— Где твоя девушка сегодня вечером? — Спрашивает Льюис с ухмылкой на лице. Он едва слышит его, полагаясь вместо этого на чтение по губам. Он преуспел в этом, читая Льюиса.
Ты знаешь.
— Она занята! — Он кричит в ответ, пытаясь докричаться до него сквозь шум клуба. Рука Льюиса лежит прямо на его пояснице, пальцы касаются хлопчатобумажной рубашки, которую он надел ранее. Льюис пытался убедить его сделать там татуировку. — Но ты уже знаешь об этом.
Они не одни, взгляды их коллег и всех остальных в клубе прикованы к ним. Потому что он Льюис. Потому что несколько минут назад он был на сцене с ди-джеем, командуя толпой. И теперь он здесь, внизу, с ним.
На его широких плечах белая джинсовая куртка. Он задается вопросом, сколько эта вещь стоит, снимет ли он ее, когда станет слишком жарко. На его лбу блестит пот, и он не должен находить это привлекательным.
— Пошли покурим?
Он тоже не должен этого делать. Но он всегда носит с собой рюкзак в такую ночь, как эта, для Льюиса. Он кивает, при этом прядь волос падает ему на лицо. Льюис молча отмахивается от этого. Заправляет прядь волос за ухо, как будто он делал это уже сотню раз. Вероятно, так и было, и у него было больше девушек, чем Джордж мог сосчитать.
Его рука находит его руку, а затем он оттаскивает его от стола, без возможности оправдаться. Он беспокоится о том, что они подумают, что скажут, когда вернутся на трассу в четверг.
Но ему это тоже нравится. Ему это нравится. Сама мысль о том, что они наблюдают за семикратным чемпионом мира, что ведет его сквозь толпу.
К тому времени, как они выходят на улицу, аккуратно спрятавшись в укромном уголке VIP-зоны, Льюис уже возбужден.
Садовый шланг, думает он и фыркает над собственной шуткой. Льюис смотрит на него с удивлением, прикрывая рот рукой. Он осторожно убирает пальцы, заменяя их сигаретой, зажатой между его губ. Он продолжает держать его за руку, когда даёт ему прикурить, отказываясь отвести взгляд от него самого.
У Льюиса большие руки. Длинные, покрытые татуировками пальцы. Он бы солгал, если бы сказал, что не проводил каждый день, думая о том, что эти пальцы могут с ним сделать.
— Может быть, ты узнаешь это сегодня, — сказал Алекс, закатив глаза, устав выслушивать подобное. — Разве он не ровесник твоего отца?
Джордж пропустил мимо ушей это замечание. Льюис не ровесник его отца. И он, вероятно, впечатал бы Алекса в стену, если бы услышал подобное.
У сигарет ужасный вкус, они всегда такие. Но Льюис выглядит так хорошо, когда он слегка приоткрывает губы и выпускает дым, что он забывает о вкусе или токсинах, или о том, что это всё делает с его телом. Над ними свет, падающий на золотую цепочку на его шее, и Льюис выводит их из света в тень.
Они уже несколько месяцев танцуют друг вокруг друга. Это удивило его – издалека Льюис всегда производил на него впечатление человека, который не колебался. Абсолютно не колебался. Он видел то, что хотел, и брал это.
Но сегодня он пьян как никогда. И он чувствует себя смелым.
— Чего ты ждешь?
Он опустил голову, пытаясь хоть как-то сократить расстояние между ними. Когда Льюис рядом, он жалеет, что не такой высокий.
— Подтолкни его к активным действиям, — предложил Алекс.
— Не гадь там, где ешь. — Льюис стряхивает пепел с сигареты. Это едва не задевает поверхность его кроссовок.
— Ты хочешь есть…
Нет, прекрати.
Боже, он пьян.
На губах Льюиса медленно расплывается улыбка. Эта забавная шутка, которая говорит, что:
я точно знаю, что ты собирался сказать.
— Где ты научился флиртовать? — Спрашивает он, приподняв одну бровь. Сигарета в его пальцах почти догорела. Он задается вопросом, будут ли они вести себя хорошо и направятся обратно в клуб, или Льюис вытащит еще одну из пачки, как он делает в такие ночи, как эта. Его собственная сигарета погасла, недокуренная даже наполовину.
Он роняет бычок от сигареты на землю, на всякий случай раздавливая его ботинком. Его нога оказывается между ног Льюиса. Теперь они стоят так близко, что он чувствует запах пряного рома в дыхании другого мужчины.
— Школа-пансион для мальчиков. — Его голос срывается на приглушенный шепот. Иногда он стыдится этого, смущается от этого факта. Но прямо сейчас Льюис смотрит на него так, словно хочет сожрать. Рука поднимается к его воротнику, растягивая ткань, делая попытку впустить немного воздуха под одежду.
— И эти слухи верны? — Коса из причёски Льюиса выбилась, и тот заправляет ее за ухо. Джордж много думал об этих косах, о том, как ему хочется держать их, дергать за них. Он не уверен, можно ли ему так думать. — О школах-пансионах?..
Теперь он тоже начинает возбуждаться. Удивительно, что Льюис может сделать с ним без единого прикосновения. В первый раз, когда они вместе приняли ледяную ванну, он оставался там еще пять минут, стараясь избавиться от эрекции.
Алкоголь в его крови — это его спасительная благодать сегодняшнего вечера. Он больше не стесняется. Хочет, чтобы Льюис увидел, что он с ним сделал.
Он слегка сдвигается, придвигаясь ближе к мужчине.
— Я не знаю. — Он лжет. — Может быть, ты мог бы рассказать мне, о каких слухах ты говоришь?
Льюис проводит языком по губам. Он наслаждается этим, этой игрой. Погоней. Как только Джордж узнал об этом, он начал подыгрывать ему.
Льюис качает головой, и Джордж чувствует, как его захлестывает волна сокрушительного разочарования. Он переступил черту — или играл слишком жестко, чтобы его можно было достать. Он слишком пьян, чтобы понять, как именно он мог его достать.
— Лучше показать тебе, — говорит мужчина. Сейчас он не смотрит на него, вместо этого смотрит вдаль. Место для курения находится высоко на террасе, их окружают мерцающие огни Вегаса. Он понятия не имеет, который час.
***
Лифт яркий, такой яркий, когда они входят в него. Он уже видит, как его щетина пытается отрасти с предыдущего утра, а из-под рубашки выглядывает засос, оставленный Кармен. Глаза Льюиса остановились на фиолетовом синяке, поэтому, не задумываясь, он берет его за подбородок рукой и поднимает его лицо, чтобы взглянуть на него.
— Ты всегда пытаешься переспать со своими товарищами по команде? — Спрашивает Льюис. Его борода жесткая на ощупь. Джорджу требуется вся его сила воли, чтобы не погладить ее, не потрогать тугие кольца на чужих пальцах.
— Никогда. — Он говорит правду. — А ты?
— Не всегда.
Теперь он прижат к задней стенке лифта, Льюис снова владеет ситуацией после кратковременной передышки. Верхняя часть бедра прижалась к его промежности, рука на его талии. Льюис наклоняется, Джордж ждет, затаив дыхание. А потом…
Он отстраняется. Джордж издает стон, ловит ухмылку Льюиса, когда тот смотрит в зеркало позади него.
— У тебя есть девушка, — он приглаживает бороду, расчесывая те же волоски, к которым Джордж прикасался несколько секунд назад. — Помнишь?
— Она ничего не значит для меня… — если бы он не был так пьян, то чувствовал бы себя виноватым. Но он так близко – они так близко. Лифт находится почти на их этаже. — И она не сравнится с тобой…
И тут двери открываются. Глаза Льюиса устремлены на него, голова слегка приподнята. Шея обнажена, кадык подпрыгивает вверх-вниз, когда он сглатывает слюну.
— От тебя одни неприятности. — Говорит он ему, снова кладя руку ему на талию. Пальцы нащупывают шлёвки ремня, когда его осторожно выводят из лифта в сторону неприлично большого гостиничного номера, в котором его поселили.
— Я — проблема? — Он хочет спросить, но слова застревают у него в горле. Ему трудно глотать, пока они идут по коридору, устланному ковром. Сердце колотилось в его груди. Путь до комнаты кажется невозможно долгим, его ноги слишком тяжелые, а шаги слишком неуклюжие. Льюис, спотыкаясь, идет впереди него, составляя ему компанию.
В дверь вставляется карточка-ключ, и они входят. Он прижимается к стене, прежде чем они слышат тихий щелчок закрывающейся двери, ловкие пальцы Льюиса расстегивают пуговицы.
— Ты уже делал это раньше?.. — пытается сказать он, но с его губ срывается только стон. На его промежности чья–то рука — его или Льюиса, он не уверен. Он расстегивает молнию, находит путь к боксерам, защелкивает пояс на коже.
— Я был таким возбужденным всю гребаную ночь, — шепчет Льюис ему в рот. — Думая о тебе.
— Прости… — Вырывается из него хныканьем, когда Льюис наконец-то, наконец-то, находит его член. Его прикосновения наэлектризованы, ощущения его пальцев на кончике почти достаточно, чтобы заставить его кончить тут же. Он чувствует, как Льюис улыбается, когда его губы покусывают его ухо: он точно знает, что делает.
— Как ты этого хочешь?
— На кровати. — Он почти может разобрать это в темноте гостиничного номера, простыни остались смятыми с прошлой ночи. Льюис — парень из тех, кого не беспокоят подобные мелочи.
Льюис смеется. Джордж запускает руку в его волосы, притягивая их головы ближе друг к другу. Медленные поглаживания по его члену останавливают его от вопроса по типу «что?».
— Я имею в виду, сверху или снизу.
— Я… — он колеблется. Рука Льюиса мягко останавливается, выскальзывает из-за пояса его боксеров. Из него вытекла предварительная сперма, и он чувствует ее влажность у себя на животе.
— Ты не делал этого раньше?
— Не совсем.
Он ждет момента, когда Льюис включит свет, покажет ему, кто он такой. Готовит себя к тому, чтобы застегнуть джинсы и совершить долгую прогулку обратно в свой собственный гостиничный номер.
— Я буду нежен… — и вместо всего, что он надумал, он слышит
это.
***
Он проводит пальцем по надписи у себя на спине, задаваясь вопросом, неужели это то, что другие люди делают с ним. Интересно, если они этого не делают, то как они сопротивляются? Как они смотрят на черные чернила, разбросанные по его подтянутым мышцам и широким плечам, и не хотят прикасаться к каждому их дюйму. Его кожа усеяна царапинами, пальцы Джорджа сжимаются все сильнее и сильнее, когда он впечатывается в него.
Может быть, ему следует пожалеть о том, что он причинил боль другому человеку. Но с кем бы он ни переспал в следующий раз, он увидит следы, которые он оставил после себя, и, боже, как это приятно…
