***
Время в старой гостинице будто бы застыло. Пол в коридоре, покрытый приглушавшими звуки коврами, слегка поскрипывал под ногами. Высокая темная деревянная дверь тоже скрипнула, сдержанно и благородно, впуская постояльца, и закрылась, с чувством собственного достоинства щелкнув медной потертой ручкой. В номере находилась в меру широкая кровать, пара кресел, небольшой стол с кувшином для воды, стаканами и принадлежностями для письма — бумагой, конвертами и шариковой ручкой с логотипом гостиницы. Напротив двери в ванную располагался просторный шкаф для одежды и чемоданов. Отделка номера была сдержанной, темный цвет деревянной мебели гармонировал с цветом двери и оконных рам. Роберт вытащил из сумки мантию, примерил. Он давно не носил ничего подобного. Демократичные маггловские шмотки, джинсы да майки. Простота и комфорт. Не выделяешься из толпы. Мантия хорошо сохранилась, выглядела респектабельно и дорого. Неудивительно, ведь он заказывал ее у «Твилфитта и Таттинга» за большие деньги, мог себе позволить, ведь Трэверсы отнюдь не бедная семья. Надо бы еще наведаться в Гринготтс. Разузнать, как там семейный сейф. Гоблины не вмешиваются в дела волшебников, ну и отлично. Роберт вспомнил, что он в маггловской гостинице, и убрал мантию обратно в сумку. Наденет, когда подойдет к «Дырявому котлу». Он войдет в Косой переулок через паб, посидит, послушает новости. «Ежедневный пророк» почитает. Аппарировать сразу в Косой было бы неосмотрительно — мало ли как там все изменилось, пока Роберт странствовал. «Дырявый котел» на первый взгляд все тот же. Но посетители более молчаливые, более суетливые. Разговоры еле слышно, все говорят вполголоса, опасливо поглядывая по сторонам. В Косом переулке закрылись многие магазинчики, пабы. Витрины их разбиты или заколочены. Гораздо меньше стало прохожих. По краям тротуара валялся мусор. Неприглядное и тревожное зрелище. Не сравнить с полной движения и жизни улицей из прошлого. Роберт направился в Лютный переулок, в лавку «Горбин и Бэркс». В семьдесят восьмом он покупал здесь поисковый артефакт «Жди-меня-родня». Громоздкий прибор с обилием трубочек и колбочек определял местонахождение человека. С большой погрешностью, не всегда и не с первого раза, но находил. Чаще всего искали, конечно, родственников. В специальное зелье добавлялась кровь того, кого нужно найти. Зелье помещалось в артефакт. Чтобы узнать результат поиска, следовало внимательно вглядываться во встроенный хрустальный шар. У кого ладилось в школе с Прорицаниями, тому удача сопутствовала чаще. Прибор стоил неприлично дорого, а точность его оставляла желать лучшего. Радиус действия составлял примерно семьсот километров — наверно, при создании учли размеры Великобритании. Если под рукой не было крови разыскиваемого человека, то можно воспользоваться и своей собственной кровью, не зря же артефакт назывался «Жди-меня-родня». В таком случае прибор сперва показывал местонахождение того, кто ищет. На каждом следующем шаге, расходуя зелье, перебирались родственники. Именно так Роберт в конце концов и обнаружил Джейн. Повезло, что она жила в Лондоне, а не покинула страну. Тогда бы и волшебный поисковик не нашел ее. Перед отъездом на край света Роберт продал артефакт обратно Горбину, за треть изначальной цены. Не тащить же его было в Австралию. Знал бы, взял бы с собой. А тогда казалось — все кончено. Так как при работе «Жди-меня-родня» применялась кровь, он являлся запрещенным. Министерство магии при Дамблдоре не поощряло магию крови. Странно, ведь сам Дамблдор являлся экспертом по использованию драконьей крови. Он систематизировал двенадцать способов ее применения, это знали все, кому в упаковке шоколадной лягушки попадалась карточка с директором Хогвартса. Министром магии стал Пий Тикнесс, и политика изменилась: теперь вопросы крови стояли в обществе очень остро, магглорожденных преследовали, обвиняли в краже магии. А артефакты по-прежнему оставались под запретом. Руки не дошли отменить, наверное. Роберт, опустив капюшон мантии так, чтобы он скрывал все лицо, переговорил с Горбином. Хозяин лавки не узнал Трэверса, или только сделал вид, что не узнал. Таковы негласные правила в Лютном: никто ничего не видит и никого не знает. Во избежание. На счастье, артефакт находился в лавке. Но Горбин продавал только сам прибор. Зелья в наличии не было. И это являлось огромной проблемой, потому что для улучшения точности работы артефакта и устойчивости состава зелья требовалась великанья кровь. — Ходят слухи, Хагрид в бегах, — проговорил Горбин. Трэверс скрипнул зубами. Хогвартский лесничий, время от времени сдавая кровь, выручал зельеваров и получал за то приличное вознаграждение. Если Горбин, у которого есть всегда и все, говорит, что зелья нет, значит, в других местах можно и не искать. Роберт купил рецепт зелья. Из редких ингредиентов там была не только великанья кровь, но остальное хотя бы можно было купить в Косом или в Лютном. Получив дополнительно пару монет, Горбин рассказал, у каких продавцов точно можно все раздобыть. А на вопрос, где достать кровь, ответил: — В Британии не найдете. За отдельную плату Горбин пообещал не продавать артефакт никому, кроме Роберта. Тащить громоздкий и довольно хрупкий прибор туда, где, возможно, водятся великаны, было не лучшей идеей. Все равно придется возвращаться в Британию для проведения поисков Гермионы. Разочарованный Роберт покинул «Горбин и Бэркс» и поспешил за ингредиентами. Спустя три часа все необходимое уже лежало у него в сумке. А вот с посещением волшебного банка возникли проблемы. Вход охраняли не только гоблины, там дежурили и служащие Министерства. Они тщательно проверяли всех входящих в двух списках и записывали фамилии в третий. Роберт понял, что ему не светит попасть в банк. Габриэль мог разнюхать, что младший брат вернулся в Британию. Ничего хорошего не вышло бы. Роберт завернул в проход между домами, ведущий в начало Лютного переулка, и аппарировал в свой номер в «Мандевиль». Егерь с красной повязкой на рукаве, проходивший здесь почти сразу после этого, на секунду задержался и, втянув поглубже носом воздух, задумался. Потом тряхнул головой с приметной кроваво-красной прядью в темных волосах, махнул рукой и продолжил путь.***
— Нужно ехать во Францию, — сказал Роберт. — Ничего другого не остается. Вся надежда на мадам Максим. Джейн прижала ладони к щекам. Да возможно ли это? Чтобы Олимпия продавала свою кровь? Директриса Шармбатона на словах всегда отрицала свою принадлежность к великаньей расе, однако не всегда нужно словесное подтверждение, чтобы признать очевидное. — Нужно использовать самый маленький шанс, — убеждал Роберт. Да Джейн и сама это знала. — Другие великаны, как бы это сказать, еще менее доступны. И совсем недоговороспособны. — И магия на них не действует… Но и с Олимпией все сложно. То есть, например, я прихожу к директору Шармбатона и прошу: нацедите мне вашей крови в пробирку, мне очень надо. И она с улыбкой соглашается? — Джейн не верила в успех. Затея представлялась абсолютно бредовой. — Хагрид, ради науки, не отказывался. — Он лесничий, а Олимпия директор… Почувствуйте разницу! Роберт предпочел бы, чтобы Джейн сидела в гостинице «Мандевиль», пока он разыскивает последний ингредиент. Джейн не собиралась просто так сидеть, она настаивала на том, что им нужен не только ингредиент, но и зельевар. Потому что ни она сама, ни Роберт не практиковались в зельях после окончания школы. И потому, что во Франции нет запретов на магию крови и ни один зельевар не сдаст их Пожирателям смерти. В Лондоне же стало очень опасно. Как тяжело возвращаться в родные места, но не иметь возможности увидеться с родными. Джейн с семьей, с Дэвидом и Гермионой, во Франции бывали часто. Зимой ездили кататься на лыжах во Французские Альпы. На маггловских горнолыжных курортах невозможно встретить магов. Конечно же, Джейн и в голову не могло прийти поискать французских родственников, она же абсолютно забыла об их существовании. Летом Грейнджеры ездили в Испанию — проводили неделю-другую в Марбелье или Картахене. Вот если бы они предпочитали Лазурный берег, шанс столкнуться с родней был бы значительно выше — Трэверсы жили недалеко от Ниццы. В тех же местах предпочли поселиться и несколько известных зельеваров, поэтому именно в Ниццу Роберт с Джейн и направились. Вновь самолетом, на этот раз гораздо быстрее, чем в Лондон из Мельбурна, хотя и с пересадкой в Париже. Прямого рейса Лондон-Ницца не было. Самолет из Лондона прилетал в аэропорт Шарль-де-Голль, а в Ниццу вылетал из Орли. Из одного аэропорта в другой Трэверсы доехали на автобусе. — Аппарация не столь приятна, но зато мгновенна, — шепнул Роберт на ухо Джейн. Она кивнула. Из аэропорта Ниццы тоже добирались автобусом по запутанным дорогам, частично пролегающим по склонам гор. В живописном городке под названием София-Антиполис, утопающем в розах, пальмах и соснах, они заселились в крошечную гостиницу. В ней было много свободных номеров и заросший кустами сад, откуда можно было незаметно аппарировать. Неподалеку располагался местный университет и учебные центры крупных компаний. Где много приезжих, там лучше маскировка. Выбирала гостиницу Джейн по принципу равноудаленности от Антиба и Ниццы. И по наличию мест, разумеется. Двойных номеров не оказалось. — У нас в гостинице хорошая вода, — с гордостью сказал управляющий. — Река очень чистая. Можно пить прямо из-под крана. Другие поводы гордиться найти было сложнее: номера были крошечные, а настроить в душе температуру воды оказалось задачей не из легких. Но ресторан порадовал разнообразным меню. Сытный ужин подарил Трэверсам хорошее настроение. И, возможно, даже романтическое, но уж больно маленькими были в номерах кровати. Романтику отложили до другого раза и разошлись по комнатам. Молиться, чтобы Мадам Максим оказалась донором. За завтраком они немного поспорили о преимуществах французских зельеваров перед английскими. — Сам Николас Фламель живет в Париже! — доказывала Джейн. — Но не пойдешь же ты к Фламелю за зельем! — Нет, он не принимает заказов. Но сам факт! — Разве я против? Пусть зелье сварят во Франции. Из чего? — начал сердиться Роберт. Вместо того, чтобы отправляться по делам, они сидели в ресторане и шепотом спорили. Завтрак закончился, кофе в чашках остыл. Джейн была полна решимости обойти всех зельеваров Лазурного берега и не только. Роберт столь же решительно не хотел отпускать ее одну. — Пойдем вдвоем, в чем проблема? — недоумевала Джейн. — Одному проще замаскироваться, — объяснял Роберт. — Наоборот, — убеждала Джейн, — в курортном городе одиночка привлечет больше внимания, чем парочка. К тому же, ты почти не говоришь по-французски! Это было правдой. Роберт мог с трудом объясняться на простейшие бытовые темы и совсем не мог читать. Спросить, как пройти, мог, а понять ответ — далеко не всегда. В отличие от Джейн, родившейся во Франции и закончившей здесь школу. И пусть в ее французском слышался английский акцент, все же она много лет говорила на родном языке лишь изредка, но небольшой акцент не помешает общению. Французы очень ценят свой язык, и могут вообще отказаться общаться на английском, даже если и поймут, чего от них хотят. Поспорив еще столько времени, сколько понадобилось официанту, чтобы принести им свежий горячий кофе взамен остывшего, Трэверсы решили сначала искать специалиста по зельям вместе. — А зельевары наверняка знают, где достать ингредиенты. Джейн говорила и говорила, неосознанно оттягивая момент, когда все-таки нужно будет встать из-за стола и идти. На встречу со своим прошлым, ведь в Антибе в любой момент им могли встретиться родственники. Мама, папа, брат… Улицы, по которым Джейн ходила в детстве, одновременно страшили и притягивали ее. Однако ни в Антибе, ни в Ницце, ни в Каннах ни один зельевар из пяти, к которым они обратились в тот день, не знал, где отыскать кровь великана. Шестой, самый молодой из всех, долго рылся в шкафу, достал потрепанную книгу и протянул Джейн. — Здесь все, что я знаю о великанах, мадам. Изданная почти сорок лет назад книга «Воинственные великаны» Гилдероя Локхарта словно бы вернула Джейн в детство, когда она зачитывалась его сочинениями. Но именно эту книгу она не читала. — Можете забрать, — разрешил зельевар. — И если найдете великанью кровь, приходите, сварю для вас зелье. Рецепт ваш несложный, но ума не приложу, для чего же используется такое странное зелье. — Не обсуждается, — отрезал Роберт. — Спасибо вам большое, — поспешила замять грубость Роберта Джейн, подталкивая его к выходу из аптеки. — Да что на тебя нашло? — спросила она уже на улице. — Ты строила ему глазки! — вспылил Роберт. — Ты с ума сошел? Я — глазки? Этому мальчику? — Так, все, — Роберт волевым усилием успокоился и предпочел сменить тему. — С зельеварами все ясно. Будем искать великанов. Что там пишет великий волшебник Локхарт? Джейн прижала к груди книгу, словно защищаясь. Все споры происходили от колоссального напряжения. Нервы, это все нервы. Находиться в городе, где прошло твое детство — забытое, и где живет твоя семья — которая, возможно, тебя уже забыла, и сохранять равнодушие невозможно. Джейн чувствовала, что балансирует между ностальгией, эйфорией и истерикой. Роберт чувствовал это настроение, но так как он не особо умел говорить о чувствах, то разговоры скатывались к вялым перепалкам. Вечерело. Ужинать решили в Антибе, в ресторане «Мадлен». Расположились на веранде с видом на море. За едой Джейн листала книгу. — Локхарт упоминает Альбервиль. Мы бывали там с Дэвидом… — слезы появились на глазах Джейн. — Значит, завтра отправляемся в Альбервиль, — Роберт постарался, чтобы голос звучал мягко. Не хотел расстраивать ее еще больше. — И никакого маггловского транспорта, — заявила Джейн. — Там достаточно укромных мест для аппарации. Им подали десерт. Роберт извинился за свое поведение в последнем магазине зельев. Джейн все понимала. Не время ссориться по пустякам, когда предстоит большая работа. Глядя на пальмы вокруг веранды, гаснущее закатное небо, море, качающее белые яхты, как и двадцать, и тридцать лет тому назад, Джейн с особой остротой чувствовала, что, кроме Роберта, у нее никого на свете нет. Они хорошо поговорили, согласие в их маленькой команде было восстановлено. Разговоры разговорами, но Джейн нужно было еще кое-что, чтобы окончательно обрести душевное равновесие. «Не игнорируйте потребности тела», — наставляла целитель Ноухау. Выходя из ресторана, Джейн взяла Роберта за руку. — Идем. Почти совсем стемнело. По узкой тропке они спустились на пляж. Купальный сезон закончился не очень давно. Пляжные зонтики сложили свои крылья. Шезлонги были собраны в штабеля. Скоро их унесут на зимнее хранение. Джейн шла чуть впереди. Она дотронулась до крокодилового ремня на джинсах Роберта. И провела ладонью ниже пряжки. Замедлила шаг, чтобы на секунду прижаться к мужчине всей спиной, и продолжила движение к морю. На пляже они провели около часа. Большую часть времени они в обнимку сидели у кромки воды и смотрели на звезды. А до этого испытывали на прочность деревянный шезлонг, скрипевший, казалось, на весь Антиб и едва не развалившийся под ними, когда Джейн опустилась на член Роберта. Они не раздевались полностью, все же ноябрь не июль, хоть и на Лазурном берегу. Джейн пришлось снять джинсы, Роберт свои только расстегнул. Он поддерживал Джейн за задницу, согревая ее своими ладонями и ненавязчиво контролируя ритм. Очень хотелось запустить руки ей под свитер, трогать спину и грудь. Не стал — она не любила холодных рук. Она не любила и его, и Роберт это понимал и принимал. Это не мешало ей наслаждаться его ласками. Они много целовались. Джейн соскучилась по поцелуям. А что нет любви, ну что ж. «Я буду любить за двоих», — сказал он как-то еще в Австралии, заметив, как Джейн скептически поджала губы на его очередное признание в любви. Допустим, тогда был не вполне подходящий момент, ему пришлось рассказать Джейн, как он отомстил этому проклятому Энтони. Джейн полагала, что любить более не способна. Что это не для нее. Ей бы разобраться с восстановлением памяти, призвать к ответу чересчур самостоятельную дочь, придумать, как облегчить состояние потерявшего свою личность мужчины, с которым она прожила полжизни. А не про любовь какую-то думать. Но она не могла не замечать, что время от времени испытывает рядом с Робертом некое особое чувство. И это происходит не в постели, нет, там как раз чувства присутствовали, яркие и сильные, но они относились к физиологии. А это, более тонкое ощущение, она не готова была назвать каким-либо определенным словом. Потому что на «любовь», в ее понимании, это не тянуло. «Привязанность»? «Душевное тепло»? «Комфорт»? Не то, не то. Все слова казались слишком грубыми и неточными. Чувствуя приближающийся оргазм, Джейн слегка отстранилась, чтобы посмотреть Роберту в глаза. Ему нравилось, когда она так смотрит. Ей было несложно, посмотреть. Море тихо плескалось о берег. Наверху, на освещенной набережной, прогуливались магглы. Кто-нибудь из них мог бы вызвать полицию, если бы заметил происходящее на пляже нарушение общественного порядка. Но никто не заметил, или не захотел замечать. Деревянный шезлонг держался из последний сил. Джейн опиралась руками на плечи Роберта. Еще, еще немного — и она подарила ему секундный сумасшедший взгляд. Он всегда ждал этого момента. Еще несколько движений — и он едва сдержал слова, что так и рвались с языка, глупые, про любовь. Пока он поддерживал Джейн, чтобы она не упала, надевая джинсы и кроссовки, какие-то магглы вздумали спуститься к воде. Роберт направил в их сторону Репелло Маглетум, и они резко сменили направление. Джейн усмехнулась и сказала: — Наколдуй Согревающее и давай еще немножко здесь посидим. Роберт встал, трансфигурировал шезлонг в теплую скамейку. Застегнул джинсы, заправил ремень в пряжку. Присел. Тепло. Джейн, не отводившая от него взгляда все время, пока он одевался, села к нему на колени. Средиземное море не такое громкое, как Тихий океан. И звезды во Франции совсем другие, не как в Австралии. И никто больше не приходил к Джейн в сны, хотя с самого приезда с края земли она спала одна. С пляжа Роберт и Джейн аппарировали прямо в номер, а утром сразу после завтрака покинули гостиницу. Сдали дежурному менеджеру ключи, немного прошлись по улице и перенеслись в Альбервиль, бросив последний взгляд на пальмы Лазурного берега.