История в другом ключе

       Русоволосый, что в свете игривых лучей солнца казался одним из них, разлепил глаза. Солнечные лучики бегали по его лицу, сообщая о наступлении утра. Ребёнок недовольно простонал, укрываясь одеялом с головой. Он закрыл глаза, пытаясь поймать ускользающий момент дрёмы. Вес другого тела, в виде собственного близнеца, разрушил этим все надежды. Адамай лёг сверху на брата, широко улыбаясь. Услышав тяжкий вздох Элиатропа он потерся своим плоским носиком о его плечо, игриво ворочаясь, то цепляя маленькими, но острыми коготками одеяло, то оставляя его в покое. Ад постучал своим хвостиком по спине брата, но последний даже не обратил на это внимание. Дракончик, возмущенный таким впился коготками в плечо ребёнка. Не сильно, даже не оставляя царапин, коготки еле доставали до кожи сквозь тёплое, толстое одеяло, которым малыш укрывался даже в жару. Несмотря на то, что такое действие со стороны старшего близнеца не приносило боли, но очень даже хорошо приносило некий дискомфорт. Юго тяжело вздохнул, высовывая голову из-под одеяла. Ад вытянул коготочки, довольно потягиваясь все так же лёжа на брате. Элиатроп недовольно фыркнул резко переворачиваясь на другой бок, прижимая близнеца к кровати все своим весом.       — Вот вырасту я больше тебя тогда и посмотрим! — Зло пропищал белый дракон, под громкий смех брата.       — Юго, — строгий, но родной голос раздался в комнате.       Названый тут же приподнялся, давая Аду вылезти из-под него. Белый дракон взлетел над кроватью, что-то недовольно пропищав себе под нос. Гругалорагран закатил глаза, наблюдая за этим. Он молча подошёл к кровати, одним ловким движением подхватывая Элиатропа на руки. Теперь уже воскликнул и младший из близнецов. Он крутанулся от неожиданности. Гругал, не ожидавший такого, чуть было не уронил ребёнка. Старший пустил смешок, смотря в испуганные глаза мальчика. Последний недовольно что-то пробубнил себе под нос и ударил старшего дракона кулаком по груди. Мальчик насупился, принявшись перебирать ткань лёгкой, но мягкой кофты, заботливо сшитой чёрным драконом, и уже далеко не один раз зашитой.        Чем старше элиатроп становился, тем сильнее крепли сомнения Гругалораграна касательно того, кто же из двух близнецов действительно дракон. Будучи ещё совсем маленьким Юго ничего не мог противопоставить близнецу, но уже к шести годам стал все больше и больше блистать талантами. Малыш явно был силён в различных науках, точнее, они давались ему, но не были интересны. Для него было куда более интересно пройти и в очередной раз прочесать лес и пляж, находя на последнем какую-то вещицу, словно специально прибитую приливом к берегу, чтобы малыш мог радостно подхватиться и стрелой самой Богини Кра понестись к братьям, демонстрируя находку. Юго был куда талантливее брата, и, пожалуй, это было проблемой. Оба брата были невероятно сильны, о чем свидетельствовали затуманенные воспоминания Гругала и рисунки, которые Элиатроп старался повторить, с каждым разом совершенствуя своё мастерство. Оба они были сильны, но Юго был талантливее, что было проблемой, большой проблемой. Одну и ту же информацию братья усваивали с разной скоростью, а их восприятие в корне отличалось. Разумеется, Адамай от брата не отставал, а в чем-то и опережал. Дракончик куда более виртуозно ориентировался на местности, а так же умудрился запомнить все и каждую тропку на этом острове, чего его близнец и при желании сделать не мог. Как бы малыш не старался, но так или иначе тропки путал, зато не менее виртуозно разбирался во всевозможных существах, что населяли остров. Он умудрился запомнить их всех, и многим даже дать имена, большинство их которых было странными, но стоило драконом только попытаться сказать об этом, как начиналась дискуссия об их фантазии, а так же явном унижении непризнанного автора, что столь мастерски придумывал каждому жителю острова свою историю и имя. Драконам не оставалось ничего, кроме как молча слушать очередную придуманную мальчиком сказку, которая нередко цепляла их. Адамай вечно крутил носом, уверяя, что уже большой для историй, тем более придуманных его братом в ходе дурацкой игры, но как бы он не выбражал скрыть восторга, горящего в его глазах, не мог. Гругалорагран лишь усмехался этому, слушая не менее внимательно, чем дракончик, правда, носом крутил меньше, и не стеснялся похвалить мальчика, чем вызывал у последнего счастливую улыбку, сияющею на его детском личике.        Чёрный дракон опустил ребёнка на пол, а тот тут же шмыгнул назад в кровать, укрываясь одеялом. Адамай недовольно рыкнул, пытаясь залезть под одеяло к брату, но был заботливо спихнут тем на пол. Гругалорагран тяжко вздохнул, подходя к кроватке, попутно поднимая дракончика с пола, ложа его на руку, поглаживая, словно Боу Мяу. Ад довольно закрыл глаза, трясь головой об руку старшего брата, но не из-за сильной любви, по крайней мере сейчас, а из-за желания позлить близнеца, показывая, мол, смотри, кого он любит больше, и Адамай знал что он делает и как делает, так же как и знал брата, и то, что ему такое явно не понравится.        Юго был самым младшим в их маленькой семье, что, безусловно, давало ему свои привилегии, особенно если учитывать то, что живёт он с двумя братьями–драконами. Так или иначе отношение к нему было куда лучше, чем к маленькому Аду. Хоть старик Гругалорагран и старался показывать свою любовь обоим, но выходило это, мягко говоря, не очень. Элиатроп был тем ещё шкодой, и вместо подзатыльника получал лишь усмешку, ну а в худшем случае лишение сладкого, которое он и без того не любил, сколько бы не предлагали, и причину этого Адамай хоть пытался вызнать, но братья молчали, а Юго лишь понимал плечами, потирая ногу, чуть вздрагивая.        Отношение к маленькому элиатропу было значительно лучше и мягче, чем к Адамаю, что безусловно задевало его. Он понимал, что Юго слабее и куда ранимее, чем сами драконы, отчего с ним было куда сложнее, чем с маленьким дракончиком. То, что драконы считали шуткой мальчик порой воспринимал слишком эмоционально, а иногда и вовсе болезненно. Поэтому Гругал старался быть как можно мягче с ним, пытаясь сделать всё, чтобы мальчик не чувствовал себя лишним, и, пожалуй, это было правильно, и Адамай признавал это, но ничего не мог поделать. Он не мог перестать думать, что это именно он дракон, и именно его должны восхвалять, хоть и понимал, что это неправильно.        Гругал аккуратно сел на край кровати, запуская одну лапу под одеяло, чувствую, как Чьи-то маленькие ладошки схватили его за пальцы, сжимая из-за всех, но даже щекотки вызвать были не способны, не говоря уж о боли. Чёрный дракон лукаво улыбнулся, резко дергая лапу назад, на себя, а вместе с ней подтаскивая и мальчика. Раздался тихий смешок, после чего старший положил дракончика на голову близнеца, чтобы спустя мгновение тот добросовестно стянул шапку тому на глаза, довольно уткнувшись носом в его макушку.        — Ади-и, — протянул мальчик, пытаясь нащупать руками близнеца, улыбавшегося ещё шире, чем прежде.        Гругалорагран взял малыша за хвост, перекладывая на колени младшего брата, попутно поправляя тому шапку.        — Гругал, — Серьёзно начал дракончик, — Почему Юго младше меня, но больше в несколько раз? Я ведь дракон! Это я должен быть большим и сильным! — вслед за весьма занятным вопросом последовал писк, а так же клятва о том, что однажды это Адамай посадит брата на колени и начнёт щекотать из-под тишка, как это делает он сейчас.        Гругал тяжко вздохнул, в который раз разнимая близнецов. Он прижал детей к себе, ложа свои лапы им на головы.        — Гругалорагран принял решение, — начал дракон и замолчал, упиваясь выражениями лиц его младших братишек, — с сегодняшнего дня он начнёт обучать маленького Адамая основам драконей магии на практике, — не без некой грусти в голосе проговорил Гругалорагран, уже предвкушая весёлое времяпровождение в компании юного и ещё совсем горячего дракончика, и его ещё более шебутного братца, что теперь должен будет большую часть времени проводить в одиночестве, что весьма чревато, весьма...        Адамай радостно захлопал в ладоши, Юго же непонимающе, с каплей грусти и надежды во взгляде взглянул на старшего. Его тяжёлый вздох говорил лучше слов. Гругал знал, что мальчик прекрасно понял что к чему, тем не менее он грустно улыбнулся, протягивая своих руки вперёд, хватая близнеца за лапу, подтаскивая к себе и обнимая, прижимая из-за всех сил. Адамай непонимающе глянул на младшего брата, тот же улыбнулся, тихо, что было ему, как обладателю весьма звонкого голоса, не свойственно, произнёс.        — Моё обучение начнётся позже, но не переживай, я с радостью буду играть в твои игрушки пока ты будешь с утра до ночи заниматься изнурительными тренировками, — раздался жалобный писк Адамая, пытавшегося вырваться из крепких объятий брата, а вслед за ним послышался звонкий смех и Элиатропа.        — Вот вырасту я и буду делать так же! — Пригрозил белый дракон.        — Пф, пожалуйста, но ты сначала, это, вырасти, а потом уж и думай, балбес, — братья синхронно обернулись, удивленно взглянув на старшего дракона, что так же задорно смеялся, не в силах стоять особняком рядом с этими мелкими авантюристами.        День прошёл относительно спокойно, не без маленькой ручонки Юго, любезно решившего, что брату следует набраться сил, одному душевных, а второму физических, за что уж кто, а старший дракон был благодарен. Пусть время от времени Адамай и пытался озорничать, но заботливый братец ставил палки в колеса, и в скорее дракончик сдался, прекрасна зная, что споры с братом ещё ни разу не заканчивались положительно для Адамая.        Несмотря на то, что маленькому элиатропу было всего шесть лет, он был весьма прозорлив, быстр, а так хитёр, и о последнем, порой, братья и мысли не допускали вовсе, что лишь усиливало чувство безнаказанности, растущие в мальчике.        Юго знал, что ему всё сходит с рук, и время от времени этим пользовался. Драконы хоть и могли накрывать, но никогда ничего серьёзного сделать по отношению к мальчику не могли. Всё боялись обидеть или навредить ему.        Память подводила старого дракона, порой он вспоминал отрывки из своего прошлого, после стараясь как можно дольше удержать их в голове, силясь вспомнить окончательно тот или иной момент, но, зачастую, воспоминания стремительно ускользали от него, но некоторые возвращались вновь и вновь, до тех пор, пока, наконец, он не вспоминал их. Ещё с самого рождения близнецов старого дракона стало преследовать чувство дежавю, усиливающиеся с каждым минувшим годом. Всё чаще он ловил себя на мысли, что так или иначе уже знает исход той или иной ссоры братьев, знает и их привычки, мотивы, и, порой это облегчало жизнь, а в иной раз напротив, делало невыносимой. Таких примеров было много, но не это гложило старого дракона, а тот факт, что иногда, смотря на двух ещё совсем маленьких, глупых, беззаботных детей в голове мелькали образы, будоражущее разум своей жестокостью, и так или иначе, в этих страшных, быстро ускользающих мгновениях, что тут же уходили, оставляя лишь неприятный осадок на душе, он видел их, его маленьких, глупеньких братьев.        Обучение драконы начали рано утром, ещё до первых лучей солнца, обосновывая это тем, что следует скорее преступить к изучению материала, но на самом деле каждый из них волновался не об успехах и усвоении полученных знаний, а об маленькой непоседе, вот уже шесть лет запугивающий остров, включая драконов, имя которой было Юго.        Хоть малыш и не вставал столь рано, как правило, но всякий раз слыша шорох драконы оборачивались, ищя в тени знакомый силуэт, при этом зная, что одно его желание и найти его они не смогут, точнее, не так просто.        Пусть Юго и был человеком, но что-то от драконов в нем было, а что именно братья назвать не могли, никак не удавалось определиться между не самым лучшим характером и невиданной проворностью и чуткостью.        Обучение шло неспешно, и Адамай даже успел заскучать. Уже спустя пару часов юному дракону надоело сидеть на одном месте, слушая бесконечный поток нотации и нравоучений. Сейчас он как никогда прежде хотел, чтобы явился близнец, с очередной безумной идеей, хватая белого дракона за лапу, тащя в какую-нибудь пещеру, из которой они непременно вылезут грязные, и полностью чёрные, даже чернее Гругала.        Раздался удар, за которым последовало удивленное ойканье. Адамай обиженно уставился на Гругалораграна, отвесившего ему подзатыльник. Тот же лишь ткнул ребёнка носом в песок, на котором искусно были нарисованы всевозможные заклинания, а так же пояснения к ним.        Адамай тяжко вздохнул, принявшись и дальше слушать уроки от старшего дракона.        Юго сладко потягивался, уже успев позабыть какого же это, проснуться, не ощущая на собственном боку маленьких, но острых коготочков брата, исцарапывающих ему все бока. В доме было тихо, впрочем, так всегда было по утрам, ведь главным рассадником веселья был как раз таки юный элиатроп, но сейчас было тихо по другому, было пусто. Недолго думая малыш отвернулся лицом к стене, решив устроить себе отпуск. Маленькая кукла, по своим мотивам напоминающая куклу садида, сделанную куда аккуратнее, красивее, расшитую всевозможными разноцветными нитями, вскарабкалась на кровать, позже залазя на мальчика. Она принялась прыгать на нём, давая понять, что больше спать он не будет.        Куколка была единственным другом мальчика, и она же была и первым, и, как порой размышлял он не без грустной усмешки, возможно и последним, потому что судя по всему Гругал и не думал знакомить младших братьев с внешним миром.        Она, куколка, была маленькой копией самого элиатропа, что, судя по изнуренному выражению лица старшего дракона, было сделано явно не специально. Изначально Гругалорагран задумывал её как игрушку и няню в одном лице, что должна была следить за ребёнок, оберегая его, но что-то пошло не так и вскоре кукла начала копировать манеры своего друга. Вместо присмотра за непоседливым ребёнком она стала его сообщником, верным своему делу. Время от времени эти авантюристы терроризировали весь остров, напоминая всем и каждому, даже камню, кто тут действительно хозяин. И самое удручающее было то, что они оставались безнаказанными.        Когда маленький Адамай периодически начал плеваться огнём, поджигая все на своём пути, Гругал думал, что хуже уж быть не может, как показало время – может. Пусть огнём два авантюриста дышать не умели, зато прекрасно его создавали, и, в отличие от Адамая, им помешать нельзя было, ведь даже два камушка в их руках могут стать инструментом настоящего хаоса. Как бы Гругалорагран не просил дракончика присматривать за ними, на долго того не хватало. Адамай так же был далеко не паинькой, но по сравнению с братом был воистину даром Богини, поскольку его можно было хоть как-то угомонить, в отличие от Юго.        Элиатроп не был злым, скорее излишне любопытным и шебутным. Тем не менее он не был лишён сострадания, что, непременно, грело искалеченную душу старого дракона. Каждый раз когда малыш приносил домой очередную зверюшку Гругал не мог отказать ему в том, чтобы она осталась у них на ночь, хоть и понимал, что это неправильно.        С Адамаем было всё проще, дракончик не воспринимал слова столь категорично, в отличие от его близнеца. Ад не воспринимал слова, лишь действия, с Юго же было полностью наоборот. Мальчик, несмотря на то что он рос всю свою короткую жизнь рядом с драконами, был человеком, а люди, как не без грустной усмешки подмечал Гругал, странные и загадочные существа.        Гругалорагран прекрасно помнил своего брата, своего близнеца, часть его души, что ныне отсутствовала, и так давно, что он уже успел и позабыть многое, но не всё, кое-что из памяти стереть не смогло даже время.        Он помнит метания брата всякий раз, на кону какого-нибудь события. Помнит и как тот спустя считанные минуты стоял перед людьми, говоря чётко и ясно, уверенно, словно и не было всех тех метаний и переживаний, сопровождающих его на каждом шагу. В памяти застыл и образ его, ранимого, тихого, которого Гругалорагран должен был защищать несмотря ни на что, но и образ сильного, властного мужчины, готового на все ради своего народа был так же непоколебим. Он помнит как горячие, дрожащие, мозолистые ложились на плечи, помнит как те же руки хватали дракона за них, впиваясь коротко подстриженными ногтями, держа мёртвой хваткой.        Но воспоминания это не упрощали жизнь, напротив, делали всё сложнее, заставляя гадать ещё больше, в безуспешных потугах понять мальчика хоть на мгновение.        Два авантюриста уже разгуливали по пустому храму, предоставленный лишь им и только им. Радости обоих не было предела. Они мельком бросали взор на уже изученные изображения, которые, пусть и были им интересны, но на сей раз не были в приоритете. Шкоды уверенно шли по коридорам, запутанных меж собой, словно паутина арахни, коридорам. Их целью была комната, в которой ранее не ступала их нога. Гругалорагран старательно сторожил свои покои, не пуская туда детей, что и стало причиной их неисчерпаемого любопытства. И если у Адамая идею побывать в комнате Гругалорагран отбил сразу, то ни Юго, ни его другу он сделать ничего не мог. Сейчас, оставшись один на один с загадками храма авантюристы решили, что настал их час.        Малыши переглянулись меж собой, после устремив свой взор на массивную дверь, которую, пожалуй, впервые могли рассмотреть так тщательно, в близи, без Гругалораграна, старательно мешающего малышам проводить собственное расследование и мнить себя поистине великими искатели приключений, которыми, по их мнению, они и были, и даже малейшей капли сомнений в их способностях у авантюристов не было.        Маленькие ладошки легли на дверь, в глаза разбегались, пытаясь ухватить каждый фрагмент, оставляя его в памяти. Юго попытался отворить дверь, но та не поддалась. Мальчик упёрся в неё руками, из-за всех сил толкая, но всё было тщетно. Вдруг руки соскальзнули вниз по двери, цепляя острые углы. Кровь начала медленно капать из пальца мальчика. Он сердито топнул ногой, вслед за этим бья руками по двери. Небольшое пятнышко от крови Юго осталось на ней, но тут же исчезло. Дверь начала сиять нежно-голубым цветом, и, на удивление, распахнулась сама, предоставляя маленьким авантюристами покои старшего дракона. Юго, разумеется, недолго думая, шмыгнул в покои брата, попутно хватая куклу за руку, тащя вслед за собой.        Малыши удивленно оглядели комнату, предоставленную их вниманию. Их детскому восхищению не было предела. Наконец заветная зала перестала быть для них тайной, став явью. Первое, что, опомнившись, заметил мальчик, большой книжный стеллаж, что был на всю стену. Юго аккуратно подошёл к нему, беря первую попавшуюся книгу. Открыв её, первым, что он заметил было то, что сама книга была рукописной. Аккуратные, ровные, красивые буквы, что превращались в предложения, а те в свою очередь в текст. Была написана книга на драконьем языке, который малыш хоть и плохо, но понимал и читать на нем умел. Невиданный интерес и азарт полностью захватили мальчика, и тот принялся читать. Читал он плохо, по слогам, запинаясь, но с каждым прочитанным словом, словно, читая лучше, пусть и на маленькую песчинку на пляже.        Мальчик в очередной раз запнулся, и на сей раз самостоятельно прочитать слово не мог.        Откуда-то сзади раздался тихий, чуть недовольный голос, поправляющий элиатропа, а после продолжающий внимательно слушать. Юго, поначалу, и не заметил этого, лишь монотонно повторил и продолжил читать, полностью увлеченный чтением. Лишь спустя пару минут он ошарашенно поднял глаза, резко разворачиваясь, но никого там не обнаруживаю. Мальчик решил, что ему почудилось и вновь развернулся лицом к стеллажу. Словно чувствуя на себе чужой взгляд Юго посмотрел в сторону, чуть не подпрыгнув на месте от испуга. Он упал на пол, дыша быстро, прерывисто. Гругал молча взял ребёнка на руки, прижимая к себе. Последний же исподлобья глянул на старшего, неосознанно принявшись перебирать ткань надетой на нем майки.        — Гругалорагран говорил Юго сюда не ходить? — пусть голос чёрного дракона и был спокоен, но даже так он заставил мальчика вздрогнуть, что не осталось без внимания.        — Говорил... — прошептал элиатроп, стыдливо отводя взгляд.        Выражение лица старшего дракона смягчилось. Гругал прижал малыша к себе покрепче, чуть поглаживая по спине, легко, почти не касаясь той.        — Как маленький элиатроп попал сюда?        — Я толкал дверь, и вдруг руки соскальзнули, а потом я порезал палец, и капля крови осталась на двери. А потом дверь засияла и открылась! — уже чуть более радостно и взбудораженно проговорил Юго, наблюдая за реакцией Гругала.        Последний же лишь тяжко вздохнул, понимая, что его великая и, казалось, хитроумная защита не более чем вопрос времени, а если точнее, пяти минут. Гругалорагран был уверен, что раньше двенадцати лет мальчику сюда не попасть, но тот удивил старика, превзойдя его ожидания в два раза.        Мысленно отругав себя за свою беспечность и явное недооценивание сил этого мелкого прохвоста, Гругалорагран вышел из комнаты, все так же держа мальчика. Дверь захлопнулась и дракон окинул её взглядом, замечая небольшое пятнышко от крови. Он подошёл ближе, начав царапать то когтем. Юго молча наблюдал за действиями брата, стараясь при возможности и дышать не так часто, как следовало бы, чтобы лишний раз не привлекать внимания, зная, что этим вечером ему попадёт несмотря ни на что. Гругал, словно услышав мысли ребёнка развернулся к нему лицом, отчего-то улыбаясь, широко, а после довольно хмыкнул, все так же смотря на ребёнка. Долго томить он не стал.        — Гругалорагран был поражён, когда почувствовал, что кто-то проник в его комнату, увидев юного элиатропа и вовсе впал в некий ступор, ведь он искренне надеялся, что мальчик доберётся сюда к двенадцати годам, но, видимо, Юго превзошёл ожидания Гругалораграна. Но больше всего его удивило то, что несмотря на всё убранство и множество интересных вещей, ранее не видимых мальчиком он взял обычную книгу и принялся её читать. Гругалорагран не сердится, напротив, приятно удивлён. А что касается защиты, то, пусть мальчик не сомневается, Гругал как следует над ней поработает, но если Юго хочет, то Гругалорагран может позволить детям иногда бывать в его покоях, пусть и с сопровождением, — Старший дракон неумело, но нежно, стараясь показать свою любовь ребёнку, поцеловал его в лоб.        Мальчик несколько секунд молча смотрел на брата, переваривая всё им вышесказанное.        — То есть... Ты не сердишься?        — Нет.        Юго лежал в собственной комнате, устремив взор на маленькое окошко, за которым была тьма, изредка разбавляемая звёздами, сопроваждающими госпожу луну. Под боком мирно сопел близнец, уставший после насыщенного дня. Элиатроп же мог такому лишь позавидовать, ибо в данный момент сон это было последнее, что охватывало его нутро. Из головы никак не выходили последние строки книги, прочитанные не в слух, а безмолвно, про себя. Как бы он не старался понять их смысл не мог, но чувствовал, что это что-то знакомое, что-то, что он некогда видел, знал, держал в руках и осязал. Он уже слышал это, но где? Что же это такое, загадочный элиакуб?...        Сон всё же взял вверх над мальчиком, утаскивая того в свое царство. Но прежде чем окончательно впасть в царство сновидений его сонный, замутненный взгляд пал на собственные ладони, легко сияющие голубым, словно дверь в покои старшего дракона после того, как на неё попала капля крови мальчика. Но что это Юго не знал, и сей вопрос был последним, что прозвучал в его голове прежде чем мальчик наконец уснул, оставляя все проблемы и думы до утра.        Старший дракон, наблюдающий за элиатропом из-за прикрытой, но не до конца, двери, пошатнулся, ошарашенно уставившись куда-то в пол, а после поднимая взгляд, устремил свой взор в темень. С губ сорвалось тихое, настолько, что он и вовсе не был уверен, что всё же голос его в сей миг звучал в пространстве, а не его голове, " нет" ...