точно на перемотке. Этот клубок сжимается всё крепче вокруг его сердца, оставляя кровоточащие раны. — Блять, парень, я думал, после рассказа Меды у тебя хватит мозгов не лезть дракону в пасть, — ворчит Деймон, зачесывая волосы назад и присаживаясь перед мальчишкой на корточки. Стоит быть хорошим хозяином. Можно будет потом рассказать об этом Рейнире и получить свою заслуженную похвалу и благодарные поцелуи. Порыв этот, правда, длится недолго. — Блэковская дурость в крови взыграла, что ли? Деймон берёт Джеймса за плечо и ощутимо встряхивает. Ощущения возвращаются все разом: боль в рассеченных ладонях, нервная дрожь по всему телу, прокушенная до крови губа и раскалённый клубок где-то под сердцем. Ярость требует разрешения. — Очухался? — выгибает бровь Деймон и не очень изящно, но быстро уклоняется от кулака. — С огнём играешь, — снисходительно замечает Деймон, вставая и отряхивая брюки. — Откуда у столь юного мальчика такое желание умереть? Деймон его не то, что за противника не признаёт, но вообще в нём ничего особого не видит. Он смотрит со скукой, желая избавиться от неожиданной ответственности. Джеймса это ещё больше злит. Он резко подрывается и с яростным криком делает выпад в сторону гребанного драконьего отродья. — Сволочь! — почти рычит Джеймс. Деймон даже бровью не ведет, уходит с линии удара и ставит подножку, заставляя Джеймса вспахать носом камни. Боль обжигает лицо, и теплая кровь заливает левый глаз. Это не мешает ему снова подняться. — Спасибо, мистер Таргариен, что не дали дракону сожрать меня, — ехидно замечает Деймон. И прежде, чем Джеймс успевает снова кинуться из какой-то тупой и отчаянно обиды и ярости, которая требует выхода, ему в лицо прилетает шар воды, едва не сбивая с ног. — На — остынь, — фыркает Деймон, сжимая палочку. Ледяная вода обжигает снова, холод льётся за шиворот, заставляя вздрогнуть всем телом. Холод соприкасается с каждым кусочком тела, и для Джеймса это похоже на лижущие языки пламени. И Джеймс стоит так посреди дороги. С залитым кровью лицом, промокший до нитки, униженный и едва глупо не погибший. Перед Деймоном Таргариеном. Будущим мужем бывшей девушки Джеймса. Ситуация, как в бульварном романе или дрянном анекдоте. — Успокоился? — уточняет Деймон. Ему нужно привести мальчишку в порядок и вернуть его в замок до того, как его хватятся и поднимут шум. Видят Боги, он хочет танцевать со своей невестой, а не разбираться с чужими истериками. Деймон не настолько милостив и терпелив. — Тебе какое дело, мистер-гребанный-Таргариен, — почти шипит Джеймс, чувствуя своё лицо горячими болезненными участками. — Как хороший хозяин, я должен убедиться, что тебя тут не зажарят, — пожимает плечами Деймон. — И вернуть в замок в целости, чтобы Рейнира не оторвала нам всем головы за то, что мы срываем свадьбу её лучшей подруге. — Плевать мне на твою Рейниру! — огрызается Джеймс. Глаза Деймона опасно сужаются, а насмешливая улыбка превращает в хищный оскал. Он сам становится похож на Красную смерть. Хищник перед атакой. — Верно, моя Рейнира, — самодовольно выдыхает Деймон. — Если у тебя с этим проблемы, я могу помочь тебе их упокоить. Джеймс снова чувствует, как обида поднимает свою уродливую голову. Его Рейнира. Месяц назад она была его. Его! Джеймс целовал её, прижимал к себе и осторожно вдавливал в мягкий матрас гостевой спальни. Всего какой-то месяц назад у Джеймса было всё, о чём он мог мечтать. — Тебе самому не противно? Вы обручились через месяц, как мы с ней расстались, как она была моей, — пытается уколоть Джеймс. Деймон только смеётся, содрогаясь всем телом. Лучше бы проклял. — Рейнира никогда не была твоей. Она ведь никогда не снимала своё ожерелье, мой подарок, — он смотрит на Джеймса насмешливо. — Тебя использовали, даже наверняка предупредили об этом, но ты, как сёстры Блэк, проигнорировал предупреждение об опасных драконах. И теперь ты истеришь и ведешь себя, как сучка, из-за этого. Деймон безжалостен. Он проходит по тонкой материи чувств и чужой душевной организации строевым шагом, сравнивая всё с землей, превращая в ровную плиту. Гранитную. Джеймс сглатывает. Рейнира запрещала снимать ожерелье и вообще не любила, когда его трогали. Джеймсу чудилось, что трехглавый дракон насмехался над ним, когда он склонялся для поцелуя. Он гнал от себя эти мысли. Рубин сверкал даже в ночи. Кровавое напоминание — не твоя. Она даже никогда не была его. — Да брось, — Деймон убирает палочку в крепление внутри пиджака. — Все вокруг знали, что это временное развлечение, как тот мальчишка… Криспин, кажется. Она же Таргариен. Наследница. Я перетрахал половину старших курсов Хогвартса в её возрасте. Что ты мог ей дать? — Я любил её! — выпаливает Джеймс не раздумывая, потому что это всё ещё болью отдаётся в его сердце, потому что Деймон называет его едва ли не шлюхой на одну ночь. — И? — Деймон выгибает бровь и смотрит на него уже с раздражением. — Что ты мог ей дать? Джеймс замирает. Он будто не может уловить сути вопроса. — Я помогу, так и быть, — снисходительно выдыхает Деймон, думая, что уже устал от чужой близорукости. — Она выросла в замке, полном слуг и домовых эльфов, у неё в распоряжении есть ещё один. Ты же не ожидал, что ей будет достаточно маленького домика в заднице мира? — Деймон вопросительно смотрит и снова смеётся, видя ответ в глазах Джеймса. — Серьёзно? Он сама насмешка. Оскорбление в одном взгляде. Деймон — пожар, и он сжигает всё на своём пути. — Деньги? Богатства? Магические артефакты? Знания? Таргариены — древний валирийский род. У неё всего этого в достатке. Рейнира — Наследница. Моя будущая Глава. Она бы никогда не взяла твою фамилию, не отказалась бы от наших традиций, от своего положения в обществе и от того, что положено ей по праву рождения, — Деймон разводит руками. — Что ты мог ей дать, мальчишка? — Ты её дядя! Ты, блять, совратил собственную племянницу! Это омерзительно, — яростно отвечает Джеймс, устав от одиночных выпадов, от слов, что ранят гордость и забиваются в уши. Как предсказуемо, Деймон усмехается и закатывает глаза: — И что? Да и я бы сказал, что в первый раз это скорее она меня трахнула. Мой неудовлетворенный дракон, — он не сдерживает смешка. — Рейнира была весьма настойчива. У обычных людей от кровосмешения рождаются уроды и сквибы, но Таргариены и Веларионы веками чтят чистоту крови, как никто другой. И ничего. Мы только крепче и сильнее. Такова наша кровь и наше наследие, поэтому нам насрать на ваши моральные выебоны. Так, что ты мог ей дать? Джеймс вскипает от злости, но ему нечего ответить. Он ему не соперник в словесных баталиях, да и в физических тоже. Недавно мужчина, бабушка бы сказала — отрок, против опытного боевого мага. Смех, да и только. — А ты, что можешь дать? Всё, что у тебя есть, — уже её, — отвечает Джеймс, утирая кровь и пытаясь глубоко дышать. Ухмылка Деймона становится шире, он будто ждал этого вопроса. Для него это всё — извращенная, забавная игра. Он топчется на осколках чужого разбитого сердца, смакует чужую боль и беспомощность и не скрывает этого. — Чистокровных наследников, — чистое самодовольство. — Дракона, третьего по силе и размерам. Свою силу, свою магию, свою полную поддержку в её восхождении в Палате. Я уничтожу любого, кто встанет у неё на пути, я защищу её, наших детей. Благородные Лорды и Леди боялись меня, когда мне было двадцать, — он зловеще смотрит на Джеймса. У мальчишки мурашки от этого взгляда, — когда я помог своему брату стать Главой Дома и главой Палаты. Сейчас я ещё хуже. Я мир сожгу ради неё, и даже больше: я не стану предавать его пламени без её желания, а что можешь ты, маленький милый полукровка? Что ты мог ей дать? Он снова повторяет этот вопрос, и у Джеймса он звучит набатом в голове, звенит, как колокола на септе. Дон-дон-дон. У Деймона пренебрежительный тон и полное отсутствие какого-либо сочувствия. Он бьёт навылет, чтоб наверняка. Джеймс неожиданно понимает: да Деймона самого выбешивает, что Рейнира вообще уделяла внимание кому-то кроме него. Деймон не считает его соперником, его раздражает Джеймс в той же мере, что взгляды незнакомцев на её молочной коже или пухлых губах. Драконово собственничество, возведенное в абсолют. Джеймс в этом уравнении даже не одушевлённая тварь. Это что-то ломает в нём, рушит какой-то последний помост и его сердце валится в пропасть. На душе сразу становится так пусто и погано. Он сдувается, как воздушный шарик, выпуская из себя эмоции, как воздух. Кому вообще нужен воздух кроме пламени? Джеймс сгорел в огне дракона, даже не осознавая. Гребанные Таргариены. — Катись в Пекло, — выдыхает он болезненно, побито. — Я там был — не приняли, — фыркает Деймон. Палочка прыгает ему в руку. Валирийская сталь мерцает в лучах солнца. Джеймс дёргается, когда мужчина подходит ближе. — Ты либо сам замрёшь, и я приведу тебя в порядок, либо я наложу на тебя Империус и всё равно сделаю это. «Дядя не угрожает, он констатирует факт», — как-то сказала Рейнира. Джеймс послушно замирает. Деймон Таргариен — тварь, которой не писаны правила. Он чувствует горячие касания магии и прикрывает глаза. Они приходят, как волны в прибое. Раз, и вода высыхает, отлив; два, и грязь исчезает, отлив; три, и раны затягиваются, уходит кровь, отлив; четыре, и одежда разглаживается, а волосы принимают благопристойный вид, отлив, тишина. Он не хочет открывать глаза. Возвращаться в реальность, где у него разбито сердце, а девушка, которую он любит, всю жизнь любит своего дядю и играет людьми. Джеймс открывает глаза, и мир остаётся прежним. Полным чужого счастья. Он стискивает зубы и идёт за Деймоном. Они расстаются, когда за ними закрываются ворота. Деймон вызывает эльфа и велит вообще запереть все нахрен. Хватит с него на сегодня спасения чужих жизней. Джеймс просто идёт по саду, пока не натыкается на Скорпиуса. У него немного испуганный взгляд, и он бросается на него, крепко обнимая. — Пекло! Ты напугал нас, мы не знали, куда ты делся. Я пошёл поискать тебя в сад, — тараторит он взволнованно. — Ты ведь не ходил к драконам, Джеймс? У него большие испуганные глаза и неприкрытое волнение. Джеймс думает, вот она, его семья. Здесь. Волнуется. Ищет его. — Нет, прости, что напугал, — врёт он беззастенчиво. — Пойдём. Когда они находят остальных, Скорпиус возвращается к своей невесте, приглашая её на танец. Лейна смеётся, когда он кружит её. Рядом с ними появляется Деймон и Рейнира. Таргариен отказывается меняться партнёрами, когда сменяется музыка, и Лейна что-то шипит ему, от чего глаза Деймона сияют ещё ярче. Рейнира едва сдерживает писк, когда Лейнор подхватывает её за талию во время традиционного шага назад и уводит в танец. Она обнимет кузена за шею, чтобы не упасть, и позволяет украсть себя, потому что Лейнор смеётся, а Деймон раздражённо рычит. Ей весело и тепло. Пузырьки шампанского бегут по венам, наполняя её легкостью. — Ты так легко дала себя увести, что я должен быть оскорблён, — шепчет Деймон ей в губы, когда во время очередной поддержки перехватывает её. Рейнира смеётся и целует откровенно и страстно, не беспокоясь о пристойности. Деймон отвечает ей голодно, жадно, отчаянно, врываясь языком в её рот. Он сжимает её талию до боли, плотно прижимая к себе. Рейнира тихо стонет в ответ. Его сила — вся её и для неё. Огонь от огня, плоть от плоти, кровь от крови. Близнецовое пламя. Лейна вынуждает их оторваться друг от друга и заставляет вести себя хоть немного прилично. Они выдерживают ровно полчаса, после чего скрываются в садах, зная здесь каждый пеплов камень, каждый укромный уголок. — Деймон, — рычит Рейнира. Это и требование, и мольба. У её платья вырез спереди от бедра, ткань лежит внахлёст, и руки Деймона спешат развести подол в стороны и задрать юбку. Сатин струится в его руках, выскальзывает, и это злит. Слышится треск, ткань трещит по шву, наконец расходясь. — Возьми ты меня уже наконец-то, — недовольно рычит Рейнира, обхватывая его лицо руками и заставляя взглянуть в глаза, чтобы он убедился в том, насколько сильно сейчас нужен. — Ты убиваешь меня, дорогая, — отвечает Деймон, раздвигая её ноги коленом. Губы тут же находят пристанище у неё на шее, он легко разрывает кружевной ворот платья. У них свой ритуал, своя отчаянная потребность: он сжимает зубы на горле, вырывая сдавленные хрип. Кровь проступает в месте укуса, и он слизывает её, точно это божественный нектар. Метка проступает тут же, краснея и кровя, и Деймон возвращает одну руку ей на горло, вдавливая в стену. В глазах Рейниры пожар и жажда. Потребность чувствовать его на себе, в себе, как угодно. Быть единым. Поглотить и не оставить ни кусочка. На его ладони остается кровь, и он представляет, как точно также будет выглядеть кровь на их свадьбе, когда они свяжут свои души. — Нира, — шепчет Деймон, сильнее вжимаясь в неё. Каменные стены оказываются весьма полезной точкой опоры. Руки Деймона грубо сжимают грудь через лиф, и Рейнира прикусывает губу, пытаясь сдержать стон. Ноги держат её все меньше, и она оседает на колено Деймона. Грубая ткань брюк жалит чувствительную кожу бедер. Искорки боли отдаются во всем её естестве. Рейнира пытается расстегнуть его рубашку и потереться о него одновременно, желая получить столь необходимое давление. Деймон дёргает полы рубашки, пуговицы бесшумно падают на траву, следом за ними летит пиджак. Рейнира оставляет рубашку для себя. Она проводит по его груди, прочерчивая пути шрамов, литые мышцы и наконец вонзает когти в пресс. Деймон стонет ей в губы. Тёмно-бордовая рубашка присоединяется ко всему прочему на траве, и Рейнира жадно хватает его за плечи, поднимаясь выше, пока Деймон наконец-то не подхватывает её под бёдра и не вжимает в стену. Его член идеально вжимается в неё, а должен уже быть внутри. Она призывно стонет, пытаясь потереться о него. Рейнира ведёт руками по спине, с благоговением касаясь уродливого ожога, который даже слёзы феникса не берут. Последствия Ступеней, подарок от Кормильца Крабов, доказательство силы Деймона. «Это вместо короны», — шепчет он ей. Голова Крагхаса Драхара нанизана на пику и украшает темницы Красного замка, пока Деймон собирается трахнуть её в саду. Сама мысль об этом пронзает её новой волной жара и возбуждения. — Мой король, — шепчет Рейнира, смотря в глаза и с восторгом добавляя, — консорт. Огонь вторит огню. Звякает пряжка ремня, как чиркает колёсико зажигалки. — Моя королева, — шепчет Деймон и наконец-то толкается в неё. Рейнира протяжно стонет, и он отвечает тем же. Член так идеально заполняет её. Она потеряна для остального мира. Абсолютно. Они сплетаются в какой-то безумный клубок, страстно целуясь и двигаясь навстречу друг другу, как оголодавшие, отчаявшиеся. Рейнира распахивает глаза, когда Деймон оставляет укус на её плече. Боль вспыхивает, и проступает кровь, и она стонет, жестко хватая его за волосы и прижимая голову ближе. — Ещё, дядя, ещё, — как в бреду шепчет Рейнира. И встречается взглядом с карими глазами. Джеймс стоит под деревом, вышедший из зарослей. Потрясенный, шокированный. Рейнира задумывается (всего на секунду, между глубокими толчками идеального члена в ней), как они, наверное, выглядят со стороны. Сильная, покрытая шрамами и её царапинами спина Деймона, валяющиеся одежда, разорванное по шву платье и кружевные трусики, болтающиеся на одной ноге, пока её бёдра-наездницы сжимают его талию. Их общие стоны, рычание и бесстыдные движения. Рейнира не отводит взгляда, только сильнее впивается в плечи Деймона. В её глазах насмешка, похоть, страсть и незаданный вопрос: «а ты так мог?». Она дразнит его, понимает Джеймс. Очередные игры драконов. О Джеймсе приходится забыть, когда возбуждение становится просто невыносимым, а её стоны превращаются в просящие всхлипы. Деймон разбирает её на кусочки, не оставляя ничего. — Дядя! Что ты мог ей дать? Джеймс не может отвести взгляда. Эта картина заводит его мгновенно. Рейнира, грубо прижатая к стене, пока её имеют в самом правильном и приятном смысле этого слова, раскрасневшаяся и просящая о чём-то на валирийском. Бессознательно. Джеймс знал, что английский был её вторым языком. Что ты мог ей дать? Умоляла ли она его? Оставляла ли кровавые полосы на спине и укусы на плечах? Кричала ли она так от удовольствия? Будто в мире не было ничего кроме его быстрых толчков? Ты дал ей хотя бы это? Руки Деймона оставляют синяки на её бедрах; губы, зубы — метки, которые потом придется скрывать под мороком. — Вот так, Нира, хорошая девочка, сожмись ещё раз, — жарко шепчет Деймон возле уха, обводя мочку языком и затем втягивая в рот. Ты да… — Нет. Джеймс кончает, не притронувшись к себе, как мальчишка, когда Рейнира громко стонет имя Деймона. Её лицо искажено мукой наслаждения, а руки грубо тянут его за волосы. Она медленно обмякает в его руках, пытаясь ухватиться за плечи. Она — дракон, а не драгоценное украшение. Деймон следует за ней спустя пару движений, замирая в ней, запечатывая себя. Она пьёт зелье для предохранения, но ему хочется, чтобы его семя как можно дольше оставалось в ней, чтобы пустило корни, чтобы она носила его детей. Рейнира притягивает его для медленного, тягучего поцелуя, полного несказанного, но важного. Немой диалог, ласковые прикосновения, молчаливые вопросы (всё ли в порядке?). Avy jorrāelan. Avy jorrāelan tolī. И только один лишний элемент. — Тебе лучше исчезнуть, пока я действительно не позвал Караксеса, — сыто рычит Деймон, даже не оборачиваясь. Что ты мог дать дракону, благородный олень, кроме своей плоти? Огонь к огню, плоть к плоти, кровь к крови, драконы танцуют в небе.