***
Время шло для Белки словно в тумане. От работы её временно освободили — невроз и трясущиеся лапы во время довольно сложного трюка могли привести к серьёзной травме. Белка не выходила из дома, а первые несколько дней вовсе практически перестала готовить и не отходила от телефона. Титаническим усилием воли она взяла себя в лапы и вернулась в реальность, но в те частые минуты и часы, когда нечем было заняться, думала о Бублике. Думала — и лапы непроизвольно сжимались. Белка беспощадно кляла себя за излишнюю строгость к сыну, за то, что не всегда уделяла ему достаточно внимания. Надежда на то, что Бублика спасут, сильная поначалу, слабела и угасала, и Белка чахла вместе с ней. Прошло четыре дня, пять, шесть, неделя… а звонка всё не было. Настало воскресенье. Мучительные размышления и запоздалые раскаяния не дали Белке ночью заснуть, и рассвет она встретила на кухне с фотоальбомом на коленях, пересматривая фотографии с того момента, как Казбек забрал её из центра щенения. В этот момент зазвонил телефон. Белка кинулась к нему, сбила трубку: — Слушаю… Да, это я… Очнулся?! Да, конечно… Спасибо. В голове Белки словно зажегся свет. Положив трубку, она вернулась на кухню. Надо будет сходить в больницу, навестить Бублика… но сперва — завтрак. Открыв холодильник, Белка начала выкладывать на стол продукты. Так… Молоко, мука, яйца… Сквозь сон Дина почувствовала аппетитный запах. Приподнявшись на матрасике, она мечтательно пробормотала сквозь полудрёму: — Блинчики… — и тут же подскочила и начала трясти брата: — Рекс! Рекс, вставай! — Дина, имей совесть, — невнятно пробурчал Рекс, накрывая голову подушкой, но тут манящий запах блинчиков достиг и его ноздрей. Рекс вскочил с такой энергией, что подушка взлетела под потолок. Наскоро умывшись и почистив зубы, дети наперегонки примчались на кухню. На столе их уже ждала целая стопка блинчиков со сгущёнкой. А через полминуты в дверях кухни появился Казбек. Увидев детей, уплетающих блинчики, жену, порхающую между плитой, столом и раковиной, он подошёл к Белке и произнёс вполголоса всего два слова: — Бублик очнулся? Белка кивнула: — Сегодня нужно будет его навестить. Наверняка он по нам страшно скучает. Сборы заняли несколько минут. Казбека срочно вызвали на работу, так что в больницу Белка пошла с детьми одна. Переговорив немного с лечащим врачом — тот предупредил, что Бублик находится в подавленном состоянии — Белка поднялась в палату. Палата оказалась практически пустой — кроме Бублика там не было никого. Сам Бублик лежал на койке у окна; вид у него действительно был невесёлый. Услышав шаги, Бублик посмотрел на дверь и тут же, издав звук, который можно было принять за раздражённое фырканье, отвернулся к окну. — Привет, Бублик! — нарочито бодро сказала Белка, подойдя к койке и поставив на тумбочку бумажный пакет с гостинцами — яблоками, конфетами и сладкими пирожками. Гостинцы не умаслили Бублика — бросив сначала на них, потом на маму косой взгляд, он снова отвернулся к окну. Белка нахмурилась — это было уже странно. Бублик никогда раньше не отказывался от сладкого. Даже в те нечастые случаи, когда в качестве наказания его оставляли без конфет, он всё равно то и дело умудрялся стянуть несколько и под шумок ночью съесть. Однажды попался маме (во время уборки она нашла под матрасом фантики и по горячим следам вычислила преступника), два часа простоял в углу и с тех пор стал куда более изобретательным. А тут… — Что хандришь, Баранка? — весело спросила Дина, куснув брата за кончик хвоста. Убрав хвост под себя, Бублик пробурчал: — Я не хочу вас видеть. Никого из вас. И это, — он мотнул головой в сторону пакета, — заберите себе. Рекс и Дина поражённо уставились на Бублика. Тот по-прежнему сидел к родным спиной. Белка, озабоченно хмурясь, сказала: — Вот что, дети… идите-ка вы домой. Папа на работе… Попросите дядю Веню или тётю Стрелку присмотреть за вами. Я скоро вернусь. Рекс и Дина поплелись на выход. Плотно прикрыв за ними дверь, Белка вернулась к Бублику и села рядом на койку. Достала из пакета яблоко, подышала на него, вытерла о рукав комбинезона, с хрустом съела. Бублик и на это никак не отреагировал, хотя его живот предательски заурчал. Белка тоже не говорила ни слова. Это немое противостояние длилось минут десять; Бублик не выдержал первым — повернувшись к маме, выпалил: — Я же сказал — я никого не хочу видеть! — Я никуда не уйду, пока мы не поговорим, — тихо, но весомо ответила Белка. Бублик открыл рот, но неожиданно всхлипнул и уткнулся мордой маме в живот. Плакал он долго. Белка не останавливала его — только гладила по голове и молчала. Прошло больше получаса, а Бублик, уже выплакав все слёзы, по инерции всхлипывал. Достав из кармана комбинезона платок, Белка вытерла сыну нос, затем спокойно переспросила: — И всё-таки, что такое произошло? — Я не хочу об этом говорить, — буркнул Бублик, но уже не так уверенно. Почуяв это, Белка мягко, но настойчиво надавила: — Тебе всё равно придётся всё рассказать. Уловка сработала. Поникнув, Бублик промямлил: — Я подумал, что больше никому из вас не нужен… Я хотел лишь побыть один! …Бублик, расстроенный и обиженный на весь мир, отошёл в сторону от песочницы. Видеть лишний раз Дину и Рекса ему не хотелось. Выбрав в траве место поудобнее, Бублик лёг полежать. В этот момент ему в живот впилось что-то острое. Бублик инстинктивно дёрнулся — и острый предмет, воткнувшись глубже, распорол ему живот практически по всей длине. Ухватив лапками этот странный предмет, Бублик вытащил его. Это было последнее, что он помнил, прежде чем стало темно… Белка незаметно облегчённо перевела дух. Если это была случайность, то и бояться нечего. Потрепав сына между ушек, Белка сказала: — Бублик, давай я тебе кое-что объясню. Мы с папой иногда бываем слишком строги или несправедливы, но это не значит, что мы тебя не любим. Если ты думаешь, что мы неправы, ты можешь сказать нам об этом, и мы во всём разберёмся. Хорошо? — Угу, — буркнул Бублик. Настроение у него снова скатилось в бездну. И дело даже не в том, что он наговорил родным немало лишнего… хуже другое. Он соврал. Полученная рана отнюдь не была случайной. Эту историю он сочинил на ходу, чтобы оправдаться. — Ну, вот и договорились, — Белка встала. — Я схожу узнаю, когда тебя выпишут, потом зайду попрощаться. Бублик остался наедине с собой. Запустив лапку в пакет, он достал пирожок и начал его жевать. Малиновая начинка по вкусу больше походила на резину. Тем не менее, Бублик через силу заставил себя съесть несколько пирожков и закусить их яблоком. После импровизированного обеда его сморил беспокойный сон. Заглянувшая в палату Белка не стала его будить — тихонько укутала простынёй и неслышно вышла.***
— Юноша, запомните, — лечащий врач говорил, нарочито растягивая и отчётливо проговаривая каждую буковку, — я вас не выписываю, я вас отправляю долечиваться. Минимум две недели домашнего режима, никаких подвижных игр. Потом придёте снова к нам, проверим, как сросся шов. Вы всё поняли? Бублик уныло покивал. Белка, стоящая рядом, погладила его по голове. Бублик что-то невнятно пробурчал. — Пойдём домой, — ласково сказала Белка. — Тебя все заждались. Всю дорогу до дома Бублик хранил угрюмое молчание. Белка пыталась его разговорить — безуспешно. Бублик односложно отвечал на все прямо поставленные вопросы: «Да», «Угу» или «Всё в порядке». Даже упоминание о том, что дома ему приготовили торжественную встречу, не подняло щенку настроение. Белка крепилась до самого дома, но у подъезда у неё сдали нервы. Повернувшись к сыну, она в упор спросила: — Бублик, что с тобой происходит? Ты странно себя ведёшь… Только не надо говорить, что всё в порядке, это я уже слышала. Бублик промолчал. Какой смысл говорить о своих чувствах? Всё равно никто не отнесётся к его словам всерьёз. Пусть думают, что он тогда случайно порезался стеклом во время игры. Так будет лучше. А у него… у него ещё будет шанс разобраться в себе. Белка покачала головой. Ей категорически не нравилось происходящее, но разговорить Бублика никак не получалось. Как же это сделать?.. Признаваться он не желает, уговаривать его бесполезно. Пригрозить наказанием?.. Непедагогично. Да и наказывать его не за что. К тому же это может иметь последствия… Бублик ведь ещё не до конца оправился от полученной травмы, и лишний раз его волновать не следует — может плохо кончиться. Но и оставлять это так нельзя… — Бублик, — Белка добавила в голос металла, — мне не нравится, что у тебя начали появляться тайны. Бублик не ответил. — Кажется, доктор сказал «две недели домашнего режима»? — риторически спросила Белка. — Вот и отлично. Пойдём. — Интересно, чем это отличается от домашнего ареста… — пробормотал Бублик, поднимаясь за мамой по лестнице. Ответом ему послужила вспышка боли в области шва. Бублик с воем схватился лапками за живот, и покатился бы с лестницы, если бы мама не успела поймать его. Остаток пути Белка несла сына на лапах — идти сам он не мог, боль была адской. Бублик скорчился и тихо скулил. Дома Белка положила Бублика в постель, укрыла одеялом и долго сидела рядом, поглаживая его по животу. Боль потихоньку утихла. Поцеловав Бублика в лоб, Белка сказала: — Полагаю, твоё возвращение мы можем отпраздновать попозже. Пока тебе лучше отдохнуть. Лежи и не вставай. Если что-то понадобится — позови меня, я буду в соседней комнате. — А разве ты на работу не пойдёшь? — спросил Бублик первое, что пришло в голову. — Нет, — Белка покачала головой. — Я буду дома, пока ты не выздоровеешь. Уже в который раз за последние дни Бублик остался наедине с собой и невесёлыми мыслями. Шов все ещё побаливал, но уже не так ощутимо, однако на душе скребли кошки. Неужели?.. В тот роковой день мама на него накричала, и это было очень обидно, а в больнице навещала его почти каждый день — если только не было сверхурочной работы. Пару раз заходил папа, подолгу сидел у койки сына, рассказывал забавные истории со службы. Родители всегда приносили что-нибудь вкусненькое. И каждый раз после их визита у Бублика сжималось сердце. Сладости не доставляли привычного удовольствия, и даже перспектива возвращения домой не радовала — не в последнюю очередь потому, что он постоянно думал о наказании, которое, вероятно, ждёт его. И вот Бублик дома… и что же? К нему не стали относиться ни лучше, ни хуже… Скрипнула дверь — Белка принесла Бублику обед. В тарелке с супом, от которого шёл горячий пар, лежала внушительных размеров косточка. Меньше месяца назад Бублик накинулся бы на неё — он обожал грызть косточки — но теперь она лишь болезненно напомнила тот день… как и всё прочее. Бублик невольно скривился, и от глаз Белки это не ускользнуло. Неправильно истолковав значение, она нахмурилась и строго сказала: — Бублик, поесть надо обязательно. Я специально выбрала для тебя лучшую косточку. — Да, конечно, — вяло согласился Бублик. Поставив рядом с матрасом Бублика тарелку с супом и положив ложку, Белка села рядом на стул, положив ногу на ногу, и не отводила глаз, пока Бублик — медленно и совершенно без аппетита — не съел весь суп. Шов на животе отозвался вспышкой боли — впрочем, довольно слабой. Достав из тарелки косточку, Бублик тоскливо посмотрел на неё, сунул в рот и без тени желания начал грызть. Даже костный мозг показался совершенно безвкусным, как бумага — а ведь раньше это лакомство для Бублика оставляло далеко позади даже сосиски. — Бублик? Ты хорошо себя чувствуешь? Неожиданный вопрос матери застал щенка врасплох. Едва не подавившись косточкой, Бублик положил её обратно в тарелку и самым невинным голосом ответил: — Конечно. Я.… я просто устал. Белка погладила сына по голове, забирая тарелку: — Обязательно поспи. Если что-то понадобится — я рядом. На выходе из детской Белку ждал Казбек. — Ну что? — осторожно спросил он. — Даже не знаю, — устало вздохнула Белка. — Бублик явно что-то скрывает. А главное — видно, что ему тяжело, а помочь мы никак не можем. — Может, нам его к психоаналитику сводить? — предложил Казбек. — Что-то не верится мне, что можно так случайно пораниться… Да и мелковато стекло было, чтобы крепко застрять. — Вот и я думаю о том же, — кивнула Белка. — Не хочется верить, но… Возможно, ты прав, дорогой. Узнай, когда свободен Кот. Пусть на всякий случай поговорит с Бубликом. — Конечно.***
И без того обычно не балующая щенков разнообразием — менялись разве что игры, в которые они играли во дворе, и предлоги Пирата и его шайки, чтобы залезть к ним в квартиру — жизнь Бублика стала сплошной серой полосой. Гулять ему не разрешали, так как шов ещё не зарос до конца и временами напоминал о себе. Рекс и Дина развлекали брата, как могли, да и родители старались каждую свободную минуту проводить с ним, но от этого становилось разве что ещё горше. К исходу первой недели Бублику уже разрешили вставать и ходить по квартире, но без веской причины он старался не выходить из комнаты. Детская была единственной комнатой, где почти никогда никого не было, кроме него, а переживать тяжёлые мысли было легче наедине. Исключением были лишь дни, когда приходил психоаналитик, чтобы поговорить с Бубликом. Он задавал ему какие-то странные вопросы, делал пометки в блокноте и уходил. Мучительно было думать, что весь этот кошмар — последствия одной-единственной ошибки. Бублик ведь хотел лишь напугать близких… чтобы они подумали, каково им будет без него. А вышло иначе — теперь все волей-неволей ухаживали за ним, но радости это не приносило — скорее, наоборот. Странно звучит, но Бублик куда больше обрадовался бы суровому наказанию. Но как сказать близким о том, что он испытывает? Да и нужно ли говорить? Эти вопросы мучили Бублика и в больнице, и дома. Он не обрадовался, даже когда врач, проверив шов, вынес заключение — шов зарос полностью, и щенок может возвращаться к своей обычной жизни. Бублик по-прежнему не выходил на двор и почти всё время сидел в комнате; даже к завтраку, обеду и ужину выходил весьма неохотно. Зато всё чаще он стал браться за книги, и за две недели прочитал почти всю домашнюю библиотеку. Соревноваться в начитанности с Рексом он, конечно, не мог, но всё же многому научился. Кот продолжал приходить к Бублику и о чём-то с ним разговаривал. Бублик из этих бесед не запоминал практически ничего — уж слишком мудрёные слова говорил доктор и слишком сложные и путаные задавал вопросы. В конце концов Бублик окончательно перестал заботиться о том, что он говорит Коту. После одной из бесед Кот вышел из детской. На выходе его ждали Белка и Казбек. — Ну что? — озабоченно спросила Белка. — Ваши подозрения были абсолютно правы, — сухо ответил Кот. — Порез ваш сын действительно нанёс себе сам… Демонстративно, скажем так. Хотел вас припугнуть, чтобы вы лучше к нему относились, да по неопытности не рассчитал. Казбек потрясённо произнёс слово настолько нехорошее, что Дина и Рекс, подслушивающие их разговор, спешно скрылись в кухне. — Казбек! — укоризненно шикнула Белка. — В доме дети! Доктор, а вы точно… — Он сам сказал мне это, — пожал плечами Кот. — Но, по-моему, это изначально было очевидно. Впрочем, это не моё дело. Я вынес свой вердикт, а что делать дальше — решать вам. Хотя, если позволите дать вам совет, я бы на вашем месте сына не наказывал. Он и так слишком много натерпелся. — А мы? — прорычал Казбек. — Сколько натерпелись мы от его… — Казбек! — одёрнула мужа Белка. — Бублик в отличие от нас — ещё ребёнок! Он не знал, какие будут последствия… Кот, поправив монокль, выскользнул за дверь. — Дорогая, — Казбек упрямо стоял на своём, — есть вещи, которые нельзя оставлять безнаказанными! Что придёт в голову Бублику в следующий раз?.. — Я говорю нет, — отрезала Белка. — Доктор прав — Бублик и так слишком много натерпелся, и уж точно усвоил свой урок. Так что наказывать его просто незачем. Казбек сдавленно рыкнул, но продолжать спорить с женой не стал. Белка зашла в комнату с такой улыбкой на лице, словно на дворе был Новый Год или Первомай. Она не знала, что Бублик слышал весь разговор от начала и до конца. — Всё хорошо, сынок? — Конечно, — еле слышно буркнул Бублик, натягивая простыню по самый подбородок. Белка присела рядом с матрасом, погладила Бублика по голове. Как и всегда в последние недели, приятного в этом было мало. — Бублик, — мягко, но настойчиво сказала Белка, — я хотела тебя спросить. Ты правда тогда случайно порезался? Простой вопрос словно что-то сломал в душе щенка. Сев поудобнее на матрасике, Бублик начал подробно, с самого начала всё рассказывать. И с каждой минутой из него словно вытаскивали иглы. Белка внимательно слушала, не перебивая и никак внешне не реагируя. — Вот и всё, — закончил Бублик. — И… вы с папой меня теперь накажете? Белка, помолчав, сказала: — Бублик… Я думаю, ты понял, что поступил тогда очень глупо. То, что ты нам соврал — это, конечно, плохо… но тебе хватило мужества в конце концов сказать правду. Так что нет, мы тебя не накажем. Впервые за последний месяц Бублик искренне улыбнулся. — Карл Иванович составил новую программу. Сегодня вечером будет первое выступление. Хочешь пойти с нами? — предложила Белка. — Правда? — Конечно. Если ты хорошо себя чувствуешь. Бублик машинально ощупал шов на животе — эта привычка появилась у него ещё в больнице. Тот не отозвался привычной болью. Белка улыбнулась: — Пойдём. Пообедаем и будем собираться. Бублик снова остался наедине с собой. Но мучительных переживаний уже не было. Он во всём признался… и его приняли. Стало быть, он… нужен своей семье? Похоже, что так… Бублик встал, откинув простыню. Застелил свой матрасик. Медленно — быстрее он идти пока не мог — пошёл на выход, внутренне ликуя. Жизнь вернулась в обычную колею. Игры с братом и сестрой, мелкие шалости и наказания за них, цирк, ссоры с дворовой шпаной — всё это пошло своим чередом. Но сомнений в том, нужен ли он своим близким, в голову Бублику уже не закрадывалось.