С края земли

      Весь многочасовой перелет Монику мучили головные боли, а когда удавалось ненадолго вздремнуть, то их сменяли кошмары.       Слыханное ли дело — ей снилось, что она ведьма и колдует волшебной палочкой, словно бы ее позвали сниматься в кино! А еще Монике, убежденной чайлд-фри, снилось, что у нее есть дочь-подросток. И что будто бы та тоже умеет колдовать палочкой!        — Венделл, мне нехорошо, — пожаловалась она, стряхнув с себя этот глупый сон. Но муж не отозвался — он заснул, как только они сели в самолет, шесть часов назад. Моника тронула его за руку, — Венделл!       Мужчина пошевелился и, не открывая глаз, невнятно пробормотал:        — Джейн, дорогая, Моника, у меня еще один пациент с острой болью…       И Венделл захрапел.       Моника с негодованием воззрилась на супруга. Что это еще за Джейн?! Сейчас она ему покажет, как поминать при ней посторонних женщин!       Ведьму из сна тоже звали Джейн.       Моника решила досмотреть свой кошмар до конца. Магия, ребенок — как это далеко от ее настоящей жизни! Она обычный врач, единственно доступное ей волшебство — дарить людям красивую улыбку, путем многочасового труда, а не глупыми взмахами обычной деревяшки. Что ж, до приземления еще несколько часов. Голова опять начала болеть, поэтому Моника приняла таблетку снотворного и погрузилась в невероятно правдоподобный сон, словно бы пришла в кинотеатр на премьеру давно ожидаемого фильма, а не сидела в кресле самолета, несущего ее на другой конец земли.       Как порой всего за сутки может измениться судьба. В самолет, вылетающий из лондонского аэропорта Хитроу, села маггла Моника Уилкинс с мужем-магглом Венделлом Уилкинсом. Из того же самого самолета в мельбурнском аэропорту Тулламарин двадцать три часа спустя вышла волшебница Джейн Трэверс с мужем-магглом Дэвидом Грейнджером, продолжающим считать себя Венделлом Уилкинсом.       Убедившись в том, что она действительно проснулась — а для этого потребовалось в тесноте самолетного туалета долго плескать себе в лицо холодной водой, бить себя по щекам, щипать за уши — Джейн принялась строить планы. Они уже подлетали к Австралии, нужно было придумать, что же делать дальше.       Она, конечно, когда-то собиралась посетить зеленый континент, но почему-то осталась в Великобритании. На целых девятнадцать лет! Без магии! С мужем-магглом! С дочерью. Волшебницей.       Джейн как будто наяву снова услышала за спиной тихий вздох: «Обливиэйт».       Почему, Гермиона?! За что?!       Настанет день, и она задаст этот вопрос.       Джейн изучила бумаги, которые лежали в ее сумочке. Там были паспорта, распечатка подтвержденной брони отеля, банковские карты — все на фамилию Уилкинс. Номера карт были подлинные — Джейн помнила их наизусть, но на картах раньше значилась фамилия Грейнджер.       «Иллюзия, значит. Что ж, доченька, колдовать ты научилась».       Белозубый пограничник на паспортном контроле так долго изучал их документы, что Джейн запаниковала, вдруг сейчас он поймет, что паспорта поддельные, поднимет шум, их с Дэвидом заберут в тюрьму… А ей никак нельзя в тюрьму, у нее еще столько дел! Ей еще надо найти свою волшебную палочку! Пограничник сказал:        — Все в порядке. Добро пожаловать в Австралию, Моника, Венделл, — называя имена, он вернул паспорта.       Джейн поблагодарила, Венделл лишь кивнул. Он был сам не свой, говорил мало и не интересовался происходящим вокруг.       «Наверное, Обливиэйт так подействовал. Он же просто маггл. Да и слишком много воспоминаний было стерто. Гермиона, за что?!»       Такси доставило их в гостиницу. Двухместный номер был забронирован на две недели.       «А там сами разберетесь. Ну, спасибо, доченька».        — Венделл, как ты себя чувствуешь? Сходим на обед, или заказать в номер? — называть Дэвида чужим именем было странно и как-то неловко. Но если он неправильно отреагирует на свое собственное имя, которое согласно приказу дочери должен был забыть? Джейн не хотела навредить человеку, с которым прожила, считай, полжизни.        — Моника, я бы поспал, а уж потом бы поел. Перелет был очень трудным, ты не находишь?        — О да. Тогда стоит быстренько принять душ с дороги, а потом спокойно лечь.       Но Венделл уже лег на кровать, как был, в брюках и ботинках. Вздохнув — прежде ее муж никогда себе такого не позволял — Джейн стянула с него ботинки и укрыла его пледом. Пусть спит.       Джейн разбирала чемоданы и думала, думала… Вспоминала. Маггловская жизнь миссис Грейнджер вспоминалась легко. Четкое расписание, работа и досуг, отпуска в компании веселого заботливого мужа и умненькой послушной дочери.       Как все у них было прекрасно до прихода Минервы Макгонагалл. Как буквально сошла с ума их девочка, узнав, что является волшебницей. Как стала свысока поглядывать на родителей-магглов, думая, что они не замечают. Теперь-то Джейн могла оценить, каково было в Хогвартсе их «магглорожденной» Гермионе. В Шармбатоне грязнокровок тоже не особо жаловали. Как там поживает Мадам Максим? Гермиона рассказывала о визите в Хогвартс делегаций из Шармбатона и Дурмстранга во время Турнира Трех Волшебников. Джейн помнила эту летающую карету, этих летучих коней! Они очень любили морковь и сахар, а морды были у них словно бархатные. На уроках по Уходу за магическими существами студенты Шармбатона обожали возиться с крылатыми жеребятами…       Они обязательно поедут во Францию вместе и навестят Олимпию. Но сначала — всех родных!       Живы ли мама и папа?       Джейн расплакалась. Вытирая глаза первой попавшейся под руку майкой, она никак не могла успокоиться. Когда теряешь свое «я» почти на двадцать лет, а потом вдруг ни с того ни с сего находишь, то невозможно сохранять покерфейс и ровную осанку, не получается. Жить без магии, считать обладание ею уделом избранных, странных и непостижимых людей, а потом осознать, что ты и сама — часть волшебного мира. Остается очень много вопросов и к тем, кто вернул тебе этот мир, и к тем, кто у тебя его отнял.       Джейн выложила оставшиеся вещи в комод, закинула чемоданы на верхнюю полку шкафа и пошла думать в душ. Ей требовалась свежая голова.       Нужен подробный план. Нельзя совершить ошибку. Слишком много всего предстояло выяснить. Переключая воду с холодной на горячую и обратно и выливая на себя очередную порцию эвкалиптового шампуня, Джейн выстраивала свои будущие действия, как если бы налаживала брекет-систему. Улыбка судьбы должна быть красивой! Джейн заставит ее улыбаться. А кому надо, поставит такую пломбу, чтоб на всю жизнь запомнилось.       Джейн решила выяснять все постепенно, не привлекая к себе лишнего внимания. Ведь объяснений требовал не только поступок дочери. Но и само превращение выпускницы Шармбатона Джейн Трэверс в замужнюю магглу Джейн Грейнджер. Джейн не могла припомнить ни свадьбу, ни само знакомство с Дэвидом.       После душа сильно потянуло в сон, давала о себе знать разница во времени. Джейн не сопротивлялась, организм мудрее своего хозяина, как врач она знала это наверняка. Лежа под одеялом, она сосредоточилась на своих первоочередных задачах — где добыть волшебную палочку и как выйти на связь с местными волшебниками. Также она сказала себе: «Давай немного вспомним прошлое. Что случилось перед тем, как ты забыла о магии?» На прикроватную тумбочку Джейн положила ручку и блокнот с логотипом гостиницы, чтобы сразу по пробуждении записать все, что вспомнится. Памяти, как выяснилось, доверять можно было с оговорками.       «Филиал Министерства Магии, филиал Банка Гринготтс, Больница: Саут-Банк, Мельбурн».       Джейн смотрела на свои записи и не верила своим глазам. Ее простой быстрый почерк врача изменился, буквы приобрели завитушки и стали более кругленькими, более разборчивыми и какими-то милыми на вид. Она так писала, когда училась в Шармбатоне. «Что ж, по крайней мере, это косвенно свидетельствует, что я не сошла с ума и не выдумала эти метаморфозы с магией», — Джейн пыталась рассуждать здраво, как медик, как взрослый человек, столкнувшийся с необъяснимыми явлениями.       Джейн, к своему изумлению, припомнила название книги, в которой вычитала относящиеся к волшебному мира адреса Мельбурна: «Самый точный и подробный путеводитель по всем известным краям света», автор Гилдерой Локхарт. Локхарт был звездой, как-то раз тринадцатилетняя Джейн с мамой присутствовали при том, как он представлял свой «Путеводитель» в самом большом книжном магазине Парижа, и даже взяли у него автограф! Джейн изучила книгу от корки до корки и заявила родителям, что непременно поедет во все упомянутые там страны. Родители согласились, при условии, что Джейн закончит школу на все «Превосходно». Джейн и до этого училась как заводная, а для того, чтобы приблизить свою мечту, стала учиться еще усерднее.       Мама, мамочка, как это всё было давно.       Джейн вынырнула из воспоминаний, отложила блокнот и с большими усилиями вытащила Венделла из кровати, заставила его принять душ и переодеться, чтобы наконец выйти в ресторан и что-нибудь съесть. Венделл слушался как большая кукла. «Хорошо, что не исчезли навыки самообслуживания», — подбадривала себя Джейн. Венделл неплохо справился с походом в ресторан при гостинице. Вернувшись в номер, снова запросился спать, разделся и лег. Джейн, тщательно закрыв балкон и входную дверь их номера, вызвала такси.       Локхарт не обманул — адрес волшебного квартала оказался точным. С волшебным банком вышла неудача — чтобы обменять снятые в банкомате маггловские австралийские доллары на галлеоны, требовалась волшебная палочка. А ее у Джейн не было. Загорелый гоблин высокомерно глянул и процедил: «Магглов — не обслуживаем». «Сам ты маггл», — ругнулась про себя Джейн. Поди докажи им. Итак, нет денег — нельзя купить палочку, нет палочки — не обменяют деньги. «Перейдем к следующему пункту, а банк подождет», — решила Джейн и направилась к больнице, благо, до нее рукой подать. «Ох, волшебные коллеги, не подведите», — умоляла Джейн в такт шагам. Венделлу явно требовалась помощь, и помочь могли только колдомедики. Как бы она объяснила магглам про «Обливиэйт». Заперли бы их обоих в одной палате и с концами. «Мерлин, ведь никто не знает, что мы здесь! Ни один человек на планете!» — ужаснулась Джейн. Гермиона — не в счет. Джейн начинала злиться на дочь. Почему она устроила им такое испытание?!       Вход в волшебную больницу располагался рядом с кассами художественного музея. Невидимая для магглов, больница занимала примыкавшее к музею здание. Джейн на секунду задумалась о том, почему в Лондоне ее не удивляла вывеска «Дырявого котла», которую она ясно видела каждый раз, когда перед первым сентября они с Дэвидом сопровождали Гермиону в Косой переулок за покупками. Как так получилось, что, не имея возможности колдовать, она видела зачарованные от магглов предметы, здания? «Это я, получается, стала беспамятным сквибом? Как так вышло?» Джейн чувствовала горечь и обиду, пока пересекала светлый просторный холл, направляясь к стойке привет-ведьмы. Она не обсуждала с Дэвидом эти походы в волшебный мир, странно, обычно они делились друг с другом впечатлениями, рассуждали о том, где побывали или что прочитали, узнали нового… Но желание вспоминать чудеса Косого переулка, и без того не сильное, проходило вовсе, как только Гермиона скрывалась в стене вокзала Кингс-Кросс между платформой 9 и 10.       Джейн собрала волю в кулак и заставила себя отложить переживания на потом. Ни к чему было страдать у всех на виду: в холле сидело пять-шесть ожидавших приема волшебников.        — Добрый день, мне нужна консультация специалиста по ментальным проблемам, — четко выговаривая слова, обратилась она к молодой черноволосой и темнокожей привет-ведьме за стойкой. Высокая — Джейн неосознанно вытянула шею и приподняла подбородок, чтобы смотреть ей в лицо — девушка улыбнулась и уточнила:        — Какого рода проблемы вас беспокоят?        — Последствия Обливиэйта.       Улыбка привет-ведьмы чуть погасла, выражение лица стало серьезным.        — Вам повезло, мадам, сегодня принимает целитель Ноухау. Это лучший специалист Австралии по вашему вопросу. Как мне записать ваше имя?        — Моника Уилкинс, — чуть поколебавшись, Джейн назвалась так. Лучше перестраховаться. Ради Дэвида.        — Хорошо, — ведьма несколько дотронулась палочкой до чего-то, скрытого за ее стойкой. — Пойдемте, я провожу вас в кабинет.       Привет-ведьма вышла из-за стойки. Оказалось, она носила туфли на каблуках ошеломляющей высоты (Джейн на таких и стоять бы не смогла). Ее светло-зеленая — под цвет стен холла — мантия была расстегнута и не скрывала весьма короткую мини-юбку. Длинные прямые волосы черной шалью укрывали спину.       Джейн последовала за эффектной привет-ведьмой по длинному коридору. Бесшумный лифт принес их на четвертый этаж.        — Проходите, мадам, целитель ждет вас, — привет-ведьма открыла перед Джейн светло-зеленую дверь.       Сидящая у стола немолодая женщина в небесно-голубой мантии внимательно посмотрела на Джейн поверх очков. Седые волосы доктора были убраны в аккуратную прическу, руки спокойно лежали на столе.        — Проходите, присаживайтесь, мисс Уилкинс, — приятный голос целителя Ноухау не соответствовал внешнему облику своей обладательницы, звучал мелодично и молодо.        — Миссис Уилкинс, — поправила Джейн. Ее не рассердила эта ненамеренная ошибка, ей самой приходилось уточнять у пациентов, какое обращение к себе они предпочитают.        — Простите, миссис Уилкинс. Чем я могу вам помочь? — колдомедик указала рукой на кресло.       Джейн присела на краешек и сразу же сползла вглубь кресла. «Наверное, оно магически настроено на то, чтобы пациент сразу принимал удобную позу и начинал испытывать доверие и комфорт», — невесело подумала Джейн. Сама она чувствовала себя как пациент на приеме у специалиста ее собственного профиля перед особо неприятным вмешательством. Вся ситуация, в которой она очутилась, начиная с самолета, была максимально неуютной. Она решила начать с неудобных вопросов, чтобы слегка успокоиться и принять решение о степени своей возможной откровенности.        — Мне хотелось бы уточнить относительно врачебной тайны…       Кто их знает, какие здесь, на краю света, действуют законы, это не Франция и не Британия. Вдруг целитель обязана будет доложить в полицию, то есть в аврорат? Что Джейн тогда делать — официально обвинять во всем — в чем? — собственную дочь?        — Не волнуйтесь, конфиденциальность гарантирована. Если речь не идет о явном преступлении.        — О явном — вряд ли, но так как проблема связана с Обливиэйтом, то возможны всякие нюансы… Хотя я не думаю, что все так серьезно…        — Ох, миссис Уилкинс. Что, если вы расскажете мне обо всем подробнее, и мы вместе с вами решим, насколько все серьезно. Чтобы вам было легче, могу пообещать, что без согласования с вами не стану кому бы то ни было сообщать ничего, что узнаю от вас.        — Договорились, целитель Ноухау, — Джейн слегка расслабилась и позволила себе прикоснуться затылком к спинке кресла.       Джейн рассказала почти все, что вспомнила за последние сутки. Описала свою прежнюю жизнь. Упомянула, что имя Моника Уилкинс — вымышленное, но реальное свое имя называть она опасается. Целитель была не слишком рада услышать такое, но понимающе кивнула. Джейн тем временем говорила о самом важном:        — Меня очень беспокоит состояние моего мужа. Он ведь маггл, и такое сильное колдовство могло навредить ему…        — Случай ваш уникальный, миссис Уилкинс, и мне видится тут много работы с вашим сознанием. Но вы абсолютно правы — вашим супругом нужно заняться в первую очередь. Я отменю все записи на сегодня и буду вас ждать. Как скоро вы сможете привезти его?       Поездку на такси до гостиницы и обратно Джейн восприняла как путь сквозь густой туман. Дэвид-Венделл не спрашивал, куда и зачем они едут, просто позволил взять себя за руку и послушно пошел за женой. Он называл ее Моникой, и это очень ранило Джейн.       Она очень надеялась на целителя Ноухау. Она сейчас поколдует, и все станет как прежде… Но умом она понимала, а сердцем чувствовала — как прежде уже никогда не будет.       Оставив Венделла в кабинете Ноухау, Джейн спустилась на первый этаж. Там в холле был крошечный буфет с чаем, кофе и сэндвичами. Перед самым прилавком Джейн вспомнила, что у нее в сумочке есть только маггловские деньги. И такой пустяк, как невозможность выпить чашку кофе, стал последней каплей в чаше терпения Джейн. Она круто развернулась и отошла прочь от буфета, не обращая внимания на недоуменный взгляд буфетчицы — столь же яркой красотки, как и привет-ведьма.       Рухнув в дальнем уголке холла в мягкое податливое кресло, менее роскошное, конечно, чем в кабинете врача, Джейн зарыдала. Она чувствовала себя беспомощной и бесконечно одинокой.       Вновь и вновь прокручивая в голове последние события, Джейн все глубже погружалась в отчаяние. Плакала она негромко, не выла, не причитала, но все-таки не сразу услышала, как ее окликают:        — Джейн?! Джейн Трэверс?!