Утопия

Гарри многих потерял за свою жизнь. Он едва справлялся с болью после войны, не имея возможности даже спать спокойно, не просыпаясь с криками каждую ночь, пугая Рона. Он не видел ничего, кроме ужасов прошлого, которое с садистским удовольствием преследовало его, убивало, пронзало сердце из раза в раз, не давая зажить ранам. И тогда он решил, что будь он проклят, если забудет то, что для него сделали другие, будь он проклят, если так и не найдёт сил признать, что каждую ночь просыпается после кошмара, где его вновь поймали и привели в Малфой-менор, и думает о том, как он жалеет, что не поговорил с Драко раньше. Он спас его жизнь, он никогда не забудет тот взгляд, который узнал его: напуганный, бегающий, болезненный до невыносимости. Им всем было страшно, и Драко преодолел страх, он спас его жизнь, а потом Гарри вынес его из Адского пламени на себе, он помнил, как до боли Драко впился в него руками, как он дрожал, как дышал шею. Гарри помнил, как ужаснулся мысли, что может потерять его там, в огне. И когда спустя год он нашел в себе силы протянуть ему руку, остановить, поговорить, стать друзьями, дышать стало легче. Жизнь стала менее ужасной. И из него медленно стали уходить чувство вины, боли, войны и потерянности, неправильности происходящего. Драко разрушил всё, что Гарри думал о нем, они оба смогли изменить свои отношения, поднявшись со дна бездны рука об руку. И Гарри был счастлив, зная, что всё позади. Что будущее впереди, ждет их. И когда Драко принял его, когда они признали друг друга, Гарри наконец ощутил, что всё наладиться, что он сможет справиться и идти вперед. Они оба смогут. И Драко, как никто другой, понимал Гарри. Знал, когда нужно молчать, когда поддержать, когда просто быть рядом. Он всё чувствовал, знал, понимал, и этого Гарри не ожидал, но получил. И он никогда не забывал о том, какую роль сыграл Драко в его прошлом и будущем. Он стал его близким другом, как бы сам не отнекивался. И без Драко вскоре стало невыносимо, пусто, тоскливо. Он принимал всё, что мог дать ему Гарри, всегда с пониманием относился к нему, и Гарри хотелось ответить тем же. Он мечтал, чтобы Драко был счастлив и глубинная грусть из его глаз однажды пропала. И в день, когда белые лепестки роз сыпались с неба, когда Рон в костюме стоял рядом, поддерживая, когда Гермиона незаметно стирала слезы рукавом платья, Гарри видел в глазах напротив блестящее счастье. Неверие, боль и невыносимое счастье. Драко был прекрасен в тот день, когда Гарри официально заявил, что Драко лишь его, и сам он принадлежит только Драко. И кольцо, сверкающее на пальце, тепло согревало сердце. Поцелуй, застывший на губах, плавил его душу, и Гарри мог только молиться, чтобы позорно не разрыдаться, потому что уж его слезы все увидят. И если у него и получилось сдержаться, то вот Драко не смог долго держать себя в руках. Едва Гарри надел кольцо ему на палец, едва их губы соединились в подтверждении чувств, Драко тут же всхлипнул, и Гарри тихо рассмеялся, обнимая его за щеки и покрывая лицо поцелуями, сцеловывая соленые капли, скрывая его неизбежный неловкий момент, оставляя его лишь для них. И Драко крепко стиснул его руками и поймал губы в новом поцелуе, от которого уж точно не было никакого спасения. Кто-то радостно кричал и желал им счастья, кто-то тихо фыркал, но не выражая злости, а Рон стоял неподалеку и вздыхал, стараясь быть хорошим другом им обоим. Блейз же не пытался, он закрыл рот рукой, скрывая смех, рвущийся из него, а Скот, стоящий среди других гостей, недовольно качал головой на веселье своего парня. В тот день солнце тепло согревало своими лучами всех присутствующих. Пришел даже Симус, пожелав им счастья, и Драко пожал ему руку, благодарный, что ещё один человек принял их, принял его. Блейз не отлипал от Скота, бросая насмешливые взгляды на Драко, не стремясь высказать всё, что думает о Поттере, как раньше. Гермиона с Роном, намучившиеся с помощью в организации, мирно пили и ели, успев выслушать обоих друзей, пока заветный час не настал. Благодарность тепло согревала сердце, ведь пришли все, кого Гарри ценил, с кем дружил, даже те, кто не одобрил его выбор в самом начале, пришли, стараясь поддержать, понимая, наконец, что это уже надолго и совсем не ошибка. Невилл с Луной обняли их по очереди, и Гарри был так рад видеть в глазах Драко искренний, светящийся восторг. Но Гарри был гораздо сильнее потрясён, когда на праздновании среди друзей увидел Джинни, которая упрямо пробиралась к поженившимся в великолепном бежевом платье. Драко, устремив взор туда, из-за чего застыл его муж, едва смог удержаться от удивленного вздоха. Он сжал пальцы Гарри своими и несмело улыбнулся. Джинни, упрямо остановившаяся около них, расплылась в едкой усмешке. — Поздравляю, — выдохнула она, а затем искренне улыбнулась. — Я правда рада за вас, ребятки. Надеюсь, на моей свадьбе вы тоже будете! В то время, когда Гарри подбирал челюсть с пола, Драко отпустил его руку, подошел к Джинни и внезапно обнял. Джинни замерла, но он что-то прошептал ей, и спустя несколько мгновений она вдруг растаяла и обняла его в ответ. Гарри старался осознавать происходящее настолько, насколько возможно, и если свадьбу он ещё как-то пережил, то вот подобное примирение он никак не ожидал. Джинни первая отстранилась, насмешливо хлопнув Драко по груди. — Уж точно не меня ты в этот день должен обнимать, — заявила она с улыбкой и посмотрела на Гарри, показательно строя гримасу ужаса, а затем помахала им и ушла. — Кажется, этот день не может стать лучше, — прошептал Драко, ярко улыбаясь, и Гарри нежно посмотрел на него, не имея сил сопротивляться сладкому чувству, требующему забрать Драко с этого праздника жизни и доказать, наконец, что он может его ещё удивить. —Я бы с этим поспорил, — вместо этого смущенно сказал он, и когда Драко непонимающе посмотрел на него, Гарри мягко взял его за подбородок и повернул в сторону. Среди гостей, которые уже поздравили их, с присущей аристократичностью и высокомерием, стоял Люциус вместе с Нарциссой. Гарри знал со слов Драко, что тот уже давно плохо поддерживал связь с родителями. После войны они много ссорились с Люциусом, а потом Люциус считал, что Драко выбрал неправильный путь, что он мог стать чем-то большим, чем просто другом Героя, ведь это давало много преимуществ, как для него, так и для всей их семьи. Но Драко не стремился пользоваться связью с Гарри, и отец вскоре затаил на него обиду, а Драко разочарованно перестал поддерживать с ним общение, понимая, что лучше не станет. Нарцисса писала сыну письма, которые чаще всего оставались без ответа. Драко любил маму, но не знал, что говорить, зная, что отец обязательно прочтёт его ответ. Он знал, что Нарцисса его поймёт, знал, что она всегда любила его и будет любить. Но увидеть их было неожиданностью. Поэтому, когда Драко вскинул на него чувственный взгляд слегка покрасневших глаз, Гарри мягко улыбнулся и притянул его в свои объятия, а затем подтолкнул вперед, идя следом. Драко постарался взять себя в руки, и если Нарцисса тепло встретила его улыбкой и объятиями, в которые Драко бросился, словно маленький ребенок, то Люциус сподобился лишь на насмешливое замечание: —Что же, Поттер неплохая партия, — фыркнул он, и Гарри успел пожалеть, что отправил им приглашение, но потом увидел взгляд Драко и растаял. —Спасибо, — скромно ответил Драко, явно не в силах вымолвить что-то большее. Гарри решил эту проблему, словно заново знакомясь с его родителями. —Мы рады вас видеть, — с улыбкой сказал он, обращаясь всё же больше к Нарциссе. — Вы прекрасно выглядите, — не забыл он получить пару баллов за свою галантность, которой никогда не было, но вот проснулась. Нарцисса поблагодарила его с тихим смешком. —Береги его, Гарри, — с материнским теплом попросила она, и Гарри поцеловал её ладонь, с улыбкой кивая. —Это входило в мои ближайшие планы, — усмехнулся он, и услышал, как Драко тихо хмыкнул, явно благодарный. Люциус переводил взгляд с воркующих Гарри и Нарциссы на сына до тех пор, пока со вздохом не шагнул к Драко, внезапно заключая его в объятия. Драко с чувством ответил, и на его лице появилась теплая смешливая улыбка, когда Люциус явно что-то тихо ему сказал. Нарцисса на это лишь покачала головой, незаметно стирая слезу кончиками пальцев. Получив благословение от родителей, Драко ещё раз обнял Нарциссу и отступил, крепко сжал руку Гарри в своей и повел его подальше от чужих взглядов. Едва они укрылись на террасе, как он ласково прижался к губам Гарри, который с жаром ответил, целуя в ответ тонкие губы, без которых не мог больше жить. И он не винил себя за то, что, крепко обняв Драко за талию, он с тихим хлопком аппарировал их, зная, что их поймут. Поймут, что не было больше сил ждать, терпеть, когда так хочется выплеснуть весь каскад чувств, прижать к себе, жадно целуя, шепча обещания, которые должны были слышать лишь они, клятвы, тянущие сердце куда-то в небо. Драко всегда смотрел на Гарри, как на восьмое чудо света, с нескрываемым благоговением, всегда млел от одного его прикосновения, и это топило, уносило вихрем, манило и убивало. Гарри знал, что нет больше на всём белом свете кого-то, кто смог бы даже на каплю быть таким же. Лишь он один, лучший друг, любимый, родной, такой дерзкий, чувствительный, бесконечно любящий и преданный. И Гарри хотел, чтобы Драко почувствовал, что никогда больше у него не появится причины сомневаться в себе, их чувствах, в Гарри. Но Драко уже беспомощно умирал в его руках, целуя жадно, нежно, стягивая белый костюм с плеч, выдыхая в губы жарко плавящие слова, бьющие по сердцу. Гарри хотел утонуть в своих чувствах, в тепле Драко, в их поцелуях. Он жадно притягивал его ближе, улыбался счастливо, тихо смеялся, чувствуя щекотные прикосновения к ребрам, зная, что губы Драко, прижимающиеся к его шее, тоже улыбаются. Нет, Гарри никогда не считал их отношения ошибкой, никогда не допускал и мысли о том, чтобы оставить Драко одного после всего, что он подарил ему: себя, свою любовь, чувство нужности, важности, непреодолимой преданности и понимания. И он хотел дать больше, показать, что он может любить не хуже, что никогда не позволит Драко чувствовать себя нелюбимым, не понятым. Даже если весь мир пошлет его к черту за то, что он выбрал Драко, Гарри не отпустит его, и лучше пусть всё горит в огне, для его сердца было важно лишь чувствовать руку Драко в своей. Так было всегда, Драко всегда забирал себе место в его сердце, всегда был рядом, всегда вызывал эмоции, и Гарри не помнил, как было без него, и было ли когда-то. Драко задохнулся в один миг, встретившись с взглядом Гарри, таким же горящим, благоговейным, любящим и чувственным. Он действительно любил его, любил так, как мог - целиком, без остатка, со всеми недостатками и проблемами, любил так, как Драко и не мечтал, и кольцо на его пальце, блестящее под лунным сиянием, сводило с ума. Он весь сводил с ума. Его Гарри, его глупый гриффиндорец, смелый герой, любимый и отныне... — Поверить не могу, что ты правда стал моим мужем, — выдыхает в поцелуй Драко, вплетая пальцы в волосы, прижимая ближе. Его ломает, он чувствует, как всё его существо наполняет невыносимое счастье, согревая каждый уголок его души и сердца. У него была мечта. Неисполнимая даже в самом удачном раскладе, но кто же знал, что за столько лет рядом с Гарри, он получил частичку его удачи, делающую всё невозможное реальным. И он потратил эту удачу, забрав себе её источник. И пусть он будет проклят, если когда-нибудь отпустит его. Гарри смотрит с улыбкой, крадет поцелуи, гладит шею кончиками пальцев, пуская мурашки по коже, прижимаясь откровенно близко, так, что между ними не остается и дюйма пространства. И это всегда чувствуется так правильно, словно он выжил лишь ради того, чтобы оказаться здесь, чувствуя себя самым счастливым и любимым в мире. —Я ведь говорил, что твой, — хрипло шепчет он, кусая нежную кожу шеи, и Драко дрожит в его руках, томно выдыхая, вспоминая тот день, когда Гарри впервые сказал ему это, когда впервые признался. Тогда он ему не верил. Мерлин, как же всё переменилось. Если нельзя верить Гарри, разве можно кому-либо ещё? — Драко... нужны ещё доказательства? — продолжает Гарри с тихой усмешкой, любовно проводя рукой от плеча до талии, заставляя Драко вновь жарко вздохнуть. —Да, — быстро кивает он, впиваясь в усмехающиеся губы страстным поцелуем, заставляя забыть обо всём, кроме себя, своего имени, и безграничной любви, просачивающейся с каждым прикосновением. Драко много мечтал об этом. Так много, что обычный человек вполне бы мог сойти с ума, потому что так нельзя, так невыносимо, и лишь один заклятый день, один поцелуй, одна нетрезвая выходка так всё поменяла. Ад обернулся раем, и боль растворилась в тепле родных губ и объятий. И тот день, когда Гарри впервые потянулся к нему, стал вновь самым светлым и любимым для Драко, как и этот, как и эти минуты, когда он чувствовал его руки на своей обнаженной коже, губы, улыбающиеся, горячо прижимающиеся к его губам, крадя кислород, заставляя сердце бешено биться в груди, стремясь вырваться и соединить их в одно целое. Драко никогда не признается, насколько он зависим от Гарри, никогда не признается, что каждый день без него был аду подобен. Только Гарри мог дарить столько спокойствия, счастья и любви, только он мог спасти его из лап смерти, а затем не придать этому особо значения, ведь «так было правильно, я, может, и ненавидел тебя, но никогда не желал тебе смерти. И я знаю, что ты тоже никогда не хотел моей гибели. Ещё в тот момент в Малфой-меноре я начал понимать, что между нами всё может быть иначе». Он говорил это, не задумываясь, а у Драко рухнувший мир стремительно вертелся перед глазами и строился заново. «Я никогда не пожалею, что решил подружиться с тобой, Драко», эти слова были жестоки тем, как сильно они врезались в грудь Драко, как разрывали его на части своей честностью. Гарри позволил ему быть близким другом, он позволил быть ему незаменимым для себя человеком, он дал столько понимания, любви и искренности, сколько не дали Драко даже родители. Никто и никогда. Драко восхищался Гарри, он восхищался тем, как после такого ужаса он смог остаться чистым, добрым, любящим, всепрощающим, когда все вокруг только и твердили об обратном, стремились к ненависти, не в силах терпеть боль. Он действительно был Героем. Для всего мира и для мира Драко. Его нельзя было не любить. Не стремиться к нему, не искать его внимания, тепла, что угодно, лишь бы Гарри был частью его мира, его жизни, его прошлого, настоящего и будущего. И Гарри дал обещание, что он больше никогда не уйдет, никогда не оставит, и их связь будет крепче, чем когда-либо мечтал Драко. —Ты мой, Драко, — лихорадочный стон, крепкие руки на шее, прижимающие ближе. Драко касается лба Гарри своим и смотрит-смотрит-смотрит, смотрит на покрасневшие щеки, на влажные приоткрытые губы с маленькой ранкой посередине — обветрил, нужно будет залечить, — на прикрытые ресницами глаза, смотрящие в самую душу, отдаваясь всеми фибрами души в его руки, их любви. Всё это лучше, чем мечты, лучше, чем чтобы то ни было, потому что происходящее правда, и в настоящем их связывают узы намного крепче, чем когда-либо с кем-либо. —Да, — с пылом выдыхает Драко, ловя радостный и влюбленный взгляд изумрудных глаз. — И всегда был твоим.